Я вылетела на «баклане» через неделю после смерти Брока. Три месяца одиночества, тишина «Сизой голубки», пронизанная звоном в ушах, остаточным эффектом от взрыва смертника Торгерсена. Воспоминания были обрывочными, как в смонтированной пленке. Я услышала крики, а в следующую секунду уже очнулась в огне и в голове всплывали только клочки образов – трупы Брока и дубля Торгерсена, части тел раскиданы на горящей гостиной. Смерть Брока червем точила мне сердце. Почему я не знала, куда мы идем?

Моя жизнь сжималась в короткие отрезки. После звонка Нестора посреди ночи, когда он сообщил об убийстве семьи, я прожила целый год, но эти убийства еще были свежими, прошло всего несколько недель. Я видела будущее, но не разгадала созвездие событий вокруг меня. Ничего так и не прояснилось, а будущее уже растворилось, как роса.

О'Коннор навестил меня в моем кабинете в инфоцентре, в Кларксберге. Мы вместе прошли по коридорам, воображая судьбу здания в том будущем, которое никогда не наступит.

– Я поговорил с врачом, который лечил тебя, когда ты наглоталась дыма, – сказал он. – Он говорит, во время взрыва у тебя лопнула барабанная перепонка, но больше никаких травм. Потеря слуха временная. Как ты?

– Я могу полететь, – ответила я, хотя его голос казался далеким, слишком тихим на фоне звона в ушах.

Он не спросил о том, как я наглоталась дыма или о психологической травме. Он спрашивал, может ли мое тело выдержать утомительное путешествие во вторую НеБыТь уже в этом месяце.

– Я готова.

Мы поговорили о жене Торгерсена, как ее мужа привели в лес, и предположили, что Вардогер – это перекресток путей, центр колеса с несколькими спицами, каждая ведет в разные НеБыТи. Существовали и другие дубли, которых уже провели через Вардогер; как и Торгерсен, они выжидают, словно пауки в засаде, в полной готовности, пока Хильдекрюгер потянет за паутинку и велит им вылезти на свет. О'Коннор изучил схемы, которые мы с Броком нашли в Бакханноне, выявленную сеть Хильдекрюгера.

– Федеральные здания, – сказал О'Коннор. – Стартовые площадки КК ВМФ. Базы флота. Все это – опорные системы, защищающие нас от Рубежа, и Хильдекрюгер собирается их уничтожить. Зачем?

Я должна была полететь, чтобы выяснить, какие кошмары еще могут произойти, и отследить их на «твердой земле», предвидеть действия Хильдекрюгера, остановить его.

Прежде чем мы попрощались, О'Коннор сказал, что флот закрыл доступ к Вардогеру.

– Они не афишируют свое присутствие, но вскоре весь район огородят. Ньоку работает с группой из исследовательской лаборатории ВМФ. Они сняли большую часть хижин в гостинице «Блэкуотер». Будут изучать тонкое пространство, вскроют его. Когда попадешь в будущее, свяжись с нами. Узнай, какие двери сквозь время и пространство мы сумели открыть.

Вызов с вышки Черной долины пробудил меня от грез о Бакханноне, лунная база подтвердила, что мой корабль появился из космоса. Я выглянула через иллюминатор: ущербная луна, сияние Земли. Я сверилась с автоматикой «Сизой голубки»: сентябрь 2015 года. Очередная НеБыТь, новое будущее.

Второй сигнал из Черной долины.

– Приближаюсь к Черной долине, баклан-семь-ноль-семь-гольф-дельта, – сказала я, стряхивая обрывки сна – Нестор в поле с высокой травой, ночное небо усыпано звездами.

– Назовите свое имя и приставьте глаза к сканеру сетчатки на борту для верификации, – прозвучал зычный компьютерный голос, нарушив протокол встречи.

Вышка Черной долины могла подключаться к компьютерам «Сизой голубки», но на маяке КК ВМФ всегда работали люди. Что-то не так.

– Шэннон Мосс, – сказала я.

Сканер сетчатки был встроен в панель управления, я прижала лицо к резиновой маске и широко открыла глаза для тусклой полоски света.

– Добро пожаловать, специальный агент Шэннон Мосс. Загружаю коды доступа, связываюсь с КСВ.

– Стойте. Черная долина, это «Сизая голубка». Я хочу поговорить с дежурным по базе Черная долина.

– Маяк потушен, Шэннон.

А это значит, что больше нет никакой Черной долины, нет лунной базы, и я говорю с черным ящиком, компьютером, закопанным глубоко в лунном грунте, а может, со спутником, крутящимся где-то в ночи. Нас учили не выдавать свое присутствие, если КК ВМФ больше не существует, выключить все огни и все компьютеры, кроме необходимого минимума, и молча ждать перезагрузки Б-Л-двигателя. Нас учили в таких случаях просто возвращаться домой – полугодовое путешествие туда и обратно, совершенно безрезультатное.

Я выключила внутреннее освещение «Сизой голубки» и обдумала положение. Если Черной долины больше не существует, то КК ВМФ прекратил существование. Прошло несколько минут, прежде чем я заметила отправленное с вышки Черной долины послание. Я тронула дисплей, и на экране появилось лицо О'Коннора, сморщенная кожа в старческих пятнах и прожилках вен, совершенно седые кустистые брови. Он находился у себя в кабинете, на фоне привычной стены «Я люблю себя», которую специальные агенты обычно увешивали сертификатами и наградами, но он разместил на стене фотографии своего кокер-спаниеля.

