Ее трепал ветер. Пальцы онемели.

Я не знаю, что делать. Снять мокрую одежду? Тогда я окоченею. Но я окоченею и в одежде.

Деревья Вардогер впереди выглядели иллюзией с искусственной перспективой, каждое дерево чуть меньше предыдущего, пока они не стягивались в белую точку, почти сливающуюся со снегом.

Если мне суждено умереть, то лучше уж соскользнуть обратно в реку, чем замерзнуть прямо на этом дереве.

Река манила – просто соскользни в нее. Не стоило из нее выбираться, думала Мосс, представляя, как ее мягко поглотит вода, как будто она заснула в знакомом месте после долгого отсутствия. Мосс оглядела окружающий мир в последний раз. Все смазалось до монохромных цветов – белые деревья, черная река, зелень превратилась в сумерках в угольно-серую. Только пятно оранжевого вносило жизнь. Женщина в оранжевом. Вдали, у кромки леса.

Она видела этот оранжевый, когда шла с Хильдекрюгером, увидела его и сейчас, в тонком пространстве. За много лет Мосс свыклась с путаницей во время несчастного случая, стоившего ей ноги, и считала женщину в оранжевом чем-то вроде психологической травмы, которую нужно подавить, и потому редко думала о ней, но часто видела во сне. В этих странных снах они взаимодействовали и менялись местами. А теперь она знала, что эта женщина и есть Шэннон Мосс, и когда ее сняли с распятия над рекой и унесли на квадромодуль, на корабле оказались другие пилоты, не те, которых она помнила. Было множество и других мелких отличий одной жизни от другой, но Мосс объясняла их последствиями травмы. А сейчас она знала, четко понимала, что, когда ее спасли, она заняла место этой женщины, женщины в оранжевом.

Борясь с ветром, она вернулась на поляну и прошла по пути Вардогер к кромке леса, к телу в оранжевом. Оранжевый скафандр предназначался для работы на орбите, а цвет означал новичка. Мосс смела снег, перевернула тело и увидела собственное лицо за щитком шлема. Молодое лицо, на двадцать лет моложе. Мосс всхлипнула без слез. Такая юная, почти ребенок. Она вспомнила себя, как изменилось ее лицо, представила, что жизнь обрывается в таком юном возрасте.

– Прости, – сказала Мосс, – но мне придется это сделать.

Мосс отстегнула низ оранжевого скафандра от верха и стянула с нее ботинки.

– Прости, прости, – повторила она, снимая с тела штаны, а потом верх скафандра.

Кальсоны женщины были сухими. Мосс раздела ее догола, бросив на ее ноги лишь один взгляд. Она стянула с себя хрустящую ото льда одежду и переоделась в сухую, толстые штаны и ботинки. Надевать скафандр всегда было испытанием, обычно кто-то помогал, но Мосс справилась. В КК ВМФ модифицировали конструкцию, разработанную в НАСА, скафандр стал тоньше. Нагрудная часть – самая большая сложность. Обычно Мосс закрепляла скафандр, а потом залезала в него, но сейчас пришлось забираться внутрь и всовывать руки в рукава.

Она пристегнула шлем и затянула ремни вокруг корпуса. Мосс тут же согрелась, оттаяла. Она немного посидела под сосновыми ветками, согреваясь. Она была еще немного оцепенелой, но к пальцам возвращалась чувствительность, тепло расплывалось по телу. Обнаженное тело Шэннон Мосс лежало на спине, на подушке из снега. Дозиметр на костюме показывал черный цвет. Эта женщина умерла от облучения КТН. «Как она красива», – подумала Мосс с чувством человека, который разобрался в себе с опозданием на двадцать лет. Золотистые волосы растрепались, снег ложился на голубые глаза и кожу. Мосс смотрела на снег, и к тому времени, когда она окончательно согрелась и могла двигаться дальше, снег похоронил под собой тело.

