На четвертый день пути Смедз уже проклинал Талли и его затею. По ночам в лесу колотун, а дождь зарядит – нигде не спрячешься. Орды насекомых так и норовят тебя схарчить, и если от постельных блох, вшей и клопов еще можно как-то избавиться, то от здешнего гнуса – черта с два. На земле толком не выспишься, как ни гнездись меж камней, корней и побегов. Да еще попробуй усни под всенощный лесной гам.

От Старика Рыбы слова не дождешься, зато ухмыляться он горазд – смешно ему, что в лесу ты беспомощен, как младенец.

Да ты, козел, попробуй на северной стороне Весла пожить, посмотрим, долго ли протянешь.

Приятно будет глотку тебе резать, сволочь.

Тимми Локан – тоже фрукт еще тот. Рыжий, как морковка; болтливый, как сорока. Все шутки шутит. Правда, они обычно потешные – Тимми здорово умеет их преподносить. Его тыковка – сущая копилка для острот, их там тьма-тьмущая. Иные неплохо бы заучить, они такие забористые – друзьям бы понравились. Вот только что-то с ними не то – вспоминаются туго и уже не пробирают. Ладно, ну их к черту. Любая хохма через четыре дня не смешит.

И ведь не напоказ этот сморчок веселится – он и впрямь не унывает никогда. Утро встречает так, будто начинается самый лучший день в его жизни. И пусть этот день выйдет трижды поганым, ввечеру Тимми будет рад-радешенек. Среди коротышек редко встретишь весельчака, обычно это задиристый и надоедливый народец. Задиристому да надоедливому отвесишь тумака, рявкнешь ему: «Заткнись!» – и никаких тебе угрызений совести.

Талли происходящее нравилось еще меньше, чем Смедзу. Но кузен держал сторону Рыбы.

И Смедз не мог не признать, что они правы. Вот только сомневался, стоит ли экспедиция таких мучений. Когда ветки хлещут по морде, корни хватают за ноги, шипы в кровь царапают кожу, паутина так и норовит облепить голову… А хуже всего мозоли. Кажется, первые Смедз натер еще до того, как Весло скрылось из виду. Он выполнял все советы Рыбы, но становилось только хуже. Благодарение богам, хоть зараза не проникла в язвы. А дурачок Тимми знай травит бодрые армейские байки, о парнях, которым из-за дурной мозоли отпилили ногу по колено. Так бы и пришиб гаденыша!

Все эти беды – из-за Старика Рыбы, уговорившего спутников идти в стороне от дороги. Надо-де продвигаться скрытно, на тракте возможны нежелательные встречи. Никто не должен знать, куда они направляются. Если их увидят, то запомнят, а после, когда дело будет сделано, заподозрят. Конечно, это совершенно ни к чему. Но как же тяжко пробираться через заросли, хоть Рыба и не сбился в чащобе ни разу с пути.

Талли это не нравилось еще больше, чем Смедзу, но он во всем поддерживал старика.

Четвертую ночь в лесу Смедз проспал как убитый. Он уже до того вымотался, что мог заснуть мертвым сном в любой обстановке.

– А ты крепчаешь, Смедз, – отметил бывалый проводник. – Мы еще сделаем из тебя мужчину.

Тут бы Смедз его и прикончил, но слишком уж хлопотное это дело – освобождаться от лямок, вставать, нападать…

Пожалуй, больше всего изматывала кладь. Он тащил на спине восемьдесят фунтов барахла, и хотя часть продуктов уже была съедена, ноша нисколько не полегчала.

Через восемь суток, вскоре после полудня, они добрались до места. Смедз стоял на лесной опушке и видел перед собой Курганье.

– Так это здесь было знаменитое побоище? Что-то не впечатляет ни хрена.

– Курганье уже не то, что было раньше, – согласился с ним Старик Рыба.

– У тебя хоть имя-то есть, кроме Старика?

– Рыба.

– Я про настоящее имя.

– А чем Рыба не нравится?

Неразговорчивый, сука.

– Это наше дерево? – спросил Тимми. – Вон там?

– А то чье же? – хмыкнул Талли. – Других я вокруг не вижу.

– Деревце, я тебя обожаю! – прокричал Тимми. – Ты меня сделаешь богатеньким.

– Рыба, – обратился Талли к Старику, – прежде чем идти за клином, нужно отдохнуть.

Сощурившись, Смедз посмотрел на родственника. Впервые за весь поход тот позволил себе нечто отдаленно похожее на жалобный тон. А ведь кузен капризен и раздражителен – Смедз все гадал, долго ли он продержится. В дороге Талли помалкивал, и это помогало Смедзу терпеть тяготы. Значит, у клина и впрямь невероятная цена, если родственничек готов на все, чтобы до него добраться.

