Глава шестая
– Скажи, Матвевна, а что это у Свиридова на столе стоит фотка собаки, а не жены или любовницы? – спросила любопытная уборщица тетя Клава.
– А вот затем, чтобы все, кому не лень, свой нос в его дела не совали.
– А у него жена-то есть?
– Это не мое дело! И уж тем более не твое!
– Да ладно тебе, Матвевна, все равно ж рано или поздно все узнают. Только, может, он больной? Почитай уж полгода тут работает, а еще ни одну бабенку не оприходовал. А девки на него заглядываются…
– А теперь, Клава, опасно с девками на работе дело иметь, засудить могут… Все, убрала – и иди с глаз долой!
– Да иду, иду!
В самом деле, личная жизнь начальника живо интересовала женскую, правда, немногочисленную, часть коллектива. Сведения о ней были столь скудны, что не давали пищи для пересудов. Был женат, есть дочь, живет один в ведомственной квартире, собака у него с дурацкой кличкой Апельсиныч, вот и вся информация…
Наступила зима, Федор Федорович буквально света белого не видел. Жизнь была расписана по минутам. Перевести дух удавалось только на прогулках с Апельсинычем. Он здорово привязался к собаке. И Апельсиныч тоже беззаветно полюбил нового хозяина. А какое счастье валяться в снегу, повизгивая от удовольствия, и видеть, как смеется хозяин. Обычно они гуляли рано утром и поздно вечером, а днем его выводила добрая женщина Татьяна Андреевна. По воскресеньям к хозяину приходила его дочка, и Апельсинычу казалось, что хозяин как-то заискивает перед нею, как-то суетится, что ли… А девочка Апельсинычу не нравилась, и хозяин в такие минуты тоже не нравился. Неправильно ведет себя. Иногда они ходили гулять втроем, и эти прогулки Апельсиныч не любил. Предпочитал, чтобы они куда-нибудь уходили вдвоем, а его оставляли дома. А когда хозяин возвращался один, пес радовался.
– Что, Апельсиныч, не нравится тебе моя Шурка?
Пес преданно смотрел в глаза хозяину. И если б мог, ответил бы: да, не нравится! Она чужая какая-то…
– Что ж поделаешь, я сам виноват… Она ж еще ребенок. Может, подрастет, поймет. Мне и самому с ней трудно… А знаешь, раньше мы дружили, любили друг друга… И мне от этого так хреново, Апельсиныч… Хорошо еще, что у меня столько работы, некогда ни о чем думать. И как хорошо, что ты у меня есть… Собака моя дорогая!
И хозяин целовал Апельсиныча в лоб, а тот взвизгивал от удовольствия.
Как-то в конце декабря они отправились на вечернюю прогулку в парк. Было светло от снега и ярких фонарей. Апельсиныч, спущенный с поводка, с наслаждением купался в снегу. У них уже появилось немало знакомых собак и собачников, впрочем, со многими Апельсиныч был знаком еще при старых хозяевах. Но одну из старых знакомых, шарпеиху Дотти, вернее, ее хозяйку, Апельсиныч в последнее время невзлюбил. Она так явно клеилась к его хозяину, а хозяин, человек вежливый, почему-то не шугал ее, они нередко прогуливались рядом и о чем-то беседовали. Апельсинычу хотелось порвать ее в клочья… Но во-первых он знал, что нельзя, а во-вторых, не чувствовал ответного импульса со стороны хозяина. Но сегодня, за три дня до Нового года, народу в парке было мало. Только где-то впереди гуляла хозяйка боксерши Ники. Пожилая добродушная женщина, при виде Апельсиныча всегда восклицавшая: «Господи, какой же ты красавец! Самая красивая собака в Москве!» Они уже повернули домой, как вдруг впереди появилась какая-то женщина без собаки, а такие женщины совсем не интересовали Апельсиныча. Она шла быстро, с большим красивым пакетом в руках. И вдруг откуда ни возьмись на нее налетела другая женщина, тоже бессобачная, пихнула ее в снег и принялась мутузить, что-то истошно крича.
