Делу время, потехе час. Хотелось, чтобы все было наоборот, именно к этому и стремился Миша. Для того и рисковал своей жизнью, наезжая на Сугроба, ломая сопротивление Клыкова. И с оружием он проблему решил, и даже штат своих бойцов расширил. И в Чечне побывал, и в родные края наведался. И здесь, в Южноморске, у него все на мази. Так и должно быть, но как же сильно устал он за последнее время. За то самое время, которое нужно было для дела. А сейчас у него час для потехи.

В номере тепло, и они с Аллой могли лежать на постели не укрываясь. Хорошо ему, и уходить не хочется. Но ведь придется когда-нибудь расстаться с ней, рано или поздно захочется новизны…

Миша взял с тумбочки сигареты, угостил Аллу, закурил сам. Она попросила открыть шампанское, но он даже не шелохнулся. Не царское это дело…

Алла поднялась с кровати, взяла бутылку, распаковала горлышко, сняла проволочное крепление. Пробка вылетела сама – с громким звуком, с шипучей пеной.

– Брызги шампанского – хороший знак, – сказал Миша, глядя, как Алла наполняет бокалы.

– Кто не рискует, тот не пьет шампанское, – улыбнулась она. – А ты сильно рискуешь?

– В чем? В том, что я здесь, с тобой? Так я и не рискую. Или я должен бояться твоего Костю?

– При чем здесь Костя?

– Ну, если он ни при чем, то какой здесь риск?

– Ты Сугроба убил.

– Все из-за тебя, родная.

– И еще шестнадцать человек…

– Сколько? – встрепенулся Миша.

– Я сразу хотела тебе сказать… – Она залпом осушила свой бокал. – Ко мне приходили из милиции, спрашивали про тебя.

– Из милиции?!

– Да, майор Агапов. Из уголовного розыска. Он сказал, что ты особо опасный преступник и чтобы я ему позвонила, если ты вдруг появишься.

– И ты собираешься ему позвонить?

– Да, я обещала ему, что позвоню. Но я сказала это, чтобы он от меня отстал. Я не собиралась ему звонить.

– Я что, в розыске?

Миша понимал, что расправа над портофлотской братвой не может остаться незаметной. Но одно дело, когда у ментов есть улики против него, и совсем другое, если доказательств нет.

– Да, он говорил, что тебя ищут… А еще что тебя не обязательно арестуют.

– Не обязательно?

– Да, я должна следить за тобой и «стучать».

– И арестовывать меня совсем не обязательно… – вслух подумал Миша. – Кто, говоришь, из ментов был? Майор Агапов? Он документы показывал?

– Да, показывал.

– Что там за уголовный розыск?

– Уголовный розыск, – пожала плечами Алла.

– Какой – районный, городской, краевой?

– Я не знаю.

– В «корочке» должно быть все написано.

– Я не читала.

– А какая она, настоящая или фальшивка?

– Не знаю. Я в этом не разбираюсь…

– Но к тебе подходили?

– Подходили.

– И ты должна «стучать» на меня?

– Должна. Но не буду.

Миша лихорадочно размышлял. Может, и не было никакого майора Агапова. Может, под его вывеской к Алле подходил человек Клыкова? А может, реальный майор Агапов работал на службу безопасности «Южпортнефти»? Вариантов могло быть несколько, но все они сводились к одному – Клыков не собирается оставлять в покое его пацанов. Не хочет начальство терять пять процентов на рэкете, поэтому Миша постоянно будет находиться под прессингом. Что ж, он к этому готов. Именно поэтому диспетчер, через которого Клыков мог связаться с ним, взят под постоянное наблюдение. Если вдруг на этого парня выйдет служба безопасности «Южпортнефти», то Миша об этом узнает и, возможно, объявит Клыкову войну. Для начала хорошо бы будет поджечь железнодорожную цистерну с нефтью.

Но диспетчера пока не трогают, зато Аллу взяли в оборот. Уж не повод ли это для войны?.. А если Мишей интересуется реальный уголовный розыск? Или РУОП? Или ФСК?..

– Подойди ко мне! – позвал он Аллу и стал внимательно осматривать ее одежду. И в сумочку к ней заглянул. Взял нож, вспорол подкладку, там все ощупал. Не было никаких «жучков», да и не могло быть.

– Ты что, не доверяешь мне? – Ее голос вибрировал от возмущения.

– Ты просто не знаешь ментов… Этот Агапов был у тебя дома?

– Нет. Но напрашивался.

– Он мог прийти без приглашения…

«И наставить жучков по всей квартире, – мысленно продолжил Миша. Причем сделать это и без ведома Аллы».

– Ты же не отказалась сотрудничать с ним? – спросил он.

– Сначала отказалась, но он стал меня запугивать. Тогда я решила согласиться, но обо всем рассказать тебе.

