Глава пятнадцатая. Амари

Я всегда мечтала пересечь горы.

Ночью, когда дворец засыпал, мы с Бинтой бежали по разрисованным залам в свете факелов, скользя по каменным плитам, – спешили в военный зал отца. Держась за руки, склонялись над плетеной картой Ориши – такой же огромной, каким должно было быть наше будущее. Я думала, нам удастся повидать мир.

Думала, если мы сбежим из дворца, то будем счастливы.

Теперь, взбираясь на третью гору за сегодня, я спрашиваю себя, с чего я решила, что смогу подняться еще куда-то, кроме дворцовой башни. Пот обжигает кожу, впитываясь в грубую ткань черной дашики. Рой комаров жужжит и жалит спину, а я даже не могу отогнать их.

Прошел еще один день нашего путешествия и еще одна ночь спокойного, к счастью, сна. Когда мы углубились в джунгли, стало гораздо теплее, но Тзайн все равно накрыл меня плащом, едва я закрыла глаза. С нашими покупками стало проще добывать еду. А лисье мясо и кокосовое молоко на вкус становятся не хуже цыпленка с приправами и чая с королевской кухни.

Мне казалось, что все начинает налаживаться, но теперь едва могу дышать. Мы уже поднялись на несколько тысяч метров. Отсюда открывается фантастический вид на джунгли. Разноцветная листва ковром лежит на земле. По тропическому лесу петляет быстрая река – такая длинная, что невозможно найти ее истоки. С каждым нашим шагом она становится все меньше, пока наконец не превращается в тонкую голубую линию.

– Кто может жить на такой высоте? – спрашиваю я, задыхаясь. Делаю глубокий вдох и проверяю, устойчив ли камень над моей головой. Сначала я этого не делала, но теперь царапины на коленях помогают не повторять ошибок. Камень держится крепко, и я карабкаюсь выше, упираясь босой ногой в трещину в скале. Я едва сдерживаю крик от боли. Пару раз я уже глотала слезы. Было бы унизительно разреветься при всех.

– Правильный вопрос, – отвечает Тзайн снизу. Он ищет тропинку пошире, чтобы провести Найлу. Львица напугана после того, как едва не сорвалась со скалы. Теперь она идет, только если Тзайн показывает ей дорогу.

– Просто поднимайтесь, – кричит сверху Зели. – Храм должен быть здесь.

– Ты сама-то его видела? – спрашивает Тзайн.

Я вспоминаю те мгновения в хижине Мамы Агбы, когда будущее открылось нашему взору. Мир снова был наполнен волшебством. Тогда похищение свитка впервые показалось мне чудесной идеей.

– Мы же поднимались в горы… – начинаю я.

– То, что Мама Агба показала, как мы лезем наверх, не значит, что Шандомбль реален. Видели ли вы воочию этот легендарный храм? – допытывается Тзайн.

– Хватит болтать, поднимайтесь! – кричит Зели. – Поверьте мне. Я знаю, что он существует.

Она повторяет это весь день, и это упорство заставляет нас карабкаться со скалы на скалу. Логика и рациональность для нее – пустые звуки. Ей так хочется, чтобы там, наверху, оказался храм, что она даже не допускает мысли о неудачном исходе нашего путешествия.

Я оглядываюсь, чтобы ответить Тзайну, но случайно смотрю вниз и замираю при виде деревьев внизу. Прижавшись к скале, я изо всех сил цепляюсь за камни.

– Эй, – кричит Тзайн, – не смотри вниз. Ты отлично справляешься.

Кровь стучит в висках, когда я поднимаю голову. Впереди виднеется еще один хребет. Ноги трясутся, но я снова подтягиваюсь. Святые небеса, если бы только Бинта меня видела…

В памяти всплывает ее милое лицо. Впервые после ее смерти я представляю ее живой, улыбающейся рядом со мной.

Однажды ночью в военном зале она сняла свой чепец. Волосы цвета слоновой кости заструились по плечам шелковистыми волнами. «В чем ты будешь, когда мы пойдем по хребту Оласимбо?» – спросила она, когда я поделилась с ней планом побега к морю Адетунджи. «Даже если ты удерешь, королева скорее умрет, чем позволит тебе надеть штаны». Она театрально поднесла ладонь ко лбу и закричала, изображая мою мать. Той ночью я смеялась так, что едва не обмочилась.

Ловлю себя на мысли, что улыбаюсь. Бинта умела передразнить любого во дворце. Улыбка сходит с лица, когда я думаю о наших потерянных мечтах и разрушенных планах. Мне казалось, что когда-нибудь мы сбежим из дворца ходами, проложенными под землей, и, выбравшись оттуда, больше никогда не вернемся. Я верила в это всем сердцем, но Бинта… Знала ли она, что наш план – лишь несбыточная мечта?

Этот вопрос мучит меня, когда я взбираюсь на следующий склон. Здесь гора образует небольшой карниз, достаточно широкий, чтобы сделать привал и растянуться среди диких трав.