Она пошла по пути вдоль деревьев, но деревья выглядели отталкивающе. Что-то здесь было не так. У нее не было плана – даже если она доберется до «Либры» по пути Вардогер, Мосс не знала, что делать дальше. Ремарк пыталась запустить каскадный отказ Б-Л-двигателя, который уничтожил бы корабль и всех на нем, но Б-Л-двигатели были снабжены особой системой защиты от сбоев, и Мосс не знала, как ее преодолеть.

К тому же у нее не было никакого оружия для самообороны, если она застанет на корабле мятеж. Когда она перебиралась через поваленное дерево, то услышала стоны повешенных. Мерсалт предупреждал Дерр в письме, что нельзя отклоняться от пути Вардогер, и когда Мосс огляделась и увидела заснеженные поля и далекие деревья, то почувствовала искушение свернуть с пути и сбежать от хаоса Рубежа и отвратительных повторяющихся деревьев. Мосс не верила в бога, но начинала все больше верить в ад. Она заметила, что далеко впереди воздух закристаллизовался, и то, что она приняла за горы, на самом деле нагромождение ледяных торосов. И несмотря на всю красоту этого льда, это место похоже на ад.

Впереди шел какой-то человек, едва волоча ноги. В пелене снега он выглядел серым силуэтом, Мосс узнала Хильдекрюгера, лишь когда подошла ближе. Его шуба и одеяло валялись на снегу, их трепал ветер. Хильдекрюгер снял рубашку, его кожа стала багрово-фиолетовой, местами почернела от гангрены. Он чесал грудь, оставляя полосы серебристой крови. Его губы стали серебристыми, с подбородка на рыжую бороду капало серебро.

– Я горю, – застонал он, когда его взгляд сфокусировался на Мосс. Хильдекрюгер упал перед ней на колени. – Слишком много огня. Помоги, умоляю.

Приближаться Мосс не стала, но и не испугалась. Она знала, что он уже потерял разум. Хильдекрюгер наблюдал за ней мутным взглядом. Он закашлялся кровью, смешанной с серебром, а потом его рот наполнился одним серебром, и оно потекло по губам.

– Ты не настоящая, – сказал он. – Ты даже не настоящая, здесь только я. – Но когда Мосс двинулась дальше, он выкрикнул: – Помоги мне, ты должна мне помочь!

Ветер заглушил его крики, а фигуру поглотила метель.

Мосс тоже чувствовала КТН, первые всполохи внутреннего химического жара, который она ощутила незадолго до распятия. Она прибавила ходу. Вокруг полыхали деревья Вардогер. Она шла по горящему пути, пока ее внимание не привлекли синие искры, и Мосс увидела «Либру» – чернеющую на горизонте рану. У купола, где несли вахту караульные Хильдекрюгера, стояли голые люди, уставившись в небо с полными серебра открытыми ртами. Команда «Либры», выжившие после мятежа, среди них и Кобб. Их жизни все равно отнял Рубеж. Сочащееся изо ртов серебро покрывало тела сверкающими ручейками.

Над ними висели кости, ошметки мяса, аккуратно разложенные в воздухе вены, легкие, сердце и другие органы, а кожа развевалась на ветру, как шелковое знамя, провозглашающее смерть человечества. Хильдекрюгер уже превратился в призрака, а здесь находилось то, что осталось от его последователей. Они стольких убили, чтобы построить дамбу против этой волны, но дамбу прорвало, и их затопило кровью. Приблизившись к кораблю, Мосс увидела, что корпус «Либры» скован льдом, с носа свисают длинные сосульки, похожие на зубчатый панцирь, лед подбирался к корме, но там его плавили синие вспышки Б-Л-двигателя. Мосс сошла с пути Вардогер, лишь когда прикоснулась к корпусу. Она двинулась вдоль корабля к трапу, ведущему к шлюзу, разрисованному кровью и ногтями.

Смерть в черной реке была бы безболезненной.

Мосс стряхнула эти мысли. Шлюз обледенел, пришлось сколоть лед металлической манжетой, соединяющей перчатку скафандра с рукавом. Мосс вспомнила тот первый раз, когда проходила через этот шлюз – как тут же пропала гравитация, а ее подхватил Хильдекрюгер.

