Глава 16

— Стойте! — попыталась я воспротивиться возле знакомого чулана. — Можно мне бумагу и ручку? Ну хотя бы уголь, чтобы писать? И кофе? Маленькую кружечку, и я буду сидеть здесь тихо, как мышка, обещаю!

Мой страж покачал головой.

— Ох, дурна-а-ая! Может, тебя риар того, уронил, когда нес? Да пару раз… — протянул он. — Нет у нас никакой кофии! Входи давай!

Меня снова заперли. Но на этот раз я хотя бы была чистой, сытой и даже тепло одетой. Неплохо, учитывая обстоятельства. К тому же у меня есть горшок, а на сундуках вполне можно отдохнуть и подумать.

Итак, что мы имеем? Второго… хёгга. Значит, Ирвин тоже не человек. Кричать «не может быть!» я устала, так что пришла пора примириться с иной реальностью. Нелогичной, непонятной, но вполне осязаемой и материальной. Где-то внутри довольно улыбнулся исследователь, предвкушая новые знания. Снаружи опустила голову испуганная и растерянная женщина. Но ее я попросила подвинуться и не мешать думать.

Итак, два хёгга. Разные. Ирвин обернулся, будем называть этот процесс так, в воде. Он светловолосый и голубоглазый. К тому же я еще помню, как он крикнул что-то повелительное в тот день, когда я увидела в озере странного зверя. И женщины племени говорили о четырех хёггах. Тот, что наверху, тот, что в воде, тот, что в снегах. И тот, кого нельзя называть.

И если я хоть немного умею делать выводы, то Сверр — дракон черный огнедышащий, а вот Ирвин — водяной. Или водный? Лагерхёгг и Ньердхёгг — так говорили аборигенки племени. Я по привычке вскинулась, чтобы найти бумагу и все записать… И снова улеглась на сундук, досадливо поморщившись. Нет тут никакой кофии, и бумаги, может быть, тоже нет. Кофе буду пить дома.

Я закусила губу. И никаких «если». Я вернусь.

— Кажется, я давно не считал твои зубы, Ирвин?!

— Тебя расстраивает мое внимание к чужачке? Почему? И почему она вообще здесь, чтоб ее рыбы сожрали?!

Я оказался рядом слишком быстро. В воде Ирвину не было равных, но не на суше. Здесь он всегда уступал мне, даже будучи человеком. Была бы на а-тэме одежда, схватил бы за грудки да тряхнул как следует. А то и по роже съездил, чтобы стереть насмешливую улыбочку. Но этот гад до сих пор не оделся и даже не высох. Значит, понял, что возможна драка… Скользкое тело труднее поймать.

Но ловить его я сейчас не собирался. Как и драться. Хотя ярость гудела внутри так, что застила глаза.

— Не смей. К ней. Приближаться, — негромко процедил я.

Ирвин прищурился, скользнул в сторону, по своему обыкновению схватил графин с вином. Я не сдержался, отобрал и оскалился.

— Тронешь мое — пожалеешь.

А-тэм улыбаться перестал.

— А раньше ты не жадничал для меня, риар. Ни вина, ни…

И замолк. Хорошо, значит, понял, что я сейчас не в том настроении и зубоскальство следует отложить до лучших времен. Хотя трудно не понять. Я знал, что глаза и сейчас звериные, а черная тень моего хёгга так близко, что Ирвину не по себе. Я с трудом удерживал слияние, и а-тэм понял, отступил. И все же не удержался от язвительного:

— Она всего лишь пленница, Сверр. Разве не так? — и тут же отошел еще на шаг, мотнул головой, разбрызгивая капли с волос. — Кстати, я тоже рад тебя видеть. Счастлив, что мой риар вернулся живым и невредимым. И как все прошло?

— Плохо! — в сердцах рявкнул я. Но ярость внутри слегка поутихла. Посмотрел на графин с вином в своих руках, сделал добрый глоток и поставил подальше. Глянул на Ирвина исподлобья. — К девчонке не приближайся, ясно тебе? В Нероальдафе полно дев, с которыми можно поплавать, Ирвин! Я не для того тащил девку через туман, чтобы ты с ней развлекался!