– Апельсиныч, ко мне! – хозяин схватил его за ошейник и опрометью бросился к дерущимся.
Первая женщина, опомнившись от неожиданности, не желала дать себя в обиду. Драка была нешуточная! Апельсиныч залаял! А хозяин, бросив его, принялся разнимать дерущихся женщин. Ему это не сразу удалось. Но он схватил за шиворот нападавшую, встряхнул как следует и поставил на ноги. Та продолжала истошно вопить:
– Будешь знать, сука рваная, как на чужих мужей зариться! Я тебе еще покажу! Кровью умоешься! – но накал ненависти уже несколько ослаб. – Зря вы, мужчина, влезли…
Федор Федорович только отмахнулся. Вторая женщина еще лежала на снегу, морщась от боли. Он помог ей тоже подняться.
– Стоять можете?
– Могу. Спасибо! – она отряхивала снег с шубки.
– Может, полицию вызвать?
Нападавшая при слове «полиция» припустилась бежать.
– Вы ее знаете? – спросил Федор Федорович.
– Если честно, первый раз вижу! – с трудом переводя дух, ответила женщина.
– Но, похоже, она вас знает, – не без иронии заметил Федор Федорович.
– Да она просто сумасшедшая.
– Вот, возьмите, – Федор Федорович подал женщине ее сумку, которая в пылу борьбы отлетела в сторону.
– Спасибо большое, вы такой галантный… В наше время это редкость… И какая у вас красивая собака!
– Вы далеко живете? Проводить вас? А то мало ли…
– Да нет, спасибо, я далеко живу, просто была тут у подруги, она заболела… Я вызову такси. Ох, а где же мой телефон? Кажется, я его выронила… – в голосе женщины послышалась паника. – Ох, у меня там вся жизнь… в этом телефоне.
Она принялась озираться вокруг.
– Не волнуйтесь, сейчас поищем! Мой пес незаменимый сыщик, я вечно что-то в доме теряю, он все находит.
Федор Федорович достал из кармана свой телефон и показал собаке.
– Апельсиныч, ищи!
– Как, вы сказали, его зовут? – поразилась женщина.
– Апельсиныч! – улыбнулся Федор Федорович.
Пес смотрел на хозяина, словно пытаясь понять, чего от него хотят. Потом вдруг сорвался с места и стал искать.
– Неужели найдет?
– Я надеюсь!
– Ох, простите, я даже не назвалась… Меня зовут Ираида… Ираида Валерьевна.
– Очень приятно, а я Федор Федорович. О, глядите, нашел!
В самом деле, Апельсиныч несся к ним, держа в зубах телефон.
– Ну надо же, кто бы сказал, не поверила бы… Ох, спасибо тебе, милый Апельсиныч! Какая чудесная кличка, ласковая… нежная…
– Да? Обычно все говорят, что кличка дурацкая, а мне нравится. Но, боюсь, ваш телефон может сейчас забастовать, он мокрый. Знаете что, тут рядышком есть кафе, куда пускают с Апельсинычем. Идемте, вы выпьете кофе или чаю, а я вызову вам такси.
– Ну что вы, я и так отняла у вас столько времени!
– Да ерунда. Идемте! Берите меня под руку, а то вы на каблуках…
– Вы просто невероятно любезны, Федор Федорович!
Апельсиныч, поняв, что они идут не домой, а в любимое кафе, взлаял от радости. Там ему всегда давали что-нибудь вкусное, какой-нибудь кекс или печенье. И вообще там всегда ему радовались.
Вот и сейчас охранник сказал:
– Это кто к нам пожаловал? Сам Апельсиныч! Здравствуйте, господин Свиридов! Добро пожаловать!
И тут же подскочила официантка Светочка и сунула Апельсинычу печенье. Пес лизнул ей руку и смиренно улегся под столик.
– Ираида Валерьевна, заказывайте все, что угодно, полагаю, вы голодны?
– Нет-нет, я же была в гостях… Разве что чашку кофе!
– А хотите кофе с миндальным молоком? – спросила Светочка.
– А у вас есть? С удовольствием!