– Шэннон, – произнес он сухим старческим голосом, – если ты это смотришь, то попала в НеБыТь, и наш кошмар не существует на самом деле, и меня греет эта мысль, как будто я еще могу проснуться и забыть все эти ужасы. Возвращайся на «твердую землю», Шэннон. Сейчас же, не медли. В июле 2014-го, когда я это записываю, Рубеж замечен в декабре 2017-го, а к тому времени, как ты увидишь эту запись, он может и приблизиться. Земля, человечество – у нас больше нет надежды. Возможно, ты увидишь Белую дыру. Возможно, ты видишь ее прямо сейчас. Возможно, ты прибыла в Рубеж. Не знаю, жива ли ты. Может быть, я опоздал. Возвращайся домой, Шэннон. Возвращайся домой. ВМФ США запустил операцию «Сайгон», нас эвакуируют, мы все улетим. Весь флот улетит в поисках нового будущего, новых миров. Мы не вернемся. Но я должен предупредить кое о чем на «твердой земле». Вардогер, тонкое пространство, которое ты обнаружила в лесу, – это опасное место, чрезвычайно опасное. Избегай его, пожалуйста. Мы многих потеряли в этой аномалии… почти тридцать человек. Мы потеряли Уолли Ньоку и отряд «морских котиков», который отправился на поиски, потеряли физиков, изучавших это место. Покажи мне и Уолли эту видеозапись, когда вернешься домой. Не пускай нас туда. Все пропали, никто не вернулся.

Лицо О'Коннора пропало, сменившись изображением Ньоку в лесу у Вардогера, сосны и земля вокруг него выглядели бронзовыми в вечернем освещении. На записи стояли время и дата: 23.04.97, 18.03. Ньоку был в белом лабораторном халате с поднятым капюшоном.

– Испытание… э-э-э… какой же номер? – сказал он.

– Номер семнадцать, – произнес оператор.

– Семнадцать, – повторил Ньоку и натянул респиратор. – Ты меня слышишь? Хорошо. Вардогер открывается, и… я думаю, он создает подобие квантовой пены на берегу реки. Думаю, через нее можно пройти. Этим утром я бросил через реку камень и увидел, как он приземлился, где-то там… Начинаем запись. Вардогер регулярно открывается, но мы пока не определили, по какой схеме… Приблизительно каждые двенадцать часов. Если внимательно наблюдать, то можно заметить, когда это начинается, по рукам как будто бежит электрический ток. Я хочу сделать несколько шагов в том направлении, посмотрю, сумею ли забрать брошенный камень.

Он положил руку на гладкую кору пепельно-белого дерева, и через некоторое время лицо Ньоку начало как будто светиться.

– Чувствуешь? – крикнул он оператору. – Мурашки, – сказал он, проводя перчаткой по рукавам. – Ага, ну вот. Ты снимаешь? Я вижу пути, они повсюду.

Я внимательно всматривалась, но не заметила в записи ничего особенного. Я гадала, что увидел Ньоку, что он имел в виду под «путями». Ньоку сделал несколько робких шагов вперед.

– Поставь таймер, – попросил он, протиснулся сквозь густые ветки сосен и исчез. Запись шла еще несколько минут, оператор пошел за Ньоку через лес. Он оказался на знакомой поляне рядом с Красным ручьем, но больше там никого не было.

Голос оператора в последние секунды видео:

– Ньоку! Ньоку!

Пока я снова проигрывала сцену исчезновения Ньоку, совершенно будничного ухода, в компьютере щелкали сигналы с вышки Черной долины. Когда Ньоку, О'Коннор и я заблудились в Вардогере, этот кусок леса бесконечно повторялся вместе с белым деревом. И когда мы увидели Красный ручей, то оказались на другом берегу, нам пришлось пересекать реку, чтобы вернуться. Мариан тоже об этом говорила, она пересекала реку.

Я представила, как Ньоку переходит реку вброд, чтобы забрать свой камень. Куда он делся? Вышка Черной долины связалась с компьютерной системой аэродрома в Ошене, загрузила коды доступа КСВ и запросила СУ ВМФ о поддержке для «баклана». Из океана ночной тьмы проступал полумесяц Земли, такой хрупкой и потрясающе красивой, брошенной на смерть. Операция «Сайгон» означала, что спасутся лишь немногие избранные, не больше тысячи, они проживут еще несколько лет, пока миллиарды брошенных на Земле будут умирать под холодным светом второго солнца. Рубеж – неумолимая смерть, скорая и неотвратимая, но пока что здесь не было Белой дыры, еще не было. Хотя О'Коннор и оставил это предупреждение в капсуле времени, он наверняка понимал, что я не сбегу с обреченной Земли.

Я сняла номер-люкс в «Марриотте», из патио открывался вид на океанский простор, лазурная вода сливалась с лазоревым небом. Вечера я проводила в патио за чаем со сливой и корицей, писала заметки, кривые строчки, соединяющие одну мысль со следующей, и пыталась понять, как связаны друг с другом эти смерти и почему: «Либра» – Эсперанса – Рубеж. Я набросала свое понимание случившегося на Эсперансе, рассказ Николь о фауне и левиафанах в форме кристаллов, о поднявшихся в воздух и расчлененных людях.