Опускаюсь на колени, Зели падает на куст диких бромелий, сминая алые и пурпурные лепестки. Наклоняюсь и вдыхаю их сладкий запах. Бинте бы они понравились.

– Может, отдохнем здесь? – спрашиваю я, опьяненная гвоздичным ароматом. Трудно представить, что придется лезть еще выше. Только надежда попасть в Шандомбль смогла завести нас так далеко.

Поднимаю голову. Найла взбирается на склон, за ней следует Тзайн, весь мокрый от пота. Ему пришлось снять свою безрукавку-дашики, и я опускаю глаза. Последний раз я видела раздетого мужчину, когда няньки купали нас с Инаном.

Краснею, поймав себя на мысли, что ушла слишком далеко от дворца. Хотя нет ничего незаконного в связи между знатью и косиданами, мать упрятала бы Тзайна в тюрьму за один его нынешний вид. Я отодвигаюсь, увеличивая расстояние между моим пылающим лицом и голым торсом Тзайна, но внезапно нащупываю что-то гладкое и полое. Разбитый череп.

– О небо! – Я отшатываюсь, волосы на затылке встают дыбом от увиденного. Зели вскакивает на ноги и вытаскивает посох, готовая к драке.

– В чем дело? – спрашивает она.

Указываю на череп, лежащий на горстке сломанных костей. Дыра над глазницей свидетельствует о том, что его убили.

– Может, это еще один скалолаз, сорвавшийся с вершины? – предполагаю я.

– Нет, – со странной уверенностью отвечает Зели и наклоняется, чтобы рассмотреть череп поближе. В воздухе становится холоднее. Зели тянется к костям, ее пальцы почти касаются находки, и вдруг…

Я начинаю задыхаться от ледяного холода, который внезапно сменяет влажную жару джунглей. Мороз обжигает кожу, пронизывая до костей. Впрочем, это длится всего секунду – ощущение исчезает так же быстро, как и появляется, оставляя нас в смятении.

Зели со стоном приходит в себя. Она так крепко вцепилась в бромелии, что сломала их.

– Ради богов, что это было? – спрашивает Тзайн.

Зели трясет головой, она стоит, широко раскрыв глаза от внезапной догадки:

– Я почувствовала его. Это был дух… Энергетическая оболочка погибшего!

– Магия, – понимаю я. Каждый раз, когда я ее вижу, она наполняет меня противоречивыми чувствами. Даже в детстве, когда отец предупреждал о том, что она опасна, в моем сердце было только благоговение.

– Скорее. – Зели рвется вперед, взбираясь на следующий склон. – Магия была сильнее, чем я когда-либо ощущала. Храм уже близко!

Ползу за ней, отбросив страх, заразившись желанием наконец достичь нашей цели. Преодолевая хребет, не могу поверить своим глазам. Это Шандомбль.

Он действительно здесь.

Разбитые, покрытые мхом кирпичи усеивают каждый дюйм каменистого плато. От храмов и святилищ, некогда украшавших эту землю, остались одни руины. В отличие от джунглей внизу здесь не слышно треска сверчков, пения птиц, жужжания комаров. Лишь черепа у наших ног доказывают, что это место некогда было обитаемо.

Зели останавливается над черепом, нахмурившись, хотя ничего не происходит.

– В чем дело? – спрашиваю я.

– Это дух. – Она наклоняется. – Он восстает.

– Где? – Я отступаю назад, споткнувшись о булыжник. Порыв ледяного ветра наполняет меня ужасом, хотя я не могу сказать, правда это или игра воображения.

– Не знаю, – Зели трет шею, – что-то в храме усиливает мою аше. Я действительно чувствую свою магию.

Прежде чем успеваю задать новый вопрос, Зели наклоняется и дотрагивается до другого черепа.

Я прижимаю руку к сердцу. Ледяной ветер утихает и вокруг нее ширится золотое видение. Повсюду стоят восхитительные храмы и башни, со стен которых каскадами стекает вода. По улицам снуют темнокожие жители в замшевых одеждах, их лица украшают прекрасные белые узоры и символы в виде спиралей.

Хотя это длится всего секунду, я понимаю, что вместо груды булыжников здесь когда-то находился богатый город. Шандомбль был великолепен.

А теперь тут только ветер.

– Что здесь случилось? – спрашиваю я Зели, хотя, боюсь, ответ мне уже известен. Отец пытался уничтожить любовь к магии в моем сердце. Почему бы ему не разбить сердце магического мира?

Я жду ответа Зели, но она молчит. Ее лицо каменеет с каждой секундой. Она видит что-то еще, что не можем увидеть мы. Нежный сиреневый свет, свидетельствующий о появлении магии, струится по ее пальцам. Я наблюдаю за ней с растущим любопытством. Что она видит? Сердце бьется, как испуганная птица, но часть меня все равно хочет испытать ее силу хотя бы раз. Я вспоминаю радугу, вспыхнувшую на ладони Бинты, но крик Тзайна прерывает мои мысли:

– Смотрите!