– Он тебя запугивал? Чем?

– Ну, он считает, что я причастна к убийству Сугроба.

– Правильно считает.

– Он обещал меня не привлекать, если я соглашусь.

– И ты согласилась?

– Да, но только для того, чтобы отвязаться от него. И чтобы тебе все рассказать!

– Зачем? Я же особо опасный преступник! Я же убил шестнадцать человек!

– Мне все равно!

– Все равно? – хмыкнул Миша. – Хочешь сказать, что ты поверила этому Агапову?

– Мне все равно, чем ты занимаешься. Я люблю тебя… Что бы с тобой ни случилось, я всегда буду с тобой.

– Ты сама в это веришь?

– Я это знаю! – с фанатичной одержимостью отчеканила она.

– И не предашь меня?

– Никогда!

– И «стучать» на меня не будешь?

– Нет!

– А если я скажу, чтобы ты на меня «стучала»?

Миша мог бы скармливать Клыкову дезинформацию. Дескать, взрывчатки у него – целый вагон, но это уже вчерашний день. А вот радиоуправляемые ракеты для диверсии – в самый раз. Пусть Клыков думает, что у него есть такое оружие…

– Как это, скажешь? – не поняла его Алла.

– А то, что скажу, то и будешь Агапову говорить… Знаешь, что такое двойной агент?

– Ну, знаю, – растерянно кивнула она.

И Миша знал о двойных агентах. Может, Алла потому и созналась в своем разговоре с Агаповым, чтобы войти к Мише в доверие. Дескать, ее заставляют, а она благородно не хочет. Алла как бы становится его агентом, он этому рад, но на самом деле она чисто работает на ментов… Может, Алла только и ждала, когда он предложит ей такой вариант?..

– И что, ты согласна?

– Нет! – мотнула она головой.

– Почему?

– Я не могу тебя предать. Даже понарошку не могу.

– Понарошку бывает в песочнице, у нас – реально или нереально. Ты будешь «стучать» нереально.

– Не буду!

– А если это мне надо? Если я хочу запудрить мозги ментам? Ты меня понимаешь?

– Да, понимаю, – кивнула Алла.

– Ты должна делать то, что мне нужно.

– Должна. И буду… Если что-то надо сделать, ты только скажи.

– Так я и говорю. Ты будешь моим агентом. Что я тебе скажу, то ты и будешь говорить Агапову.

– Я ничего не буду ему говорить.

– Но мне так нужно!

– Я понимаю. Но ничего ему про тебя говорить не буду!

– Но ты же согласилась работать с ним?

– Да, согласилась. Чтобы он оставил меня в покое, согласилась. Он оставил меня в покое, я сказала тебе, все, теперь я уже не согласна «стучать». Так ему и скажу.

– А он тебя посадит за Сугроба.

– И посадить может, – согласилась Алла, – и бандитам на растерзание отдать. Бандитам, которые за Сугроба мстят…

– И тебя это не пугает?

– Пугает.

Миша видел страх в ее глазах. Она действительно боялась и ментов, и бандитов. Но почему она такая упертая? И ведь не похоже, что это игра. Одержимость в ее взгляде натуральная, такую не сыграешь…

– И ты не будешь работать на Агапова?

– Не буду!

– Почему?

– Потому что я тебя люблю! Потому что хочу быть с тобой всегда и везде!

– Но я не могу тебя с собой взять. Это опасно.

– Я ничего не боюсь!

– Без меня ты не будешь в безопасности.

– Я понимаю.

– Поэтому ты должна схитрить. Скажешь Агапову, что была сегодня со мной и что у меня все путем. Настроение – лучше не бывает, и планы большие. Такие большие, что с прибором хотел на всех класть… Скажешь, и он успокоится. И тебя в покое оставит. Ты меня понимаешь?

– Нет. Я ничего не скажу ему, – снова мотнула головой Алла.

– И не надо ничего говорить, – озадаченно посмотрел на нее Миша. – Я заберу тебя с собой.

– Забери! – обрадовалась она.

– Институт придется бросить.

– Ради тебя – все что угодно!

– Вот и умница… Иди ко мне!

Алла сразу поняла, что ему от нее нужно, приблизилась к нему, но тут в дверь постучал Рябой.

Оказалось, что от диспетчера поступил сигнал. На Клыкова наехали чечены, и он переадресовал их Мише. Прежде всего это значило, что им нужно было съезжать с гостиницы. А дальше Миша включится в работу и забьет «чехам» «стрелку». Их можно поставить на место, но лучше всего – совсем вывести из игры, как это было с портофлотской братвой. Сделать это непросто, но так ведь Миша на легкую жизнь не рассчитывает. Когда-нибудь у него будет потехе время, а делу – час, но до этого еще далеко…