Мы издали наш первый сингл «Liddle Towers» вместе с «Police Opression» на нашем собственном лейбле. Мы напечатали 500 копий. Они продались за два дня. Саут Шилдс Мьюзиум купил аж две копии! (Смеется.) Наверное, они почувствовали, что что-то должно было произойти. Small Wander взяли несколько, а потом Rough Trade переиздали его, и он стал номером один в независимых чартах, продавшись в количестве 30 000 копий. Если ты продавал столько в те дни, считай ты будешь Номером Один недель десять. (Смеется.)

Я в жизни не написал ни одной песни о любви. Я писал о том, что происходило с нами на улицах, как, например, в «Police Opression». На нас обрушилась полиция. Нам крепко доставалось. Это стало одной из основных причин нашего переезда в Лондон. Наши проблемы начались из-за песни «Liddle Towers». Мы наделали футболок и тех ребят, что носили их, закрывали. Вся полиция северо-востока имела на нас зуб. На меня напали копы во время матча Сандерленд — Ноттс Форест.

Мы переехали в Лондон и заключили контракт через Polydor с лейблом, что открыл Джимми Перси. Он назывался JP Records. Джимми меня просто потряс. Я думал, что у него солнце из задницы сияет! (Смеется.) Мне хотелось быть на него похожим. Чем больше я проводил с ним времени, тем меньше стал его понимать. Вскоре мы с ним уже были на ножах и постоянно ссорились.

До этого мы были на Polydor, и у нас там были проблемы. Мы как-то выходили из их здания, шел снег, и мы все дурачились. Я даже не кидался снежками — это был наш маленький барабанщик. Какие-то секретарши выходили из подъезда, и с ними было трое парней, и он запустил в одну из них снежком. Он пролетел в миле от ее головы. И тут этот чувак останавливается и спрашивает: «Кто это сделал?» Нас там стояло четверо или пятеро, и я ему говорю: «Слушай, я не хочу неприятностей». А он: «Ты, бля, тут самый болтливый». Я ему: «Слушай, дружище, этот снежок и рядом с тобой не пролетал». А он мне: «Так значит это ты в меня снежком бросил». И он снимает пальто и перстни и идет на меня, ну я ему и врезал. Потом я поскользнулся и упал на задницу, а он навалился на меня и начал метелить. У меня в ушах звенело так, бойййнг, и мне показалось, что моя голова вот-вот отвалится. Он был здоровым парнем, и я стал грызть его ногу. Он охренел и начал орать. В конце концов я его отпустил. Джимми Перси подошел и влез между нами, и тут чувак говорит: «Я бы хотел пожать руку этому парню». Я протянул ему руку, и тут он мне снова врезал. Ну, я ему навалял еще.

Я пришел в офис Тони Гордона, что был в десяти минутах ходьбы. Я зашел к нему, он на меня смотрит — а у меня шишка на голове, руки в крови — и говорит: «Вас уволили». Я его спрашиваю: «Это значит, мы получим кучу денег как Pistols?» (Смеется.) А он говорит: «Нет, мы не получим ни шиллинга. Не беспокойся об этом». Я ему говорю: «Не беспокойся?» Я там чуть не расплакался — для нас контракт с рекорд-компанией значил все. Я думал, это значит, что это делает тебя богатым и знаменитым, ездишь с гастролями по миру, устраиваешь свою жизнь, а я разрушил все это одной лишь дракой.

Я чуть не сломался! Но уже на следующий день мы подписали контракт с Warner Brothers. Тони Гордон сказал: «Я хочу кое-что вам показать». У него было четыре или пять телеграмм, все от мэйджор-лейблов, где говорилось: «Мы хотим эту группу. Назовите цену». Он говорит: «И с кем будем заключать контракт?» Я отвечаю: «Не знаю. Ты же менеджер». (Смеется.)