27 октября 1941 года
Скажите мне, пожалуйста, где водятся дрезины? Во! Все зависли! А я вам скажу. В депо. В депо всё водится: и паровозы, и полицаи, и дрезины, но, для того чтобы найти одну дрезину, нам пришлось перебить охрану двух депо. Ну, почти всю. Сначала, понятно, нам знакомого, но там ничего, кроме паровозов и семи глупых «ментов», простите, полицаев, не было.
Самое главное – у них даже оружия путного не было. Ну не считать же оружием семь ржавых «Мосинок» и старый «Наган»? Пришлось винтовки раздолбать. «Гном» даже стволы погнул, вытащил затворы и выкинул их на фиг. Но для «Гнома» такая активность привычное дело – ни минуты на месте усидеть не может. Погнуть, сломать, оторвать, провода перерезать, очистить карманы трупа, а перед этим сделать этот самый труп и далее по списку. Список постоянно пополняется. Сейчас вот добавился поиск тайников в жилых и нежилых помещениях.
Бегали в депо втроём, оставив «Сержа» на хозяйстве, но ничего нужного нам, кроме десятка паровозов и пары ремонтных цехов, не обнаружили. Здесь даже взорвать нечего. Не взрывать же паровоз? Тем более что он уже сломанный. Документы только забрали и пару гранат и листовок оставили. Так сказать, привет от «Восьмого» и в этот раз от Эстер с Тамиром. «Гном», правда, дорвался до любимых Виталиком железок, и они с Арье загрузились инструментами по полной программе. Да как загрузились! Килограмм по пятнадцать на каждого.
Вернулись, а «Серж» уже в багажник машины упаковал всё, что мы с собой тащим. Продуктов ещё три мешка нагрёб. Это он молодец, о подчинённых заботится. Бывших хозяев этого гостеприимного дома Арье с «Гномом» зарезали, перетащили во двор, обложили всякими тряпками, облили керосином и подожгли. Понятно, что сожгли неживыми. Во-первых, выть будут, а во-вторых, не дай бог спасёт кто-нибудь из соседей. Мы же до упора у костерка сидёть не будем – запахан будет как в крематории. Штурмбанфюрера СС с полицаем и двух раздетых догола немцев пристроили туда же.
О своём безграничном цинизме я уже распространялся. Бесить фрицев я стараюсь постоянно, а времени у нас немного было. Поэтому курсанты притащили из дома два стула, между ними положили широкую доску, на доску поставили шесть стаканов с коньяком и накрыли эти стаканы кусками чёрного хлеба. Таскающие всё это Арье с «Гномом» ржали не переставая, а «Серж» только головой покрутил – видимо, начал привыкать к моим приколам. Ну и, разумеется, оставили в доме несколько гранат – я надеюсь, дружки хозяина разберут по карманам, и листовки. В этот раз «Гном» нашёл лопату для чистки снега, забил её черенком в землю прямо перед импровизированным столом, а на рабочую часть кнопками присобачил пару листовок и одно фото. Красиво получилось и, главное, доступно для понимания.
Подружка именинницы, как я и обещал, осталась жива. «Серж» прострелил ей плечо и выстрелил в голову. Не попал. Пуля разворотила ей половину рожи, и теперь она будет своей «красотой» пугать прохожих на улице. Вот теперь наша почти добровольная помощница точно всё про нас вспомнит, расскажет даже то, что не слышала, а любить будет до самой смерти. Она и так-то была не красавица, а теперь вообще без слёз не взглянешь.
Второе депо тоже было на отшибе. Мы, правда, немного заплутали. Или это я неправильно полицая в депо понял, или он напоследок послал нас таким образом в пешеходный эротический круиз. Но он же не знал, что мы на машине, так что из этого тупика мы быстро выбрались. Отловили очередного полицая в составе патруля из четырёх лиц и выбрались.
Полицаям повезло. Злобный «Серж», выбравшийся из машины, работал ножом. Я и этого полицая еле успел отбить, а то и он отправился бы за приятелями. Полицаю я пообещал оставить его в живых, а я всегда выполняю обещания, но «Гном»-то никому ничего не обещал. Лучше его убил бы «Серж» или я, не так больно было бы.