Она провела в карцере одиннадцать лет, напомнила себе Мосс, боясь навеки застрять в петле Геделя на «Либре». Ошибиться нельзя. Нужно сломать Б-Л-двигатель, каким-то образом запустить каскадный отказ. Если у нее не получится, она даже этого не узнает, просто останется в петле, и никто уже ее не вытащит.

КТН накапливались в теле, Мосс ощущала их покалывание. Она яростно заколотила по льду. «Я должна проникнуть внутрь, сбежать от Рубежа», – подумала она.

А что потом? Тогда, в первые секунды на «Либре», когда исчезла гравитация и Хильдекрюгер подхватил Мосс, он дождался выстрелов, прежде чем двинуться дальше. Кто-то убил старшего инженера, вспомнила она, ответственного за ядерный реактор. Наверное, он пытался запустить каскадный отказ двигателя.

«Если я поспешу… – думала она. – То сумею добраться до машинного зала до начала стрельбы. Сумею вмешаться в самый критический момент и спасти старшего инженера».

Мосс спасет его, и он запустит каскадный отказ двигателя.

Она смахнула лед и схватилась за ручку, налегла всем телом, пока не почувствовала, как замок поддается, и железный люк открылся. Она глубоко вдохнула, приготовившись двигаться очень быстро. Внутри «Либры» зияла круглая черная пустота, и когда Мосс шагнула туда, ее охватило пламя.

По шлюзу перекатывались волны раскаленного воздуха. Корабль тряхнуло, и Мосс откинуло в сторону, зазвенел сигнал тревоги. Мы падаем. Скафандр был огнеупорным, но огонь объял ее коконом света, кожа нагревалась. Мосс могла сгореть заживо. Ее снова подбросил толчок. «Либра» рухнула со стоном разрываемой стали. Мосс ударилась головой о стену, разбив щиток шлема. Внутрь проникла гарь паленой проводки, Мосс начала задыхаться и кашлять, в глазах защипало.

Она прикрыла трещину в щитке перчаткой, как могла, но дым все равно проникал внутрь и обжигал кожу. Перчатки обуглились. Скафандр местами оплавился, многослойная ткань выдерживала высокие температуры, но пожар в машинном зале ее испепелит. Мосс опустилась как можно ниже, чтобы избежать дыма, но там, где не было огня, воздух почернел. Скафандр загорелся, пламя проникало сквозь него. Мосс закричала.

Я горю, я сгорю заживо в этой петле, от меня ничего не останется.

Она заметила в огне синий свет. И тут почувствовала нарастающее напряжение и щелчок, ее как будто ударило током. Ложный запуск Б-Л-двигателя. И когда Мосс полетела вперед, огонь и дым исчезли в одно мгновение, только по ногам еще ползло пламя. Она стукнулась о потолок и оттолкнулась. Система пожаротушения выпустила струю пены и сбила огонь со скафандра. Гравитация пропала. Теперь Мосс точно оказалась в петле. Видимо, она вошла в другой момент времени, когда корабль потерпел крушение. «Попала ли я в петлю?» Это было все равно что гадать, попала ли она в сон.

Все произошло слишком быстро. На корабле завывала двухтональная аварийная тревога, но Мосс находилась не в том месте, а скафандр задубел от пены. Она с трудом двинулась дальше, но грохот стрельбы отрезал всякую надежду. Мосс опоздала, теперь все будет как в прошлый раз. Выстрелы означают, что старшего инженера уже убили. Она не успела его спасти и помочь ему запустить каскадный отказ Б-Л-двигателя.

Она попыталась вспомнить.

После грохота перестрелки Хильдекрюгер привел ее в машинный зал. Туда и направлялась теперь Мосс, в надежде разобраться в панели управления и в том, что делал старший инженер. Машинный зал выглядел в точности так же, как и в прошлый раз, серебристый ядерный реактор и Б-Л-двигатель в собственном отсеке. Над панелью управления плавало тело старшего инженера, из пулевых отверстий в его животе тянулись пузырьки крови.