Сеть Хильдекрюгера оказалось трудно отследить. Я связалась с СУ ВМФ, но через двадцать лет никто не помнил мое имя и не признал мои полномочия, так что я вела розыск самостоятельно. Тысячи статей о террористических актах в США на протяжении последних двух десятилетий, но на события в Бакханноне ссылались в основном как на исторические, с предположениями о возможной связи с местными военизированными группировками или Тимоти Маквеем, во многих статьях повторялось написанное в 1997-м, в некоторых случаях дословно цитировались более ранние статьи.

Я с удивлением обнаружила, что Фил Нестор до сих пор служит в ФБР и сделал хорошую карьеру. Может, я ожидала очередную версию того человека с проблемами, которого когда-то знала, но детали НеБыТей, судьбы отдельных людей очень сильно различаются. Личные проблемы, подтолкнувшие Нестора переехать в Бакханнон, не произошли в этом его прошлом. Мы обнаружили лабораторию по созданию химического оружия, Нестора ранили в перестрелке – уже одно это могло увести его жизнь в другом направлении, сделать ее совершенно другой.

За его карьерой оказалось легко проследить. За его успехами. Его краткую биографию нетрудно было найти в новостях, и я обнаружила его фотографию – привлекательный, с припорошенными сединой волосами. После смерти Брока он стал начальником подразделения в Питтсбурге, а расследования террористических актов подстегнули карьеру, он вошел в комитет ФБР по терроризму в Соединенных Штатах. Работал он неподалеку, в Вашингтоне. Я позвонила в его кабинет, пойдя на обдуманный риск. Он мог знать о «Глубоких водах», как знал Брок, и я беспокоилась, что мое имя может появиться в каких-нибудь списках, что приведет к моему аресту, я стану бабочкой под стеклянным колпаком. Но меня с ним не соединили.

Я звонила ему несколько раз, секретарша записала мое имя и гостиничный номер, но я уже не была уверена, что он вообще меня помнит. Я еще хранила теплые воспоминания о Несторе, прошло всего несколько месяцев с тех пор, как мы были вместе в другом будущем, но ведь он этого не знал. Для него я оставалась лишь женщиной, с которой он когда-то работал, сто лет назад.

По утрам я бегала на стадионе школы Келлам, надев изогнутый беговой протез для спринта. Бежать вот так, отключив разум – шаг, вдох, рывок – нечто противоположное опыту бестелесной медитации. Невероятная легкость.

– Забег на четыреста метров, как на соревнованиях, – сказала я в пространство.

По другим НеБыТям я уже была знакома с Техносферой, разработанной «Фейзал системс» нанотехнологической системой проводимости атмосферы, когда воздух заполняли микроскопические устройства, похожие на взвесь пыльцы. Повсюду, куда ни посмотри, возникали пиксели света и крупицы звука, телевидение вокруг тебя. Вся тропа светилась, как Таймс-сквер, интерактивной рекламой спортивной одежды из магазина «Дик». В воздухе висели данные: сердцебиение в реальном времени, температура, сожженные во время пробежки калории. Мой персональный помощник – голограмма, становящаяся размытой от дуновения ветерка, – воскликнул:

– Еще один спринт! Новый забег!

Выстрелил виртуальный стартовый пистолет, и я побежала. После первого поворота я набрала скорость и поднажала, но висящий в воздухе таймер сменился с зеленого на желтый, а значит, я отстала, и на последнем повороте я поскользнулась на гравии, небо завертелось, дорожка бросилась мне в лицо. Я рухнула на землю, ударившись локтем и коленом, и прикусила губу. Рот наполнился кровью, я сплюнула, потом еще раз. Черт, черт, черт. Из локтя к ладони стекала кровь. Носок промок от крови из колена. Я с трудом села.

Модуль здоровья по-прежнему отсчитывал время забега, оно составило уже больше трех минут и моргало красным.

– Стоп, – сказала я, но в воздухе появился личный тренер: «Быстрее, быстрее!»

Протез не был поврежден, только поцарапан, коленная чашечка выглядела нормально. Я развязала волосы и затянула хвост покрепче. Навалилась усталость. Я не пробежала обычное число кругов, но мышцы как будто потеряли гибкость, а пот стал холодным.

– Пусть сдается кто-то другой, – сказала я, глядя на окровавленную голень и порез на колене. – Давай, Шэннон, подними задницу. Пусть другие сдаются. Не ты.

При падении я ощутила рябь уныния от того, что потеряла равновесие, нечто похожее на всепоглощающую, прилипчивую депрессию в первый год после потери ноги, когда мне пришлось заново учиться ходить, движения казались чужими, а протез – прицепленным к бедру лишним весом, который приходилось поднимать и нести с каждым шагом. Привыкание, частые поездки в союз протезистов в Питтсбурге для подгонки и чтобы испробовать разные фиксаторы – с ремнями и вакуумные – и выбрать ногу в каталоге, словно обувь. Я встречала безногих бегунов, которые отказались смириться с тем, что хотела отнять у них ампутация.

Я встала, пересекла поле и вернулась к стартовой точке.

– Установи таймер заново, – сказала я.

00:00.

Колено саднило, кровь щекотала голень.

– Пусть сдается кто-то другой, – сказала я.

И побежала.

После утренней тренировки я вбежала в отель и намазала ссадину на колене неоспорином, и тут услышала печальный голубиный клекот. Я решила, что птица, видимо, влетела из патио через открытую стеклянную дверь. Голубь, попавший в западню в номере отеля. Но потом я поняла, что это трели голосовой почты из Техносферы.

– Кортни Джимм, – отозвалась я, включив голосовую почту.

Его голос наполнил комнату, как будто он был рядом.