Подъехали мы прямо к воротам депо. С помпой, так сказать. С немецкими воплями пьяного штурмбанфюрера СС и русскими матами его спутников. Пока трое полицаев пытались объяснить, что высокопоставленный гость приехал не туда и что ни девочек, ни казино здесь нет, мы с Арье прибили ещё троих сидящих в караулке упырей. Здраво рассудив, что общаться с немцем отправился местный начальник караула – живыми мы никого не брали. Уже незачем.
Сразу после этого беседа приняла более конструктивный характер. Правда, в живых остались только начальник караула и ещё один жутко везучий упырь. Почему везучий? Арье со всей дури зарядил ему кулаком в висок, а тот почему-то выжил. Ненадолго. Местное справочное бюро показало нам наше новое средство передвижения, рассказало, что движение на Резекне восстановили сегодня утром, а в соседней подсобке сидят тридцать пленных.
И куда я их дену? Депо было здоровое, а сразу за ним пути с разнообразнейшими ништяками, добравшимися сюда из Европы. Так что сначала сбегали и вооружили пленных, завалив по пути дорожного рабочего и двоих караульных. Ну, извините, я не виноват, что работяга в это время с охранниками разговаривал. У меня времени и так нет, а потом я заметил, что местное население нас здорово не любит. Интересно, почему это?
Обалдевшие пленные, увидев эсэсовского майора, оттаскивающего за ноги труп полицая и злобно матерящегося на чистом русском языке, выпали в осадок прямо в дверях этого сарая, по ошибке называемого подсобкой. Минут сорок нам потребовалось, чтобы их вооружить, одеть, чуть покормить тем, что было в караулке, организовать и построить, а то они собирались разбегаться. К счастью, был у них один более-менее адекватный мужик, я так и не понял, кто он по званию.
– «Серж»! Ты мне лучше скажи, что мы теперь делать будем? – спросил я у напарника. Теперь получается нам либо станцию взрывать, либо на попутке ехать. Железку-то уже отремонтировали, и дрезина как средство передвижения отпадает. Можно прямо в лоб встречному составу приехать.
– Не знаю, командир. Может, их с собой возьмём? – сказал «Серж».
– С дуба рухнул? Куда мы их возьмём? Станцию не взорвём, нас к утру уже затравят. Половину из них вооружим, а остальные? Они в состоянии сутки бегать, как мы? Мы не можем никого взять с собой. Пять-шесть человек в машину – остальные пешком, и пусть идут на Краславу и в Белоруссию – это для них единственный выход. Отдадим им всё оружие, кроме наших пистолетов, и пусть сейчас уходят.
Арье, выгружайте машину, возьмите с собой троих – пусть помогут вам притащить шмотки. – Мне не оставалось ничего другого, как остаться в городе. Причём я прекрасно понимал, что это идея безумная, но пленные спутали мне все карты. Мы, ко всему прочему, теперь и невооружены.
Остались у нас только пистолеты с глушителями. Соваться за город с одними «Вальтерами» и мизерным количеством патронов – это такой изощрённый способ самоубийства. Где нас не будут искать, кто-нибудь знает? Вот и я пока не знаю. Переодеваться мы не стали, и дрезину я тоже оставил на месте, а пленным показал железнодорожный путь на Краславу и, отсыпав три десятка золотых монет, посоветовал просто захватывать жилой дом и сидеть там до ночи. Может, и выживут. Тем более что эти монеты мы всё равно у папашки переводчицы подрезали.
С нашей стороны из депо была только одна дорога – через территорию депо, к стрелкам и дальше к путям, где стоят составы. Я поэтому и выбирал этот въезд. Он был ближе всего к объездной ветке, огибающей всю станцию и ведущей к железнодорожному пути в нашу сторону. Вот туда мы и направились, загруженные каждый тремя вещмешками и здорово похожие на мулов, и тут я увидел это. Не скажу, что это было оригинально, но давало неплохой шанс. Вдоль этой ветки, за невысоким деревянным забором, опутанным колючей проволокой, стоял пакгауз.
– Стоять. – Сразу среагировал я. – Пошли обратно. – Вот что значит личный авторитет. Командир сказал «обратно», значит, обратно. Никто не возбухнул лишнего. Вернулись и пошли вдоль забора, только с другой стороны. Теперь уже по территории депо, правда, задами. Основные цеха как раз в другую сторону.
– Ищем лестницу, – приказал я.
