– Конца и края нет этому кошмару, – сетовал встревоженный Боманц. – Боюсь, резня не прекратится, пока в живых не останется кто-нибудь один.

– Лучше сказать, пока в живых не останемся только мы, – вставил Ворон.

Мы прятались на колокольне старого храма, меньше чем в полете стрелы от Гражданского дворца. Можно было высунуться и полюбоваться, как этот дворец горит, вот только не возникало у меня такого желания. Никто не должен знать, где мы засели. И благодаря колдуну еще ни одна живая душа не набрела на нас.

– Считаешь, это вина клина? – спросил я.

– Это его влияние. И чем больше зла вокруг него творится, тем гуще миазмы безумия.

– Интересно, почему же мы пока ни об кого не рассадили кулаки?

Происходящее огорчало Душечку. Но похоже, только ее одну. Остальных всего лишь пугало. Нам хотелось держаться в стороне от пожара, пока он не погаснет.

Наверное, она бы что-нибудь предприняла, если бы могла.

– И как же мы поступим? – спросил я. – Так и будем сидеть?

Мне не давала покоя мысль: что, если буча доберется до холерного карантина?

– Есть интересные идеи? – спросил Ворон.

– Нет.

Ночью наши ходили на разведку, но от нее не было никакого проку. Хотя нет, прок был: мне удалось пару часов поговорить с Душечкой в спокойной обстановке: Молчун и Ворон не сверлили меня злобным взглядом.

Но я себя чувствовал как стервятник, до того уставший ждать, когда кто-нибудь умрет, что сам уже готов убивать.

– Надо решить, как действовать, если будет прорыв, – сказал Боманц.

– Спорим, первыми там окажутся люди, знающие, где спрятан клин?

– Если он начнет двигаться, об этом узнают все. Хотя нет, не станут они его перемещать. Зачем? Лежит себе, и пусть лежит. Разве что его кто-нибудь найдет. Их только одно должно заботить: как дожить до того момента, когда клин можно будет продать.

– С чего ты взял, что они хотят его продать?

– Если бы могли его применить, уже бы это сделали.

А что, разумно. Бандиты именно так бы и поступили.

– Тогда почему не пытаются его забрать?

– Потому что все подонки, которые сюда сползлись, рассчитывают отобрать у них добычу и сбежать от конкурентов.

Я решил вздремнуть. Все эти разговоры ни к чему не ведут. Тут совершенно нечего делать – только трепаться да ждать детищ равнины Страха с вестями. А являются эти детища не в назначенный срок, а когда им заблагорассудится. У них ведь мозги по-другому устроены, и некоторые твари совершенно не чувствуют времени.

А будь они чуто́к поответственнее, возможно, Вертун Ослиный Елдак, выглянув наружу, не был бы так изумлен.

– Ребята, вы только гляньте!

Мы столпились возле него. И увидели совершенно новый поворот событий.

В город пожаловали гости.

На площадь перед Гражданским дворцом вкатилась черная карета. Влекла ее четверка черных лошадей. Окружив ее, ехали шесть всадников в черном, на вороных скакунах. Следом топал батальон пехоты. Понятное дело, эти солдатики, все как один, тоже вырядились в черное.

– Мать честная! – пробормотал я. – Откуда они взялись?

– Исполнилось твое желание, колдун, – сказал Ворон.

– В смысле?

– Башня заинтересовалась здешними делами.

Кто-то положил руку мне на плечо. Душечка. Я сместился, пропуская ее к окну.

Она не убрала руку. Думаете, у меня много друзей, способных на такой жест?

Из кареты кто-то вышел. А этот субчик вовсе не в черном!

– Ну и павлин! – сказал Боманц.

Мне всегда хотелось узнать, что означает это слово.

Павлин походил вокруг, оглядел трупы, развалины, что-то сказал одному из сопровождающих. Всадник поднялся по лестнице, проехался по несгоревшей части дворца. Через минуту оттуда повалили люди. Остальные всадники сгуртовали их, развернули лицом к хлыщу.

Вышли и Осенняя Паутинка с Паучьей Шелковинкой. Всадник бесцеремонно погнал их к своему начальнику.

– На ковер вызвал, – сказал Боманц. – Любопытно, что скажет.

В том, кто из них главный, не могло быть никаких сомнений – близнецы только что на брюхе не ползали перед визитером. Головомойка продолжалась минут десять. Потом ведьмы в лихорадочной спешке разослали своих людей в разные стороны.

– И что дальше? – пробормотал Ворон.

Павлин устроился на постой в единственном невредимом здании – в храме. Внизу. И мы застряли на колокольне.

Народ потянулся поглазеть на дорогого гостя. Одной из первых явилась бригадир Уайлдбранд. Ее «Ночные хищники» еще не успели поучаствовать ни в одной драке. На несколько часов хаос утих, ошалевшие жители Весла переваривали новость о появлении новой метлы. А потом снова полыхнуло. Да еще как!

Но к рассвету безобразия закончились, бунт исчерпал свои ресурсы.

О том, что он скоро прекратится, мы узнали еще ночью. Прилетела весточка, что Хромой направился к Веслу – решил заполучить серебряный клин.

А Весло решило этого не допустить. Вернее, решил Изгой – посланник Башни.

– Чертов Хромой! – выругался я. – Жизней у него больше, чем у кошки.

– А ведь я говорил, что надо от него избавиться, – проворчал Ворон и зыркнул на Душечку.

Это она оплошала. Настолько была уверена, что не сочла нужным спорить с богом-деревом.

Изгой приказал удержать Весло и уничтожить Хромого. Согласно донесениям наших разведчиков, он готов сражаться до последнего человека в этом городе.

Вот же гадство! Что мешает Башне прислать того, кто возьмется за дело серьезно?