Между тем Федор Федорович помог ей снять шубку и только тут на свету разглядел ее. Это была весьма миловидная женщина лет за тридцать, с тонкими чертами лица, хрупкая и какая-то нежная. Невозможно было представить себе ее отчаянно дерущейся с бабой, вдвое превосходящей ее габаритами.
– Чему вы смеетесь? – она подняла на него огромные карие глаза в пушистых ресницах. – Думаете небось, птичка-невеличка, а боролась со здоровенной вороной!
– Признаться, что-то подобное я подумал, но без орнитологических ассоциаций, – добродушно рассмеялся Федор Федорович. – Только я все же не поверю, что она напала на вас ни с того ни с сего.
– Причину она сама себе придумала… У меня с ее мужем никогда ничего не было и не будет! Он уж очень не в моем вкусе. Можно сказать, пострадала невинно.
Ух какая, с виду и впрямь святая невинность, но в глазах такие бездны… заволновался вдруг Федор Федорович.
– Вот, ваш кофе с миндальным молоком! – Светочка поставила перед Ираидой Валерьевной большую чашку и тарелку с фирменным кексом.
– С миндальным молоком? – удивился Федор Федорович. – Это вкусно?
– Очень, – ответила она, отхлебнув глоток. – Но это все-таки дамский напиток…
– Светочка, сделайте мне тоже чашку, я кулинарно любопытен! Знаете, я недавно был на Кубе, так какой только дряни я там не пробовал…
– На Кубе? А что вы там делали?
– Отдыхал, ловил рыбу… с другом…
– И пробовали всякую дрянь?
– Именно! – засмеялся он.
«Черт побери, кажется, это называется флирт? – удивленно подумал он. – Она мне нравится… Впереди новогодние каникулы… Надо поближе познакомиться. Чем черт не шутит…»
– Федор Федорович, а можно я дам Апельсинычу кусочек кекса?
– Можно, он этот кекс обожает.
– У него губа не дура, кекс и вправду очень вкусный. Апельсиныч, вот, возьми! Ох, какой ты милый! Нравится? На, возьми еще кусочек!
Кажется, она положила глаз на хозяина, вон как ко мне подлизывается, неприязненно подумал Апельсиныч. Все тетки, которые хотят с ним завести шуры-муры, начинают подлизываться ко мне… Но эта, кажется, ему понравилась. Первый раз такое… Ну, поглядим, может, она и неплохая… Во всяком случае приятнее, чем его Шурка… Добрее… Ну, там видно будет.
– Ираида Валерьевна, – начал вдруг Федор Федорович.
– Лучше просто Ира, – улыбнулась она.
– Хорошо, – улыбнулся он в ответ, – а вы не хотите послезавтра пойти со мной… на одно мероприятие?
– Послезавтра? А что за мероприятие?
– Ну, новогодний корпоратив у меня на работе, то есть мероприятие будет в ресторане…
– Я бы с радостью, Федор Федорович, но послезавтра я, к сожалению, не смогу.
– Ну что ж, на нет и суда нет, – огорчился Федор Федорович.
– Да вы не обижайтесь, просто я ведь не москвичка. Я живу и работаю в Питере. И послезавтра у меня спектакль. Я играю в оркестре Мариинки, я флейтистка…
– О! – как-то растерялся Федор Федорович.
– А вы бываете в Питере? Любите его?
– Если честно, у меня так мало времени всегда в Питере… Приезжаю утром, уезжаю в тот же день ночью… Хотя, конечно, город впечатляет…
– А я безумно люблю Питер, несмотря на ужасный климат… И сынишку стараюсь заразить этой любовью.
– А сколько вашему сынишке?
– Десять. Учится в музыкальной школе…
– По классу флейты?
– Нет, фортепьяно. У нас в семье все музыканты. И дед был пианистом, и мама пела в филармонии… и я…
– А ваш муж?
– Мужа нет. Мы давно в разводе.
– Он оказался недостаточно музыкальным? – ляпнул на радостях Федор Федорович.
– И это тоже, помимо прочих недостатков.
– Ирочка, а что если… Ну, вдруг у меня случится командировка в Питер, вы не дадите ваш телефон, а?