Неужели это она – сказочная добыча, которую двоюродные братья ищут всю жизнь? И этот куш вот-вот упадет им в руки? Да ради него Смедз готов выдержать любые испытания.

Рыба поддержал Талли:

– Приступить можно завтра в ночь, не раньше. А лучше послезавтра. Сначала – разведка. Надо знать эту местность не хуже, чем тело своей милашки.

Смедз нахмурился. И это неразговорчивый Рыба?

– Подыщем надежное место для основного лагеря и устроим запасной, на всякий случай.

Услышанное вывело Смедза из себя.

– Что еще за морока? На кой все это нужно? Не проще ли пойти, да срубить хренов дрын, да свалить отсюда?

– Смедз, заткнись! – рявкнул Талли. – Твою мамашу! Где ты был последние десять дней? Вытряхни дерьмо из ушей и перестань ими хлопать, и мозги куриные хоть разок примени по назначению.

Смедз умолк. Его уши вдруг обрели сверхъестественную чуткость и уловили зловещий тон в голосе Талли. Уж не жалеет ли кузен, что взял Смедза на дело? Уж не считает ли его слишком тупым, чтобы оставлять в живых? Уж не сквозит ли во взгляде Талли то же презрение, с каким частенько смотрит на спутников Рыба?

Смедз опустил веки, отгородился от товарищей темнотой, чтобы сосредоточиться и вспомнить услышанное в походе, но не обдуманное из-за нехватки душевных сил, которые тратил на жалость к себе.

Все верно, нельзя просто так пойти и свалить чертов тополь. За Курганьем наблюдают солдаты. А кроме военной силы, дерево защищено своей собственной, колдовской, по слухам, весьма и весьма немалой. Не обладай оно этой мощью, как бы пережило битву с величайшим в мире злом – злом, которое из самой земли вырывало потроха?

Ну да ладно. Смедз и не рассчитывал на легкий успех. Он готов потрудиться, как не трудился никогда в жизни. И он будет крайне осторожен. Надо держать ухо востро и без устали шевелить мозгами. Это не девчонок Кинбро «музыке» учить.

День и ночь провели в лагере. Даже Старик Рыба согласился с тем, что отдых необходим.

Следующее утро было решено посвятить разведке.

– Ты остаешься, – сказал Талли Смедзу. – Вон, аж до самой задницы ноги стер. Слушайся Рыбу, он тебя полечит. Чтобы здоровым был, когда придет время возвращаться. Пошли, Тимми.

– Куда идете-то? – спросил Смедз.

– Попробуем в город сунуться, осмотреться там.

Они ушли. Через час вернулся Рыба.

– Быстро ты. Подыскал место?

– Подыскал, только не очень удобное. С тех пор как я был здесь последний раз, русло реки сместилось на двести ярдов. Придется обойтись без утренних пробежек. Дай-ка на ноги твои гляну.

Смедз вытянул их. Рыба опустился на корточки, поворчал, трогая мозоли.

– Плохо? – кривясь, спросил Смедз.

– Видывал я и похуже, но нечасто. Вот тут омертвение… Здесь вроде тоже. – Его лицо на миг стало рассеянным. – Мой грех. Ведь знал, что ты сопля зеленая и у Талли порядка в башке не больше, чем в курятнике. Не надо было мне соглашаться на такую спешку. В начале поспешишь – в конце пожалеешь.

– Ты уже решил, как распорядишься своей долей?

– Нет. Хочешь дожить до моих лет, обзаведись привычкой слишком далеко вперед не заглядывать. Не так уж много шансов, что желание исполнится. Живи сегодняшним днем, парень. Пойду поищу, чем тебя подлечить.

Человек с седыми кудрями и прямым, как шест, хребтом скрылся в лесу. Проводив его взглядом, Смедз постарался выгнать из головы худые мысли. Не хотелось оставаться с ними наедине.

Рыба вернулся с охапкой травы:

– Накроши и сложи вот сюда, в мешочек. Каждой травки – поровну.

Трав было три.

– Набей потуже, а потом лупи палкой, вот она. Время от времени переворачивай – надо размять хорошенько.

– И долго лупить?

– Стукни тысячу раз, а лучше тысячу двести. Потом переложи сюда, в котел. Добавь кружку воды; вари, помешивая.

– А дальше?

– Готовь второй мешок. И в котелке мешай через каждую пару минут.

Старик опять исчез в лесу, даже не сказав, зачем отлучается.

К его возвращению Смедз уже отлупил третий мешочек. Рыба принюхался.

– А ведь можешь, если захочешь. – Он сел, снял котел. – Хорошо. Заканчивай с мешком.

Он разорвал на повязки самую старую рубашку Смедза, завернул в тряпки сочащуюся листвяную пульпу. Прохладная, слегка пощипывающая, припарка мигом ослабила боль.

