Невысокие продажи его сольных работ могли быть также связаны с недомоганием Фредди. Его сингл 1985 года „Made In Heaven“ не достиг успеха в Великобритании, добравшись лишь до 57-го места, а „Living On My Own“ недалеко от него ушел, заняв 50-е место. Дэйв Кларк попросил Фредди записать песню для своего нового лондонского мюзикла «Время», а Роджер и Джон посвятили некоторое время собственным сольным проектам. Однако, учитывая их успех на концерте Live Aid, всем участниками Queen было ясно, что они лучше работают как группа, чем как сольные исполнители.

Их выступление в Live Aid означало, что Queen были снова у всех на устах. Их старые альбомы снова завоевывали чарты, и карьера группы, казалось, оживилась. Так что в сентябре 1985 года все четыре участника Queen вместе с продюсером Маком вернулись в Мюнхен, где в сопровождении съемочной команды, документирующей, как Фредди непрерывно пил водку и курил одну сигарету за другой, начали запись. Первой записанной песней Queen была „One Vision“. Впервые авторство было разделено между всеми членами группы.

„One Vision“ была выпущена как сингл в ноябре 1985 года, и эта песня вошла в топ-10 хитов в Великобритании, заняв 7-е место, хотя в США она остановилась всего лишь под номером 61. Там группа по-прежнему была откровенно непопулярной и немодной. Некоторые британские издания также негативно среагировали: в них утверждалось, что группа пыталась извлечь выгоду из успеха Live Aid, состоявшегося несколько месяцев назад.

Между тем Фредди отправился во всемирно известную студию Abbey Road Studios в Лондоне, где записал версию концептуального альбома „In My Defence“ – мощную балладу, написанную Дэйвом Кларком для его мюзикла. Фредди также нашел время в ноябре, чтобы появиться на подиуме в сопровождении актрисы Джейн Сеймур, одетой в свадебное платье от Элизабет и Дэвида Эмануэля, на сцене Королевского Альберт-холла в рамках Недели моды.

В течение этого периода он курсировал между Лондоном и Мюнхеном со своим партнером Джимом Хаттоном, который прилетал в Германию каждые вторые выходные, чтобы быть с Фредди. Но если Джим надеялся, что в Мюнхене они смогут вместе расслабиться, то его постигло разочарование. Фредди окунулся в следующий проект Queen, и Джим чаще всего оставался наедине с собой: «В студии Фредди думал лишь об одном – работа, работа, работа, – вспоминает он. – Я смотрел на него сквозь стекло студии, но он редко поглядывал в мою сторону, потому что он был полностью поглощен своей работой. Он курил как паровоз или, точнее, зажигал одну сигарету Silk Cuts за другой и, чтобы зарядиться энергией и адреналином, хлебал русскую водку. Он пил только „Столичную“».

Частенько они засиживались в студии звукозаписи до позднего вечера, после чего вся группа отправлялась в ресторан, а затем Фредди и Джим уходили в один из клубов «Бермудского треугольника». Но, казалось, Мюнхен либо потерял привлекательность для Фредди, либо потенциальные риски стали слишком пугать его. Он стал проводить больше времени в Лондоне, живя в своем недавно отремонтированном роскошном особняке Гарден Лодж. Казалось, его меньше стали интересовать ночные клубы, независимо от того, в каком городе он находился, и он все больше сторонился жизни гей-сообщества.

Когда Фредди вернулся в Великобританию, его звукозаписывающая компания CBS выпустила еще один его сольный сингл „Love Me Like There no Tomorrow“. Несмотря на то что два его предыдущих сингла плохо были приняты публикой, эта песня стала самым большим провалом, скатившись в чартах до 76-е места. Возможно, столь печальное событие состоялось вовремя, учитывая, что он написал эту песню для Барбары Валентин – его мюнхенской подруги, любовницы и соратницы. Теперь, в самом конце 1985 года, Фредди чувствовал все нарастающую усталость и начинал опасаться как самого Мюнхена, так и того образа жизни, который он вел здесь в течение нескольких лет. Он уже отказался от сексуальных отношений с Барбарой, и дистанция между ними постепенно нарастала. Что-то повлияло на Фредди и заставило его изменить образ жизни, но никто не мог понять, что именно. Барбара утверждала, что припоминает случай, хоть точная дата неизвестна, когда он сильно порезался. Она рассказала автору Лесли-Энн Джонс о том, как она пыталась помочь ему, увидев его окровавленные руки, но он закричал на нее: «Нет! Не трогай меня! Не трогай меня!» Валентин дальше рассказала Джонс: «Именно тогда я все поняла. Он никогда не говорил мне, но после этого я знала».