– Специальный агент Фил Нестор, ФБР. Рад тебя слышать, Шэннон. Прости, что не сразу с тобой связался, но я был на семинаре в Алабаме. Ужасно хочу с тобой повидаться. Могу ввести тебя в курс некоторых наших расследований. В семь в вестибюле отеля? Позвони мне, если это время тебе не подходит. А если подходит, увидимся вечером.

Многие специальные агенты, расследующие преступления в разных НеБыТях, прибегают к технике под названием «Дворец памяти». Человек воображает дворец и мысленно размещает в разных его залах имена, лица или события. Идея в том, что, если разложить воспоминания по полочкам, можно вспомнить забытое. Специальные агенты используют эту технику, чтобы разделить впечатления из разных НеБыТей, и кое-кто все три месяца, проведенные в квантовой пене, медитирует в этих «дворцах», рисуя новые флигели для каждого варианта будущего.

Мне этот метод никогда не помогал, а может, мне просто не хватало для него дисциплины, но я ждала Нестора в вестибюле отеля «Марриотт», взбудораженная, как девственница накануне первой брачной ночи, и сожалела о том, что не прибегла к подобной технике, чтобы смягчить свои чувства к нему. Он жил в доме мертвецов в Бакханноне, продавал антикварное оружие из запасов убийцы или жил здесь как прославленный агент ФБР, но эти расхождения для меня были как преломление одного образа в разных линзах, а не суть Нестора. Я знала Нестора, я с закрытыми глазами могла вспомнить прикосновения его тела к моему, его урчание во сне, его привычки и капризы мыслей. Вот каким был для меня Нестор, настоящий Нестор.

– Шэннон?

Он был в линялых джинсах и спортивном пиджаке. Нестор улыбнулся и пожал мне руку.

– Бог ты мой, это ты. Выглядишь… потрясающе, – сказал он. Его глаза были все такого же чистого голубого цвета. – И как будто ни на день не постарела. Лет двадцать прошло, да?

– Слишком много, – сказала я. Он постарел, как стареет мягкая кожа – слегка раздался в груди и плечах. Наверное, ходит в качалку. – Ты тоже хорошо выглядишь.

Я помнила его в другом будущем, как было естественно к нему прижаться, как привычно он меня обнимал, но теперь нас связывало лишь место преступления, произошедшего много лет назад.

– Кажется, в последний раз мы виделись в Бакханноне.

– Как раз перед гибелью Брока, – подтвердил он. – Я о тебе беспокоился, ты вдруг исчезла. Я долго о тебе расспрашивал, но никто не мог ничего сказать.

– Как твоя рука? – спросила я. – В нашу последнюю встречу тебя увезла «Скорая»

Он пощупал свой бицепс. На его пальце было золотое кольцо. Конечно, он мог быть женат, это не должно меня ранить. Нестор потер то место, через которое прошла пуля Джареда Байтака.

– Старые раны никогда не залечиваются, – сказал он.

Нестор пошел к стойке бара за выпивкой, а я ждала в кабинке в форме полумесяца – бар «Марриотта» напоминал зал ожидания аэропорта – лощеный, как ночной клуб, но годился только чтобы переждать, а потом отправиться куда-нибудь еще. Рядом за столиком собралась компания девиц с подарочными коробками и блестящими воздушными шарами. Девять женщин, но они все время мелькали туда-сюда, а когда смеялись, звук отставал от изображения. Я догадалась, что это иллюзия, существующая лишь в Техносфере, плюс плохое соединение. Некоторые из них оглядели Нестора, пока он шел к столику с напитками, и посмотрели в мою сторону – узнать, с кем он.

– Я была в море, – сказала я, когда он спросил о моей жизни после самоубийства Торгерсена и гибели Брока.

– Ты так и не пришла на похороны. Я тебя искал.

– Мне жаль, что я их пропустила.

Как я знала, Нестора повысили, и когда я спросила о его карьере, он ответил:

– После одиннадцатого сентября мы мало занимаемся местными террористами. Наш фокус – на международном терроризме, Аль-Каиде. И только после атаки на центр Стенниса мы снова обратили внимание на местных психопатов.

Стеннис, КЦС, Космический центр имени Стенниса, подразделение НАСА, где находится исследовательская лаборатория ВМФ. Официально она занимается океанографическими исследованиями, но также проводит и секретные работы совместно с КК ВМФ и НАСА, испытывает ракетные и экспериментальные двигатели. То, как буднично он упомянул о Стеннисе, дало понять, что всем известно, о чем речь.

– Это связано с Бакханноном? – туманно поинтересовалась я.

– Мы думаем, что да. Вот, смотри. Полиция. Филип Нестор, 55-828.

Когда он произнес свое имя, между нами повисла эмблема ФБР, еще одна иллюзия Техносферы, но казалось – только протяни руку, и можно до нее дотронуться. Нестор попросил меня произнести собственное имя, что я и сделала, и тогда Техносфера показала данные о местном терроризме. Текст перемежался картинками – катастрофа пригородного поезда, груда трупов, обломки правительственных зданий.

– Они не сидели сложа руки, – сказала я, просматривая фотографии того, что может произойти.

Чутье не подвело О'Коннора. Увиденное подтвердило его теорию, что сеть Хильдекрюгера нацелилась на правительственные объекты, в особенности флотские или здания правоохранительных органов.

