Глава 18

Среди темной масти мужчин резко выделялся блондин Ирвин. А-тэм тоже оказался весь в крови, но как раз он — вряд ли в своей. Он сделал ко мне шаг, в голубых глазах плескался азарт. Я отпрыгнула, снова чуть не потеряла равновесие, подхватила волочащийся шлейф.

— Не приближайся!

Музыка летела, охватывала силками… Меня толкнули в спину — так же мягко, но пришлось качнуться вперед, в объятия Ирвина.

— Я предпочел бы в воде, лильган, — хрипло сказал он. — И лишь вдвоем… но с риаром сегодня лучше не спорить…

Прижал к себе, дернул скользкий шелк. Тот треснул, повис лоскутом на кровавой вышивке. Я же извернулась и со всех сил ударила Ирвина локтем под ребра, вывернулась, взмахнула ножом. На теле ильха проступила кровавая царапина, а внутри меня взвилась огненным сполохом радость. Не дамся! Так просто не дамся! Склонила голову и зарычала не хуже зверя!

Отступила. Везде мужские лица и глаза хищников… Я оскалилась, ударила лезвием по шлейфу, отрезая его! Отбросила. Увидела вспышку удивления.

— Так торопишься, чужачка? Не спеши, все будет…

— Подавитесь, — огрызнулась я и снова отступила, вспоминая все, чему меня учили на курсах самообороны. Не зря же ходила? После того случая, что оставил на мне шрамы, на те уроки я ходила, как по часам, ни одного не пропустила. Снова атака, отпрыгнула, ударила резко ножом. Сталь скользнула по телу ильха, намазанному маслом, почти не причинив вреда, и я чуть не взвыла. Каменные они, что ли? Кто-то обхватил сзади за талию, я резко присела, крестом складывая над головой руки и выворачиваясь. Пружиной разогнулась, не видя — ударила… И ощутила, как вошел нож в живую плоть! Огромный мужик зашипел сквозь зубы, оттолкнул меня. Но я уже отпрыгнула кошкой, обернулась, наступила с силой на чужую босую стопу… Получилось слабо, туфли-то на мягкой подошве… Эх, ботинки бы мне сейчас! Крутанулась, ругнулась сквозь зубы. Проклятое платье! Специально в такое неудобное обрядили, что ли? Правда, часть с меня уже содрали, остатки повисли лоскутами.

— Строптивая! — по наступающим хищникам прошла рябь удовольствия, словно они и не видели ножа в моей руке. — Горячая!

Меня снова толкнули в спину. А я и не заметила, как кто-то подошел. Оглянулась — тот самый Вирн. Но уже не добродушный парень, а жаждущий своей добычи зверь. Его я тоже ударила, правда, парень увернулся. Снова тычок… упала на колени… меня вздернули, оторвали еще кусок платья, прижали к чужой горячей груди. Снова удар ножом, снова лезвие в крови… Разворот, снова удар… Кулак скользнул по намазанному маслом телу… А я с ужасом поняла, что слишком слабая. Добыча. И звери играют, гоняя меня от одного хищника к другому, забавляются. Я дралась, я била, я кусалась, резала и размахивала ножом, но все это лишь царапины для закаленных в боях воинов. У всех на телах шрамы и рубцы, каждый наверняка убивал… Эти мужчины были иными — сильные, быстрые, смертельно опасные. Отличающиеся от рафинированных цивилизованных особей столь разительно, что я снова запаниковала.

Отступила, затравленно озираясь. Мое платье висело лентами, золотые монеты звенели при каждом движении. Словно колокольчики на жертвенном ягненке! И круг все сужается, в глазах каждого дрожит пламя. Стая… что готова рвать на части. Но, что странно, несмотря на мой нож, никто не ударил меня в ответ. Ильхи лишь рычали и скалились, загоняя меня, подставляя под клинок свои тела и ожидая, пока я выдохнусь. И этот момент почти наступил…

Снова толчок в плечо и сильное тело, что прижалось сзади. Возбужденное… Мозолистые руки сжали талию, не давая вырваться. Я задергалась, рыча сквозь зубы и сама превращаясь в животное. В глазах потемнело, на миг реальность исчезла, и я провалилась в прошлое. Такой же захват, чужое хриплое дыхание… И я — семнадцатилетняя девчонка. И ужас — тоже как тогда.

