Глава двадцать пятая. Зели

Амари выглядывает в каменный коридор, идущий от арены. Над нашими головами встают полуразрушенные арки, у ног лежат обломки камней. Когда вдали шаги затихают, она кивает, и мы срываемся с места. Петляем меж древних колонн, спешим, чтобы нас не заметили.

С тех пор как умер последний участник битвы, прошло несколько часов. Зрители разбрелись кто куда, стражники осушили красное море арены. Я думала, что ужасные игры закончатся, но с опустевших трибун доносятся удары палок. Стражники приказывают новой группе рабов смыть пятна крови, оставшиеся на полу. Я не могу представить глубину их страданий. Чистить арену сегодня только затем, чтобы завтра на ней умереть.

Я вернусь и спасу их. Проведу ритуал и верну магию. Когда папа выздоровеет, я призову владык земли, и они сравняют эту мерзость с землей. Распорядитель заплатит за каждого убитого предсказателя. Аристократы ответят за свои преступления.

Мысли о мести утешают меня, пока мы прячемся в проеме стены. Закрываю глаза и стараюсь сконцентрироваться. Солнечный камень пробуждает мою аше, я чувствую его сияние, слабое, как лучи солнца на закате. Оно растет, пока энергия камня не касается моих ступней.

– Он под нами, – шепчу я. Мы бежим сквозь пустые залы и спускаемся по лестнице. Чем ближе к проржавевшему полу арены, тем чаще приходится прятаться от других. Достигнув нижнего этажа, мы оказываемся под самым носом у изможденных рабов и мерзких стражников. Палки стучат у нас за спиной. Мы проскальзываем в каменный коридор.

– Он здесь, – тихо говорю я, указывая на огромную железную дверь. Яркий свет сочится сквозь щели, наполняя дверной проем сиянием. Я касаюсь ржавого колеса с огромным висячим замком, запирающего дверь.

Достаю кинжал Тзайна и засовываю острие в замочную скважину. Пытаюсь открыть, но останавливаюсь, не в силах справиться с большим количеством зубцов.

– Ты можешь его взломать? – шепчет брат.

– Я пытаюсь! – этот замок сложнее, чем другие. Чтобы открыть его, мне нужно что-нибудь острое, с крюком на конце.

Поднимаю с пола тонкий ржавый гвоздь и сгибаю его об стену. Закрываю глаза, чтобы почувствовать вращение зубчиков. Не торопись. Давние слова Мамы Агбы звучат в моей голове. Доверься своим чувствам.

Сердце стучит, как молот. В любую секунду готовая услышать шаги за спиной, я вставляю отмычку в замочную скважину и снова пытаюсь, стиснув зубы. Еще один сдвиг влево и… Раздается чуть слышный лязг. Замок открывается. Я едва не плачу от облегчения, но когда пытаюсь прокрутить колесо влево, ничего не выходит.

– Его заело!

Амари следит за коридором, а Тзайн помогает сдвинуть ржавое колесо. Стон металла настолько громкий, что вполне может заглушить голоса стражников, но дверь не поддается.

– Тише, – шепчу я.

– Я стараюсь!

– Старайся лучше…

Колесо с глухим лязгом ломается надвое. Мы смотрим на кусок металла в руке Тзайна. Что, во имя богов, нам теперь делать?

Тзайн пытается выбить дверь. От ударов она дрожит, но не поддается.

– Стражники услышат! – шепчет Амари.

– Нам нужен камень! – тихо отвечает Тзайн. – Как еще мы достанем его?

Я вздрагиваю от каждого удара, но понимаю: брат прав. Камень близко, и я ощущаю его жар, как будто сижу у костра.

Ругательства проносятся у меня в голове. Боги, если бы с нами был хотя бы один маг. Сварщик мог бы вскрыть металлическую дверь, поджигатель расплавил бы ручку.

Полмесяца, говорю я себе. У нас всего полмесяца, чтобы справиться. Если камень нужен к солнцестоянию, мы должны забрать его сегодня.

Дверь сдвигается на миллиметр. Я замираю. Мы так близко, что я чувствую силу камня. Еще несколько ударов, и дверь распахнется. Пара толчков, и он будет у нас в руках…

– Эй!

Голос стражника заставляет нас остановиться. Шаги быстро приближаются к нам, гремя по каменному полу.

– Сюда! – Амари манит нас в комнату, расположенную чуть дальше от нужной нам двери. Вдоль ее стен стоят бочки с порохом и пушечные ядра. Едва мы успеваем спрятаться, как на склад вбегает маленький предсказатель с белыми волосами. Через несколько секунд его настигают распорядитель и стражник. Они останавливаются, увидев приоткрытую дверь зала с солнечным камнем.

– Мерзкая муха! – Губы распорядителя кривит усмешка. – Кто твои сообщники? Кто это сделал?