– Они не как другие организации. Не берут на себя ответственность и не поднимают вокруг себя шумиху, так что не мелькают в СМИ, как Аль-Каида или ИГИЛ. В прессе это называют «растущим терроризмом одиночек», «антиправительственной паранойей», иногда предполагают организацию через сети местных резервистов. Мы считаем, что все эти атаки связаны с Бакханноном и организованы по единому плану. И да, они не сидели сложа руки.

Я просмотрела заголовки файлов: «2003. Центр Стенниса», «2005. Метро Вашингтона», «2007. Здание ООН», «2008. База ВМФ в Потомаке», «2011. Пентагон».

– Покажи Космический центр Стенниса, – сказал Нестор, и папка открылась, стол между нами превратился в схему здания в штате Миссисипи, поврежденного огнем здания, где находилась исследовательская лаборатория ВМФ.

– Мы сразу же связали эту атаку с Бакханноном из-за схожести почерка, – сказал Нестор. – Они продолжают вербовать людей в особо охраняемых зданиях.

– Людей с допуском, – сказала я и подумала о дублях. – Кто?

– Морской пехотинец открыл стрельбу и подорвал себя, когда охрана взяла его на прицел. Но в новостях не говорилось о том, что стиль атаки был похож на планируемую в инфоцентре. Ты же нашла схему инфоцентра вместе с Броком. В Бакханноне.

– Зарин? – спросила я.

– Нападавший взорвал бомбу, которую пронес в лабораторию зашитой в задний проход. Основную часть взрыва приняло на себя его тело, и это спасло много жизней. Жуткое зрелище, но это была единственная смерть от бомбы. Система пожаротушения была заправлена зарином, это выяснилось в результате последующей проверки, но поскольку тело смертника приглушило взрыв, система так и не включилась. Пехотинец оказался одиночкой.

– То есть устроил перестрелку и подорвался сам.

– Убил пятерых и ранил восемь человек, прежде чем взорвал бомбу, – объяснил Нестор. – Стрелял хаотично и убил нескольких ученых в лаборатории. Я думал, мы с тобой пересечемся на этом деле.

– Ты, наверное, работал вместе с СУ ВМФ, – сказала я, вздрогнув от ощущения дежа-вю при его словах.

– Да, а если конкретней, то мы отследили оружие, из которого он стрелял. Провели баллистическую экспертизу, но получили ложное срабатывание. Экспертиза указала на оружие, уже находящееся у нас, девятимиллиметровый пистолет, из которого застрелили Патрика Мерсалта. А еще пули соответствовали пулям из пистолета Райана Ригли Торгерсена, найденного после взрыва в его доме.

– Баллистическая экспертиза показала, что все три пистолета совпадают?

– Я хотел пригласить тебя. Пытался тебя найти, может, ты бы подтвердила, что это ложные совпадения, но так и не нашел. Были и другие случаи.

– Другие совпадения? – спросила я.

– Судьи обычно отбрасывают такие данные баллистиков. Но да, были и другие совпадения. Мы отмечали эти случаи, как, возможно, связанные с Мерсалтом, Торгерсеном и Космическим центром Стенниса, но совпадения, вероятно, произошли из-за ошибки в базе данных.

– Они точно связаны, – сказала я.

– Мы отмечали все такие совпадения. Но не оставляли все дела открытыми. Многие расследования велись только на местном уровне, без подключения Бюро, и местные власти и политики хотели закрыть дела и предъявить обвинения, так что мы им позволяли. Стеннис был настоящим кошмаром в плане общественного мнения – морской пехотинец, атакующий собственную страну. Нам не хотелось, чтобы результаты баллистической экспертизы попали в прессу.

Как однажды сказал Нестор? В другом нашем будущем, во время близости, он сказал, что однажды надеялся – наши дороги пересекутся, он хотел проконсультироваться со мной по поводу расследования. Тогда речь тоже шла о ложных совпадениях в баллистической экспертизе пуль из тела Мерсалта, прямо как сейчас. Я как будто нашла новую дверь в доме, где жила много лет, и она открылась в коридор, который раньше я никогда не замечала. «Беретта-М9» после убийства Патрика Мерсалта хранилась в ФБР, ее же нашли у Торгерсена, из нее же стрелял морской пехотинец в Космическом центре Стенниса. Все та же «беретта-М9», снова и снова. Дубли людей и дубли оружия.

– Расскажи об этих ложных опознаниях подробней, – попросила я. – Мне нужны мельчайшие детали.

– ФБР создало базу данных баллистических профилей оружия с мест преступлений, а также у нас есть доступ к базам местной полиции, с несколькими исключениями.

– Когда вы начали пользоваться этой базой?

– Она новая, ей, наверное, лет десять.

– Так, значит, совпадения по баллистике обнаружились только после 2005-го?

– Ага, примерно так, а может, и позже, потому что старые данные внесли в базу, когда она уже была запущена.

– Я могу взглянуть на список?

– Ложных совпадений? База данных оказалась не такой полезной, как мы рассчитывали, потому что ложных совпадений было много, но, как я и сказал, мы все их отмечали.

Нестор запросил у Техносферы список ложных совпадений по баллистике со стрельбой в Космическом центре Стенниса. Появились световые пятна, увеличившиеся до копий отчетов. Первый – баллистическая экспертиза пуль, извлеченных из тела Патрика Мерсалта в марте 1997 года. За этим следовали еще три совпадения: Космический центр Стенниса, пистолет Торгерсена, еще одно убийство в 2009 году, но мое внимание привлекло убийство двадцать шестого марта 1997 года, всего через несколько недель после гибели Мерсалта, но уже не на «твердой земле».