Но я уже не та девочка. И я ненавижу бояться! Не дамся! Живой — не дамся… Нож, главное, не потерять… Музыка взлетела, а проклятый зов усилился. Внутри живота слабо всколыхнулось желание и тут же пропало, раздавленное злостью. Голубые глаза Ирвина блеснули недоумением, и я бы победно рассмеялась, но кто-то схватил меня за волосы. Зашипела, размахивая руками и пытаясь отбиться. Удалось, нож снова вошел в чужое тело… Толчки, шаги, удары, тяжелое хриплое дыхание разгоряченных мужчин. Словно оживший кошмар…

От роскошного дорогого наряда уже остались одни лоскуты. Мои глаза застилала ярость, я уже ничего не видела, лишь кружилась фурией и била, била, била! Круги факелов плавали в туманной мути, мне казалось, весь Нероальдафе утонул в этом мареве! Удар! Меня в ответ лишь отталкивали, не причиняя вреда, хотя я и видела, как искажаются мужские лица. И движения их уже перестали быть осторожными — они злые, резкие, напряженные. В глазах читаются изумление, злость и почти обида. Похоже, каждый уже понял, что игра затянулась, строптивая чужачка не желала становиться покорной!

И снова толчок. Я потеряла равновесие, свалилась на колени. И тут же тяжелое тело придавило к земле, босая нога наступила на разметавшиеся волосы, не давая подняться, а сильная рука отбросила выпавший из ладони нож. Я взвыла.

— Хватит! Какая же ты неукротимая… Не ожидал.

Голос Ирвина заставил меня зашипеть и забиться под ним. А-тэм тяжело придавил к земле мои бедра, вдавился всем телом.

— Нет! — заорала я, пытаясь увидеть, куда упало мое оружие.

— Прекрати! — уже гневно выкрикнул а-тэм. И еще — удивленно: — Почему ты все еще противишься? Почему?! Я ведь зову тебя…

— Отпусти! — я изо всех сил вцепилась зубами в ладонь Ирвина, теперь уже взвыл он.

— Да чтоб тебя!

И тут же телу стало легко, позади что-то глухо упало. Я перевернулась, поджала ноги и ахнула. В кругу шатии был Сверр. И от его тела рассыпались огненные искры. Не отрывая взгляда, он сделал несколько шагов и поднял меня на руки. Молча развернулся. Я вцепилась грязными и дрожащими ладонями в его плечи, и Сверр тяжело втянул воздух, его побледневшее лицо исказилось.

— Но риар… Девчонка наша! — завопил опьяненный шатией Вирн.

— Прочь! — от рыка Сверра факелы взвились в небо огненными торнадо, и толпа испуганно отхлынула.

— Не по закону, мой риар, — Ирвин легко поднялся с земли. — Пленница наша, это закон шатии. Ты сам приказал. А прямо сейчас она моя. Бой был честным!

— Кто прикоснется к ней — умрет. А каждый, кто желает взять пленницу, будет биться со мной. Прямо сейчас. — Тяжело бросил Сверр. Над площадью повисла густая тишина. А потом ударила молния, и только сейчас я осознала, что над Нероальдафе бушует странная, противоестественная гроза. Без дождя, но с бесконечными зигзагами огненных вспышек, что рассекали небо. Лиловая, налитая туча лежала почти на крышах домов, жадно облизывая тьмой камни и печные трубы. Словно небо взбесилось и вот-вот обрушится на землю, похоронив под собой весь город…

— Но как же… — с обидой протянул кто-то из мужиков, утирая с лица кровь. Похоже, всем им от меня досталось. — Как же так? Не по закону…

— Вы забыли главный закон шатии, — процедил риар.