Мы идем на его голос, пока не останавливаемся рядом с единственным уцелевшим зданием. Храм возвышается на последнем горном хребте. На стенах из черного металла видны розовые и желтые прожилки – вероятно, когда-то он сиял золотом. Виноградная лоза и мох оплетают его, скрывая бесконечные ряды древних рун, высеченных на фризе.

Зели делает шаг к проему между колонн, но леонэра тихо рычит.

– Хорошо, Найла. – Зели целует ее в нос. – Жди нас тут, ладно?

Найла фыркает и растягивается на груде битого камня. Оставив ее, мы заходим внутрь. Воздух вокруг нас проникнут магией настолько сильно, что даже я это чувствую. Тзайн бежит к Зели, а я смотрю на свои руки, ощущая, как пульсирующая здесь энергия, будто песок, течет сквозь пальцы. Луч, упавший через разбитое стекло в куполе, освещает выведенные на нем узоры и резные колонны, украшенные витражами и мерцающими кристаллами.

Почему они не уничтожили это? – гадаю я, ведя по резьбе рукой. Храм выглядит совсем нетронутым, словно уцелевшее дерево в выжженном лесу.

– Вы нашли двери? – кричит Тзайн из дальнего угла зала.

– Нет, – отвечает Зели.

В храме пусто – только у задней стены возвышается большая статуя, пыльная и заросшая виноградом. Мы подходим ближе, и Тзайн проводит рукой по древнему камню. Статуя изображает пожилую женщину в пышных одеждах. На ее белых локонах – единственное, что не потускнело от времени – лежит золотая корона.

– Это богиня? – спрашиваю я, рассматривая ее. За всю свою жизнь я не видела ни одной картины с изображением божества. Никто бы не посмел хранить такое во дворце. Мне казалось, что, если я когда-нибудь увижу их, они будут похожи на тех, кто изображен на королевских портретах в главном зале. Даже потускневшая, эта статуя выглядит царственнее любого, даже самого выдающегося героя королевской картины.

– Что это? – Тзайн указывает на предмет в руке женщины.

– Похоже на трубу. – Зели встает на цыпочки, чтобы получше ее разглядеть. – Странно…

Она проводит рукой по ржавому металлу:

– Я почти слышу ее в своей голове.

– И что она говорит? – спрашиваю я.

– Это труба, Амари, трубы не разговаривают.

Мои щеки пылают:

– Если ты о статуе, она тоже не должна издавать звуков!

– Тише, – шикает на меня Зели и обхватывает металл руками. – Думаю, она пытается что-то сказать.

Я задерживаю дыхание. Она хмурит брови, и через несколько мучительно долгих мгновений от ладоней Зели исходит серебряный свет. Труба, похоже, усиливает ее аше – свет становится тем ярче, чем больше она концентрируется.

– Будь осторожна, – предупреждает Тзайн.

– Да, – кивает Зели, дрожа от напряжения, – еще немного. Надо только подтолкнуть…

Протяжный треск раздается у нас под ногами. Я вскрикиваю от неожиданности. Потрясенные, мы оборачиваемся на звук – огромная плита на полу сдвигается, открывая нашим взглядам лестницу, тонущую во мраке.

– Это безопасно? – шепчу я. Кромешная тьма внизу заставляет сердце сжиматься. Я наклоняюсь, чтобы разглядеть хоть что-нибудь, но внизу не видно ни огонька.

– Другой двери нет, – пожимает плечами Зели. – Разве у нас есть выбор?

Тзайн выбегает из храма и возвращается с обгоревшей бедренной костью, обернутой лоскутом, оторванным от его рубашки. Мы с Зели отшатываемся, но он проносится мимо и поджигает ткань огнивом, делая факел.

– Следуйте за мной, – зовет он, и мой страх уменьшается от уверенности, звучащей в его голосе.

Мы спускаемся. Тзайн идет впереди. Хотя факел освещает наш путь, вокруг ничего не видно. Я держусь рукой за неровную стену, стараясь восстановить дыхание, пока наконец мы не оказываемся в подземелье. Когда я спускаюсь с последней ступеньки, плита наверху закрывается с оглушительным треском.

– Небо!

Мой крик звенит в темноте. Я бросаюсь к Зели:

– Что нам делать? – дрожу я. – Как мы отсюда выберемся?

Тзайн разворачивается, готовый бежать вверх по лестнице, но замирает, услышав в воздухе тихое шипение. Через секунду факел гаснет, оставив нас в кромешной тьме.

– Тзайн! – кричит Зели.

Шипение становится громче. Ветер, горячий и влажный, пронизывает меня с головы до ног. Вдыхая, я чувствую, как мышцы расслабляются и все вокруг плывет.

– Это яд, – хрипит Тзайн, а затем я слышу глухой удар, с которым его тело валится на пол. Не успев понять, что произошло, я тоже тону во тьме.