Она оттолкнула тело, стянула свои обугленные перчатки и шлем. Панель управления выглядела трясиной переключателей, кнопок, шкал и мигающих огоньков. Двигатель был создан в 1970-х годах – ни «умного» интерфейса, ни цифровых дисплеев. От разочарования Мосс охватило оцепенение. Она должна выполнить задачу, но не знала как, нужно запустить каскадный отказ, но она не знала, что нужно переключить. Попробовать наугад? Нет, ничего не выйдет. Система защиты от сбоев. Двигатель просто выключится и потребует пароля для перезагрузки, а его знает только старший инженер.

Хильдекрюгер не хотел оставаться в этом зале, вспомнила Мосс, потому что скоро появится «морской котик» Патрик Мерсалт – в самый разгар мятежа. «Мы не хотим с ним драться, только не здесь». Ядерный реактор с грохотом завыл, и освещение выключилось, погрузив Мосс в полную темноту.

Где-то должен быть фонарик, вспомнила она. Она подплыла к ближайшей стене и нащупала липучку с металлическими инструментами, хотя в темноте не сумела их опознать. Но обнаружила фонарик, когда пальцы нащупали стекло. Она вытащила его и включила.

Мне нужна помощь. Нужно найти Ремарк до того, как ее убьют. Но как?

Она вплыла в коридор с иллюминаторами, откуда впервые увидела звезды. Сейчас они тоже сверкали холодным светом. Сигнал тревоги стих, и зажглось освещение. По телу Мосс прошла адреналиновая волна паники. Она поняла, что не знает, где сейчас Хильдекрюгер, и умрет, если ее заметит кто-нибудь из его людей.

Мосс знала, что Николь Оньонго спрячется в карцере. Николь забралась туда от страха, что Хильдекрюгер убьет ее в раже бойни. Но где Николь сейчас? Мосс задумалась. Николь упоминала об этом, это точно, когда они стояли в саду мисс Эшли и Николь курила.

Мосс пролетела мимо электролизной, и тут у нее в памяти щелкнуло: Николь сказала, что как только началась стрельба, она спряталась в комнате жизнеобеспечения. Электролизная представляла собой узкий отсек с водоочистительной системой и системой генерации кислорода.

Мосс втиснулась в электролизную через люк и закрыла его за собой. За хромированными емкостями находилось крохотное пространство со стулом и прикрученным к стене письменным столом.

В коридоре загрохотала стрельба. Мосс хотелось выбраться из скафандра на случай, если придется драться. Под ним на ней были только кальсоны, снятые с тела, с другой версии ее самой. Полная беззащитность, но так она хотя бы обретет подвижность. Она расстегнула ремни на поясе и стащила обугленные и покрытые пеной штаны. Мосс пыталась выбраться из верхней части скафандра, но руки застряли в рукавах.

– Пожалуйста, не убивайте меня.

Мосс повернулась на голос. Забившись в темный уголок за письменным столом, пряталась женщина. Такая юная, почти подросток, с черными, слегка высветленными кудряшками. Прекрасные карие глаза. Ее футболка и шорты были в крови. Собственной? Руки забинтованы. Она была босой, у ног плавал пистолет.

– Николь, – сказала Мосс.

– Откуда ты меня знаешь?

– Я знала тебя раньше, в другие времена, – ответила Мосс.

– Как такое возможно? – спросила Николь, на ее коже проступил пот. – Происходит столько всего странного. Я не понимаю. Что это значит – в другие времена?

– Помоги мне со скафандром, – попросила Мосс.

Николь выбралась из укрытия. Она помогла Мосс расстегнуть скафандр и стянуть его через голову. «Беретта-М9» так и болталась у стола, и Николь не помешала Мосс ее забрать. То ли Николь не боялась Мосс, то ли ей было уже все равно.

– Ты из него стреляла? – спросила Мосс.

– Я никогда…

Мосс проверила, не пуст ли магазин.

– Ты знаешь, как уничтожить Б-Л-двигатель?

– Нет, это знают только инженеры.

– Где они?

– Погибли, – сказала Николь.

– Ремарк еще жива. Можешь отвести меня к ней?