— Она не отвечает на мой зов, — протянул мрачно Ирвин. Уставился на меня хмуро. — А значит, брать ее нельзя! Навредим…

— Как это не отвечает? — изумились остальные. — Но это невозможно!

Сверр их словно не слышал. Он смотрел мне в глаза, и золото плавилось… Развернулся и вынес меня из круга. Воины тяжело дышали и скрипели зубами, но расступались, пропуская его. Ирвин смотрел вслед, прищурив светлые глаза. Но я уже никого не видела… Сверр толкнул ногой массивную дверь, внес меня в башню. Стремительные шаги по лестнице… И швырнул на постель.

Я подскочила, метнулась в сторону.

— Не подходи!

Ильх посмотрел в глаза… и я выгнулась от обжигающей лавы желания. А он рывком прижал к себе, к своему телу — такому же неистовому, как буря над Нероальдафе. Его руки лихорадочно трогали, гладили, сжимали, он дышал загнанным зверем, так же, как и я… Снова толкнул на постель…

— Не трогай! Ненавижу тебя!

— Хочешь, чтобы я тебя вернул в круг?! — рявкнул ильх. Вцепился в мои плечи, встряхнул. — Там лучше?

Я мотнула головой. Он вздернул мои руки, придавил.

— Говори! Где лучше? Там?

— Ненавижу тебя! Отпусти!

Он оскалился.

— Ты сказала, что с кем угодно лучше, чем со мной!

— А ты отдал меня… им! — злость и страх снова вскипели, заставив меня задрожать и попытаться вырваться. Какой там!

— Ты перечишь мне! — прорычал ильх, наклоняясь. — Ты думаешь, что все еще находишься за туманом? Ты в Нероальдафе. Ты пленница! Ты должна покориться и признать мою власть!

— Ты отдал меня!

— Никогда, — хрипло выдохнул ильх. — Не отдам. Поняла? Поняла?! Убью, но не отдам… — еще один хриплый вдох… непонимание и злость в золотых глазах… — На тебе была одежда Ирвина, и ты разозлила меня… А я слишком устал, чтобы сдержать ярость! Я не человек, Лив, чтоб меня пекло сожрало! Я не могу иначе!

Я задохнулась, уже ничего не понимая. Я лишь ощущала, что сейчас сгорю в том пламени, которым сжигал нас хёгг. Или от страха и ярости, в которые он меня окунул… Выдернула руки и ударила Сверра. Заколотила по его груди, плечам, лицу, желая причинить боль. Он не двигался, терпя мое безумство. Только смотрел своими невозможными глазами и рвано втягивал воздух. А когда я выдохлась, схватил мои запястья, сжал, не давая пошевелиться.

— Ты должна была просто закричать, — его лицо исказилось. — Закричать, забери тебя Горлохум! Позвать меня! Попросить прощения и склонить свою проклятую голову! Так сделала бы любая женщина! Какого пекла ты молчала? Ты все время молчала!

Он встряхнул меня, и я ошарашенно моргнула. Закричать? Этого он хотел? Чтобы позвала его?!

— Я не понимаю…

— Перестань сопротивляться мне!

Он торопливо, как-то яростно провел ладонью по моему телу, подминая под себя еще сильнее. Звякнули золотые монеты на поясе. А потом вдруг прижался губами к моим губам. Лизнул по-звериному. Провел языком по нижней губе, толкнулся кончиком внутрь — совсем немного. Слегка прикусил. И снова лизнул. Неумело и странно… Смутно, заторможенно поняла — целует. Пытается поцеловать. Что я сказала ему тогда, в своей крошечной квартире? Что так делают люди, которые хотят доставить другому удовольствие… а он ответил, что это опасно.

Что он хочет сказать теперь? Что дарит мне вот это доверие? Или что я могу откусить его проклятый язык, которым он велел отдать меня на шатию?

