Еще до того, как Virgin выпустили второй сингл Sex Pistols «God Save The Queen», у группы начались с ним проблемы: сначала на заводе отказывались печатать пластинку, потом были проблемы с печатью обложки по той же причине. Приходилось заставлять рабочих делать свою работу. Забавно, но Virgin попытались прорекламировать сингл, проиграв его на шоу Билла Гранди. Неудивительно, что на Thames TV не позволили им это провернуть.

7 июня был днем основных празднований юбилея в Лондоне, а также днем знаменитого плавания Sex Pistols по Темзе. Как пишут мошенники от паблисити, это был один из лучших моментов. Pistols играли на корабле Queen Elizabeth, плывя вниз по Темзе. Закончилось все конечно же хаосом, когда копы захватили судно и арестовали присутствовавших.

Казалось, что послание стало распространяться по всей стране, и «реальные» люди из рабочих районов Манчестера, Бирмингема или Лидса стали постепенно проспаться под музыку, созданную культурной поп-революцией. Возбуждение на улицах Лондона было неописуемым. Ожидания и приготовления к серебряному юбилею королевы казалось только добавляли карнавальной атмосферы, и планы на этот праздник создавали ощущение, будто все просто готовились к охренительной безумной вечеринке, где для всех найдется место. Pistols отлично запечатлели атмосферу 1977 года, а «God Save The Queen» была его безусловным гимном.

Я знаю, что все отдают должное Pistols за их «нет будущего» — так это Джейми Ридом было подано, так это было упаковано. Однако мы и так знали, что находимся в полной заднице. Работы не было.

Я написал песню «God Save The Queen» как прикол. Это ржач, водевиль, бурлеск. Это не оголтелое антимонархическое заявление. Далеко от этого. Врубитесь в программу, мальчики и девочки! Когда я пел «Pretty Vacant», то не имел в виду, что я привлекателен или свободен. Это была ирония.

Вся эта идея насчет куплета/припева была не для меня. Я так никогда текстов не писал. Я пишу тексты, которые не вписываются в структуру куплет/припев. Если вы как следует послушаете «God Save The Queen», то поймете, что она не структурирована в обычном смысле, как и другие песни Pistols. Мы нарушили все возможные правила, и никто этого не заметил, и, наверное, это можно назвать талантом. Мы очень гордились тем, что нас называли плохими музыкантами — это было достижением, на мой взгляд, большим достижением.

Музыкальный мир на тот момент управлялся группами вроде ELP или Pink Floyd, которые принесли этот аспект медленного, пустого самодовольства, а это с музыкой имеет мало общего, на мой взгляд. Мы были против этого; по крайней мере, мне так казалось. В реальности, я думаю, Стив вообще не умел играть, и именно поэтому мне его игра и нравится. Никто не может играть на гитаре лучше Стива! Пол Кук был кем-то вроде Чарли Уоттса из Rolling Stones, крепкий, как скала, без всяких выкрутасов ударник, возможно, один из лучших музыкантов, с которыми мне приходилось работать на сцене. На Пола я всегда мог рассчитывать, у него всегда было идеальное чувство ритма.

Некомпетентность — это действительно потрясающая вещь, не теряйте этого. Ты находишь путь, когда все у тебя получается естественно, и ты находишь что-то, во что веришь. Ты не пытаешься соответствовать формату. Ты притворяешься, когда вся цель песни состоит в наличии структуры — вот уж это должно быть самым последним, о чем тебе следует думать. В песне должен быть смысл и цель, а не структура.

Мы делали то, что хотели. Мы не размахивали чьими-то флагами, возглавляя колонну всех желающих. Наоборот. Мы вставали и кричали о том, во что верили, и если некоторые делали то же самое, то все хорошо и мило, только не нужно этой ерунды с массовыми движениями, потому что тогда ты становишься овцой. Ты становишься проблемой, когда так поступаешь.

