19
Суббота
Десятое февраля
Я сижу за столом в маленьком бистро, поигрывая бусами. За соседним столом — двое полицейских. Нервы у меня на пределе. Чейс у стойки ждет наш заказ. Чейс, мой любимый, которого мой брат, похоже, подозревает в убийстве. Но я уверена, что Чейс не имеет никакого отношения к преступлениям. Абсолютно никакого. В нем нет никакого зла, и в любом случае, когда бы он успел? Он всегда был рядом со мной.
Я пытаюсь вытряхнуть эти мысли из головы и сержусь на Райли за то, что он подкинул мне такую ядовитую идею. Чейс оглядывается и машет мне. Он стоит уже почти десять минут. Сколько можно готовить капучино и латте?
Прийти сюда придумал Чейс, и уходить уже нет смысла, но меня бесит, что все вокруг глазеют и перешептываются. Наискосок от нас расположилась компания девушек, всем на вид лет по двадцать. Брюнетка напротив меня говорит приглушенным голосом, и ее губы движутся со скоростью сто миль в час. Она все время поглядывает на нас и тут же отводит глаза в сторону.
Очередная попытка вести нормальную жизнь с треском провалилась. Я поворачиваюсь так, чтобы она видела только мой профиль.
— Ну, типа я бы убивался от горя, если бы умер кто-то из моих друзей. Уж я бы не сидел сложа рука, я бы что-нибудь сделал! Если за ними охотится убийца, почему они показываются на публике?
Говорят у меня за спиной, мне не видно кто. Но все равно я ненавижу его. Ненавижу их всех за то, что не замечают, как нам плохо, за то, что чешут языками. Я сползаю вниз по сиденью и молча проклинаю идею Чейса выйти за пределы дома. Надо было залечь на дно.
Наконец Чейс берет кофе и возвращается к столику. Он идет, высоко подняв голову, и смотрит мне в глаза своими зелеными глазами, словно внушая спокойствие. Но я не могу успокоиться. Мое сердце колотится, ладони потеют, я мечтаю, чтобы все оставили нас в покое и дали спокойно попить кофе.
— Все болтают о нас, — чуть слышно говорю я, когда он усаживается напротив.
Он молча дергает левым плечом — «да наплевать!».
Хотелось бы мне наплевать.
— Да по фиг, Лайла. Их мнение не имеет значения. А нам необходимо немного передохнуть от боли и стресса.
Чейс ставит передо мной кофе, садится и закидывает ногу на ногу, левую щиколотку на правое колено. Он кажется таким расслабленным. Мне бы так.
Я делаю глоток и заставляю себя расправить плечи. Не доставлю им такого удовольствия, пусть не смеют думать, что им удалось меня задеть. Хотя на самом деле еще как удалось.
Чейс усмехается:
— Ну вот, так намного лучше. А теперь сделай такое выражение лица, как будто не слушаешь их.
Я беззвучно произношу: «Иди на фиг» — и делаю еще один глоток.
— Пойдешь сегодня гулять с Сиенной и Шарлоттой? — спрашивает он.
— Нет. — Я приподнимаю бровь и опускаю чашку на стол. — Конечно же нет. Ни за что.
— Лайла, да ладно тебе…
Мне даже здесь тяжело, а каково будет находиться среди сотни людей, зная, что все они также обсуждают меня?
— Мне кажется, что это неправильно, — говорю я.
— Вечер будет таким, каким его сделаете вы. Сиенна считает, что тебе нужно немного отвлечься, а то ты уже начинаешь сходить с ума на почве Джейка. И я с ней согласен. Это уже нездорово. Айзек захотел бы, чтобы вы пошли. Он бы сказал: «Покажите этому засранцу, что нас так просто не сломить». К тому же Сиенне даже Шарлотту удалось уговорить, ты не можешь кинуть их обеих.
Джейк уже убил троих и почти что сломил нас. Но Чейс по-своему прав. Даже не знаю. Мы с Сиенной и Шарлоттой часто ходили вместе в кафе или бар, веселились. И если у меня получится не обращать внимание на окружающих, то, быть может, вечер в компании подружек — это как раз то, что мне нужно.