– А это что? – спросила я, указывая на файл в пучке света Техносферы, висящий между нами. – Дерр?

– Карла Дерр, адвокат. Застрелена в кафе в торговом центре «Тайсонс» в Виргинии.

Адвокат. Мариан упоминала, что за несколько недель до смерти ее отец вел дела с адвокатом.

– Мне нужно посмотреть это дело, – сказала я. – Карла Дерр. Мне нужно знать все обстоятельства ее смерти. Как скоро ты сможешь достать дело?

– Хоть прямо сейчас, – ответил Нестор. – Можно взглянуть и на место преступления, но здесь будет плохо видно, слишком много света. Я сниму номер и заплачу за Техносферу. Можем посмотреть там.

– У меня есть номер.

Нестор был таким же притягательным, как когда мы впервые встретились. Как будто светился под лампами лифта, пока мы ехали на мой этаж. Уверенный, раскрепощенный, с легким ароматом одеколона – ничего похожего на неопрятную бороду и теплую фланелевую рубашку сломленного человека, которого я когда-то знала. Тогда он выглядел каким-то незаконченным, какой чувствовала себя и я, и вместе мы надеялись составить целое, но сейчас он был уже разгаданной загадкой, мне некуда было встроиться.

– Ты женат? – спросила я.

– Шэннон… – После паузы он ответил: – Да, через несколько месяцев будет пятнадцать лет. Джинни.

– Вирджиния?

– Мы познакомились в приюте, – сказал Нестор. – Через церковь. Она исполняет современную музыку. Певица.

Я представила их в церкви – наверное, они будут интересно смотреться, даже когда состарятся, певица и агент ФБР. Я представила, как они устраивают барбекю и чтения Библии в своем прекрасном доме, пьют пиво на заднем дворе, и Нестор рассказывает другим гостям средних лет байки про аресты и как его ранили в перестрелке двадцать лет назад. Интересно, как выглядит его жена.

– Я помню, ты был религиозен, – сказала я, думая о другой его версии в гостиной дома в Бакханноне, окруженного полями смерти после старых убийств, как Нестор созерцает картину с мертвым Христом. Мне хотелось расхохотаться над причудами судьбы. Это не его суть. – Ты спрашивал меня, верю ли я в вечную жизнь. Как это там? Воскресение тела?

– Ах да, прости, если так. Наверное, тогда это было вполне в моем духе. Мне жаль, что ты запомнила обо мне именно это. Довольно неловко.

– Здорово, что ты кого-то нашел.

– У нас все хорошо, – сказал Нестор. – Нашей дочери Кайле десять лет. Она не дает нам скучать.

– Похоже, ты счастлив.

– А ты не…

– Нет, – ответила я, первой выходя из лифта. – Так и не нашла никого, кто мог бы со мной ужиться.

Обычно я вешала на дверь табличку «Не беспокоить», но из-за этого номер выглядел неважно – сырые полотенца в ванной, белье на постели съехало после беспокойного сна. Я поспешила хоть как-то прибраться, сняла одежду со спинок кресел и сунула нижнее белье в сумку для спортзала. Пульт управления Техносферой находился у термостата, я никогда его не трогала. Нестор включил систему, и воздух загудел, наполнившись наноустройствами и запахом озона, защекотавшим ноздри.

– Много пыли, – сказал Нестор. – Придется смотреть на твою кровать, она как раз на пути… Ну вот, готово. Девяносто шесть процентов, отлично.

Девяносто шесть процентов относилось к уровню насыщенности, это я знала, хотя и не понимала толком, что это значит. Девяносто шесть процентов воздуха наполнено наноустройствами? Или девяносто шесть процентов – это оптимальный для работы системы уровень? Я вдыхала их, механизмы проникали в мои легкие и кровь, а через несколько часов Техносфера сделает мою мочу оранжевой. Я читала статьи о людях, вдыхавших слишком много Техносферы, их легкие становились похожи на серебряный лист. Нестор снял пиджак и закатал рукава рубашки.

– Можешь приглушить свет? – попросил он, и я закрыла жалюзи и выключила свет, но в комнате все равно было светло.

Свечение как будто исходило изнутри, сам воздух сиял, но не отбрасывая теней, мягкий свет исходил сразу отовсюду. Сначала появилось изображение фасада отеля и пляжа, где женщины в купальниках пили зеленоватые коктейли у бассейна, логотип «Марриотта» с предложением эксклюзивного обслуживания и просьбой лайкать и репостить.

«Приветствуем вас в Техносфере отеля „Марриотт“, – раздался самоуверенный женский голос. – К нам присоединились два новых пользователя. Мы предлагаем потрясающий выбор лучших развлекательных программ…»

– Полиция 55-828, – произнес Нестор. – Нестор, Филип.

Комната изменилась, больше в ней не было ни отеля, ни пляжа с загорелыми женщинами, а только вращающаяся эмблема ФБР и базы данных по преступлениям.

– Я ищу дело 1997 года, – сказал Нестор. – Убийство, округ Фэрфакс, Виргиния. Имя жертвы Д-Е-Р-Р, Карла.

Парящая в воздухе эмблема в виде вращающегося глобуса сменилась номером дела и именем «Карла Дерр». Имя выглядело как зеркальное отражение, пока я не пересекла комнату и не встала рядом с Нестором, пройдя сквозь изображение.

– Вот оно, – сказал Нестор. Появились новые изображения. – В натуральную величину, – велел он, и картинки увеличились до размера А4, а комнату заполонили листы бумаги.