— Тащил через туман? — а-тэм нахмурился. — Погоди… погоди-ка, Сверр… Хочешь сказать… что ты призвал своего хёгга?

— Да! — устало потер глаза. — Я… Я совершил ошибку. И соединился до того, как вернулся на фьорды.

— Насколько до? — тихо и напряженно произнес мой советник. Я с трудом сдержал рык. А-тэм всегда задает правильные вопросы.

— Люди видели черного зверя, — коротко бросил я.

— Великий Горлохум! — зарычал в ответ Ирвин. На лице проступили красные пятна — злится. Или испугался? — Но как?! Как, чтоб тебя разорвало? Как ты это допустил? Конфедераты видели хёгга? Ты сдурел, Сверр?! Да еще и забрал эту девку? Да чтоб тебя!

— Поздно орать! — рявкнул я. — Все уже случилось. Я за свою ошибку в ответе, я разберусь. Сейчас главное — обезопасить фьорды. Мы заблуждались насчет тумана. Прореха образовалась не в одном, а уже в трех местах. Люди указали точки, где туман редеет, все — в свободных землях. К каждой такой прорехе мы сегодня же отправим отряды с приказом никого не впускать. Никого. Кто сунется на фьорды — отправится на корм волкам и рыбам. Сегодня туман еще плотный, никого не пропускает. Мне пришлось призвать ярость хёгга, чтобы провести людей и вернуться обратно. Но кто знает, что будет завтра? Вдруг преграда истончится настолько, что люди сами смогут войти? Если так, то мы их встретим.

— Ты знаешь, где эти прорехи? — оживился Ирвин.

Я кивнул и потребовал карту. И через минуту я уже отдавал советнику приказы и обозначал те места, что указал на совете беловолосый исследователь. И пытался не думать о том, о чем умолчал. О том, почему я призвал хёгга. Неужели не мог стерпеть боль? Мог. И не такое терпел. Крошечный свинцовый болт в моем теле не мог лишить меня выдержки. Я планировал покинуть мир людей незаметно, ведь конфедераты любят прятать пленников в железные или каменные мешки, но какой камень или железо удержат меня? Нет таких. Я планировал все узнать и покинуть город людей незамеченным, ночью. Здание Академии — это тоже камень, а значит — я бы просто исчез!

Проклятье! Чтобы их всех Горлохум поглотил!

Так все и было бы, если бы…

Если…

Призыв ведь получился спонтанным, я даже не осознал его. Словно и не я позвал хёгга, а хёгг пришел сам, без моего зова. Но ведь это невозможно. Я инстинктивно приложил ладонь к черному камню на моей шее. Кольцо Горлохума дает власть над зверем. Так было всегда. И зверь не приходит без зова человека. Но там, за туманом, я не звал. Я лишь ощутил, как меняется тело и разгорается звериная ярость. Но почему?

Я должен понять…

Вспомнить и понять.

Потому что нутром осознаю, что в зале конфедератов случилось что-то по-настоящему важное.

Но пока смысл ускользает от меня.

Ирвин ушел, выкрикивая приказы принести ему одежду и оружие. А я выдохнул. Потер отросшую щетину. Чужачку снова заперли. Надо с ней что-то решать. И как-то совладать с яростью, которая охватывает каждый раз из-за нее. Еще несколько минут назад я желал разодрать горло Ирвину. Без зверя, своими руками. И а-тэм увидел это желание. Оттого и насмешничать перестал, но задумался крепко.

И мне все это не нравится. Злит… А на злость я не имею права. Значит, надо принять решение. На благо Нероальдафе…

Когда скрипнула дверь, я подскочила и выпрямилась. Створка распахнулась, Сверр нагнул голову, входя в низкое помещение. Остановился, глядя на меня.

— Я скажу один раз, а ты запомнишь, Оливия Орвей, — глухо произнес он. — Забудь о том, кто ты. На моих землях ты лишь чужачка. Хочешь жить — не зли меня.