Тихо вскрикнув, я раскрыла губы, коснулась его языком… Сверр замер надо мной, а потом втянул мой язык в рот, лаская своим. Инстинктивно, двигаясь лишь по воле желания, что тянуло нас друг к другу. А оно заставляло, требовало сближения любым способом. И потому неумелый поцелуй почти сразу стал столь возбуждающим, словно ильх не раз тренировался в таких ласках… Он сжал ладони на моих бедрах, прижал к своему паху… Я вцепилась в его плечи, растворяясь в неге и каком-то всеобъемлющем чувстве безопасности. И это было странно — так чувствовать с ним. Ведь именно он отдал меня под шатию, он притащил в Нероальдафе, он — причина всех бед. И он — источник тепла, силы, наслаждения, покоя… Всего. Эмоции плескались внутри, лишая меня разума. Дракон все-таки оголил мои инстинкты, сорвал покров цивилизованности и оставил меня без защиты. В этом вихре чувств я не умела ориентироваться, я не знала как… Я ощущала себя иной Лив — той самой незнакомкой из льдистого зеркала. Сверр прав, как можно изучать людей, если не знаешь даже себя? Разве антрополог Оливия Орвей могла драться, как бешеная дикарка? А потом сгорать от желания под тяжелым телом риара?

И он снова звал меня. Я могла сопротивляться этому зову, знала, что могла. И еще знала, что он снова отступит, если я воспротивлюсь.

Ильх отстранился, горячо глядя мне в глаза. Так жадно… В золоте глаз — болезненный, мучительный голод. Сверр сжал пальцы, стискивая в руке мои короткие волосы. Выдохнул. Разжал ладонь. Снова сжал…

— Убери зов… — выдохнула я.

— Не могу… — вжался бедрами в мой живот, коротко зашипел. — Ты что, не видишь? Я не могу, будь оно все проклято! — И снова пряди в кулаке. И снова горячие губы, терзающие распухшие мои. И злые глаза, когда оторвался…

Вдох. Выдох в чужие губы. Страх и желание… Должно остаться что-то одно, так он сказал мне. И эту ночь я хочу запомнить иначе, сохранить в душе другие эмоции и образы. Вытеснить из головы шатию…

— Я хочу это забыть, — прошептала я. — Заставь меня забыть. Ты ведь сможешь!

Понимание заставило его тело дрогнуть.

— Да, — коротко выдохнул Сверр.

Сможет. Он все сможет… И от этого тоже страшно.

Зажмурилась. От моего платья почти ничего не осталось, тело в разводах грязи и чужой крови, руки дрожат… и перед глазами снова круговерть чужих лиц…

Сверр издал короткий, сдавленный рык.

— На меня смотри!

Снова приказ, но я подчинилась.

Он придавил меня к постели одной ладонью, словно боялся, что я убегу. И снова прижался к губам, исследуя языком мой рот. Торопливо дернул завязки на своих штанах, отстранился на миг, освобождаясь от одежды. И снова накрыл своей тяжестью. Я погладила мощные плечи, зарылась пальцами в темные волосы, как он, сжала в кулаке. И толкнула ильха в грудь, заставляя перевернуться на спину. Он нахмурился, не понимая.

— Ты ведь хотел узнать, как это делают люди, — я прижала ладонь к его груди, ощутила стук сердца. — Иногда — вот так…