— Я подумаю.
— В этом-то и проблема, Лайла. Все, что мы делали после того, как не стало Сонни, это думали. Иди и повеселись с девчонками, ради него и Айзека. Прошу тебя!
— А ты почему не хочешь повеселиться с девчонками?
Он смеется в ответ. Громко, от души. Давно я не слышала этого смеха. Внутри у меня все трепещет, словно бабочки разлетаются во все стороны. Как мне нравится это чувство.
— И-и-и «Оскар» за самый детский вопрос достается…
— Очень смешно, Чейс. Я просто хотела сказать, что сам ты почему-то своим советам не следуешь.
— Ну, может, потому, что ни Сиенна, ни Шарлотта меня не звали? — насмешливо говорит он.
Они хотят выйти, потому что им нужно отвлечься. Нам угрожали — в нашем собственном доме в том числе, — так что нельзя сказать, что там как-то особенно безопасно.
— Я обычно ходил гулять с Сонни и Айзеком.
Опускаю голову. Щеки горят так, что, коснись я их рукой, получила бы ожог третьей степени. Я сижу тут и ною о том, как мне страшно идти гулять и веселиться с подружками, в то время как парни, с которыми обычно ходил веселиться Чейс, оба мертвы. Но прежде чем я успеваю открыть рот, Чейс говорит:
— И не надо извиняться. Перестань сидеть с таким несчастным видом. Ты ничего плохого не сделала. Лайла? Эй, посмотри на меня, я здесь.
Он приподнимает мое лицо за подбородок. Я поднимаю глаза и встречаюсь с его пристальным взглядом.
— Хватит себя изводить из-за каждой ерунды.
— Мне не надо было этого говорить, — морщусь я в ответ. — Я не подумала.
Он со вздохом убирает руку от моего лица и меняет тему:
— Какие планы у твоего братца? Будет жить с нами?
— Ну нет, — качаю головой я. — Он будет жить в гостинице. Мне нравится, что он рядом, но только не в одном доме со мной. Иногда его бывает слишком много. Сейчас он наверняка орет на детективов.
— Вот бы посмотреть, — усмехается Чейс.
У меня такого желания нет. Когда мой брат сильно увлекается, мне становится стыдно за него. Понимаю, Райли просто заботится обо мне, но всякий раз, когда он бросается на мою защиту, я чувствую себя неразумным ребенком.
— Может, допьем поскорее и уйдем отсюда?
— Куда? — приподнимает бровь Чейс. — У тебя свидание с какими-нибудь красавчиком?
Я улыбаюсь. Сердце взмывает.
— Да, именно так. — На секунду у меня возникает чувство, что мы одни во всем мире. — Идем.
Я одним махом осушаю чашку.
— Не обязательно заглатывать все, — смеется Чейс. — Оставь пару капель!
— Ты меня плохо знаешь, — ворчу я и ставлю чашку на стол.
Чейс помогает мне надеть пальто. Свое он не взял. Глупый — на улице жуткий холод. Он пропускает меня вперед, но держится рядом, пока мы пробираемся между столиками. Как только мы проходим мимо, все тут же замолкают как бы невзначай.
Открываю дверь, уперевшись в нее ладонью. На улице делаю глубокий вдох и закрываю глаза.
— Ну, не так уж все было плохо, а? — спрашивает Чейс.
Я открываю глаза и вижу, что он снова ехидно ухмыляется.
— Иногда я просто ненавижу тебя.
— Что-то не верится, Лайла.
Мне и самой не верится. Никогда мне не удавалось возненавидеть его, даже в те времена, когда я засыпала в слезах, потому что он уходил на свидание с другой девушкой. Я столько, столько раз пыталась ненавидеть его с тех пор, как мы познакомились. Но так ничего и не вышло.