– Какую лестницу? – удивился «Серж». Вот за что я люблю своих курсантов, так за исполнительность. Командир сказал «искать лестницу», ищут лестницу, тупых вопросов, как красный командир, не задают. Лестницу нашёл «Гном», заскакивающий по пути во все более-менее большие строения, но, к сожалению, лестница была немаленькая, так что оставили, где лежала, и дошли сначала до того самого пакгауза.
Сгрузили все мешки под стенку пакгауза, и я отправил всю троицу за лестницей. Пока они ходили, я прошёлся вдоль неохраняемого строения. Видно, здесь какие-то железки, раз у пакгауза даже полицая не поставили, но тропа вдоль этих немаленьких сараев была натоптана. Так что я по-быстренькому пробежался по ней, но нет, такое же запустение. Очень хорошо, значит, бывают здесь нечасто. Вернулся обратно, как раз к приходу наших мулов с лестницей.
«Серж» контролировал поляну, в смысле шёл позади пыхтящих от натуги курсантов. Приставили лестницу и с третьего раза выбили пару досок. После чего я залез наверх и огляделся. Фу-у-у! Слава богу! Чердак есть. Правда, доски голые, но куда деваться? Не баре. В общем, запёрли наверх всё хозяйство, кроме взрывчатки и нашей одежды, я остался внизу, а ребята с моей помощью затащили к себе лестницу. Потом они связали ремни и спустили «Сержа». Прямо здесь, на улице, мы шустренько переоделись в свою одежду и закинули наверх немецкие шмотки. Ну всё. Теперь держитесь, удоды недоразвитые, я на тропе войны стремителен. В смысле бегаю быстро.
Пока мы шарились по депо и решали свои бытовые и хозяйственные проблемы, какая-то пад., какой-то нехороший человек поднял тревогу, и по месту предыдущих наших художеств бегала целая толпа народу. Поэтому удалось отловить только пару шальных полицаев с винтарями. Раздели мы их почти до подштанников, даже нательные рубахи я снял, и сразу вернулись обратно. То, что их найдут, я совершенно не боялся, так как полицаев мы закинули в топку стоящего в углу этого немаленького двора паровоза. Если их и найдут, то только утром, когда работяги потянут паровоз ремонтировать, а пока мы вернулись обратно, свистнули нашим сидельцам и в два приёма подняли очередные трофеи наверх. Ребята молодцы, уже связали достаточной длины ремень. Пришлось идти в другую сторону, огибая станцию и пути по широкой дуге, а в городе весьма некстати поднялась стрельба. То ли немцы так возбудились от своих находок, то ли пленных отлавливают.
Зима, мать её! Ходим только по тропинкам. Похоже, эти тропинки железнодорожники протоптали, так что до нужных путей мы дошли быстро. Здесь тоже пакгаузы, уже охраняемые, но тут стоят немцы и парами. Правда, далеко друг от друга, вторую пару я случайно заметил. Вот чем мне нравятся глушители: выстрелил немцу в спину – и у тебя есть винтарь. Да и маскхалаты здорово помогают, немцы в своих шинелях на белом снегу всё же здорово видны. Две пары часовых мы обидели: вытряхнули из шинелей, завернули в эти шинели три карабина и незнакомый автомат, похоже, опять какое-то немецкое старьё, и сложили это хозяйство у тропинки.
Дальше уже привычным ходом, по диагонали, пошли под вагонами и через шесть составов воткнулись в состав с бензином, часовой маячил достаточно далеко. Ну, мы ребята негордые, на ту сторону состава переползли и чуть под ноги к другому часовому не вывалились. Удивились мы все трое, но часовой много позже.
Опять часовой с карабином. Да что же это такое? Где мой автомат? Оставил «Сержа» устанавливать фугасы, сам дошёл до второго часового, хорошо, узенькая тропинка была протоптана. Оставлять в живых второго часового было нельзя. Пришлось его ещё и под вагон соседнего состава затаскивать. Фугасов заложили три штуки, шнуры рассчитали на сорок минут и еле-еле успели добежать, прихватив кучу оставленного хлама, всё поднять и затихариться.
