Руфо тронул меня за плечо:

– Завтрак готов, босс. – Он сунул мне в одну руку сэндвич, в другую – кружку пива. – Хватит для драки, а ланч уже упакован. Я приготовил вам чистую одежду и оружие и помогу облачиться, как только вы поедите. Но поторопитесь. Через несколько минут мы отбываем. – Он был уже одет и подпоясан ремнем.

Я зевнул, откусил кусок сэндвича (анчоусы, ветчина и майонез с чем-то, отдаленно похожим на помидоры или латук) и осмотрелся. Место рядом со мной пустовало, но, судя по всему, Стар только что встала. Она еще не оделась. Стояла на коленях в центре зала и рисовала на полу какой-то узор.

– Доброе утро, болтунишка, – сказал я. – Опять пентакль?

– Мм… – ответила она, не поднимая глаз.

Я подошел ближе, чтобы рассмотреть, что она делает. Что бы это ни значило, но в основе рисунка была не пятиконечная звезда. Он имел три главных центра, был очень сложен, включал несколько надписей в разных местах – я не разобрал ни языка, ни алфавита. Мне показалось, что рисунок чем-то походит на проекцию гиперкуба.

– Уже отзавтракала, голубка?

– Я встала давно.

– То-то ты у меня похудела. Это тессеракт?

– Отстань!

Потом она откинула волосы назад, взглянула на меня и смущенно улыбнулась:

– Прости меня, дорогой. Колдуньи – стервы как на подбор, это уж точно. Но пожалуйста, не заглядывай мне через плечо. Я ведь работаю по памяти – книги пропали в болоте, – и мне дьявольски трудно. И еще прошу тебя – сегодня никаких вопросов… Ты можешь нарушить мою уверенность в себе, а она мне совершенно необходима.

Я расшаркался:

– Прошу извинения у миледи.

– И не надо быть со мной таким официальным, родной. Просто люби меня и быстренько поцелуй, а потом оставь в покое.

Я наклонился к ней и наградил высококалорийным поцелуем с майонезом, после чего оставил в покое. Одевался я, одновременно приканчивая сэндвич и пиво, потом зашел в естественный альков, в сторонке от Хранителей, установленных в проходе, в тот самый, что служил нам мужским туалетом. Когда я вернулся, Руфо уже ожидал меня с моим мечом и перевязью в руках.

– Босс, вы опоздаете даже на собственное повешенье.

– Очень надеюсь.

Через несколько мгновений мы уже стояли внутри нарисованной диаграммы, Стар – на горке питчера, а я с Руфо – на первой и третьей базах. Оба были обвешаны вещами: я – с двумя канистрами, со шпагой Стар на ее боевом поясе (застегнутом на самую первую дырочку) и с моим собственным оружием, а Руфо – с двумя колчанами, с луком Стар, с ее медицинской сумочкой и нашим ланчем. Наши луки мы зажали слева под мышками. Каждый держал в правой руке обнаженный меч. Штаны Стар я засунул сзади под ремень, откуда они торчали неряшливым хвостом, а Руфо поступил так же с ее жакетом. Что же касается ее мокасин и шляпы, их мы распихали по карманам. Выглядели мы с ним как уличные торговцы.

Левые руки у меня и Руфо были свободны. Мы смотрели прямо вперед, мечи наголо, свободные руки отведены назад, каждую из них крепко держала Стар. Она занимала позицию точно в центре – ноги расставлены, прочно стоят на земле, одета, как того требует профессия ведьм, занятых тяжелой работой, – даже заколки в волосах и той не было. Смотрелась она великолепно – волосы копной, глаза горят, лицо пылает, так что я очень жалел, что приходится стоять к ней спиной.

– Вы готовы, мои храбрецы? – возбужденно произнесла она.

– Готов! – подтвердил я.

– Ave, Imperatrix, nos morituri te…

– Руфо, прекрати! Молчание!!! – Она затянула песнь на незнакомом мне языке.

По затылку у меня побежали мурашки.

Стар кончила петь, еще сильнее сжала наши руки и крикнула:

– Пошел!

Внезапно как будто захлопнулась дверь – и вот я уже герой Бута Таркингтона в сюжете Микки Спиллейна.

Я даже охнуть не успел. Вот оно – прямо передо мной, существо, готовящееся меня зарубить, и я втыкаю ему клинок в брюхо и выдергиваю обратно, пока оно решает, в какую сторону падать, и тут же протыкаю его приятеля. Еще один скорчился внизу, пытаясь выстрелить мне в ногу, целясь между ног своих товарищей по службе. Я мечусь, как кот на раскаленной крыше, и даже не замечаю, как Стар сорвала с меня свою шпагу.