— Болтливые и дурные долго не живут, я поняла, — вырвалось из моего рта. Сверр недобро прищурился.

— Правильно поняла.

— Допустим, Сверр. И что же я теперь должна делать?

Ильх смотрел не мигая. И мне стало не по себе. Здесь, на своей земле, Сверр был другим.

Уже не ильх в шкуре. И не дикарь, с усмешкой ворующий ручки. Сменилась не только одежда, сам мужчина словно сбросил опостылевшую роль и стал собой. Но вот каким — я не знала. И не понимала, как вести себя с ним. Нахлынули воспоминания — о его руках, словах, ласках… Словно сон.

— Хлопот с тобой много, лильган, — словно размышляя вслух, произнес он. — Бежать тебе некуда, не надейся. С трех сторон Нероальдафе окружает море, в котором водятся дикие хёгги, если ты еще не поняла. С четвертой стороны — скалы, лес и волки. В нашей местности много зверья, Лив. Такого, о котором ты и не слышала.

— И? — нахмурилась я.

Сверр шагнул ближе и уцепился пальцами за мой подбородок, поднял.

— Зачем ты мне, Оливия Орвей? — спросил он. Как-то странно спросил. Словно не меня — себя. — Зачем кормить тебя, охранять, отгонять от тебя тех, кто захочет тебя присвоить? Зачем мне возиться с дочерью Конфедерации? Если проще и легче убить да забыть? Так зачем?

Я молчала, без слов глядя в золотые глаза. В которых уже разгоралось знакомое пламя желания. И дыхание Сверра участилось… А самое плохое, что и мое тело откликнулось и дрогнуло.

— Убить, конечно, проще. Это так у вас принято, да? — И выдохнула без перехода: — Ты устранил Максимилиана, Сверр?

— Он вел себя достойно, — спокойно ответил ильх. Похоже, мое негодование его не впечатлило. — И я дал ему возможность вернуться в мир живых. Если сможет, если найдет путь, то вернется. Это уже зависит лишь от него. Честный выбор для того, кто желал навредить моему народу и моей земле.

— Он был лишь ученым! Исследователем! — закричала я. — Он никогда и никому не вредил! Что ты сделала с ним? Отравил?

— Ядом пользуются трусы и женщины, — усмехнулся Сверр. — Я же показал ему то, что он хотел увидеть. Хёгга.

— Ты убил его… — прошептала я, с яростью глядя в золотые глаза. — Он лишь старик! Из-за тебя Макс в коме!

Но ильх лишь поднял брови, говоря, что плевать ему на мои обвинения. А ведь и правда — плевать…

— Так зачем мне сохранять твою жизнь, лильган? — притянул меня к себе. Властно, сильно. Словно пришпилил к своему напряженному телу. — Вижу, ты любишь одежду, которую хочется разорвать… Штаны может позволить надеть на себя лишь морская дева-воительница. А за украденное у хёгга ты должна отправиться на корм рыбам. Как и за то, что обманом взяла мою кровь. — Жесткая ладонь легла на мои ягодицы, надавила. В золоте глаз вспыхнул откровенный голод. Сверр наклонил голову, голос стал глуше. — Я не виню тебя, Лив. Ты дитя своего народа. Лишь злюсь за обман… И я не знаю, зачем мне тебя беречь. Но… Ты можешь убедить меня. Попросить. Покориться… Прямо сейчас.

Сверр толкнул меня к стене, к узкому месту без сундуков. Прижал спиной к бревнам… Сорвал плащ, дернул завязки на слишком широких штанах. Пламя, что бурлило внутри лавой, застлало разум, заставляя забыть обо всем… Пальцы с жесткими подушечками и застарелыми мозолями коснулись моих бедер, и Сверр тяжело, мучительно выдохнул.