– Ты не… Ты не понимаешь! Она хочет нашей смерти. Сказала, что мы должны покончить с собой. Обезумела. С какой стати мы должны умирать? Мы можем спрятаться в карцере. Там мы будем в безопасности.

– Мне нужно найти Ремарк, – сказала Мосс.

– В карцере они искать не станут…

– Послушай, Николь. Послушай меня. Ты пройдешь через это. В те времена, когда мы познакомимся, ты будешь работать медсестрой в заведении под названием «Доннел-хаус». Ты помогала там людям, престарелым. Заботилась о них.

– Медсестра… Мама была медсестрой. Я пошла в медицинскую школу из-за мамы. А отец убедил Ремарк взять меня на корабль из-за моей профессии. Я так по нему скучаю, скучаю по отцу.

– Помоги мне.

– Откуда ты меня знаешь? – спросила Николь. – Как тебя зовут?

– Шэннон.

– Шэннон, я не хочу умирать.

– Не бойся смерти, – ответила Мосс и показала Николь браслет – змею, кусающую себя за хвост.

Николь приложила ладонь к собственному запястью, к собственному браслету.

– Да, – сказала она. – Да, да.

– Я должна найти Ремарк, прежде чем ее убьют, – сказала Мосс. – Ты не должна ее бояться, Николь. Она нам поможет. Она мне нужна.

– Она в кают-компании. Ремарк и Краус заперлись там. Кобб и другие ждут их в засаде.

– Где кают-компания?

– Я могу тебя провести.

Николь открыла люк и скрылась в проходе. Через секунду она помахала Мосс, приглашая следовать за ней. Корабль провонял смертью – выпущенными кишками и кровью. Николь умело летела по коридорам, подтягивалась, хватаясь за поручни, а Мосс следовала чуть позади. Николь провела ее через отсек с квадромодулями, где стояли наготове три спускаемых аппарата, покрытые сверкающей бриллиантовой пылью. Мосс поняла, что они побывали на Эсперансе.

– Сюда, мимо коек. Дальше будет камбуз и кают-компания, – сказала Николь.

Камбуз «Либры» представлял собой стальной ящик, предназначенный для готовой еды в условиях нулевой гравитации. Маленькая стойка, прямоугольные емкости на подставках для разогрева, раковина, заполненная банками с консервами. Помещение напоминало рисунок Эшера. Толпа поваров могла бы ходить здесь по стенам и потолку, чтобы дотянуться до хлебопечек, потом они спрыгнули бы на пол, чтобы наполнить кофеварки, и постояли на стене, чтобы сварить мясо, а потом шагнули бы на другую и замесили тесто для пирога.

– Большинство сейчас над нами, в столовой, – сказала Николь. – Можем пройти здесь.

За камбузом находилось еще одно помещение, чтобы подавать оттуда еду в кают-компанию, где обедали капитан и старшие офицеры. Узкий проход, обрамленный стальными шкафчиками, под завязку набитыми консервными банками. Николь остановилась и повернула обратно, но Мосс пролетела вперед мимо нее.

У двери кают-компании ждали двое. Оба в камуфляже, тот, что крупнее, без рубашки, но выглядел он так, словно одет в кровь. Кобб. Ничего общего с тем громилой более солидного возраста, которого она знала, скорее высеченный из мрамора воин с подстриженными армейским ежиком волосами. Оба были к ней спиной, но Мосс заметила оружие, у Кобба – винтовку М16, у другого – пистолет. Она представила, как бесшумно подбирается к ним сзади и приканчивает обоих выстрелом в затылок. Трусливый поступок, но придется их убить, чтобы спасти весь мир. Мосс прицелилась Коббу в корпус и выстрелила.