Нестор потянулся за одним листком, и он отреагировал, как будто Нестор держал не прямоугольник света, пусть и состоящий из тысячи, а то и миллионов пикселей-роботов, а настоящий лист.

– Потрясающе, – сказала я, завороженная реализмом Техносферы. Она выглядела как трехмерное телевидение. Интуитивно я могла понять иллюзии вроде таймера для бега, личного тренера, но это…

– Модель в масштабе, – велел Нестор. – Фотографии с третьей по триста пятьдесят пятую.

Комнату больше не наполняли листы бумаги, это вообще не был номер отеля, он превратился в кафетерий торгового центра, полицейская лента отгораживала прилавок и кассу бургерной «Пять парней». Иллюзия была бы почти полной, если бы не едва заметные контуры кровати и другой мебели – во всех направлениях раскинулся торговый центр с другими кафе и магазинами, словно я могу пройти между столиками и спуститься по эскалатору.

Я смотрела на трехмерное изображение места убийства Карлы Дерр, созданное из нескольких сотен фотографий. Тело лежало лицом вниз у прилавка с гамбургерами – женщина среднего возраста, икры и колени пронизаны варикозными венами, просвечивающими через колготки телесного цвета. Она была в синей юбке и жакете, на голове спутанная шевелюра оранжевого цвета. Ей выпустили несколько пуль в корпус и одну в висок – эта пуля наверняка прошла через мозг. Когда ее застрелили, Карла Дерр покупала гамбургеры, и вокруг рассыпались ломтики картошки, а кровь выглядела так, будто на лицо выдавили пакетик кетчупа. Я подошла ближе, чтобы лучше рассмотреть тело, но стукнулась о край здоровенной кровати.

– Ее застрелили в спину, – сказала я. – Она стояла у кассы, когда кто-то подошел сзади и несколько раз выстрелил ей в спину.

– Карла Дерр, адвокат из Канонсберга, Пенсильвания, – сказал Нестор.

– Канонсберг? Это наверняка адвокат Патрика Мерсалта.

– Адвокат Мерсалта? Интересно. Я помню, что мы отметили связь с Канонсбергом, но ничто вроде бы не связывало ее с Мерсалтом. Дерр убили в торговом центре «Тайсонс» двадцать четвертого марта 1997 года, в понедельник днем, около трех сорока. Это близко к дате убийства Мерсалта.

– Всего через несколько недель.

У меня будет время этому помешать.

– А кто убийца? – спросила я.

– Висяк, – сказал Нестор. – Свидетели описали белого мужчину в черном камуфляже. Никого так и не арестовали.

– Убийство не раскрыто, но ты сказал, что оружие было то же?

– Нет, не оружие. Пули, найденные в Космическом центре Стенниса, совпали с семью пулями, извлеченными из тела Дерр.

– И те же пули были в трупе Мерсалта? И в пистолете Торгерсена?

– Именно так. Совпадения с пистолетом Торгерсена обнаружилось позже, когда техники провели несколько испытаний и загрузили их в систему.

– Но почему совпадение с пулями в теле Мерсалта не обнаружилось сразу? – спросила я. – Ведь между этими убийствами всего несколько недель.

– Да, именно так, но совпадение обнаружилось, только когда мы проверили пистолет стрелка в центре Стенниса, через много лет после убийств Мерсалта и Дерр. Когда была запущена общенациональная база данных и у кого-то нашлось время загрузить в нее старые закрытые дела. Эти два убийства произошли с разницей в несколько недель, но о совпадении результатов баллистики мы узнали лишь через несколько лет. Поначалу мы решили, что совпадение ошибочно, баг в системе.

Ошибки, пистолеты-дубли… Все эти смерти связаны. Хильдекрюгер похож на невидимку, но его сеть неизбежно оставляет один и тот же след, прямо как крестиком помечает все эти убийства.

Комната опять изменилась, кафе исчезло, сменившись фотографией Карлы Дерр, парящей над моей кроватью. Профессиональный снимок. Уродливая женщина с мясистыми губами и глазами навыкате, которые как будто вот-вот вылезут из орбит.

– Что еще у нас есть по этой женщине?

– Она специализировалась на переговорах по подписанию контрактов, – ответил Нестор. – Имела практику в Канонсберге, как я уже сказал. Шэннон, как она связана с террористическими актами? С Бакханноном? Ты говорила, она была адвокатом Патрика Мерсалта? Откуда ты это знаешь?

– Я не знаю. По крайней мере, ничего конкретного. Но она из Канонсберга, как ты сказал, и у нас есть совпадение по баллистике – достаточная связь, чтобы предположить, кто она. Накануне смерти Патрик Мерсалт встречался с адвокатом. Это может быть она. Я не знаю, почему они встречались. Она может и не быть его адвокатом. Возможно, просто так совпало, что она из Канонсберга, но я в этом сомневаюсь.

– Ага, я тоже сомневаюсь. Что-то тут есть, – сказал Нестор, пролистывая другие бумаги в файле. – Похоже, Карла Дерр в тот день с кем-то встречалась за обедом, с человеком по имени… доктор Питер Дрисколл. Вот дерьмо, да я же его знаю! Это же…

Нестор умолк, наморщив лоб и сосредоточенно читая файл.

– Дрисколл, – сказал он. – Я понятия не имел, что его имя вот так всплывет. Тогда я его не знал. Мы допросили его по поводу смерти Дерр, но это ничего не дало. Во время стрельбы он был в туалете и ничего не видел.