Прежде чем мальчик успевает ответить, удар трости сбивает его с ног. Он с криком растягивается на каменном полу, и в дело вступает стражник.

Я сжимаюсь, сидя за бочонком, слезы обжигают глаза. Спина мальчишки кровоточит от побоев, но ни один из этих монстров не думает прекращать. Он погибнет от их рук. Умрет из-за меня.

– Зели, нет!

На секунду я замираю, но шепот Тзайна не может меня остановить. Я выхожу из-за бочки, борясь с тошнотой при виде избитого мальчишки. Его кожа разорвана в клочья, спина кровоточит, а жизнь висит на ниточке, которая вот-вот порвется у меня на глазах.

– А ты еще кто, мерзавка? – орет распорядитель, вытаскивая кинжал. Кожа горит, когда он подступает ко мне с черным магацитовым лезвием. К нему спешат еще три стражника.

– Слава богам! – заставляю себя рассмеяться и пытаюсь подобрать нужные слова. – Я вас искала.

Распорядитель недоверчиво щурится и сжимает трость.

– Искала меня? – повторяет он. – В этом подземелье? Рядом с камнем?

Мальчик стонет, и я вздрагиваю, когда стражник бьет его в голову. Истерзанное тело замирает в луже крови. Похоже, этот удар был последним. Почему я не чувствую его душу? Где его последнее воспоминание, последняя вспышка боли? Если он отправился в алафию, я могла бы не почувствовать, но разве можно обрести покой, умирая в таких муках?

Поднимаю глаза на ухмыляющегося распорядителя. Выхода нет. Мальчик мертв. И если я сейчас ничего не придумаю, то присоединюсь к нему.

– Я знала, что вы будете здесь. – Я делаю глубокий вдох. Подойдет только одно объяснение. – Мне хотелось бы участвовать в состязании. Позвольте играть завтра ночью.

– Ты шутишь! – кричит Амари, когда мы наконец оказываемся в безопасности среди дюн. – Ты видела эту резню. Чувствовала ее. А теперь хочешь принять в ней участие?

– Я хочу достать камень, – кричу я в ответ. – Хочу остаться в живых!

Образ избитого мальчика снова встает у меня перед глазами. Может, так лучше? Лучше умереть под кнутом, чем взорваться на корабле, говорю себе я, но знаю, что это не правда. В такой смерти нет достоинства: ребенка замучили за то, чего он не делал, а я даже не смогла направить его дух в лучший мир. Не помогла ему как жница.

– Арена кишит стражниками, – бормочу я. – Если мы не похитим камень этой ночью, завтра будет поздно.

– Но должен же быть какой-то выход, – вмешивается Тзайн. Песчинки липнут к его перепачканным кровью ногам. – После того, что случилось, они не станут держать камень на прежнем месте. Если мы узнаем, куда его спрячут…

– До солнцестояния остается тринадцать дней. Меньше двух недель, чтобы пересечь Оришу и доплыть до священного острова. У нас нет времени на поиски. Нужно забрать камень и уходить!

– От него не будет толку, когда наши трупы окажутся на арене, – вздыхает Амари. – Как мы выживем? Эти игры всегда заканчиваются смертью!

– Мы не станем играть по их правилам.

Я лезу в сумку и достаю один из черных свитков Лекана. Буквы белеют, образуя слова «Воскрешение мертвых». Работа с заклинаниями – обычное дело для жнецов, первое, чему они учатся. С помощью магии заклинатель призывает души, оказавшиеся в апади, и те помогают ему, а взамен получают возможность попасть в страну покоя.

Из всех заклинаний на свитках Лекана я знала лишь это. Каждый месяц мама уводила группу жнецов на безлюдные вершины Ибадана и проводила обряд, чтобы очистить нашу деревню от заблудших душ.

– Я знаю это заклятие, – объясняю я. – Мама часто им пользовалась. Если я справлюсь, то смогу превратить души всех умерших на арене в настоящих солдат.

– Ты сошла с ума? – кричит Амари. – На трибуне, окруженная духами, ты едва могла дышать. Понадобилось несколько часов, чтобы ты собралась с силами и могла идти без поддержки. Если ты не сумела справиться с ними наверху, почему думаешь, что получится использовать колдовство на арене?

– Души мертвых ошеломили меня, и я не знала, что делать, не была готова. Но если выучу это заклинание и призову их, у нас будет тайная армия. Тысячи разгневанных духов!

Амари поворачивается к Тзайну:

– Скажи ей, что это безумие. Пожалуйста.

Он стоит в нерешительности и скрещивает руки на груди. Взвешивает риск, переводя взгляд с принцессы на меня.

– Попробуй. А там решим.

Ночь ясна, но пустыня приносит ветер, по своей жестокости сравнимый с палящим солнцем. Хотя он настолько сильный, что вздымает пески вокруг Ибеджи, у меня по спине течет пот. Уже несколько часов подряд я пытаюсь совершить ритуал, но каждая новая попытка хуже прошлой. Наконец я решаю отправить Тзайна и Амари в снятую нами хижину. По крайней мере, так они не увидят моего поражения.

