Путешествие в Галвестон закончилось еще более романтично, чем я могла себе представить. В последний день приехал мой новый бойфренд, и оттуда мы поехали в сказочный городок Техаса – Сан-Антонио, где провели 2 волшебных дня.

Мне было очень хорошо. От него я не слышала никакой критики, между нами не возникало никакого трения. Только цветы, обожание, нежность. Но. Было одно но. Когда мы вместе провели двое суток, оказалось, что нам практически не о чем разговаривать. Кроме того, что мы оба говорили на русском, у нас не было общих интересов. О спорте говорить со мной ему не хотелось, ему хватало этого на работе. А мои интересы мало увлекали его.

Не странно? Вот почему мы, женщины, часто бросаемся из одной крайности в другую?

Это не помешало мне переехать к нему уже через несколько дней после возвращения. Но как только я разместилась, мне позвонил Мэйсон. Он вернулся из Европы и хотел увидеть меня в этот же вечер.

– Но я же говорила, что, если ты уедешь, все закончится. Все кончено, – сказала я ему.

– Я знаю, но мне важно что-то тебе сказать. Прошу тебя, Лиза, не отказывай мне. Это очень-очень-очень для меня важно.

Внезапно он говорил так мягко, так нежно, с такой полнотой чувств, что я уже начала переживать, не болен ли он.

Ок, дорогая читательница. Я признаюсь, что это было ужасное решение. Но я не смогла отказать ему во встрече. Правда в том, что, при всей моей влюбленности в фигуриста, я страшно скучала по Мэйсону. Я не собиралась к нему возвращаться, но я чувствовала перед ним какой-то человеческий долг. Через несколько дней мы встретились в нашем любимом кафе в центре Далласа.

Он выглядел неважно. В глазах была тревога, в жестах беспокойство. Он попытался меня поцеловать, но я подставила щеку и обняла его по-дружески.

– Привет, – сказала я.

Мне было очень больно смотреть на него. Передо мной сидел родной человек, но теперь у меня началась новая жизнь. И в этой новой жизни для него не было места.

– Лиза, эти три недели дали мне время все переосмыслить, – начал он. – Я понял, что моя семья для меня не главное. Ты – главный человек в моей жизни. Я думал о тебе каждую минуту и очень жалел, что не привез тебя. Они устроили мне интервенцию – знакомили с польскими девушками, чтобы я наконец-то женился на католичке. Но я был категоричен. Я сказал им, что больше этого терпеть не буду.

Он сделал паузу и отрешенно посмотрел в сторону, как будто говорил не со мной, а со своей семьей.

– Если они не примут тебя, то они потеряют меня как сына. Прости меня, что я причинил тебе столько боли. Я не должен был лететь на эту свадьбу без тебя.

Вот это поворот. Я вдруг представила, как эти прошедшие три недели быстро отматываются назад. Я перенеслась в день, когда он уехал, а я страдала. Когда я решила, что он больше ничего не будет для меня значить. Какие-то три роковые недели, за которые мы оба принимаем решение. Трагедия в том, что они диаметрально противоположны.

– Но Мэйсон, то, что твоя семья меня не приняла, – это лишь полбеды. Я устала не от этого. Я устала от твоего плохого отношения ко мне. За все время, что мы были вместе, ты менял планы, жертвовал нашим временем, чтобы пойти куда-то со своими подругами, ты постоянно путешествовал без меня и не к родителям. Ты все время меня критиковал и обесценивал. Это главная причина, почему я больше не могу быть с тобой.

Не знаю, что я этим хотела сказать. Мне не нужно было уже ничего ему объяснять и доказывать. Наверное, я просто впервые почувствовала, что могу быть услышанной.

– Лиза, я сейчас скажу тебе правду, но только, пожалуйста, постарайся меня понять. Я сейчас совсем обезоружен. Я тебе говорю все как есть и я очень уязвим.

Господи, что же он хочет мне сказать.

– Ты – самая потрясающая девушка, которую я когда-либо встречал. С того самого момента, когда мы познакомились, я захотел, чтобы ты была со мной. Но я боялся, что не достоин тебя. Все эти годы я страшно боялся тебя потерять. Поэтому я вел себя как идиот. Все эти встречи с девчонками, все эти поездки – все для того, чтобы ты не возомнила о себе слишком много и чтобы ты меня не бросила.