– Кто он?

– Закрыть систему, – сказал Нестор, и Техносфера исчезла, оставив нас в темноте, пока он не нащупал лампу у кровати. Нестор сел на кровать. Его глаза были как грозовые тучи, он погрузился в размышления. – Доктор Питер Дрисколл работал в «Фейзал системс» ведущим инженером.

– «Фейзал системс»? То есть он создавал Техносферу? – спросила я, задумавшись над тем, не другая ли версия доктора Питера Дрисколла однажды изобретет средство от рака.

– Мое знакомство с ним началось… году в 2005-м, может, в 2006-м, – сказал Нестор. – ФБР занималось группой физиков из исследовательской лаборатории ВМФ в Вашингтоне, это было крупное расследование. Обвинения в том, что секретная информация утекла через кабинет сенатора к основателям «Фейзал системс».

– Инсайдерская торговля?

– Да, но не только. Военные секреты использовались в частной компании. Искусственный интеллект, системы виртуальной реальности. ФБР расследовало убийства в центре Стенниса и группы ученых из Вашингтона, и все они – из исследовательской лаборатории ВМФ. Мы пытались нащупать связь.

– И Дрисколл был подозреваемым?

– Он был основателем «Фейзал системс», но был не подозреваемым, а свидетелем. Существовали предположения, что члены сенатского комитета по вооруженным силам снабжали секретной информацией ученых, создавших «Фейзал», в общем, всякого рода обвинения в коррупции. Но Дрисколла убили до того, как он смог что-то рассказать, убил агент ФБР. Один из моих людей, по капризу судьбы. Я был ее боссом.

– Что произошло? – спросила я с нарастающим беспокойством: в его рассказе звучало что-то знакомое, но в тот раз именно Нестор убил кого-то при исполнении, а расследование ФБР и обвинения в коррупционных связях между правительством и «Фейзал системс» упоминал Брок. Другие траектории, но словно разные отражения одной и той же истины. – Скажи, кто его убил? Кто его застрелил?

– Агент под прикрытием по имени Вивиан Линкольн, – ответил Нестор. – Этот инцидент покончил с ее карьерой. Она не смогла справиться со стрессом, да к тому же многие в ФБР винили ее в развале дела, подозревали, что она… Это до сих пор ее мучает, мешает жить, она не получает повышения. Это несправедливо, и некоторые ее поддерживают. Я, например. Но она нажила в Бюро могущественных врагов.

– Что она расследовала? Как получилось, что она его застрелила?

– Она продолжала расследование, связанное с производством химического оружия в Бакханноне и другими террористическими атаками. Вивиан была одним из моих агентов под прикрытием. У нее завязались отношения с человеком по имени Ричард Харриер.

– Харриер, – повторила я. – Тот самый. Мы отследили его фургон к лаборатории с химоружием. Мы арестовали его много лет назад. У него была связь с мисс Эшли.

– Именно он, – подтвердил Нестор. – Но это произошло уже несколько лет спустя. Его послали убить Дрисколла. Вивиан говорит, что пыталась остановить его, но все пошло наперекосяк. Ей пришлось защищаться. Внутреннее расследование затянулось на годы. Но ее полностью оправдали.

– Могу я с ней поговорить? – спросила я. – Она еще живет где-то поблизости?

– Да, и по-прежнему работает у меня, занимается контртерроризмом. Она выдающийся агент. Можем поговорить с ней завтра в офисе. Позвоню тебе утром, как только с ней свяжусь. Я разгружу свое расписание, чтобы ты могла зайти.

Нестор ушел после полуночи, пообещав поделиться всем, что успеет накопать на Карлу Дерр. Я писала заметки в гостиничном блокноте – «Идентичное повторяющееся оружие» – и размышляла, есть ли и другие случаи. Пистолеты-дубли…

Я разорвала записи и взяла новый лист. «Исследовательская лаборатория ВМФ», написала я. «Комитет Сената по вооруженным силам, „Фейзал системс“, лечение от рака или Техносфера. Нанотехнологии».

«Доктор Питер Дрисколл», написала я. «Дрисколл, Дерр…»

Я чувствовала себя, как будто слушаю неблагозвучную музыку и жду, когда же, наконец, она станет мелодичной. Я порвала остальные заметки и пошла в душ в попытке успокоиться. Сидя в ванной под шепот струящейся воды и намыливая тело ромашковой пеной, я думала о Несторе. В другом будущем, где мы были вместе, он застрелил кого-то, защищаясь, и сказал, что это разрушило его карьеру в ФБР. Был ли то Дрисколл? Может, это Нестор убил Дрисколла в той НеБыТи? А здесь судьба ткнула пальцем в другого агента. Вода из душа барабанила по напряженным мышцам, обтекала меня горячим потоком.

Карлу Дерр убили двадцать шестого марта, и я могу это предотвратить, могу отправиться в торговый центр «Тайсонс», как только вернусь на «твердую землю», могу задержать убийцу. Здесь это нераскрытое дело, но я могу устроить засаду. Я воображала столы в кафе, смутную толпу людей и группу захвата, высматривающую человека в черном камуфляже, Хильдекрюгера, только вместо лица у него был череп. Я села на край ванны, вытерлась и сунула бедро в протез. На терракотовых плитках остались лужицы воды, и я двигалась осторожно, чтобы не потерять равновесие, мелкими шажками. Я открыла дверь ванной и увидела ее. Кто-то вошел в номер.