Рвануло вроде сначала негромко, так, чуть слышный, всё же здесь больше километра, хлопок. Потом не в пример сильнее грохнуло, и мне показалось, что наш чердак весь изнутри осветился. Свет проникал через все щели. Грохот стоял такой, что я пожалел, что пакгауз стоит не в другом депо. Вдруг раздался взрыв. Оказывается, до этого были только цветочки, что это рвануло, я так и не понял. Потом долбануло ещё раз, чуть слабее, но моему многострадальному организму уже всё было по фигу. Мне лично показалось, что здоровенный пакгауз подпрыгнул вместе с наваленными в него железками.
Пленный
Если честно, я уже с жизнью простился. Целый день мы на станции отработали. Уже время ужина в лагере прошло, а мы всё ящики таскали, никаких сил уже не осталось. Потом вдруг полицаи пришли и нас куда-то погнали, прикладами подталкивая. Пригнали нас в депо и в сарай загнали, а там только солома гнилая и промёрзшая.
Понял я. Всё. Последние наши часы. Сдохнем мы все за ночь, а завтра новых пленных из лагеря пригонят, они нас вытащат отсюда и закопают. Где-то через час это произошло. Сначала щелчки были непонятные, пять или шесть раз, потом прикладом по замку хрясть – и немец в форме охранника лагеря с фонарём заглядывает и тихо так нам говорит:
– Ребята, выходите. Здесь осназ НКВД. – Меня с этой соломы как подбросило, откуда только силы взялись. Я первым к двери подошёл и остолбенел, как прирос к земле. Он ко мне спиной был, но я кожаное пальто узнал. Пальто это было нашего начальника лагеря, а человек этот незнакомый тащил за ноги труп полицая прямо к нам в сарай и матерился на чистом русском языке. А тот, что зашел первым, был в форме ординарца начальника нашего лагеря.
Тот немец ну чистый зверь был. Каждый вечер по десять человек из строя после работы выводил и тренировался в стрельбе по ним. Нет, не издевался, не пытал. Просто выбирал самых измождённых. Тех, кто еле ноги волочил, и убивал их из своего пистолета. Как на стрельбище. Неужели и его тоже эти разведчики убили?
Потом мы одежду у убитых полицаев взяли, кому досталось, оружие собрали. Осназовцев всего четверо было. Потом тот, высокий, одному из своих говорит:
– Арье, выгружайте машину, возьмите с собой троих, пусть помогут вам притащить шмотки. – Я с ними пошёл, а у них машина нашего начальника лагеря. Ну точно она. Тогда я подумал: «Есть бог на свете», и я точно знаю, как он выглядит. Только тут я догадался спросить у тех ребят, что с нами были, кто они. Они помялись и говорят: мы тебе не говорили, но ты знать должен. Вон тот высокий, капитан НКВД «Второй», а другой «Серж», он начальника вашего лагеря одним ударом кулака убил. Только если немцам попадётесь, не говорите, что нас видели, а то они за нас вас живыми сварят, и листовку мне протягивает и вещмешок с продуктами.
Так я в первый раз увидел листовку отряда «Второго», а самого «Второго» и того, кого те молоденькие ребята «Сержем» назвали, я никогда в жизни не забуду. Этот высокий капитан нам всё своё оружие отдал – и автоматы, и винтовки, и шесть «Вальтеров», а потом подошёл ко мне и тридцать золотых червонцев мне протягивает и говорит: «Местным заплатите за постой. Может, и не выдадут вас». И спас нас этим ещё раз. Ещё он сказал бежать по путям как можно дальше и в деревне захватить крайний дом и пару дней там прожить.
Так и выжили. Бежали изо всех сил, пока бежали, шестеро нас осталось. Зашли в дом один, червонец золотой я сразу отдал, как капитан сказал, и ещё пообещал, и не выдала нас хозяйка. Чуть позже это началось. Мы километрах в семи от города были, грохнуло так, что земля задрожала, а в городе зарево поднялось. На станции это, и те ящики, что мы вчера перегружали, тоже. Грузили мы не снаряды и даже не бомбы, а взрывчатку. Несколько вагонов её было. Наша взрывчатка, по тридцать два килограмма ящик. Всё. Нет больше станции. Совсем нет.
