Эпилог
28 января 1986 года

Сыпет тяжелый снег и блестит, словно глазурь, в огнях уличных фонарей. Ей не хотелось вести машину в такую погоду, и мы идем пешком. Срезаем через соседский участок, под соснами. Она раздвигает ветки, а я пригибаюсь.

– Вот же блин! – взвизгиваю я, когда снег проникает за воротник, и стряхиваю его с волос.

Она смеется. Я скатываю снежок и бросаю, но он разваливается в полете. Такой ее смех я уже давно не слышала.

– Когда-нибудь я разбогатею, – говорит она. – Или выйду за богача. Это все, чего я хочу.

Мы наблюдаем за автомобильными авариями.

– Ты когда-нибудь слышала такой звук при аварии, как хруст пластмассы? – спрашивает она.

Она курит «Кэмел» из твердой пачки, я тоже беру сигарету. Там осталось совсем мало. Она постукивает по пачке своей сигаретой и моей. Прикуривает свою, и я наклоняюсь, чтобы прикурить от нее, но никак не могу приложиться к горящему кончику. Я дрожу, потому что надела только отцовскую флотскую куртку. А на Кортни – любимая куртка в стиле Майкла Джексона с молниями на рукавах. Проезжающая мимо машина сигналит, Кортни показывает средний палец, кто-то смеется. Может, они нас знают.

«Семь холмов» на улице Евклида – любимое местечко Кортни, тамошняя продавщица никогда не проверяет возраст. Кортни покупает сигареты. Я беру горячий шоколад из автомата.

– Джимм, дай глянуть, – просит продавщица. – Боже ты мой, опупеть! – охает она, когда Кортни опускает воротник водолазки и показывает шрам.

Он ярко-белый и останется навсегда, потому что ее порезал какой-то безумный выродок. Шрам неровный – видно, где вошел нож и как двигался. Продавщица протягивает Кортни пачку «Кэмела» и говорит:

– За мой счет. Уж пачку сигарет ты точно за это заслужила.

– Ни хрена себе, – говорит Кортни.

– Мы были в «Пицце-хат», это послужит ей уроком, – говорю я.

– Пойду выкурю последнюю, подожду снаружи.

– Я мигом.

Я покупаю горячий шоколад и тест на беременность, и продавщица как ни в чем не бывало пробивает чек. Она говорит лишь:

– Если тебе не понравится, что он показывает, попробуй еще один, чего попусту изводиться. От тебя не убудет попробовать еще разок.

Мы лежим рядом на полу спальни. Там как раз хватает места, если закинуть ноги на кровать. Кортни курит третью сигарету, а я медленно затягиваюсь, выпускаю дым в потолочный вентилятор и смотрю, как тот закручивает дым и гонит его обратно ко мне. Альбом Powerage, вторая сторона. Мы не разговариваем, но мне хорошо, ведь Кортни сказала, что я такая подруга, с которой приятно и помолчать. Когда пластинка заканчивается, я спрашиваю, придет ли сегодня ее брат.

– Он у Джесси, – отвечает Кортни.

Вот блин. До «Семи холмов» я этого не чувствовала, но теперь в моем животе порхают крыльями бабочки. Кортни поднимается, чтобы поменять пластинку, и ставит Back in Black. Я прикасаюсь к животу. Она как-то по-новому дотрагивается до шеи, рассеянно, словно до ожерелья. Когда она возвращается обратно на пол, наши лица почти соприкасаются, я ощущаю жар ее кожи.

Три часа ночи. Я просыпаюсь, но не бужу ее. Я думаю о голубом крестике, появившемся на палочке, когда я на нее пописала. Думаю о том, как ему сказать. Я прокрадываюсь по коридору в его комнату, но его кровать пуста. Мне бы хотелось, чтобы он был здесь – кровать сестры, кровать брата. А если бы Кортни была моей сестрой? Лучшие подруги, только ближе. Если Дэйви поступит правильно, она станет моей сестрой. Я спускаюсь вниз. Шторы на большом окне в гостиной раздвинуты, и отражающийся от снега лунный свет наполняет дом серебром. Я выглядываю во двор, снег на лужайке и соснах такой гладкий, просто идеальный, нетронутый, не считая кружка отпечатков ног, идеального круга следов. Но я не вижу тех, что вели бы к этому кругу или из него, как будто кто-то приземлился с неба, прошелся по кругу и исчез. Моя мама верит в предзнаменования, но только в плохие.

Как он сделает мне предложение? Сразу же, когда я скажу? Нет, он сделает все как полагается, в каком-нибудь романтичном месте за ужином. У меня есть прошлогодняя фотография, могу отдать ему, когда расскажу, чтобы он думал обо мне, думал о нас, даже находясь далеко. Дэйви сказал, что записался во флот, чтобы посмотреть мир, но Кортни говорит, он просто не сумел поступить в колледж. Он сказал, что поплывет в Германию, а может, в Египет или в Японию. Я представляю, как приподнимутся его брови. Он попросит меня выйти за него замуж, и мы поженимся в соборе Святого Патрика, а Кортни будет моей подружкой.

Каждый день я буду молиться в соборе Святого Патрика. Буду молиться за отца, за мужа, они оба в море. Я представляю Дэйви посреди безграничного водного простора, он говорит со звездой, которую назвал моим именем. Шэннон, скажет он, звезда Шэннон. И он покажет мне эту звезду, нашу звезду, чтобы я могла отличить ее среди всех остальных, и скажет, что он смотрит на эту звезду и думает обо мне, и попросит меня о том же. И по ночам вроде этой я буду целовать нашего спящего малыша, а потом выходить наружу, чтобы посмотреть на звезду, и буду знать, что он жив и здоров, купается в звездном свете, поднимаясь на палубу, и смотрит на ночное море, пока стальной корпус разрезает волны. Я буду знать, что на него светят звезды, что он жив и здоров и думает обо мне, о нас, буду знать, что, как бы далеко он ни уплыл, однажды он вернется домой.

Благодарю моего шурина, специального агента Питера О'Коннора, который зародил во мне идею этой книги за гамбургерами в «Пяти парнях», когда мы разговаривали о путешествиях во времени.

Благодарю Нила Бломкампа и Джонатана Оксьера, чьи замечания по поводу этой книги значительно на нее повлияли.

Благодарю Лауру Леймкелер, доктора Барри Б. Луоккалу, Дж. Дж. Хенсли, Джен Латимер и Дэна Морана, экспертов в своих областях, которые щедро поделились со мной знаниями.

Благодарю Дэвида Джернерта и Энди Кифера из «Джернерт компани». Спасибо Сильви Рабино из литературного агентства RWSG.

Благодарю Марка Тавани, Салли Ким и всю команду из «Патнема».

Благодарю мою семью.

И спасибо моей жене Соне и дочери Женевьеве. Вы – любовь всей моей жизни.