Глава тридцать вторая
Нагорье Арати, Стена Торадина

Стоя на древней стене, Сильвана Ветрокрылая не сводила глаз со сцены, разворачивавшейся вдали. Натанос, как всегда, держался рядом.

– Похоже, все идет без происшествий, – сказала Сильвана. – Нет ли причин ожидать иного?

– Насколько я знаю, нет, моя королева, – ответил Натанос.

– Однако я вижу, что некоторые из людей погнушались общением с теми, в ком пробудили надежду, – продолжала она. – С их стороны это жестоко.

– Истинно так, – согласился Натанос, но больше не сказал ничего.

– Я согласилась на эту встречу с неохотой, но, вероятно, все к лучшему. Теперь мои Отрекшиеся начнут понимать, как их воспринимают даже те, кто некогда утверждал, будто любит их.

– Твое позволение было мудрым поступком, моя королева. Пусть сами увидят и сами оценят истинное положение вещей. Если это причинит им боль, им не захочется повторения. Если же это принесет им радость, тебе станет легче держать их в повиновении. Хотя, – поразмыслив, добавил он, – серьезных опасений эта группа не вызывает.

– Мне тоже было полезно взглянуть на это. Сегодня я узнала немало нового.

– Изволишь ли ты повторить подобное?

Сощурив глаза, Сильвана взглянула на солнце.

– День еще в самом начале. Я не закончила наблюдений. И бдительности не ослаблю. Птенец Вариана может сколько угодно делать вид, будто в нем нет ни капли хитрости, но, возможно, на деле он умнее и практичнее, чем мы думали. Он мог замыслить нападение на собственных подданных с тем, чтобы обвинить в этом нас. Тогда остальные увидят в нем сильного лидера – достаточно сильного, чтоб объявить нам войну. Главного заступника беззащитных.

– Вполне возможно, моя королева.

Сильвана одарила Натаноса кривой усмешкой.

– Но ты думаешь иначе.

– При всем к тебе уважении, подобная стратегия, скорее, в твоем духе, – ответил он.

– Верно, – согласилась Сильвана. – Но не сегодня. Мы не готовы к войне.

С этими словами она окинула взглядом следопытов, выстроившихся на стене. Колчаны полны, луки за спиной – протяни только руку…

Стоит ей сказать слово, и они в тот же миг нанесут удар.

Сильвана улыбнулась.

Парквел с Филией подошли к столу для подарков Отрекшихся. Замерев от радости, Элси увидела, как Парквел указал на старого, ветхого плюшевого мишку, и по щекам девочки покатились слезы.

– Хочу обнять Мишку, – донеслось до Элси. – И тебя хочу обнять, папа.

– Ох, маленькая моя… вернее, не такая уж и маленькая, – вздохнул Парквел. – Мишку тебе не обнять до тех пор, пока твой король не скажет, что он не таит в себе опасности. А что до меня – боюсь, кожа не выдержит. Помню, помню эти медвежьи объятия!

Филия утерла глаза.

– А можно взять тебя за руку? Если осторожно?

Люди считали, будто мертвая плоть Отрекшихся не способна к выражению чувств. Ничто не могло бы быть дальше от истины. По лицу Парквела промелькнуло множество выражений – радость, любовь, страх, надежда…

– Если хочешь, дитя мое, – сказал он.

Отрекшимися становились на всевозможных стадиях смерти – и только что убитые, и частью разложившиеся, и иссохшие, словно мумия. Парквел, хоть и позаботился сунуть в карман пакетик сухих духов, принадлежал к последним. При виде его увядшей, хрупкой, словно пергамент, ладони, вложенной в гладкую, живую руку дочери, Элси страшно захотелось обнять обоих.

Остаться бы ей с Парквелом и Филией, порадоваться воссоединению отца и дочери… Но вокруг были и другие – те, кто не мог подыскать подходящих слов, или просто терялся, и всем им требовалась помощь. А с этой парой и без Элси все будет в порядке. Они явились сюда с любовью и трепетом в сердце, а теперь к этому прибавилось кое-что еще – надежда.

– Мама?

В голосе Джема, старшего из парней Фелстоунов, явно слышалась тревога, и Элси оглянулась на него. Все трое – Джем, Джек и Джейк – окружили хрупкую фигурку матери плотным кольцом, а затем один из братьев шагнул в сторону и принялся озираться, ища помощи.

Эмма, их мать, побледнела, как пепел, и дышала с заметным трудом.

– Жрица! – крикнул один из братьев. Его замогильный голос дрогнул от страха. – Пожалуйста, помоги ей!

Женщина в плаще с капюшоном поспешила к ним и подняла руку. Откликнувшись на ее зов, Свет снизошел к ней, точно луч самого солнца, и жрица направила его в сторону старой Эммы. Старушка тихо ахнула. Бледность на ее лице сменилась здоровым человеческим румянцем, и она заморгала, оглядываясь в поисках той, что исцелила ее. Взгляды их встретились, и жрица улыбнулась.

– Большое тебе спасибо, – сказала Элси.