– Господииии, – внутри меня все сжалось, и я не могла поверить, что слышу эти слова.

ОН боялся, что недостоин МЕНЯ? И все эти игры с недоступностью, с флиртом с другими женщинами – все это было лишь защитным механизмом? И это то, что разрушило наши отношения.

Все замедлилось. И я снова перенеслась в день, когда у нас был шанс все спасти. В голове звучала всего одна мысль: если бы ты мне сказал все это три недели назад, все было бы по-другому. Но я не сказала эту мысль вслух, а вместо этого спросила:

– А что сказала твоя мама?

– Она сказала, что если я выберу тебя, то я могу забыть о них как о семье.

– Но так же нельзя, ты же будешь очень несчастен.

– Они никогда от меня не откажутся. Они переживут. Может быть, какое-то время мы не будем общаться, но потом им придется все принять.

Он выглядел пораженным, таким я не видела его никогда.

Господи, господи, господи… Что же делать?… Но я ведь не люблю его больше? Или люблю? О Господи, что же это за испытание? Что я могу сказать ему сейчас? Ничего… Я же не могу сказать ему про то, что у меня новый мужчина. Это окончательно разобьет его сердце.

– Мэйсон, прости. Я очень сожалею, но я больше не могу быть с тобой, – говорю я с огромным сожалением и всхлипываю.

У него выступают слезы, он пытается взять меня за руку, но я не даю ему этого сделать.

Что я делаю? Правильно ли я поступаю? А вдруг это то, что я ждала 4 года? Стоит ли мне от этого отказываться?

– Я прошу тебя дать мне еще один шанс. Дай мне это лето. Если ничего не изменится, то я тебя отпущу.

– А что ты хочешь?

Мне становится так больно за него. Он уязвим, и все это время он изображал силу, а на самом деле он все время боялся так же сильно, как боялась я. И мы оба наносили друг другу раны, которые теперь нужно исцелять.

Его боль дотрагивается до моих ран, и слезы струятся по моему лицу.

– Я хочу, чтобы мы полетели туда, куда ты мечтаешь. Я знаю, что ты все время просила слетать в Сан-Франциско. Давай полетим. Я хочу, чтобы мы вместе выбрали дом, в котором мы будем жить, как только ты закончишь TWU.

Дом? Дом, о котором я иногда зарекалась, но потом перестала, когда он даже не захотел купить диван для гостиной, чтобы нам было удобно проводить там время. Почему, почему, почему я получаю от него сейчас то, о чем мечтала раньше? Когда уже слишком поздно.

– Мне надо обо всем подумать.

– Пожалуйста, не уезжай сейчас. Поехали ко мне, оставайся у меня. Оставайся у меня жить.

Жить? ЖИИИИТЬ? Сейчас?

– Я не могу.

Я ничего не объясняю ему. Я боюсь. А вдруг вся эта история с фигуристом нужна была мне, чтобы понять мои истинные чувства. Что я люблю Мэйсона. И что если он будет относиться ко мне так, как я хотела, то все будет прекрасно. А вдруг все будет не так? Вдруг это у него временное явление и уже через месяц все вернется к тому, что было? И я упущу свой новый шанс?

Мои мысли и чувства запутаны, я не понимаю, чего хочу.

– Я подумаю, – говорю я ему.

Он хочет меня поцеловать, но я отворачиваюсь. Мое тело уже принадлежит другому. Да, может быть, душой я могу любить двух мужчин одновременно, но точно не телом.

Внезапно я вижу, как мимо идет Коля, наш общий друг, который и познакомил меня с тренером. Боже, сейчас он меня сдаст!

Я чувствую страшную боль в животе. Может быть, это сигнал, что я очень боюсь потерять новые отношения?

Я прощаюсь с Мэйсоном и иду к машине. Как только сажусь в нее, раздается звонок. Мне звонит мой тренер.

– Что делаешь? – спрашивает он.

– Я ходила в кино.

Это было правдой. До того, как встретиться с Мэйсоном, я сходила на фильм, чтобы как-то успокоить нервы.