Я тоже была на корабле, когда Pistols запретили повсюду. У них были серьезные проблемы с организацией концертов. Мы с Джоном Греем недавно смеялись над этим. Джон Грей рассказал, как они с Джоном избежали ареста. Джон Грей потихоньку увел их. Джон и кто там еще был, Пол Кук, наверное, где-то спустились по лестнице и свалили в паб. Мы долго смеялись: все глупцы были арестованы, а мы, умные ребята, избежали ареста, потому что были в пабе!

Меня не пригласили на вечеринку на корабле. Они вообще меня никуда не приглашали.

Я вам честно скажу: на той вечеринке на корабле я даже не знал, что за юбилей был именно в тот день! Я просто думал, что это вечеринка на Темзе. Вот настолько мне все было неинтересно на самом деле.

Я видел выступление Pistols в Нотр-Дам Холл. Тот раз был единственным разом, когда я видел их с Сидом и когда я впервые услышал «God Save The Queen». Они играли ее раз за разом, и это было потрясающе. Немного похоже на «Cum On Feel The Noize» Slade — первый аккорд тот же самый. Это величайший поп-рок-н-ролльный сингл. На пластинке присутствовало все, что нужно. Тот факт, что сингл стал Не Номером Один в хит-парадах, только добавлял радости. Иногда мы пересекаемся с Полом и Стивом, и я им говорю: «У меня было немало Номеров Один, но у вас был сингл, который добрался до Не Номера Один». Не уверен, что они осознают значимость этого.

До того, как мы побывали на шоу Билла Гранди вместе с Pistols, и до того, как в панк вцепились таблоиды, был такой нормальный страх перед нашим появлением. Забавно, как этот страх быстро превратился в ненависть, стоило только феномену определиться — или, по крайней мере, считаться определенным и законсервированным. Как-то я взяла на прокат в Berman's & Nathan's костюм, чтобы пойти на концерт Roxy Music в Уэмбли Арена в 1975 году (нечто среднее между русалкой и девочкой из хора — фиолетовые блестки и шлейф в виде рыбьего хвоста.) Я так и не переоделась в туалетах станции Чаринг Кросс. Я так и поехала в город. На меня, конечно, посматривали удивленно, но чаще люди просто отводили глаза. Мне кажется, что люди чувствуют эту твою целеустремленность и не решаются тебя трогать. Но все это изменилось, как только на панк набросились медиа. И тогда реакция публики стала действительно оскорбительной.

В Сандерленде в то время была очень маленькая панк-тусовка. Нам часто доставалось. Однажды меня хорошо отметелили в Джарроу, и в Сандерленде мне тоже досталось. То, что писали в газетах о возмутительном поведении панков, только подливали масла в огонь. Люди нападали на тебя на улицах. Нас пинали и били. У меня была прическа иглами и кожаная куртка. Когда я стал играть в группе, новость об этом распространилась со скоростью лесного пожара, и люди часто на нас набрасывались за то, что мы были панками.

Потом панк становился все более популярным, и стало приемлемым нас слушать, особенно среди футбольных фанатов — им нравились вещи, где пелось о «полицейском беспределе» — так что круг замкнулся: сначала они нас избивали, а потом стали нашими поклонниками.

Первый концерт, на котором я играл, состоялся в молодежном клубе в Саут Шилдс, потом в Джарроу — все это были маленькие площадки на протяжении всего 1977 года. Туда приходили серьезные люди. Внезапно у нас появилась масса фанатов: хулиганы, уголовники и прочие антисоциальные элементы. Мы прошли от неизвестности до нереальной популярности. Когда мы начинали, у нас было только шесть песен, и нам приходилось играть их дважды. У нас была одна классическая вещь — «Police Oppression». «Liddle Towers» появилась вскоре после нее, а еще «Leave Me Alone» и пара каверов типа «Let's Dance» Криса Монтеза.

Невозможно объяснить, какими были те времена. Тебя гоняли на улицах за то, что у тебя волосы торчали иглами и ты носил узкие джинсы. Тебе приходилось охотиться за вещами. Панковские шмотки нельзя было купить — в этом и заключался смысл DIY.