Удержать Сверра я, конечно, не могла, но он замер, настороженно глядя на меня и позволяя делать то, что хочу. Я провела рукой, слегка царапая его загорелую кожу. Очертила контур грудных мышц, тронула железный браслет на предплечье, погладила жесткий рельеф мужского живота… И ощутила желание облизнуться. Напряженный до дрожи Сверр, лежащий передо мной обнаженный и возбужденный, — это зрелище лишало меня остатков разума! Я перекинула ногу и оседлала его бедра. Зрачки ильха расширились, сейчас от золота радужек остался лишь тонкий ободок. Его взгляд жадно прикасался к моему лицу, груди, раздвинутым ногам… И судя по этому взгляду, вряд ли риар останется неподвижным надолго. Сверр зашипел, когда я двинула бедрами, прижимаясь к его паху. Широкий пояс со стекающими вниз монетами все еще был на мне и тихо звенел от каждого движения. Дзинь! Я снова повела бедрами, заставляя ильха зарычать и вцепиться в мои бедра. Дзинь-звинь! И он приподнимается, жадно целует губы и стонет, когда я снова опускаюсь, но уже соединяя тела… Мой стон он слизал языком и начал двигаться, удерживая меня. Золотые монеты жестко терли кожу при каждом толчке, но ни я, ни он не могли остановиться, чтобы убрать их. Сильные руки, мощные проникновения, нежные губы… Невероятные ощущения вытесняли страх и дарили мне новые воспоминания. И я кричала, ловила губами его стоны и хрипы, совершенно потерявшись в чувственном удовольствии близости. Наш пик наслаждения снова показался мне извержением вулкана, и я обмякла, растянулась на груди Сверра, все еще ощущая внутри его пульсацию и свою дрожь. Ленивая нега растеклась по телу, мыслей не осталось… Риар тоже замер, тяжело переводя дыхание. Золотые глаза сияли удовольствием и искрами затихающей ярости. Черный хёгг успокоился… А во мне больше не было злости.

Но стоило подумать об этом, Сверр приподнялся и встряхнул меня.

— Не спи! Ты не сказала мне!

— Что не сказала? — ошалело повторила я.

— Что ты принадлежишь мне!

Я вынырнула из своей неги и сжала зубы, чтобы не ответить. И снова не послать этого собственника-дракона куда подальше. Он перевернулся на бок, подгреб меня под себя, сжал пальцы на ягодицах. Лизнул щеку.

— Скажешь, — протянул уверенно. — Скажешь, лильган. — И улыбнулся, рассматривая меня. Глаза ильха сейчас казались двумя начищенными монетами, и я даже удивилась, что могла принять их когда-то за человеческие. Вот уж нет!

Сверр снова тронул мои распухшие губы. Лицо его стало насмешливым и удивленным.

— Это самое порочное, что только можно придумать, — протянул он. — Ощущать твой язык у себя во рту.

Задумался. Втянул воздух. В золотых глазах искрами вспыхнули догадки.

— Или не самое порочное, — озадаченно протянул он. — Но это я испробую с тобой чуть позже, лильган. Утром.

Он прижал меня к себе, закрыл глаза. И, похоже, собрался просто уснуть! После всего!

— Мне надо в душ, — пробормотала я, пытаясь отодвинуться. — Ну, то есть… м-м-м… лохань? Корыто? Таз с водой?

— Нет, — отрезал Сверр. — Утром.

— Мне надо сейчас, — упрямо повторила я. Устало закрыла глаза. События понеслись в голове хороводом разноцветных лоскутов. Совет, Академия, полет, кладовка, шатия… Он. Слишком много всего. Тело и разум требовали передышки. Но я не могу уснуть так.

Снова дернулась, пытаясь выползти из-под придавившего меня тела.

— Завтра! — рявкнул Сверр, не открывая глаз.

— Сейчас! — воскликнула я. И добавила тихо: — Мне надо смыть с себя… все. Всех…

— Я уже стер с тебя чужие запахи. Теперь ты пахнешь только мною. — Он все-таки открыл глаза, глянул недовольно. — Упрямая. Непокорная. Не дающая мне спать чужачка.

— Такие долго не живут? — усмехнулась я. И увидела, как дрогнули губы Сверра, хотя он и скрыл улыбку. А потом рывком перекатился и встал, схватил меня за руку и потащил куда-то.

Только сейчас я обратила внимание на комнату, в которой мы оказались. Помещение было большим, круглым, уставленным прочной мебелью. Широченная кровать невероятного размера, застеленная сейчас смятым темно-синим покрывалом, массивный стол на драконьих лапах, кресла, шкаф с книгами, камин с тлеющими углями… Не похоже на жилище варвара. Да и не варвар он, но точно — другой…

— В тот грот, где меня чуть не утопил Ирвин, не пойду! — внезапно уперлась я, предположив, куда меня тащат. Сверр наградил насмешливым взглядом, откинул свисающую ткань, за которой оказалась дверь. А за ней — еще одна комната, с каменным бассейном посредине.