– Для меня честь быть здесь, – ответила жрица. – Прошу прощения, я вижу, ты одна. Встреча не удалась?

Большая часть лица жрицы была скрыта под капюшоном, однако никакой капюшон не мог бы скрыть ее сердечной улыбки.

– О, дорогая, ты так мила, – сказала Элси. – Со мной все хорошо. Я пришла только затем, чтоб разделить с товарищами по Совету их радость.

Жрица негромко ахнула и придвинулась ближе.

– Так ты, должно быть, Верховная Правительница Бентон, – сказала она, потянувшись к рукам Отрекшейся. – Я слышала об Уилле. Как жаль, как жаль…

Элси едва не отдернула руки, но тут же опомнилась. Уж конечно, та, кому Фаол доверил помогать ему, не сочтет ее холодных, иссохших рук ужасающими! Жрица коснулась их с великой осторожностью: по-видимому, не в пример юной Филии, она давно знала, что с Отрекшимися нужно обращаться бережно. Да, их тела так хрупки… И тем не менее Элси своими глазами видела, что многие истосковались по прикосновениям.

Пальцы жрицы оказались мягкими и теплыми, а их прикосновение – таким приятным. Вскоре она выпустила руки Элси, однако осталась рядом.

– Спасибо тебе, – сказала Элси. – Архиепископ к нам так добр. Мы благодарны вам обоим за то, что вы сегодня с нами.

– Ты себе и не представляешь, как я рада быть здесь, – заверила ее жрица. – Мне хотелось непременно отыскать тебя и поблагодарить за готовность сотрудничать с нами. И знай: король Андуин очень сожалеет, что не может поблагодарить тебя лично.

Элси махнула рукой.

– Человеческому королю здесь небезопасно, а ведь он должен думать о своем народе. Я перед ним в неоплатном долгу. Ведь он проводил моего Уилла в последний путь – сама-то я не могла. И вот еще что скажу: Уилл любил этих мальчишек-Риннов, как своих собственных.

Обе остались стоять рядом, глядя, как разворачивается встреча. То тут, то там слышался смех. Переглянувшись, женщины улыбнулись друг другу.

– Хорошая это затея, – сказала Элси. – Добрая.

– Его Величество надеется, что, если сегодня все пройдет гладко, возможно, ваш вождь согласится повторить подобную встречу в будущем.

Улыбка Элси слегка поблекла.

– Не верится мне в это, – задумчиво проговорила Верховная Правительница. – Но, правду сказать, я и в возможность сегодняшней встречи не верила. Сама видишь, на мое мнение особо полагаться не стоит.

– Если вторая встреча состоится, – продолжала жрица, – король Андуин хотел бы встретиться с тобой.

– О, это было бы просто чудесно!

Обернувшись, Элси взглянула в сторону крепости. Конечно, лиц с такого расстояния было не различить, однако юный король, очевидно, не стеснялся выделяться из толпы. По такому случаю он облачился в особую, узнаваемую броню и синюю гербовую накидку, украшенную штормградским золотым львом. Казалось, яркие лучи солнца нарочно отыскивают его, чтоб отразиться зайчиками от полированной брони и заблестеть в золотистых волосах.

– Королева Тиффин была такой красавицей… А уж как добра, – пробормотала Элси. – Волосы у Андуина – точь-в-точь ее. Уилл звал его «солнечным мальчиком». И кто бы тогда, в те дни, когда я еще дышала, мог подумать, что придет день, и солнечный мальчик станет королем Света!

Тем временем к королю Штормграда подошел кто-то еще – высокий, крепко сложенный, седоволосый.

– А это что за джентльмен? – спросила Элси.

На миг лицо жрицы словно бы подернулось тенью.

– Это Генн Седогрив, король Гилнеаса, – ответила она.

– Ну и ну! – охнула Элси. – Представляю, как ему все это не нравится!

– Может, и не нравится, – ответила жрица, – но он стоит рядом со своим королем, а тот смотрит на нас.

Она подняла руку.

– Что ж, встретиться с королем Андуином ты не можешь, – сказала она Элси, – но можешь ему помахать.

Поколебавшись, Элси последовала ее примеру. Вначале ее движения были застенчивы, неловки, но когда Андуин заметил их и помахал в ответ, Элси просияла и замахала от всей души. Как и следовало ожидать, Седогрив к королю не присоединился, но что с того? Он стоял рядом с королем и все видел, и, может быть, хоть что-то из увиденного да тронет его сердце?

– Подумать только: я, Элси Бентон, вот так запросто, по-приятельски, машу рукой самому королю! – проговорила она.

А уж когда Андуин поклонился ей, Верховная Правительница Совета Покинутых расхохоталась от радости и удивления.

С каждым из членов Совета, лишившихся иллюзий и в гневе вернувшихся к стене, Сильвана сочла необходимым поговорить особо.

– Именно этого я и боялась, – со смесью печали и удовлетворения в душе говорила она. – Теперь-то ты понимаешь, не так ли?