Кобб повернулся к ней. Мосс в него попала, он непонимающе глазел из-под полузакрытых век. Кобб поднял винтовку и выпустил наугад несколько очередей. Пули прошили холодильник в камбузе, и только после этого Кобб прицелился в Мосс. Она ответила на огонь, хотя отдачей ее отбросило назад, но она не выпустила оружие и стреляла, как ее учили это делать при нулевой гравитации, ствол выплевывал шарики дыма, пронизанные пулями. Она выпустила несколько очередей Коббу в грудь, и оттуда выплеснулись пузырьки крови, он обмяк. А потом она ощутила жжение в левом плече и левой груди. Она закричала, больше от удивления, чем от боли, но боль и жжение нарастали, и Мосс поняла, что ее подстрелили. Второй стрелок исчез из поля зрения, нырнув в камбуз. Там же пряталась и Николь. По рубашке Мосс, на груди и левом рукаве, расплылось кровавое пятно.

– Сдавайся! – крикнула она. – Бросай оружие. Я из СУ ВМФ. Не делай этого.

Она смотрела видеозаписи перестрелок между патрульными и вооруженными преступниками – людьми, которых останавливали за банальные дорожные нарушения, а им вдруг втемяшивалось в голову, что кто-то должен умереть. Мосс всегда удивлялась жестокости и обыденности перестрелок, когда два человека стоят почти рядом, как все это прямолинейно, никакой акробатики или прицельных выстрелов, два человека просто идут навстречу друг другу и палят, пока один из них не упадет. Она услышала шорох и подняла пистолет.

Мосс узнала второго стрелка, хотя он был намного моложе человека, покончившего с собой в комнате с зеркалами. Флис был совсем юным, ничего похожего на тучное тело, висящее на дереве из костей, хотя, увидев его глаза за толстыми линзами очков, она вспомнила, что совсем недавно Флис потерял рассудок на Эсперансе. Он побежал к ней по потолку, непрерывно стреляя, его лицо превратилось в маску ярости и смятения. Мосс снова кольнула боль, теперь в левом бедре, над протезом, но она восстановила равновесие в ожидании новых ран, в ожидании чувства, что ее зажалил до смерти рой пчел, и выстрелила в приближающегося Флиса, хладнокровно разрядила пистолет ему в грудь, как в бумажную мишень. Флис умер, но его тело продолжало нестись вперед, вращаясь, а рядом закручивалась кровь. Мосс опустила плечо, чтобы принять удар, но Флис пролетел над ней и стукнулся о хлебопечку.

Мосс выругалась. Три пули, в нее попало три пули, это как минимум. Она слышала байки о людях, получивших тридцать и более, но в адреналиновой горячке они продолжали сопротивляться аресту до самой смерти. Хотя убить может и одна пуля. Хватит и одной.

– Ладно, – сказала она, собравшись с силами. – Николь, нам нужна Ремарк.

Боль усилилась, рана в бедре сильно кровоточила, кровь заливала протез и поднималась вокруг.

– Нужно ее найти.

– Я должна остановить кровотечение, – отозвалась Николь, зажимая рану на бедре Мосс, но оттуда все равно пульсировала кровь.

Николь нашла в камбузе тонкое посудное полотенце и обернула его вокруг бедра Мосс вместо жгута. Боль ослепляла. Когда Николь затянула узел, Мосс вскрикнула.

– Мы должны уходить, – сказала Николь. – Шэннон, они же слышали…

– Нет, нам нужна Ремарк, – рявкнула Мосс.

Она постучала по закрытой двери кают-компании, эта дверь была больше, чем люки в других частях корабля, чтобы легче подавать обед. Она колотила по двери ладонями, оставляя кровавые отпечатки пальцев.

– Шэннон Мосс, СУ ВМФ! Выходите, надо торопиться! Ремарк? Вы мне нужны, чтобы запустить… Вот черт. Я из СУ ВМФ. Выходите…

Николь заколотила по двери вместе с ней.