Зато я вижу, как она заколола противника, собравшегося в меня стрелять. Стар повсюду одновременно, голая, как лягушка, и вдвое более ловкая. Переход между мирами вызвал чувство, сходное с ощущением, которое испытываешь в быстро опускающемся лифте, и, надо думать, резко уменьшившаяся гравитация была бы для нас трудным испытанием, будь у нас время об этом подумать.

Стар даже воспользовалась этим обстоятельством. Прикончив парня, нацелившегося меня пристрелить, она проплывает над моей головой и головой еще одного надоеды, ткнув его по пути шпагой в шею, после чего он навсегда теряет способность к кому-либо приставать.

Я думаю, что она помогает Руфо, но времени для наблюдений у меня нет. Я слышу его кряхенье за моей спиной, из чего следует, что он все еще больше выдает, чем получает.

Тут он орет:

– Ложись!

И что-то бьет меня под колени, я падаю, приложившись весьма капитально, и уже готовлюсь вскочить, но соображаю, что виновником падения был сам Руфо. Он лежит на брюхе рядом со мной и из чего-то, что могло быть пистолетом, палит по движущимся целям – там, на равнине, – прячась за трупом одного из участников игры.

Стар тоже лежит, но уже не сражается. Что-то пробило дырку в ее правой руке между локтем и плечом.

Вблизи от меня ничего живого не наблюдалось, но на расстоянии четырехсот-пятисот футов от нас ясно виднелись какие-то цели, весьма быстро передвигающиеся. Я видел, как одна из целей упала, услышал странное гудение и почуял запах горелого мяса. Одно из странных ружей валялось на трупе слева от меня. Я схватил его и попытался понять принцип действия. Там был приклад и какая-то трубка – видимо, ствол, все остальное не лезло ни в какие ворота.

– Вот так, мой Герой. – Стар подползла ко мне, волоча за собой раненую руку и оставляя кровавый след. – Прижми его к плечу, как винтовку, и смотри вот сюда. Под большим пальцем левой руки есть кнопка. Нажми на нее. Вот и все – ни поправки на ветер, ни поправки на дальность.

И никакой отдачи, как я обнаружил, выследив одну из бегущих фигур и нажав на кнопку. Возник клубочек дыма, и фигура упала. «Луч смерти», или лазерный луч, или что-то еще, а ты целься, нажимай на кнопку – и кто-то далеко от тебя закончит пикник с прожженной в теле дырой.

Я сбил еще парочку, работая налево и направо, и с помощью Руфо скоро положил все мишени. Ничто, насколько я мог видеть, нигде больше не шевелилось.

Руфо огляделся:

– Лучше продолжайте лежать, босс. – Он подкатился к Стар, открыл медицинскую сумочку, висевшую на его поясе, и наспех наложил повязку. Потом повернулся ко мне. – Как сильно вы ранены, босс?

– Я? Ни царапины!

– А это что на рубашке? Кетчуп? Когда-нибудь вам влепят хороший заряд. Давайте посмотрим.

Я позволил ему расстегнуть куртку. Кто-то с помощью зазубренного, как пила, лезвия, проделал мне в левом боку пониже ребер изрядную дырку. Я ее не заметил и боли не чувствовал – до тех пор, пока не увидел, а уж тогда она заныла, да так, что голова закружилась. Дело в том, что я совершенно не одобряю насилия, когда оно обращено на мою персону.

Пока Руфо делал перевязку, я смотрел в сторону, чтобы не видеть рану.

Вблизи нас валялось около дюжины убитых, еще с полдюжины лежало вдали – бежавшие и, думаю, уничтоженные поголовно. Как это у нас получилось? А как собака весом в шестьдесят фунтов, имеющая на вооружении только клыки, хватает, валит на землю и держит до зубов вооруженного человека? Ответ: благодаря решительной атаке.

Думаю, что мы прибыли в Карт-Хокеш в то самое время, когда производилась смена караула у Врат, и, если бы мы появились с мечами в ножнах, нас тут же бы зарубили. А получилось, что мы убили многих еще прежде, чем они поняли, что драка уже началась. Они были растеряны, деморализованы, и нам удалось уничтожить их всех, включая бежавших. Карате и ряд других видов рукопашной (кроме бокса и тех игр, в которых действуют жесткие правила) основаны на том же – нападай, бей на уничтожение и ничего не бойся. Главное во всех этих видах – не столько умение, сколько правильный подход к делу.