Ильх втащила меня в центр и сдвинул рычаг. В камень ударила теплая вода.

— Ух ты, — восхитилась я.

— И никаких диких зверей, — насмешливо произнес Сверр. — Кроме меня, конечно.

— И как она нагревается? — я не сдержала смех.

— Под башней котлован с огнем хёгга. И система железных труб, — отозвался Сверр, располагая меня на своем теле. Вода медленно заполняла бассейн, ильх довольно жмурился, перебирая золотые монетки на поясе, что все еще был на мне. Я поставила ладони на грудь ильха, приподнялась. Сверр сейчас казался таким расслабленным и спокойным, каким я ни разу его не видела. Он погладил мне спину, посылая мурашки вдоль позвоночника.

— У нас говорят, что мужчина — это скала, — медленно проговорил он. — И должен стоять нерушимо, невзирая на бури и шторма. А женщина — это вода, что течет вокруг скалы. Мягко обтекает все острые грани. — Он помолчал. — Женщина должна научиться течь водой, Лив. И знаешь… — его губы дрогнули в улыбке, — я не видел скалы, которую не стесала бы вода.

— Я не умею… быть водой, — тихо пробормотала я. Совсем не умею. Не было у меня такого опыта, чтобы научиться. Я привыкла защищать себя, но не… течь.

Сверр снова провел вдоль моего позвоночника. Вода уже набралась, и лежать вот так было невероятно приятно. И странно. Потому что и это у меня было впервые… Эмоциональная сфера жизни всегда казалась мне слишком сложной, чтобы в нее лезть, но здесь, на фьордах, все изменилось. И на миг даже возникла мысль, что я могла бы научиться… быть водой. С ним. Вот только… невозможно. Моя жизнь другая, и я другая, я не принадлежу фьордам. Я здесь лишь чужачка. Нельзя забывать об этом. И чувствовать тоже нельзя.

Посмотрела на сомкнутые глаза Сверра. И осторожно тронула обруч, темнеющий под его горлом.

— Такие носят лишь… те, кто становится хёггом, так? Это вы называете кольцо Горлохума?

— Это его дар людям, — рассеянно пробормотал Сверр. Глаза у него закрывались. И лицо осунулось. Устал? Я вдруг вспомнила, как его били в Академии. Как тыкали в него парализаторами — бесчисленное количество раз. Как пробила пуля грудь ильха. Все это было совсем недавно. И словно сотню лет назад.

Осторожно тронула красный шрам над ребрами.

— Но как это возможно? Я думала… ты мертв. Любой человек был бы мертв…

— Я ведь не человек, Оливия Орвей. Ты сама сказала это на том совете. А для того, чтобы понять, заманила в постель, пообещала наслаждение. — Золотые глаза блеснули. Не спит, оказывается. Затаился и наблюдает из-под опущенных ресниц. Как… змей.

— А кто ты? — тихо спросила я.

— Если сама все видела, то зачем слова? — насмешливо прищурился Сверр.

— Хёгг… У нас говорят дракон… — прошептала я. — Но как?..

— У нас молчат, — ильх снова закрыл глаза, его мышцы расслабились. Но ладонь продолжала поглаживать мою спину. — О хёггах лучше молчать, Лив. Так оно спокойнее.

— А тот, кого ты убил в племени? Тоже… хёгг?

— Дикий и свободный. Без кольца на шее.

Я нахмурилась.

— Что случается, когда надеваешь кольцо?

Он снова качнул головой, чуть улыбаясь.

— А зов хёгга? Что это?