– Это Николь Оньонго! Выходите! Быстрее! Это Оньонго…

Дверь кают-компании открылась. Мосс видела фотографию Ремарк в списке экипажа «Либры», но та все равно казалась моложе, чем представляла Мосс. Ремарк была всего на несколько лет ее старше, с пепельно-русыми волосами, мальчишеской косой челкой. В свободных брюках из хлопка и толстовке Академии ВМФ Ремарк выглядела скорее как капитан женской футбольной команды, чем как профессиональный военный. Стройная, атлетически сложенная, с квадратной челюстью. Она вышла из кают-компании с поднятыми руками – скорее призыв к спокойствию, чем символ поражения. За ней следовала Хлоэ Краус, специалист по системам вооружения, тоже с поднятыми руками. Она была выше Ремарк, с коротко стриженными алыми волосами. Они отступили в кают-компанию без оружия и заперлись там. Хлоэ Краус, как знала Мосс, застрелят в стычке, а Ремарк захватят, приведут в кают-компанию для экипажа, и Хильдекрюгер перережет ей горло на глазах у всех, а потом все будут пинать ее искалеченное тело.

– Вы ранены, – сказала Ремарк. – Мы вам поможем. Краус этому обучена.

– Нет времени, – ответила Мосс. – Эти люди сражаются с вами, потому что вы хотите уничтожить «Либру»…

– Как вы сюда попали? – спросила Ремарк. – Вы не из моей команды.

– Вы должны закончить начатое, – с хрипом сказала Мосс, ощутив вкус крови во рту. – Каскадный отказ Б-Л…

– Кто вы? Откуда вам это известно?

– Вы знаете, что такое тонкое пространство? – спросила Мосс. – И узлы пространства-времени?

Ремарк прищурила левый глаз, что-то прикидывая. Ее челюсть напряглась.

– Ладно. Пошли в машинный зал, – сказала она. – Б-Л-двигатель был поврежден, когда началась стрельба, но нужно запустить каскадный отказ, чтобы устроить сингулярность.

– Хильдекрюгер в столовой для экипажа, – сказала Николь. – Он скоро придет.

Краус схватила М16, винтовку Кобба, и вставила новый магазин.

– Можем попасть в машинный зал через отсек квадромодулей, – предложила Николь. – Так пришли мы.

– Есть более быстрый путь, – сказала Краус. – Через оружейную, а оттуда сразу в машинный зал.

– Я не смогу, – откликнулась Мосс. Она потеряла много крови, ее знобило. Зимний лес, вечный лес… Повязка уже ослабла, в воздухе висела кровь. – Я больше не могу передвигаться.

– Давай, мы пойдем за ними, – сказала Николь и подхватила ее.

Краус повела их на нижнюю палубу, через отсек маневрового двигателя. Она отперла люк и нырнула еще ниже, в оружейную, где хранились боеприпасы. Они миновали лазерный генератор правого борта, серый ящик с линзами. Ближе к корме Мосс почувствовала запах дыма. Она вспомнила пожар, когда была заперта в карцере. Когда это адское пламя приведет к крушению? Им может не хватить времени. «Нам может не хватить времени, а я даже об этом не узнаю», – подумала она. Если Б-Л-двигатель опять запустится, то весь экипаж «Либры» перезагрузится и снова займет свои места, как шахматы для новой партии.

– Наверх, – сказала Краус.

Железный трап в инженерный отсек и коридор в машинный зал. Мосс плыла перед Николь, Ремарк замыкала строй и прикрыла за ними железную дверь. Когда они оказались в инженерном отсеке, их окликнули:

– Бросайте оружие! Ремарк, сдавайтесь! Бросай гребаную винтовку, Краус!

Люк инженерного отсека перегородил Патрик Мерсалт с нацеленной М16. Он закрепился у стола, чтобы не отбросило отдачей, под рукой парили три запасных магазина. Мосс чувствовала себя опустошенной: она спасла Ремарк только для того, чтобы привести ее навстречу другой смерти. Он прошьет их одной очередью, стоит только ему шевельнуть пальцем.

– Патрик, – сказала Николь. – Прошу тебя.

– Я не могу вас сюда впустить, – отозвался Мерсалт.

Его взгляд на Николь был ледяным, и Мосс поняла, что в тот миг, когда он принял это решение, умерли все ростки чувств, которые однажды привели к их роману. Он готов был убить Николь с той же легкостью, как и всех остальных.