Держу свиток Лекана так, чтобы на него падал лунный свет, пытаясь прочесть слова йоруба под знаками сенбарии. С момента пробуждения магии я прекрасно помню наш прежний язык, так же как в детстве. Но сколько бы я ни повторяла слова, аше не бежит по моим венам. Я не чувствую силы, и чем сильнее становится мое разочарование, тем чаще я думаю, что не должна была этого делать.

– Давай, – сжимаю я зубы. – Ойя, ба ми соро!

Если я рискую жизнью, исполняя волю богов, почему их нет рядом, когда они так нужны?

Я раздраженно вздыхаю и опускаюсь на колени. Провожу рукой по своим белым локонам. Если бы я пробудилась до Рейда, наставница нашего клана научила бы меня заклинаниям еще в детстве. Она бы знала, как выманить мою аше.

– Ойя, пожалуйста! – Я опускаю глаза на свиток, пытаясь понять, что упустила. Это заклинание оживляет мертвых, благодаря ему духи воссоздают свою прежнюю форму из того, что есть под рукой. Если все получится, они восстанут из дюн. Но прошли часы, а я не сдвинула ни песчинки.

Провожу пальцами по строчкам и останавливаюсь, вспомнив о новом шраме на ладони. Поднимаю ее к свету, изучая рану от костяного кинжала. Вспоминаю кровь, которую охватил белый свет там, в храме. Тогда аше бурлила во мне потоком, который способна вызвать лишь одна магия. Если я воспользуюсь ей…

От этой мысли сердце бьется быстрее. Я легко сотворю заклятие и подниму войско мертвецов.

Но, прежде чем поддаться искушению, слышу хриплый голос мамы. Ее неровное дыхание. Вижу ее бледное лицо и трех целителей, днем и ночью сидевших у ее изголовья.

Обещай мне, шептала она, сжимая мою руку, после того как воскресила Тзайна. Поклянись, что ты никогда не используешь магию крови. Если сделаешь это, умрешь. Я обещала ей, поклявшись магией аше, что однажды потечет по моим венам. И не могу нарушить обет, ибо слишком слаба, чтобы совершить колдовство.

Но разве у нас есть выбор? Не может быть, чтобы это было так трудно. Всего несколько часов назад магическая сила пульсировала в моей крови, а сейчас я ничего не чувствую.

Постойте-ка. Смотрю на ладони, вспоминая маленького предсказателя, истекшего кровью у меня на глазах. Я не только не смогла почувствовать его душу, но и не ощущала мертвых уже несколько часов.

Снова изучаю свиток, пытаясь разгадать скрытую в нем тайну. Кажется, что моя магия иссякла на арене. Я не чувствовала ничего с тех пор, как…

Миноли. Девочка в белом с большими, пустыми глазами. Так много всего случилось сразу, что я не поняла, когда ее дух мне ответил. Другие души на арене тонули в агонии и ненависти. Их воспоминания были полны ударов кнутов. Я чувствовала на языке соль их слез, но Миноли привела меня на грязные поля Мины, где она и ее остроносые сестры сажали кукурузу. Солнце палило нещадно, работа была тяжелой, но они пели и улыбались.

Иво ни игбоканле ми ориша, иво ни мо гбойю ле.

Я пою вслух, и мои слова уносит ветер. Я повторяю их, и ее нежный голос звучит в моей голове. Там Миноли провела свои последние секунды. Оставив зверство арены, она вспомнила свою тихую ферму. Вот где она хотела жить. И где умерла.

Миноли, шепчу я про себя заклинание. Эми авон ти о ти сунн, мо ке пе ин ни они. Э пада жаде нину эйя мимо ин. Суре фун ми пелу эбун ийебийе рэ.

Внезапно песок вокруг меня поднимается вверх. Я отшатываюсь, когда пыльный смерч вздымается и опадает к моим ногам.

– Миноли? – тихо спрашиваю я, хотя в глубине души знаю ответ. Закрываю глаза и чувствую запах земли. Гладкие зерна скользят между пальцев. Ее воспоминание такое живое, отчетливое, яркое. Если я вижу его так хорошо, значит, и она где-то рядом.

Простираю руки над песком и повторяю заклятие, вложив в него всю свою веру.

– Миноли, я взываю к тебе. Явись и благослови меня своим драгоценным све…

Белые символы сенбарии перетекают с пергамента на мою кожу. Знаки бегут по рукам, наполняя тело новой силой. Она наполняет легкие, как первый глоток воздуха после долгого погружения под воду. В пыльном смерче, окружившем меня, проступает фигура, грубое подобие девушки.

– О боги, – вскрикиваю я, когда дух Миноли протягивает ко мне руку из песка. Она гладит меня по щеке, и мир погружается во тьму.