Мы с Чейсом идем по студгородку, полицейские идут следом. Я, конечно, благодарна им, но круглосуточное сопровождение меня уже порядком достало. Всего час дня, а на улице уже темнеет из-за свинцовых туч, затянувших небо. Кроме того, очень сыро и холодно. На улице немноголюдно. В студгородке всегда тихо по субботам. При нашем появлении редкие встречные сразу делают вид, что смотрят куда угодно, только не на нас. Наверняка у каждого имеются собственные предположения по поводу того, почему Джейк нападает именно на моих друзей. Самая популярная — я изменила ему с Чейсом. Они понятия не имеют, как обстоят дела на самом деле, и все равно треплют языками, как флагами на ветру.
— Ничего хорошего из нашего похода не вышло, Чейс, признай, — говорю я и заставляю себя поднять на него взгляд.
— Но ты ведь любишь ходить со мной пить кофе независимо от того, смотрят на тебя или нет. Признай.
— А разве я это отрицала? — Эти слова вырываются у меня прежде, чем я успеваю как следует их осмыслить.
Я морщусь. Вроде прозвучало не очень отчаянно. Молодец, Лайла, так держать!
Все остальные знают о моих чувствах к Чейсу. Сонни и Айзек частенько бросали мне понимающие взгляды, а с Сиенной и Шарлоттой я обсуждала свою влюбленность миллион раз. Но я никогда не понимала, догадывается ли об этом Чейс. Может, и догадывается — я всегда плохо скрывала свои эмоции.
Но Чейс ни разу со мной об этом не заговаривал — плохой признак. Хотя в последнее время, еще до этого ужаса, мы немного сблизились. И он совершенно точно приревновал меня, когда узнал, что я иду на встречу с Заком.
— Нет, не отрицала, — шепотом говорит он, заглядывая мне в глаза так, словно это вопрос жизни и смерти.
Мы останавливаемся — не помню, в какой момент.
Я сглатываю — целую горсть песка, не иначе. Чейс не отводит взгляд. Он что, собирается меня поцеловать?
Пожалуйста, пусть он меня поцелует!
— Все в порядке, Лайла? — спрашивает он.
Кажется, он хотел меня поддразнить, а сам говорит, задыхаясь, и грудь вздымается быстро-быстро.
Я киваю и спрашиваю в ответ:
— А у тебя все в порядке, Чейс?
Черт, хотела произнести спокойно и уверенно, а пискнула, как Минни-Маус!
Его губы вздрагивают в усмешке, которая кажется мне самой прекрасной на свете.
— Я знаю, что не должен думать об этом сейчас, когда происходит то, что происходит, но ничего не могу с собой поделать.
Я в растерянности. Я просто умираю от любопытства — о чем же он думает? Затаив дыхание, жду, когда он договорит.
— О тебе, Лайла. Не знаю, когда увидел в тебе не только друга. Но дружбы мне уже недостаточно. Момент самый неподходящий, учитывая все это дерьмо, но я не могу больше ждать. Я хочу, чтобы у нас было что-то хорошее, что поможет нам выжить в этом кошмаре.
— О…
Да, именно так. Семнадцать месяцев мечтать о том, чтобы он был со мной, а когда он признался наконец в своих чувствах, ответить ему: «О»! Какая же все-таки дура!
Он поднимает свои темные брови и склоняет голову набок:
— О? И все?
— Нет, я не это имела в виду! — Я вскидываю ладони. — Это я случайно, просто от неожиданности. Но сейчас я уже начала соображать… мне так кажется. Я просто хотела сказать, то есть я должна была сказать это, а не стоять, как исту…
Его губы прижимаются к моим. А потом он придвигается ближе и прижимает меня к себе. Руки у него сильные. Я миллион раз представляла, каково это — целоваться с Чейсом, но все мои фантазии и рядом не стояли с реальностью. Его губы напористо ласкают мои, и по всему телу разливается тепло. Я обхватываю его, вдавливаю пальцы в его мускулистую спину. Он прижимает меня еще крепче. Я сейчас точно потеряю сознание.