Рыба и другим полечил ноги. Свое дело этот лесовик знал на славу.

Откинувшись на ствол дерева, Смедз лежал и маялся сомнениями. Не был уверен, что сумеет поднять руку на Старика. А если и сумеет, хватит ли духу ее опустить?

– Тут еще живут человек шестьдесят-восемьдесят, – сообщил Талли. – Солдатня по большей части. Мы подслушали разговор: через пару дней уйдет большой отряд. Есть смысл подождать. А пока освоимся здесь хорошенько.

Осмотр Курганья начался после захода солнца, при свете лунной четвертушки.

В домах не горели окна, городок будто вымер. Самое время прочесать местность.

Четверо растянулись в цепь. Они шли, едва видя друг друга. Талли вел подельников к дереву.

«Да разве ж это дерево? – думал Смедз. – Так, поросль. Тополек футов пятнадцати в высоту, с серебристой корой и толстеньким стволом. Ничего в нем примечательного. Откуда же такая грозная репутация?»

Шагая, он вдруг уловил блеск металла. Клин! Он и правда существует!

Едва заметив его, Смедз ощутил и пульсирующую, расточающуюся окрест темную силу. Будто клин – это вовсе не металлический штырек, а сосулька из чистой ненависти.

Он содрогнулся и с трудом отвел глаза.

Да, серебряный клин – не выдумка. Богатство рядом, рукой подать. Осталось только завладеть им.

Он прибавил шагу. И вдруг путь перегородила длинная, низкая каменная гряда. Странно. Откуда она взялась? Смедз не вспомнил о драконе, которому поручалось, прежде чем погибнуть самому, сожрать печально известного волшебника Боманца.

Будь посветлее, может, и удалось бы разглядеть лапы, с которых обвалилась потревоженная людьми земля.

Смедз уже почти взобрался на этот гребень, когда раздался звук – что-то вроде звериного сопения. А потом другой – шум разрываемой земли.

Высматривая товарищей, Смедз увидел только Талли футах в десяти; тот пристально глядел на дерево.

Что-то не так с этим деревом. У него мерцают кончики листьев, разливая синеватый призрачный свет.

Может, восходящий месяц шутки шутит? Смедз перебрался на ровное место, постоял, рассматривая дерево. И впрямь дела дивные, жуткие дела! А тополь сияет уже весь, от комля до макушки.

Смедз глянул прямо перед собой и обмер. С расстояния в полсотни футов на него кто-то таращился. Башка – что твоя квашня, глаза и зубы бликуют синевой дерева. Особенно ярко блестят клыки. Смедз отродясь не видал пасти с таким множеством зубов, вдобавок огромных и острых. Тварь двинулась к нему, а у него ноги приросли к земле.

Он в ужасе заозирался. Увидел, как сломя голову удирают прочь от дерева Талли и Тимми. Снова посмотрел вперед, и как раз в этот миг монстр прыгнул, разинув пасть, чтобы оттяпать у жертвы голову. Вдруг Смедза отпустило, он тоже чесанул что было духу. Гигантскими прыжками чудовище неслось следом. Еще миг, и схватит беглеца, как человеческая рука хватает летящего комара.

Но тут с дерева сорвалась голубая молния и отшвырнула зверя в сторону.

Смедз тоже крепко приложился о землю, но через миг вновь очутился на ногах, и боль нимало не убавила его прыти. Убегая стремглав, он ни разу не оглянулся.

– Я тоже его видел, – сказал Старик Рыба.

И Талли, твердивший, что страсти только примерещились Смедзу, был вынужден заткнуться.

– Все верно он говорит: большущая тварь, с дом величиной. Собака о трех лапах. Смылась, когда дерево по ней шарахнуло.

– Псина увечная? Да иди ты! И чем же она тут занимается?

– Копает, – ответил Смедз. – Пытается что-то достать. Она сопела и лапами шуровала – вот точно так же собака выкапывает кость.

– Вашу мамашу! Опять проблемы! Ну почему никогда не бывает без проблем? Теперь наверняка провозимся дольше, чем я рассчитывал. Значит, нельзя терять времени. Скоро кому-нибудь придет в голову та же идея, что и мне.

– Не резон пороть горячку, – сказал Рыба. – Надо все делать правильно, с холодной головой. Ну, это ежели ты рассчитываешь еще пожить и попользоваться богатством.

Талли раздраженно заворчал. Никто не желал сдаваться, даже Смедз, помнивший, как чудовище дышало ему в затылок.

– Пес Жабодав, – сказал Тимми Локан.

– Чего-чего? – буркнул Талли.

– Пес Жабодав. В той битве участвовало чудовище, его звали Пес Жабодав.

– Пес Жабодав? Откуда такая кличка?

– Почем я знаю? Я его из щенка не выращивал.

Глупая шутка, но все рассмеялись. Была в том потребность.