— Ты его чувствуешь. Мой зов… У каждого хёгга он свой, Лив. — Золото блеснуло из-под опущенных век. — Ты не откликнулась на зов Ирвина, да и моему сопротивляешься. — Ильх нахмурился недовольно. — И это очень странно, чужачка…

Пальцами снова ощупал выступающие косточки на спине Лив. Такая хрупкая. Мелкая. Нежная… И такая строптивая и упрямая, что хочется придушить. Или вновь завалить на кровать. Даже сейчас, когда меня уже утаскивал сон, а тело требовало отдыха, хотелось снова погрузиться в жар лильган. Двигаться, смотреть ей в глаза и снова ласкать ее язык. Так порочно и невероятно приятно… Возбуждение лениво проползло вдоль хребта, разлилось в паху. И Лив покраснела, ощутив мое желание. Я усмехнулся, наблюдая за ней. Борется со мной и с собой, пугается, злится, сопротивляется… Женщина фьордов радовалась бы, а эта… Эта опять задает вопросы. Хочет знать, хочет разобраться. И надеется вернуться за туман, чтобы рассказать обо всем конфедератам.

Меня это злит, почти пробуждает уснувшую звериную ярость. Стоя у окна башни и наблюдая шатию внизу, я с трудом удержал зверя. Он был так близко, что дымиться начал я сам — человеческое тело, неприспособленное для огня… Но я забыл обо всем. Поставил под угрозу своих людей и город. Видел лишь ее — хрупкую, в белом платье, с яростью отбивающуюся от воинов… И ощущал лишь желание убивать. Убивать всех, каждого, кто прикоснулся к ней… Она должна была лишь закричать! Покориться!

Но Лив молчала. Она дралась, как мужчина, хотя ее силы были ничтожны, и молчала. И я не знал, чего во мне больше — восхищения или ярости.

Мой зверь бесновался совсем рядом, пока я осознавал главное. Первое — еще немного, и черный зверь уничтожит Нероальдафе. Второе — Лив меня не позовет. Не попросит помощи, не склонит голову. Она погибнет там, в кругу мужчин и факелов, но не сдастся. Ее гордость сильнее ее желания жить. Возможно, это глупо, но фьорды уважают гордую и храбрую душу в любом теле…

Внутри полыхнуло огнем, и горло опалило желчью. Ладони сильнее сжали женское тело, желая снова владеть. Даже близость не усмирила ярости и той непонятной болезненной ненависти, что владела мною, когда я смотрел из окна. Моя, только моя…

И она не отозвалась на зов Ирвина.

От понимания этого стало легче, хотя и ненамного. Я не хотел думать, что сделал бы, если бы отозвалась. Мои чувства слишком… неразумны. В них нет разума, нет риара, есть лишь инстинкт собственника. И если я сегодня пытался освободиться от этих странных чувств к чужачке, то сделал лишь хуже…

Лив тихо вскрикнула, и я разжал руки, поняв, что сдавил слишком сильно. Выругался сквозь зубы, втянул влажный воздух. Надо успокоиться, мне ли не знать, как опасна моя ярость. Лив останется здесь, в Нероальдафе. В моих покоях. В моей постели. Это решено.

Девчонке я пока об этом не скажу, конечно. Иначе она снова взбрыкнет. Пока ее голова забита прежней жизнью и мой мир для нее слишком иной. Мне проще, я с детства читал и изучал земли за Великим Туманом. Я был подготовлен к приходу людей. А вот для Лив все иначе.

Но она привыкнет. Со временем.

Только вот приручать придется по-другому. Лив не вода, она камень. Крохотный, мелкий, но твердый камень, чтоб ее… А если камень ударить о скалу, он лишь рассыплется в пыль…

Лильган снова спрашивает о хёггах, о кольце на моей шее.

Любопытная… мне ужасно лень ворочать языком, но почему-то я отвечаю ей. И осекаюсь, когда вспоминаю о зове. Хмурюсь…

— Я хочу, чтобы ты сейчас не отзывалась мне, лильган, — сказал вдруг Сверр, открывая глаза. — Поняла?