Песня Stranglers «Something Better Change» была олицетворением того времени. В ней подводятся итоги происходившего. Помню, как-то шел по улице на одну из сессий записи альбома No More Heroes, а с другой стороны улицы тедди-бойз швыряли в меня бутылками за то, что я был в узких джинсах или в чем-то вроде этого. Им просто не понравилось то, как я был одет. Они подошли ко мне, и я вырубил самого языкастого. Я подумал, что в 1977 году появились вещи, сильно раздражающие людей. Вот так вот все было.

Когда Sex Pistols выпустили «God Save The Queen», юнионисты в основной своей массе восприняли песню как оскорбление монархии, а лоялисты объявили нас, панков, в антибританской позиции (может, в некоторых случаях, так оно и было, но определенно не во всех.) Когда Rudi играли в Стратерн Отеле вскоре после выхода сингла, Голливуд Ю Ди Эй (UDA была самой большой лоялистской парамилитаристской организацией) угрожали прийти туда en masse (всем скопом), чтобы убивать панков! К счастью, они так и не выполнили свою угрозу, однако этого было достаточно, чтобы завести панков и показать то, против чего мы выступали.

Через пару лет эта песня вернулась, чтобы преследовать нас. Я и пара моих друзей целый день пьянствовали. Закончили мы в баре за городом. В Северной Ирландии годами существовала традиция играть перед закрытием баров, пабов, клубов и кинотеатров национальный гимн «Боже храни королеву» в протестантско/юнионистско/лоялистских районах, и всем нужно слушать стоя. И в том баре получилось так. Под закрытие, когда группа начала играть национальный гимн, мы уже были вдрызг пьяные. Насколько я помню, мой приятель валялся пьяным на сидении, я блевал под столом, а другие двое начали петь «God Save The Queen» Pistols! Мы не знали, что в том баре сидела лоялистская парамилитаристская банда, и когда мы уходили, они вышли за нами и на автобусной остановке вышибли из нас все дерьмо!

Когда о Pistols заговорили, можно было видеть, что дело тут не только в музыке, но и позиции — в особенности в неуважительном отношении ко всему, это была фантастика. А еще они записывали потрясающие пластинки. Когда Джонни говорил, в его словах было очень много смысла — они задевали очень многих, и это было еще лучше. В Дерри большинство людей не воспринимали все это всерьез. А вот мы очень серьезно к этому относились, и было еще человек 20–30, которые тоже были в теме. Это были наши Beatles и Stones, наша музыка для нашего поколения.

Панк вышел на поверхность из андеграунда благодаря всей той шумихе, которую устроила вокруг него пресса. В Белфасте стало еще опаснее, когда таблоиды подстегнули повальное увлечение панком. Здесь тоже религиозно-политическая обстановка добавляла пикантности. Считаться про- или антимонархистом могло очень испортить тебе жизнь.

Я проживал начало скучных семидесятых, и пришло время, когда мое поколение собиралось разобраться с теми вещами, которые хиппи так и не смогли реализовать. Мы переделывали нашу культуру более динамичным способом. Не думаю, что мы преуспели, хотя мы и пытались по-своему оставаться свободными, сказал он фразой из песни Clash! (Смеется.) Я по-прежнему вовлечен в политический процесс. Из 1977/78 у меня остался взгляд на мир, возникший в результате моих ощущений от силы и злости панка.

В Англии было много апатии, а с приходом панка многие захотели быть на переднем крае, который был виден куда отчетливее в те дни, чем сейчас. Нашей музыки не было на телевидении, ее не было в рекламе машин. Было только Radio One, да и те панк-рок не крутили.

У нас был только наш гнев. Люди были по-настоящему оскорблены тем, что мы делали, и это давало отличные ощущения. Людей могло оскорбить даже то, что ты не носишь обычные брюки, причем до такой степени, что тебя могли избить.

Страммер сказал одну великую фразу: «Каждое поколение должно искать собственные способы борьбы с тоской». Несколько лет назад я бросил ему эту фразу обратно, а он удивился: «Я что, правда говорил такое?» Он даже не помнил, что это говорил.