У меня было время, чтобы рассмотреть наших противников, – один из них лежал ко мне лицом с распоротым брюхом. «Иглины дети» назвал бы я их, только более экономичной модели. Ни красоты, ни пупков, ни ума, созданные, надо думать, только для одной цели – драться и стараться выжить. Это, правда, и к нам относится, но мы оказались пошустрее. Зрелище это действовало мне на пищеварение, поэтому я перевел взгляд на небо. Тут было нисколько не лучше – небо было какое-то ненастоящее, виделось как бы вне фокуса. Оно нависало, и свет был неправильный, что раздражало, как абстрактная живопись. Я снова посмотрел на наших жертв – теперь, в сравнении с небом, они казались почти приятными.

Пока Руфо перевязывал меня, Стар вползла в свои брюки и мокасины.

– А можно я сяду, чтобы надеть и жакет? – спросила она.

– Нет! – ответил я. – Может быть, они считают нас мертвецами.

Руфо и я помогли ей одеться, не высовываясь над баррикадой из мертвых тел. Боюсь, что руку мы ей растревожили, хотя сказала она только:

– Шпагу перевесьте мне на правый бок. Что будем делать дальше, Оскар?

– Где твои подвязки?

– У меня, но я не уверена, что они тут сработают. Это очень странное место.

– Уверенность в себе! – сказал я ей. – Вот о чем мы говорили всего несколько минут назад. А ну-ка, заставь свой крохотный умишко потрудиться, веря, что из этого кое-что получится.

Мы сбились в кучу вместе с имуществом, дополненным тремя «ружьями» плюс чем-то вроде пистолетов, затем нацелили дубовую стрелу на крышу Башни-высотой-в-милю. Она возвышалась над всей округой – скорее гора, чем здание, черная и страшная.

– Готовы? – спросила Стар. – И вы тоже заставьте себя поверить! – Она нарисовала что-то пальцем на песке. – Вперед!!!

И мы полетели. Уже в воздухе я понял, какую роскошную мишень мы собой представляем, но и на земле мы тоже стали бы легкой добычей для каждого, кто сидел в Башне, так что было бы гораздо хуже, двинься мы к ней пешедралом.

– Быстрее! – орал я в ухо Стар. – Пусть она летит еще быстрее!

Так и вышло. Воздух завыл у меня в ушах, мы ныряли вниз, взмывали вверх, скользили вбок, пролетая над теми гравитационными возмущениями, о которых предупреждала Стар. Возможно, это нас и спасло – как цель мы много потеряли в качестве. Впрочем, если мы перебили весь сторожевой отряд, то в Башне могли еще и не знать о нашем прибытии.

Земля под нами лежала серо-черной пустыней, окруженной горным кольцом вроде лунного кратера, причем Башня играла роль главного пика. Я рискнул бросить взгляд на небо и попытался понять, что с ним такое. Солнца не было. Звезд не было. Небо не черное, не голубое – свет идет отовсюду, и оно распадалось на ленты, клубящиеся формы и провалы теней всех цветов радуги.

– Во имя всего святого, что это за планета?! – воскликнул я.

– Это не планета! – прокричала в ответ Стар. – Это место в совершенно уникальной вселенной. Жить здесь нельзя.

– Кто-то живет там, – указал я на Башню.

– Нет-нет, тут никто не живет. Она построена только для того, чтобы хранить Яйцо.

Мне еще не до конца была ясна вся чудовищность этой идеи. Тут я вспомнил, что мы не осмеливаемся здесь ни есть, ни пить, и начал задаваться вопросом: как это мы дышим тут воздухом, если местная химия для нас – отрава? Грудь у меня стеснило, где-то внутри появилось жжение. Тогда я спросил Стар, как долго мы можем здесь находиться, и Руфо, услышав мой вопрос, застонал (он вполне имел право на два-три стона – его до сих пор не вырвало, во всяком случае, я не видал).

– О, по меньшей мере часов двенадцать, – ответила она. – Забудь об этом. Это не имеет значения.

Пусть так, но грудь у меня действительно болела, я даже застонал.

Сразу же после этих слов мы сели на крышу Башни. Стар еле успела произнести свое «Амех!» – мы чуть-чуть не проскочили мимо.

Крыша была плоская, покрытая вроде бы черным стеклом, площадью в двести квадратных ярдов. И не было там никакой хреновинки, к которой можно привязать веревку.

А я-то рассчитывал по крайней мере на вентиляционную трубу!

Яйцо Феникса лежало прямо под нами на глубине ста ярдов. В мозгу у меня было два плана, на случай если мы все же доберемся до Башни. В ней было три отверстия (из сотен), от которых шли верные ходы к Яйцу и к Не-Рожденному Пожирателю Душ – местному военному полицейскому, сторожившему Яйцо. Одно отверстие было на уровне земли – его я сразу исключил. Второе – от земли футах в ста, и о нем я подумывал всерьез: пустить стрелу с тонкой леской так, чтобы она обмоталась вокруг чего-нибудь точно над окном, пользуясь леской, подтянуть более толстую веревку, пролезть по ней – пустяк для опытного альпиниста, каковым я не был, но Руфо – был.