И, дождавшись моего кивка, медленно погладил мои плечи, спускаясь ниже. И внутри снова всколыхнулась лава… Зов… Желание, вскипающее внутри. Потребность подчиниться, принять, подарить и получить наслаждение! Я ахнула, завозилась, пытаясь соскользнуть с напряженного мужского тела. Потому что и сам ильх, кажется, был зависим от этого зова. Его мышцы затвердели, воздух рывками выходил из груди, каменный член упирался в мой живот. Я втянула воздух, мотнула головой. Больше всего мне хотелось оседлать его тело и снова почувствовать губы. Но когда Сверр с усилием разжал ладони, я откатилась и прижалась к противоположной стороне бассейна. Ильх тяжело вдохнул и кивнул.

— Даже не знаю, хвалить тебя или наказывать. Значит, я был прав. Ты способна сопротивляться зову зверя.

Ильх нахмурился, похоже, это открытие его сильно озадачило.

— Не понимаю как.

— Хочешь сказать, ты никогда не встречал тех, кто может противостоять этому… притяжению?

— Никогда, — бросил Сверр. — И не могу сказать, что рад сейчас. Зов подчиняет всех без исключения. Всегда.

Хотя и недовольным он не выглядел. Скорее — озадаченным. Ильх ужасно любопытен, его влечет все новое и непонятное, например, я… Чужачка, умеющая сопротивляться. Новая, неизведанная игрушка из-за тумана. Что та ручка с золотым колпачком…

И почему-то снова стало грустно.

Я потянулась к широкой чашке, в которой лежало что-то похожее на мыло. Провела кусочком по телу, пытаясь не смотреть на ильха. И вздрогнула, когда он рывком оказался рядом и прижал меня к бортику. Слегка утихшее желание вспыхнуло вновь.

— Разве ты не хотел спать?

Сверр собственнически потянул за кожаный пояс на моей талии, звякнули золотые монеты.

— Мы будем спать, лильган. Скоро. Но прежде я хочу повторить.

Его губы уже по-хозяйски накрыли мои. Быстро же он освоился, мелькнула сердитая мысль. Ильх придавил меня животом к краю бассейна, схватил за волосы, сжал бедра… Сдавленно застонал… Толчки — размеренные, неторопливые, чувственные… Губы, ласкающие мою шею и косточки позвоночника… И наслаждение, долгими спазмами расходящееся по телу…

— Лильган… Лив…

От сильного рывка пояс треснул, и монеты посыпались в каменную чашу. Правда, это я поняла лишь краешком сознания, слишком захваченная порочным удовольствием. Глухо зарычав, Сверр толкнулся последний раз и замер. Провел языком по моему позвоночнику и разжал руки.

— Вытирайся и иди в постель, Лив. Я тебя жду.

Сам встряхнулся, разбрызгивая воду, легко шагнул из бассейна. Дверь мягко закрылась.

— Варвар! — буркнула я ему вслед, но вышло не сердито, а насмешливо. Да и трудно злиться, когда тело все еще пребывает в неге наслаждения, а внутри затихает мой личный вулкан.

И чувства смешивались, не давая их толком проанализировать. Задумчиво брызнула на тело водой. Завтра, решила я. Моему мозгу и телу нужны отдых и полноценный сон. А завтра я все осмыслю и решу, что делать дальше.

Ополоснувшись, я тоже выбралась из воды, быстро вытерлась широким льняным полотном и вернулась в спальню. Ильх лежал с закрытыми глазами, его бронзовая грудь равномерно вздымалась и опускалась. Тлели огни в камине, оранжевые отсветы пятнами плясали на полу. Буря за окном стихла… Я легла на край кровати, и тут же, не открывая глаз, Сверр притянул меня ближе, подмял под себя.

Попыталась выбраться, но какой там! Ильх даже не пошевелился, только прижал плотнее. И я подумала, что дождусь, пока он уснет, а после отодвинусь, потому что я ведь привыкла спать в одиночестве, а значит, ни за что не усну вот так…

Но измученный организм считал по-другому. И решил, что в спать в кольце мужских рук ему удобно. Так что уже через пять минут я провалилась в сон без сновидений.