— Шелковая лильган… Ты здесь словно лепесток цветка… Хочется прикасаться вечно…

Он медленно погладил, и я ахнула. И почти подалась к его руке, к этим жестким пальцам. Желание било обоих, я видела в искаженном лице ильха отражение своего безумия… Или это я была лишь отражением его? Его зов раскатился внутри огнем, уже знакомо и дразняще наполнил вены жидким пламенем и предвкушением наслаждения. Пусть берет… Так, как захочет… Скорее…

— Я хочу, чтобы ты показала мне все, что делают люди… — жарко шепнул он. — Я хочу сделать с тобой все это… Но в следующий раз. А сейчас просто смирись, Лив… Прими. Мне нужна твоя покорность… На колени.

Приказ отозвался внутри сладкой болью. Хочу… Невыносимо хочу его…

Но как же Макс? И моя гордость? И обещание ни перед кем не вставать на колени. Никогда! Я ведь поклялась себе в этом! Хоть что-нибудь осталось от Оливии Орвей или все исчезло, стоило познать удовольствие с этим мужчиной?

Злость на саму себя отрезвила.

— Нет! — я отпихнула Сверра и вцепилась в его руку, не позволяя трогать себя. — Нет! Думаешь, я сделаю это ради своей жизни?

— А разве нет? — он тоже злился, я видела нервно сжатые челюсти и снова изменившийся зрачок. — Любая женщина, в которой есть разум, сделала бы. И сочла бы за честь!

Ах, значит, любая?!

— Да пошел ты, хёгг! — ярость внутри обожгла похлеще зова Сверра. Так ошпарила, что дышать стало нечем. Обида — нерациональная и женская — вскипела внутри. Зато в голове прояснилось! — Отпусти меня!

— Отказываешь? — он по-звериному оскалился. Привалился, не позволяя дернуться, придавил к стене. И самое плохое — руку не убрал. Снова погладил, посылая по моему телу огненные брызги… — Снова противишься? Никто не противится риару Нероальдафе. Ни пленница, ни даже вольнорожденная дева!

— А я не отношусь ни к одной из женщин твоего мира! — разозлилась я еще сильнее.

— Но теперь ты одна из них! И чтобы жить, ты встанешь на колени, Оливия!

— Ни за что!

Сверр убрал руку и ударил раскрытой ладонью по бревну возле моего уха.

— Ты не поняла, — процедил ильх. — Больше нет твоего мира! Есть только мой! И здесь я решаю, кому и как жить!

— Ты предлагаешь мне стать твоей… — я запнулась, глотая слово, что вертелось на языке. Слово моего мира для обозначения женщин, продающих тело.

Злость смешалась внутри с гордостью и почему-то грустью. Все мои чувства обострились стократ, словно здесь, на фьордах, я ощущала их намного ярче. Злость, обида, непонимание, надежда, разочарование… Со мной творилось странное, разум отступал под напором инстинктов и чувств, и я не могла совладать с этим! Запертые годами эмоции сейчас бурлили, лишая меня возможности мыслить ясно. И хотелось кричать. Или ударить его. Оттолкнуть… Стать покорной игрушкой? Ну уж нет! Я точно знала, что роль, уготованная Сверром, меня не устраивает. — Нет! Отпусти!

— Отказываешься?

— Да пошел ты! — гневно выдохнула я. — Кто угодно лучше, чем ты!

Ильх вдруг помертвел лицом, даже глаза потускнели.

— Хорошо. Значит, так и будет, лильган.

Он дернул меня за локоть и потащил наружу. Я задохнулась, подхватила завязки штанов, пытаясь удержать соскальзывающую ткань. Сверр выволок меня за дверь, протащил до открытого пространства, где размахивали оружием воины, и закричал:

— Слушайте волю риара! Сегодня же я отдам эту чужачку тому, кто захочет ее взять. Найдется здесь хоть один воин, пожелавший ту, что уже не невинна, и готовый защищать ее и кормить? Захочет ли кто-то взять ее в свой дом? — Я испуганно огляделась, нервно укуталась в плащ. В глазах суровых темноволосых мужчин плескалось такое знакомое выражение… Желание. Голод. Неужели все дело в зове? Зове риара? Зове дракона? Что он будит в людях? Я ведь уже видела такое в лицах своих коллег. Ученые тогда словно с ума сошли… А что будет с теми, кто и не знает о цивилизованности?