Но, как выяснилось, на Башне ничего не торчало – истинно современный дизайн, доведенный до абсурда.

Третий план заключался в том, чтобы, когда мы доберемся до крыши Башни, спуститься вниз по тросу до третьего «настоящего» отверстия, которое находилось почти на одном уровне с Яйцом. И вот мы на крыше, все готово, только веревку некуда крепить.

Мысли задним числом – всегда самые замечательные… И почему же я не попросил Стар прямо подлететь вместе с нами к этой дыре в стене?!

Ну, во-первых, потребовалось бы очень точно нацеливать эту дурацкую стрелу, во-вторых, мы могли ошибиться «окошком», а в-третьих и в-главных – я просто об этом вовремя не подумал.

Стар сидела и нянчила раненую руку. Я спросил:

– Голубушка, а ты можешь медленно и спокойно слететь с нами вниз на пару сотен футов и доставить нас к дыре, которая нам нужна?

Она посмотрела на меня, и лицо ее вытянулось.

– Нет.

– Ну что ж, плохо.

– Мне не хотелось об этом говорить, но я пережгла подвязки, летя на такой скорости. Теперь они никуда не годятся, пока их не перезарядишь. Но того, что мне надо, тут нет – заячьей крови, волшебных травок и тому подобного.

– Босс, – вмешался Руфо, – а как насчет того, чтобы закрепить веревку на саму Башню?

– Это как?

– Да ведь веревки у нас до черта!

Это была вполне рабочая идея – обойти крышу по периметру с веревкой в руках, пока кто-то держит свободный конец, а затем завязать узел и спустить свободный конец вниз. Так мы и сделали, но свободными у нас остались только сто футов из всей длины троса в тысячу ярдов.

Стар внимательно наблюдала за нами. Когда же мне пришлось сознаться, что нам не хватает примерно сотни футов троса, что почти так же плохо, как если бы его не было вовсе, она произнесла задумчиво:

– Интересно, а не сгодится ли Ааронов жезл?

– Сгодится, если он будет держаться на этом столе-переростке для пинг-понга. А что такое Ааронов жезл?

– Он делает твердые вещи мягкими, а мягкие – твердыми. Нет-нет, это совсем не то, о чем ты подумал! Впрочем, и это – тоже, но я-то предлагаю уложить веревку поперек крыши, спустив примерно десять футов по задней стене Башни. Затем сделать этот конец и ту часть, что лежит на крыше, твердыми как камень и прочными как сталь – получится что-то вроде крюка.

– И ты можешь это сделать?

– Не знаю. Это из «Ключа Соломона», такое заклинание. Не уверена, что мне удастся его вспомнить, и не знаю, сработает ли оно в этой вселенной.

– Уверенность, уверенность и еще раз уверенность! Должно получиться!

– Не помню даже, как оно начинается… Дорогой, а ты не смог бы меня загипнотизировать? Руфо, во всяком случае, не может.

– Но я же понятия не имею, как это делается!

– А ты сделай, как я, когда давала тебе уроки языка. Смотри мне в глаза, говори нежно и спокойно, прикажи мне вспомнить Слово. А может быть, лучше сначала уложить трос?

Так мы и сделали, причем я использовал для крюка не десять, а целых сто футов, по принципу «чем больше, тем лучше». Стар легла на спину, а я стал уговаривать ее, раз за разом тихо повторяя одни и те же слова (без особой убежденности).

Стар закрыла глаза и, казалось, уснула. И вдруг начала бормотать что-то на непонятном языке.

– Эй, босс! Эта проклятущая штуковина крепка, как утес, и сурова, как пожизненный приговор!

Я немедленно приказал Стар проснуться, и мы начали спуск, стараясь двигаться как можно быстрее и молясь, чтобы трос над нами не размягчился. Мы ничем не укрепляли свободный конец, я просто попросил Стар «накрахмалить» его до уровня окошка и спустился по нему, удостоверившись, что оно именно то, которое нужно, – в третьем ряду, четырнадцатое по счету. Затем ко мне соскользнула Стар, и я принял ее прямо в свои объятия. Потом Руфо спустил наш багаж – преимущественно оружие – и последовал за ним сам.

Мы были в Башне, пробыв на планете… прошу прощения, в месте, итак, пробыв в месте, называемом Карт-Хокеш, всего лишь каких-нибудь сорок минут.

Я остановился и стал приводить план Башни, хранившийся в моей голове, в соответствие с реальной обстановкой. Установил местонахождение Яйца и направление верных ходов.

О’кей! Осталось лишь пройти несколько сот ярдов, схватить Яйцо Феникса и – бежать! Грудь перестала болеть.