– Ну почему же с удовольствием, – очаровательно улыбнулась она. – Вот.
Она вырвала листок из записной книжки и написала номер телефона.
Он оторвал половинку листка и написал номера своих телефонов.
– Извините, визитки с собой нет, не предполагал, – вдруг покраснел Федор Федорович. – А как зовут вашего сына?
– Сашка. Или Шурка.
– А у меня дочка, ей восемь, и тоже Шурка. Но с ее матерью мы в разводе.
– А вы какой-то большой начальник?
– С чего вы взяли? – удивился Федор Федорович.
– Ну… как-то… мне так кажется.
– Ну да… начальник…
– И вы технарь?
– О да! Вас это смущает?
– Ну что вы, наоборот! Так приятно не понимать, чем занимается интересный мужчина.
– Это вы обо мне?
– Ну я вообще… – залилась вдруг краской Ираида. – Ну и о вас, в частности. Понимаете, в нашем мире… поговоришь с человеком, и вроде даже понравится он тебе, но на нем как будто сразу ценник висит…
– Не понял!
– Ну, музыкант, к примеру, или артист… или, скажем, писатель… вот за мной ухаживал один довольно известный писатель…
– А, понял! – рассмеялся Федор Федорович. – Он вам сперва понравился, а потом вы прочли его творения…
– Именно! Именно! – захлопала в ладоши Ираида.
До чего же она милая, подумал Федор Федорович, и непосредственная. Сразу сказала, что я ей нравлюсь… практически открытым текстом…
– Давно я не встречал такой очаровательной особы. Ирочка, вы прелесть!
– А я давно не встречала столь галантного и обаятельного мужчину. Но мне уже пора. Поздно! Я остановилась у тетки, она будет сердиться, что я так поздно…
– Сейчас вызову такси, это быстро…
Он достал телефон, и буквально через две минуты пришла машина.
– Ирочка, вы на каникулы никуда не уедете?
– Нет. Я работаю.
– Я, возможно, приеду в Питер…
– А привозите дочку, я добуду билеты в театр, познакомим ее с моим сыном…
– Не уверен, что это возможно. Но я постараюсь приехать. Очень этого хочется.
– Спасибо вам за все, Федор Федорович! Вы удивительный человек… С вами тепло!
И она уехала.
– Ну что, Апельсиныч, пошли домой! Светочка, сколько с меня? А кофе с миндалем – это и впрямь дамские штучки…
Похоже, хозяин влип, думал Апельсиныч, но она живет где-то далеко, и пока мне это ничем не грозит.
– Апельсиныч, тебе небось требуется еще чуток погулять, а? Даю десять минут, а то спать хочется…
Пес обрадовался. Поваляться в снегу такой кайф! А хозяин стоял, глядя на обожаемого пса, и думал: черт возьми, оно, конечно, приятно закрутить с такой дамочкой, ишь ты, флейтистка! Флейтисток у меня еще не было… Но она живет в Питере, а времени ни на что нет… Так, может, и затеваться не стоит? Обнадежу женщину, а соответствовать не смогу… Тут просто переспать не получится… Не тот случай… Хотя кто знает. Вон накинулась же на нее какая-то баба, и вряд ли приехала из Питера, может она в Москве вовсе не у тетки остановилась, а у мужика… у мужа той тетки… Да ерунда… не похожа она на дешевую шалаву… А на дорогую? Фу, Федя, как не стыдно! Такая милая интеллигентная женщина… А ты старый циник. Ладно, там видно будет, скорее всего, я через два дня и думать о ней забуду. Ну и хорошо.
– Апельсиныч, домой!
На новогоднем корпоративе Федор Федорович откровенно скучал, не любил он такие мероприятия.
– Федор Федорович, почему не танцуете? – зазывно улыбнулась ему девушка из финансовой дирекции, красивая и дельная.
– Извините, Людочка, не умею и не люблю.
– А пойдемте, я вас научу, это просто!
– Нет уж, увольте, я вам все ноги отдавлю.
Людочка ушла, явно разочарованная.
А пойду-ка я домой, что тут делать… А там Апельсиныч скучает…