– Брось оружие, Краус, – приказала Ремарк, и та отбросила винтовку. – Давай поговорим, Мерсалт. Ты думаешь, что поступаешь правильно…

– Скоро появится Карл, – прервал ее Мерсалт, – и убьет тебя. Он хочет сделать это сам. Хочет срубить твою голову топором.

– Мерсалт, – сказала Мосс. – Дамарис, она…

Но она не нашла нужных слов. Голова кружилась от потери крови.

– Кто это? – спросил Мерсалт, остановив холодный взгляд на Мосс. – Откуда она тут взялась?

Мосс хотела ответить, но захлебнулась кровью. Она глубоко вдохнула.

– Я из другого времени, – сказала она. – И видела, как все произойдет. Твою жену зовут Дамарис. И у вас пятилетняя дочь. Будут и другие дети, еще не родившийся сын и дочь. То, что ты сейчас делаешь, плохо закончится. Твоя семья погибнет… из-за этого. Они всегда умирают.

Мерсалт нацелил винтовку ей в сердце. Никакого намека на эмоции или раздумья.

– Ты можешь подарить ей будущее, Патрик. Своей дочери. Мариан.

Она увидела, как прорвались эмоции, когда он услышал имя своей дочери. Мерсалт опустил винтовку.

– Идите. Я задержу их, насколько смогу, но они придут.

Николь внесла Мосс в машинный зал, Ремарк и Краус последовали за ними. Б-Л-двигатель окружала синеватая корона, мерцающая, как отражение света на воде, воняло паленой проводкой. Краус закрыла главный люк и заперла его. Мосс услышала стрельбу в наружном коридоре, короткие очереди, а потом все стихло. Они здесь.

Ремарк открыла контрольный предохранительный клапан Б-Л-двигателя. Мосс увидела в воздухе кровь и вспомнила сундуки «с сокровищами» в аквариумах, как открываются их крышки и стремятся вверх пузырьки. Моя кровь, подумала она. Кровь промочила кальсоны и выливалась из открытой раны в бедре, капли окружали Мосс и Николь. Пузырьки в аквариуме. Мосс смотрела на Б-Л-двигатель, вокруг которого мерцал концентрическими кругами призрачный синий свет.

Что-то зашипело, прогремел взрыв, и люк слетел с петель во всполохе огня. «Нет», – подумала Мосс, когда в машинном зале появился Хильдекрюгер. Краус выстрелила из винтовки, но люди Хильдекрюгера рассыпались по отсеку и тоже открыли огонь. Николь ранило, из ее груди брызнули кровавые канаты, смешанные с кровавым туманом, и сошлись в вихляющие шары. Мосс ощутила пронзительное жжение в ноге и животе. Где-то глубоко внутри угнездилась боль. Нет…

– Готово, – выкрикнула Ремарк, и вокруг Б-Л-двигателя вспыхнул синий светящийся ореол, плазменная дуга ярчайшего света.

Краус нашпиговали пулями, ее тело завертелось, как комок рваных тряпок. Ремарк закричала, но ее голос звучал как из-под воды. Все они под водой, подумала Мосс. Вокруг плыли чьи-то тела, а кровь вытекала из ее кишечника дрожащими шариками, они поднимались вверх, скрючивались и расплющивались.

Хильдекрюгер был совсем молод. Ничего дьявольского, пока еще ничего. Просто испуган и эгоистичен. Он приставил дуло пистолета к виску Ремарк и выстрелил. Кровавый туман брызнул из раны и осел. Кровь Мосс смешалась с кровью Ремарак, и этот поднимающийся поток затянула гравитация Б-Л-двигателя. Зал наполнился синим светом, и в этом свете Мосс заметила крупинку черного.

Черное пятно расширилось идеальным кругом, и вскоре идеальный круг поглотил их, поглотил весь мир. Все времена были записаны в этом черном круге, все, что было и будет, первое забвение и последнее. И по мере того как расширялся круг, все остальное исчезало. «Либра» и зимний лес, сосны и Рубеж, покрытая снегом Земля. Гравитация притягивала Мосс, черная дыра поглотила и ее. Исчезли все мысли и все страдания. Она скользнула в темноту – не тело, а лишь световая волна.