Новое мировоззрение Фредди стало набирать обороты, когда к концу 1985 года он без предупреждения покинул мюнхенский клубный мир, а также закончил свой роман с Валентин, с которой все еще иногда виделся. Он покинул этот немецкий город, оставив там ту жизнь, которую там себе создал и которой упивался в течение нескольких лет, без каких-либо объяснений причин этого внезапного решения, что шокировало Валентин.

«Еще минуту назад мы были неразлучны, буквально все делая вместе. И вдруг он пропал. Он просто исчез из моей жизни», – вспоминала она.

Фредди никогда не принимал легкомысленных решений и, однажды решив что-то, редко менял свое мнение. Похоже, что-то необычайно важное повлияло на него.

«Может быть, он был нездоров, он вообще был очень скрытным в отношении того, что он плохо себя чувствует», – говорит Питер Стрейкер. Фредди уже обсуждал с Джимом возможность возвращения в Лондон, а значит, мысль о том, чтобы покинуть Мюнхен, крутилась у него в голове уже несколько недель – возможно, после того, как осенью 1985 года он прошел тест на СПИД. Вероятнее всего, так случилось потому, что он узнал о ВИЧ-положительном результате. Разные авторы предполагают, что решение покинуть Мюнхен было связано со страхом заразиться ВИЧ среди гей-сообщества Мюнхена, но, может, все было гораздо сложнее. Его близким в Лондоне казалось, что он очень сильно изменился.

Его возвращение в Лондон, неожиданное и стремительное, в корне меняло его жизнь. Возможно, этим он признавал глупость его прошлого образа жизни и опасностей, которым он себя подвергал и за которые теперь расплачивался. Ему было 39 лет, он был богат и знаменит, у него впервые с 1976 года, когда он был с Мэри Остин, были стабильные отношения. Более того, его группа переживала второе рождение. Жизнь правда была благосколонна к Фредди Меркьюри. Но он сильно переживал из-за известий о смерти Рока Хадсона и о том, как с наследием этой кинозвезды обошлись таблоиды и желтая пресса.

«Вся эта история с Роком Хадсоном, а затем смерть актера сильно взволновали его. Если об этом говорили в новостях, он внимательно их смотрел, а потом молчал», – сказал Питер Стрейкер.

Случится ли то же самое с наследием Фредди, если станет известно, что у него ВИЧ? Окажется ли его группа в музыкальной изоляции, если ему будет нужно признать, что он гей и заразился ВИЧ? Фредди мог только размышлять об этих последствиях, и Мюнхен был неподходящим для этого местом. Его реакцией было – окружить себя стабильностью и теми, кого он любил, что вполне объяснимо с учетом того, что он, вероятно, верил в правильность диагноза. Его деяния, возраст, личность, его слава и богатство – все это казалось таким бессмысленным перед лицом смерти.

Вернувшись в Лондон в свое убежище – Гарден Лодж – с Джимом, который уже переехал туда, Фредди не только оборвал все связи с мюнхенскими друзьями, многие из которых в ближайшие месяцы и годы умрут от болезней, связанных со СПИДом. Он также отказался от случайных связей, перестал употреблять кокаин и ходить в ночные клубы.

«Раньше я жил для секса, но теперь я изменился, – сказал Фредди. – Я перестал ходить по клубам и закатывать дикие вечеринки. Я практически превратился в монашку. Удивительно: я думал, что секс для меня очень важная вещь, но сейчас все совсем наоборот. Когда-то я был очень неразборчивым, любил всячески излишества, но теперь я совершенно другой. Я со всем этим завязал и не скучаю по той жизни. Все прекрасно».

Но все не было прекрасно. Очевидно, что в конце 1985 года произошло что-то, что заставило его бросить Барбару Валентин, парней из ночных клубов в Мюнхене, наркотики, случайный секс, и неожиданно и резко бежать в Гарден Лодж в Лондоне. Это могло случиться только после повторных тестов на ВИЧ и последнего, самого надежного на тот день теста, проведенного его доктором в Мюнхене и подтверждавшего, что он гарантированно заражен ВИЧ-инфекцией – и это больше нельзя было отрицать. Фредди знал, что это не только убьет его, но и поставит под угрозу уничтожения его группу, а также его музыкальное и артистическое наследие.

Также, как Рок Хадсон беспокоился о своем статусе кинозвезды и любимца публики, Фредди, вероятно, боялся того же самого.