– Одна?

– Да, одна.

Но я уже знала, куда он клонит.

– А после фильма я случайно пересеклась с моим бывшим.

Случайно. Еще одна ложь. Я была себе противна, но другого я не могла сказать.

– Ну, хорошо, жду тебя дома, – уверенно и спокойно произнес тренер. «Закалка чемпиона», – подумала я.

Через три дня он улетел на соревнования. А у меня появилось пространство подумать и разобраться в себе.

Я была влюблена, это была правда. Но еще правда была в том, что я не видела будущего с ним. Он – спортсмен. Душевный, веселый, харизматичный, прекрасный человек и невероятно красивый, сильный мужчина. Но мне с ним скучно. Но… сердцу… или, может быть, гормонам? Не прикажешь. Я не могла оторваться от него, по крайней мере, не сейчас. Меня страшно тянуло к нему физически. Рядом с ним я чувствовала себя защищенной и наполненной как женщина. Так, как я никогда себя не чувствовала рядом с Мэйсоном.

А к Мэйсону меня страшно тянуло умом и сердцем. Я позвонила ему, и мы проговорили 3 часа. И каждый вечер этой недели, как только я звонила ему, он бросал все свои дела, и мы долго говорили. Впервые наши разговоры были лишены какой-либо борьбы, никто никому ничего не пытался доказать. Мы просто говорили обо всем. О своей жизни, о том, что прочитали, о том, что происходит в мире. Как же мне этого не хватало… Как я скучала по этому.

В один вечер Мэйсон снова попросил меня полететь с ним в Сан-Франциско.

– Я не могу, – сказала я. – Я не хочу, чтобы между нами сейчас была хоть какая-то физическая близость.

Это был мой последний оплот морали. Если сердце я не могла контролировать, то хотя бы над телом у меня оставалась какая-то власть. Быть одновременно с двумя мужчинами для меня было высшей степенью аморальности.

– Я не буду ничего форсировать. Я не буду даже держать тебя за руку, только если ты сама не захочешь этого.

Я подумала сутки и согласилась. Я надеялась, что это путешествие расставит все точки над i и я приму решение, как жить дальше.

Мы прилетели в город, о котором я мечтала последние 5 лет. Но вместо ожидаемого рая я попала в ад. Я все время думала о тренере и испытывала огромное чувство вины. Он был замечательным человеком и заботился обо мне, и не заслуживал такого отношения к себе. Я также испытывала чувство вины перед Мэйсоном, он тоже не заслуживал, чтобы я обманывала его. Я чувствовала себя ужасным человеком, и единственное, что меня оправдывало в моих глазах: мне реально нужно было разобраться, раз и навсегда, как жить дальше.

После того как мы разместились, мы пошли гулять к океану. На пирсе возле тюленей – единственная достопримечательность, которую я запомнила из того путешествия, – мы нашли культовое место с clam chowder. Это густой суп из моллюсков, который нам подали в половинке большой круглой хлебной буханки. Мне было не вкусно. Я была в городе моих грез, с мужчиной, который готов был дать мне то, о чем я раньше мечтала, но я ничем не могла наслаждаться. Мэйсон мягко провел рукой по моему открытому плечу, и вдруг меня одернуло. Так, как будто до меня дотронулся прохожий. Я отстранилась, испытывая все более и более глубокое чувство вины.

На второй день он пригласил меня во французский ресторан высокой кухни, расположенный на горе. Это был самый роскошный ресторан, в котором я когда-либо была.

Я смотрела на залив и все время думала… Что же мне делать… Что делать. Я просила Бога дать мне сигнал.

Вдруг Мэйсон замешкался, как будто что-то потерял. Краем глаза я увидела, как он опускается на пол рядом со своим стулом. Я все еще смотрела на залив, но вдруг периферийное зрение послало мне тревожный сигнал. Время остановилось, и сигнал наконец-то дошел до мозга.

Я перевела свой взгляд налево и теперь увидела полную картину.

Мэйсон стоит на одном колене и спрашивает:

– Лиза, будешь ли ты моей женой?

Он открывает голубую коробочку Тиффани с кольцом с бриллиантом.

Вот и сигнал.