Его руки скользят по моим бедрам, и я совершенно теряю голову. Я провожу ладонями по его груди, стараясь не пропустить ни одну впадинку, затем обвиваю руками его шею. Мои губы ощущают его улыбку.
Чейс отстраняется. Слишком быстро. Я закусываю губу, но на этот раз не потому, что нервничаю. А я-то думала, что мне нравится его улыбка, — я просто не понимала, до какой степени она мне нравится! Чейс умело скрывает свои чувства, но, кажется, ему снесло голову не меньше, чем мне. Я знаю, что сияю, как идиотка, но мне плевать.
Спустя мгновение Чейс говорит:
— Ну что, пора домой. Тебе на девичник надо собираться.
Мне совершенно не хочется никуда идти, но, чтобы не выглядеть влюбленной дурочкой, я послушно киваю:
— Ага… пошли.
Сегодня мы мощно подкрепили теорию об измене Джейку.
Вернувшись домой, Чейс сразу же уходит к себе, а я иду к себе. Весь обратный путь мы держались за руки, не произнося ни слова, и сейчас я представления не имею, что между нами происходит. Обычно я в таких ситуациях начинаю долго и мучительно анализировать, обдумывать, гадать о том, что будет завтра. Но сейчас, мне кажется, мы оба ясно дали понять, что мы чувствуем. У нас впереди еще куча времени, чтобы все обсудить.
Весь остаток вечера я провожу у себя в комнате, потом не спеша завиваю волосы, надеваю потрясное черное платье, туфли на каблуках, наношу легкий макияж. Я спускаюсь вниз раньше Сиенны, но Шарлотта уже ждет в гостиной. Ее светлые, почти белые волосы выпрямлены, гладко зачесаны назад и заколоты, как у эльфийки. На ней темно-синее платье до колен со скромным вырезом. Она не из тех, кто любит обнажаться.
Тут, стуча каблуками, спускается Сиенна. Ее платье тоже темно-синее, но другого оттенка и с глубоким декольте, да к тому же едва прикрывает зад.
— Готовы? — спрашиваю я и, несмотря ни на что, заставляю себя улыбнуться.
Даже Сиенна, королева вечеринок, не в восторге от нашего выхода.
Но сегодня суббота. И нам нужно хотя бы на пару часов отвлечься от мыслей об убийце. Ведь я целыми днями только и делаю, что думаю о том, кто следующий у Джейка в списке, — уж не я ли. Пара бокалов вина в компании подруг — отличная возможность отвлечься. И огромный средний палец в сторону Джейка от Айзека и Сонни.
Чейс по-прежнему у себя, но я загляну к нему, когда мы вернемся. Вино придаст мне уверенности и сил, чтобы ураганом ворваться к нему в комнату и целовать его до тех пор, пока у нас обоих не закружится голова. От этой мысли я невольно улыбаюсь.
Мы выходим из дома в сопровождении трех охранников и направляемся в город. Дома с Чейсом тоже остались полицейские.
— С Лайлой что-то происходит, — заговорщическим шепотом сообщает Сиенна, словно не замечая, что я иду рядом.
— Точно, — поддерживает ее Шарлотта. — И я подозреваю, что это как-то связано с зеленоглазым красавчиком, которого мы оставили дома.
— Может, мне уйти, чтобы вы вдоволь наговорились обо мне? — интересуюсь я.
— Ну что, вы вместе? — спрашивает Сиенна, внимательно глядя мне в лицо и не давая соврать.
— Возможно. — Я чувствую, что краснею.
Она хлопает в ладоши.
— Ну наконец-то! Но что значит «возможно»?
— Мы признались друг другу. И поцеловались. Надеюсь, он понял, что я имела в виду, когда несла перед ним ахинею.
К счастью, мы прибываем в бар до того, как меня засыпают новыми вопросами. Чтобы не отвечать на них, я первой толкаю дверь и захожу внутрь. За мной следуют девочки и полицейские. Нас охраняют всего несколько дней, но я заставляю себя притворяться, что это абсолютно нормально. Как сказал Чейс, нужно жить дальше. Нельзя позволить Джейку победить.
