Глава тридцать девятая. Инан
Я так близок к цели…
Эта мысль потрясает меня, когда я стою над девчонкой. Пойманная в сеть, она беззащитна. Ни посоха, ни магии.
Убив ее, я выполню долг, защищу Оришу от колдовского безумия. Каждый грех, совершенный в этой погоне, будет прощен. Исчезнет единственное существо, знающее о моем проклятии.
Я прижимаю ее к земле, надавливая сильнее, когда она пытается вырваться. Поднимаю меч и приставляю его к груди девчонки, целясь в сердце.
Но, когда касаюсь ее, моя магия потоком хлещет сквозь кожу. Ее не остановить. Она сильнее, чем была когда-либо. Я задыхаюсь, и хрип исчезает в клубящемся синем облаке. Несмотря на внутреннюю борьбу, у меня не получается одолеть его. Мое проклятие затягивает меня, как омут.
Багрово-красное небо.
Дикие крики.
Повсюду кровь.
Еще мгновение, и воспоминание девчонки встает перед глазами. Ее сердце стучит в моей груди с такой болью, которой я никогда еще не испытывал.
Холодные камни скрипят у меня под ногами, когда она карабкается по заснеженным горам Ибадана. До меня доносится аромат домашнего жареного риса. Вдруг сердце замирает, когда солдаты вышибают деревянную дверь хижины. Стражники Ориши.
Мои стражники.
При виде этой картины я задыхаюсь сильнее, словно гориллион сдавливает мне горло.
Передо мной проносятся тысячи случаев, тысячи преступлений, скрепленных печатью Ориши.
Я вижу блестящую шерсть снежного леопанэра и закованный в железную броню кулак, врезающийся в челюсть отца Зели. Эта же рука держит покрытую кровью цепь, обвивающую горло ее матери.
Я вижу все. Мир, созданный моим отцом, и боль, с которой предсказательнице приходилось жить.
– Мама! – Крик Зели кажется мне столь диким, что он не похож на человеческий.
Тзайн обнимает ее в углу хижины, отчаянно пытаясь уберечь от этого зрелища.
Воспоминания проносятся передо мной, то сливаясь в пятно, то растягиваясь, как вечность.
Мчатся, когда она бежит за матерью.
Замирают, когда она останавливается у дерева…
О небо. Ужас парализует мозг. Мертвые маги, как гирлянды, качаются на магацитовых цепях, повешенные в назидание всему миру.
Все мое существо наполняет боль, известная каждому предсказателю, пережившему ночь Рейда.
Я понимаю: в Орише, созданной отцом, подобный конец ожидает любого мага.
Кажется, еще немного, и сил, чтобы вынырнуть из омута воспоминаний Зели, не хватит. Ее боль обрушивается на меня, словно месть за деяния короля.
Вздрогнув, возвращаюсь к реальности.
Я стою на коленях с мечом, занесенным над пресказательницей.
Проклятие небесам.
Рука дрожит. Пришло время убить ее, но я не могу пошевелиться.
Не могу, разглядев в ней испуганную, сломленную девочку. В первый раз вижу в ней не мага, а человека с сердцем полным боли, со своими страхами из-за трагедии, в которой виноват мой отец.
Отец…
Правда обжигает и, словно горькое вино, струится по горлу.
В воспоминаниях Зели нет преступлений, совершенных магами, о которых он говорил. Только разрушенные семьи.
Долг превыше всего, снова звучит в ушах его кредо.
Мой отец, ее король – причина этих страданий.
Я издаю отчаянный крик и опускаю меч. Зели вздрагивает.
Веревки, опутавшие ее, падают.
Она удивленно смотрит на меня и отползает назад, ожидая нападения. Но этого не будет.
Я не хочу быть еще одним обладателем печати Ориши, что причинит ей боль.
Зели открывает рот, но вопрос застывает на ее губах. Она тут же оборачивается к лежащему в грязи человеку в маске, и ужас застывает на ее лице от страшного осознания.
– Тзайн!
Она резко вскакивает на ноги, едва не упав снова. Имя ее брата нарушает тишину ночи.
Никто не отвечает, и она без сил падает на землю. Я опускаюсь рядом.
Наконец-то я знаю правду.
Но не представляю, что, ради небес, мне с этим делать.