Да, теперь они понимали: пропасть, отделяющая людей от Отрекшихся, неодолима. Особенно воодушевило Сильвану и убедило ее в своей правоте возвращение Энни Лансинг, так долго трудившейся над духами и шарфами, дабы Отрекшиеся при встрече с людьми выглядели более привлекательно.

– Ты положила столько сил на то, чтоб угодить им, – сказала Сильвана, когда та медленно, понуро вошла в ворота.

– Я думала, если они не станут отвлекаться на наш вид… и запах… то смогут действительно разглядеть нас, – с тоской ответила Энни. – Разглядеть меня…

– Кто это был?

Последовала пауза.

– Моя мать.

– Но говорят, что материнская любовь не знает границ, – заметила Сильвана.

– Очевидно, это не так, – горько вздохнула Энни, разматывая шарф. При виде ее изувеченного лица Сильвана и бровью не повела. – Нам следовало послушать тебя, Темная Госпожа. Мы ужасно ошиблись.

Эти слова были сладки, как мед. Сладки, будто победа. Теперь Совет ждет раскол, внутренний конфликт покончит с ним раз и навсегда, а ей, Сильване, для этого и пальцем шевельнуть не придется.

Быстрым, грациозным шагом взойдя на стену, Сильвана взялась за подзорную трубу. Если повезет, сейчас она увидит новых Отрекшихся, получивших жестокий урок и возвращающихся назад, на свое истинное место. Ну-ка, где там, в этой толпе, Верховная Правительница? Потрясена ли она потерями в рядах участников?

Но, стоило Сильване отыскать Вельсинду, и все удовлетворение исчезло, испарилось, как не бывало.

Вельсинда стояла рядом с приведенной Фаолом жрицей в плаще с капюшоном и, судя по всему, чувствовала себя превосходно. Вот Верховная Правительница повернулась в сторону крепости, подняла взгляд и замахала кому-то из стоящих на стене.

Сильвана поспешила повернуть подзорную трубу. Перед окуляром замелькали зеленые холмы, и Сильвана замерла. Там, на крепостной стене, озаренный солнцем, стоял сам король Штормграда.

На глазах закипающей от ярости Сильваны Андуин улыбнулся, помахал в ответ, прижал ладонь к сердцу и поклонился.

Поклонился!

И кому? Вельсинде Бентон, Верховной Правительнице Совета Покинутых!

Сильвана открыла было рот, собираясь скомандовать отступление… Но нет. Нет. Рано. Для того, чтоб обвинить Вельсинду перед Советом, этого мало. Тут следует действовать с осторожностью.

– Вели кому-нибудь следить за Вельсиндой, не спуская глаз, – сказала она Натаносу. – И за той жрицей – тоже.

«Смеется, точно девчонка, – думала Калия, глядя на Элси. – Почти как живая».

Казалось, сердце вот-вот разорвется от счастья. Эту минуту нужно было запомнить крепко-накрепко, до мелочей, и вспоминать, пробуждаясь после неотвязных ночных кошмаров с мучительным ощущением пустоты в руках. И всякий раз, услышав злые слова с любой из сторон в кажущейся бесконечной войне Орды и Альянса, раздирающей Азерот пополам, она тоже будет вспоминать все это. Вспоминать это поле, эту встречу, и выросшего солнечного мальчика, машущего рукой той женщине, чей муж заботился о нем всю его жизнь. Вспоминать этот день со всеми его нежданными радостями, как день начала великих перемен.

– Я принесла для него кое-что, чтоб отнести Уиллу и положить на его могилу.

С этими словами Элси похлопала себя по груди и коснулась простенького золотого колечка, висевшего на цепочке вокруг шеи.

– Хочу поносить его до последней минуты, а там положу на стол. Это мое обручальное кольцо. Я носила его до самой смерти… и после – тоже, пока могла. Видишь? – Элси показала Калии костлявые, истончившиеся пальцы. – Теперь сберечь кольцо на пальце трудновато. Да и пальцы, кстати сказать, тоже. Но это кольцо я сохранила. И была бы так благодарна, если бы ты позаботилась передать его королю…

Глядя на ее кольцо, жрица задумалась о собственной семье. О дочери, в ее воображении выросшей такой же, как Филия – храброй, верной и доброй. О муже, хранившем ее тайну и любившем ее вовсе не за богатство и титул. Обо всех лордеронцах, ничем не заслуживших своей участи и храбро защищавшихся до последней минуты. О каждом из тех, кто собрался на этом поле, кому хватило мужества, чтобы увидеть за отталкивающей внешностью внутреннюю красоту, или, наоборот, преодолеть страх быть отвергнутым ради того, чтобы вновь встретиться с родными и близкими не как с врагами. О Филии, что так хотела обнять отца. Об Эмме, что на закате жизни испытала радость встречи с сыновьями. О несказанном множестве точно таких же людей с обеих сторон, истосковавшихся в разлуке…

И о собственном брате. О том, кто в ответе за все их муки и горе.

Ну что ж…

Менетил натворил бед – Менетил их и исправит.