— Нам вон туда. — Я указываю на высокий столик в окружении таких же высоких табуретов. — Первая покупаю я. Розé?
— То, что надо. — Сиенна берет Шарлотту под локоть и ведет ее к столику.
Я иду в бар, зная, что один из охранников следит за мной.
— Три розé, пожалуйста, — говорю я бармену.
Тот на мгновение застывает, растерянно моргая. Наверное, узнал меня.
— Да, конечно. Большие, маленькие?
— Большие. Да, совершенно точно… большие. — Я откашливаюсь.
Бармен ставит на стойку выпивку, расплачиваюсь. Все это время он не смотрит мне в глаза и неловко ежится, передавая напитки. Я бормочу «спасибо» и иду к подругам. Какая разница, что думает обо мне бармен. Скорее всего, он меня вовсе не осуждает. А что тут скажешь? Я и сама не знаю, что сказать.
— За Сонни и Айзека, — говорит Сиенна, приподняв свой бокал.
— Нам вас не хватает, — добавляет Шарлотта, поднимая свой.
— И мы любим вас, — тихо заканчиваю.
Мы выпиваем.
Именно в этот момент, откуда ни возьмись, появляется парень в спортивном костюме и шлепает нам на стол конверт.
— Это вам.
Я так резко шарахаюсь, что чуть не падаю со стула.
Нет.
Нет, пожалуйста, только не опять.
Не дожидаясь охранников, Сиенна впивается своими длиннющими акриловыми ногтями в руку парня.
— Кто тебе это дал? — шипит она.
— Эй, не трогай меня, сучка! — Он вырывает руку. — Какой-то чел в капюшоне дал мне тридцать баксов, чтобы я вам это отнес. Отвали!
Не могу оторвать взгляд от конверта. Цепенею от мысли, что может оказаться внутри. К нам быстро подходят полицейские. Один отводит парня в сторону, остальные окружают стол.
— Мы уходим, — приказывает один из них, приподнимая конверт за уголок рукой в перчатке.
Этот — толще, чем все предыдущие. Что же там?
Мы выходим из бара, один из полицейских тащит за руку парня, доставившего письмо. На улице стоит жутковатая тишина. Но, по крайней мере, есть освещение.
— Я хочу увидеть, что внутри, — говорю я. — Пожалуйста, я просто взгляну.
Полицейский поднимает брови, но со вздохом уступает:
— Хорошо. Только быстро.
Он вытягивает содержимое конверта рукой в перчатке и поднимает на меня взгляд.
— О господи… — выдыхаю я.
Кажется, в легких совсем не осталось воздуха. Внутри несколько небольших фотографий. На них — я, Сиенна и Шарлотта. Вот мы в студгородке. А вот в кофейне. В библиотеке. Рядом с домом. Даже не подозреваем, что нас кто-то фотографирует.
И только на одной фотографии присутствует еще один человек. Чейс. На этом снимке мы с ним в монтажной. Сидим рядом, почти соприкасаясь головами. Это был совершенно невинный момент, но снято так, что вполне можно истолковать двусмысленно.
— Да что с Джейком такое, в конце концов? — Сиенна в ярости разглядывает снимки.
— Посмотрели и хватит. Я доставлю этого парня на допрос, а конверт передам криминалистам. Мои коллеги отведут вас домой, — говорит офицер, ведущий курьера.
Когда тот начинает возмущаться, на него надевают наручники. Хотя он, скорее всего, просто пешка в игре Джейка. Офицер убирает фотографии обратно в конверт и передает их другому полицейскому.
— Спасибо, — киваю я.
Наверняка он не должен был нам их показывать, и я благодарна ему за то, что он сделал. Ведь речь идет о нашей жизни; в конце концов, рано или поздно мы все рано увидели бы эти снимки.
Полицейские направляют нас к тропинке, ведущей к дому.
— Проходите, мисс. Показания снимем внутри.
Я киваю и делаю, как велят, но иду, как в тумане, с трудом переставляя окаменевшие ноги.