Мужики поглядывали на меня с явным интересом, подходили ближе. Детина, что тащил меня на плече, открыл рот…

— Я согласен кормить и защищать эту чужачку, мой риар. И взять ее в свой дом.

Спокойный голос за спиной заставил меня вздрогнуть изумленно, а Сверра оскалиться. У стены стоял Ирвин. Уже снова в одежде и плаще. За его спиной блестело лезвие секиры, голубые глаза казались стылым льдом.

— Ирвин, — угрожающе произнес Сверр.

— Или я не твой воин, мой риар? — блондин поднял светлую бровь. Насмешки в его глазах не было, скорее настороженность. — Я согласен взять эту чужачку. И стать ее защитой.

Двое мужчин с черными кольцами на шеях сцепились взглядами. Сверр выглядел взбешенным, Ирвин — бледным, но спокойным. Окружающие попятились, рослый детина так и вовсе сбежал подальше. На пятачке пространства, где стояли мы трое, ощутимо запахло грозой и пеплом. И даже камень под ногами нагрелся, я ощущала это сквозь подошву сапог. Ярость хёгга… Единый, не дай мне испытать это!

— Ты выбрал, — прошипел Сверр. — А я, как твой риар, приказываю станцевать танец шатии.

Ирвин сжал губы, в голубых глазах сузился зрачок.

— Что? — он осекся и вздернул подбородок. — Как пожелаешь, мой риар. Когда?

— Сегодня же.

— Хорошо, — рявкнул Ирвин. Похоже, и он с трудом удерживал себя в рамках сдержанности. — После шатии она войдет в мой дом и останется в нем. Сколько воинов ты одобришь, чужачка?

— Что? — я ошарашенно переводила взгляд с одного мужского лица на другое. Воины вокруг оживились и снова подошли ближе. — Сколько воинов?

— Для твоей шатии! — Кажется, у Ирвина кончается терпение. — Сколько?!

— Что? Я не знаю…

— Все, кто выиграет бой! — отрезал Сверр и, развернувшись, ушел.

Я обвела взглядом внимательные лица воинов. И ощутила, как земля уходит из-под ног.

— Немногим удавалось так разъярить риара Нероальдафе. Ты способная, чужачка. Или желаешь умереть, — задумчиво сказал за моей спиной Ирвин. И тоже хотел уйти, но я вцепилась холодными пальцами в его плащ.

— Подожди! Это что же… Это вы сейчас о чем?

Ильх покачал головой и выразительно посмотрел на мою руку, что комкала плотную ткань.

— Что непонятного? Шатия. Для тебя. Готовься, чужачка. В кругу я точно буду первым. А после заберу тебя в свой дом.

И, отцепив мои пальцы, ушел. И пока я хлопала глазами, пытаясь осознать тот кошмар, в который угодила, меня дернули под локти две женщины.

— Шевелись, девочка, — довольно дружелюбно произнесла та, что слева. — Времени не много, а в кругу ты должна быть достойной битвы воинов. Идем с нами, мы тебе поможем.

Я и пошла. Вернее, побежала. Рванула так, что потеряла слишком большие мужские сапоги. Мой ученый мозг просто отключился, такой страх охватил. Не осталось ни разума, ни здравых мыслей, ни логики… только понимание, что ночью меня втолкнут в круг к озверевшим ильхам, и те поставят меня на колени. Да лучше сдохнуть. И если я доберусь до воды, то буду плыть, пока не доплыву куда-нибудь или пока не утону.

Правда, добежать я не смогла даже до крепостной стены. Крепкий парень, что уже таскал меня на плече, догнал в несколько здоровенных прыжков и без труда потащил к дверям крепости.

— Не бойся, чужачка, — шепнул он, передавая меня в руки женщин у дверей башни. — Я тоже буду за тебя драться. Меня зовут Вирн, запомни это имя! И если смогу — на шатии буду вторым… С хёггом мне не совладать, то уж понятно…

И, огорченно щелкнув языком, ушел. Дверь захлопнулась, отрезая меня от возможности утопиться.