Все эти панк-рокеры приходили к нам домой задолго до того, как я стала играть в группе. Я видела Pistols и людей из других панк-групп — Джо Страммер приходил со своей гитарой пятидесятых годов. Она была красного цвета. Ему очень нравился ритм-энд-блюз и стиль пятидесятых. Оттуда я и научилась играть на гитаре — помню, это было непросто.

The Slits были сформированы на концерте Патти Смит. Я познакомилась с Палмолив — у нее была серьга в виде свиньи в ухе, и меня это просто убило! Мы разговорились, и она предложила мне петь в группе. На следующий день я уже была в Slits, а еще через день мы вместе репетировали. И все из-за этой серьги в виде свиньи. Все случилось быстро.

Когда мы организовали Slits, у нас не было ничего, с чего можно было начать. Мы переключились сразу с ABBA на Патти Смит. Хотя я не уверена, что очень-то понравилась Патти! Я была в гримерке Патти и все видели, что я ребенок, я была неконтролируемая и дикая! (Смеется.) Я была настоящим дитем, и она входит как взрослая тетка и орет: «Уберите эту сучку из моей гримерки!» Я не была по отношению к ней сучкой, я обожала ее, но она, должно быть, ненавидела меня от всей души!

У Slits была очень женская энергия. Мы уже торчали от реггей, хотя еще и не играли его — мы играли то, что играли наши ровесники. Первый раз, когда я пришла на репетицию, мне пришлось играть на барабанах. Мне нравятся ударные. Я знала, что у меня хорошее чувство ритма. Потом я взяла микрофон, зная, что мне по-любому это понравится, и начала петь. Первой песней, которую мы отыграли, была «Blitzkrieg Bop». Это оттого, что я особенно любила Ramones. Это была та музыка, которую мы слушали с нашими ровесниками. Мы все были панками, так сказать. Поначалу нам приходилось играть все, что мы умели. Мы слушали Kinks, Игги Попа и разную рок-музыку так же, как и реггей.

Палмолив уже написала несколько песен. Она играла во Flowers Of Romance. Вив Албертайн присоединилась чуть позднее. Палмолив пришла с вещами «Number One Enemy» и «Shoplifting». Мы начали репетировать. Плана у нас не было. Мы просто подбирали музыку под слова или слова под мелодию. Мы не собирались попадать под чье-либо влияние — так становятся одинаковыми. Если кто-то говорит, что твоя группа звучит похоже на кого-то еще, то, может, это для кого-то и комплимент, но для меня оскорбление. Я-то уж точно не желала быть похожей на кого-либо.

В политическом отношении мы никогда не были феминистками, но, опять же, политически, мы сделали для женщин куда больше, чем кто-либо. Мы гордились тем, что наша группа существует без участия мужчин. The Runaways были созданы мужчинами, и они держали гитары у причинного места, и им приходилось конкурировать — «Мы — хеви-метал, чувааак! Мы должны быть как мужики!» — такова была старая идея.

Мы такими не были. Мы хотели быть естественными и женственными. Нам хотелось женственных ритмов, и развилась племенная тема, и еще было что-то кельтское в этом тоже. В «Newtown» было что-то от кричалок футбольных хулиганов — половина футбольных песен, перемешанных с племенной темой и барабанами Палмолив.

Это было смешение всей музыки, которую мы слушали.

Во времена панка я не могла признаться, что была фанаткой Кэта Стивенса! Это было самое худшее, что ты могла сказать. Джон Лайдон смеялся надо мной, издевался, как хотел, потому что встречался с моей мамой и видел мою коллекцию пластинок. Он глумился над песней «Greek Boy». Но мне нравилось то, что мне нравилось. Все Slits любили музыку, и мы все слушали настолько разные вещи: даб мы очень любили, Тессе нравился Ван Моррисон, Вив Албертайн нравилось многое из поп-музыки шестидесятых, Сэнди Шоу, например, и мы издевались над Палмолив, потому что она слушала индийскую музыку, которая теперь стала модной. Теперь мы все любим Болливуд и индийскую музыку, а она слушала ее еще в те времена. (Смеется.) Именно это и сделало Slits. Мы были очень эклектичными и очень упертыми, что касалось наших личных пристрастий. Мы были бунтарками настолько, что бунтовали против самих себя!

В то время нас еще не называли панками. Названия для этой музыки еще не существовало. Мы внезапно обнаружили, что являемся панками, потому что нас так окрестила пресса. Мы подумали: «Откуда вообще такое название?» Потом мы узнали, что это такое американское выражение, обозначающее придурков и проституток! Но в то время, как ты остаешься во всей этой теме и делаешь революцию, ты не думаешь о том, чтобы называть себя панком…