Не раз я потом листовки «Второго» видел, а ещё больше угроз и посулов немецких. И ловили немцы «Второго», и вешали, и расстреливали, а потом опять награды сулили. Всё больше и больше, а листовки всё появлялись и появлялись, до самого последнего дня немецкой оккупации, и все знали, что отряд «Второго» жив и дерётся. И как дерётся! Даже я, начальник разведки дивизии, не мог понять, как они вчетвером двенадцать полицаев так тихо перебили, а потом станцию взорвали, а ведь двое из них были мальчишки совсем.
* * *
Как показало время, никому и в голову не могло прийти, что мы заныкались прямо на задворках станции. Соорудив из притащенных нами шмоток гнездо, особенно пригодились меха, что мы девчонкам у переводчицы набрали, я, несмотря на взрывающиеся на путях снаряды, завалился спать. Звал и Арье, но он отказался, ну и зря. Днём будет однозначно интереснее.
Днём действительно оказалось интереснее. В том плане, что немцы оцепили всю станцию, вернее то, что от неё осталось, и депо. Даже у нашего пакгауза полицай стоял, я по крайней мере одного видел, и периодически немцы пробегали: то вдвоём, то целыми толпами, один раз даже с собакой, перепугав стоящего на часах «Гнома». Но чего-чего, а собаки бояться не стоило. Собака в такой обстановке находилась в предынфарктном состоянии и сама не знала, на кого лаять и куда бежать. Огромное количество взорванной взрывчатки, скученность людей, запахи металла, смазки, гари и угля забивали её обоняние напрочь. Я, правда, так и не понял, чего их здесь носило. Видимо, имитация бурной деятельности. Деятельность-то надо изображать.
Две такие диверсии на одном участке, с такими громадными потерями и разрушениями у кого угодно башню снесёт, а у некоторых вместе с погонами и должностями. Надо же теперь грузопоток на другие участки переводить. То, что здесь за эти дни скопилось, пока станцию в Резекне восстанавливали, переправить к фронту не успели. Ко всему прочему огромное количество имущества просто раскидало по весьма немаленькой территории. Не всё же взорвалось и сгорело, многое просто сдуло вместе с вагонами. Это всё собрать надо. Там и продукты, и медикаменты, и всякие сапоги с шинелями, и те же боеприпасы с патронами, что не взорвались. Всё это надо собрать, учесть и складировать.
Кто-нибудь себе объём работы представляет? Я лично не очень. Это не объём работ, это бесконечные авгиевы конюшни. Станцию восстанавливать надо? Эта станция узловая, мощный железнодорожный узел. Был. С грузопотоком из портов Риги в сторону Полоцка и дальше на фронт – группа армий «Центр», а это наступление на Москву. Из Каунаса в сторону Пскова и дальше на Питер, он сейчас Ленинградом зовётся, – группа армий «Север».
Понятно, что всё это можно обойти и со временем эти грузопотоки обойдут этот узел, но пусть хоть маленький ручеёк, но до фронта не дойдёт. Пусть немецкие тыловики лишка по морозу побегают. Да и хрен с ними, для меня не это главное. Для меня главное, что тридцать один пленный прошедшей ночью выжил. Может, хоть один из них войну переживёт, а если они по пути ещё пару-тройку немцев или полицаев пришибут, вообще хорошо.
Немцам станцию надо восстанавливать, а восстанавливать станцию – это всё сначала разбирать. Те же вагоны, перевёрнутые взрывами, перетащить. Как это сделать? Рельсы-то все в узел завязаны. Где рабочих взять? В лагере. Значит, их где-то здесь размещать надо, кормить, охранять и прочие «радости». Вот и носятся все как в задницу ужаленные. И опять главное для меня не то, как немцы носятся, а то, что пленных будут кормить, а значит, они дольше проживут. Если ещё хотя бы один пленный из-за этого выживет, значит, я не зря это сделал.
Просидели мы на чердаке три дня. Хорошо, что продуктов Серж нагрёб три мешка. Один мешок наш сердобольный «Гном» пленным отдал, но никто из нас не в обиде. Меньше таскать придётся. На морозе, правда, пришлось всё это время провести, но ничего страшного, не на снегу же. Главное – взрывчатку по делу пристроили, осталась у нас только пара фугасов по килограмму, но это я на всякий случай оставил. Проблема осталась прежняя. Как нам отсюда сваливать? Можем, конечно, пешком по путям, но это не совсем выход. До нашей базы больше девяноста километров, а по снегу и морозу, да пешком, не самая приятная и полезная для здоровья прогулка.
