Из-за деревьев напротив медленно вышли двое. Один был заросшим темной щетиной по самую бандану черного цвета, отчего голова сталкера издали напоминала черный шар. Второй был в кепке, а когда ненадолго снял ее, чтобы обтереть пот, оказался полностью лысым.

Сделав по два десятка шагов, оба остановились и напряженно стали всматриваться вперед.

– Подстрахуй, – сказала Плюху Забияка и, забросив за спину «Никель», пошла к гостям.

Косморазведчик хотел было ее остановить, но вовремя спохватился. «Не хватало еще позорить командира перед неприятелем! Впрочем, – подумал он тут же, – вряд ли эти люди были неприятелем. Такие же сталкеры. Если бы не стрельба Николая, чтоб его, Николаевича!..» Как бы то ни было, за любимую ему было тревожно, а потому обоих гостей он держал на мушке своей «Печенги».

Илона подошла к мужчинам.

– Ну? – мотнула она головой. – Вот и я. Сталкер Забияка. С кем имею честь?

– Голован, – кивнул щетинистый.

– Блик, – сказал лысый.

Плюх не смог сдержать улыбки. «Надо же, какое меткое прозвище! Небось, на свету и правда такая лысина бликует, приходится кепкой прикрывать».

– О чем толковать будем? – спросила девушка.

– Для начала дай с Беспалым, это-во, словцом перекинуться.

– Аникей! – обернулась Забияка. – С тобой поговорить хотят. Выйдешь?

Скоро к ним подошел доцент Тавказаков.

– Здоров, Беспалый! – кивнул ему Голован. И сразу заговорил: – Ты это, ты того… Зла не держи, короче. Кошмарик – он гад, но он тоже сталкер. А сдавать своих, это… как бы тебе…

– Позорно, – криво усмехнулся Аникей. – Это мне уже разъяснили. Только ведь я – тоже сталкер. Об этом ты не подумал? И получилось, что это вы с ним, – мотнул он головой на Блика, – меня сдали. Опозорились не по-сталкерски. Нет?

– Так это… ну, как бы, да… – По лбу Голована заструился пот, и он обтер его ладонью. – Ну, прости тогда, это-во, нас. Дурканули.

– А по-моему, вы просто труханули, – прищурился Беспалый.

– Но-но!.. – не очень уверенно буркнул Блик.

– А что, скажешь, нет? – пихнул вдруг того в бок Голован. И посмотрел прямо в глаза Тавказакову: – Труханули, чего уж там. И это тоже. Кошмарик – он же такой. Отморозок полный. Злопамятный, гад. Его уж как только ни били, ни лупцевали, а ему хоть бы хрен. Но только и стучать все ж неправильно. Тут еще, это-во, вишь чего: ты-то новенький был, незнакомый. Кто тебя знает, кто ты есть? За тебя заступись, а ты, может, того Кошмарика хуже… Короче, ладно. Простишь?

– Прощу, раз уж тебе это так важно. Но вряд ли стану…

– Не-не-не, погоди! – заторопился щетинистый Голован. – Ты, небось, хочешь сказать, что доверять мне не станешь? А вот не надо, это-во, торопиться…

– Хорош трепаться, – прервала его Забияка. – Простил вас Беспалый? Простил. Давай, о чем-нибудь дельном скажи.

– Он еще меня не простил, – проворчал Блик.

– А ты спрашивал? – прищурилась девушка.

– Нет.

– Так давай, не тяни время! Или тебе его прощение не требуется?

– Ты это, – глянул исподлобья на Аникея лысый сталкер, – не серчай. А доверять или не доверять – тут уж как сам захочешь. По рукам? – И он протянул Беспалому руку.

Тавказаков ее пожал. Спохватившись, вытянул свою ладонь и Голован. С ним Аникей тоже обменялся рукопожатием.

– Ну, так теперь-то о деле-то скажет кто, нет? – сверкнула глазами Забияка. – Что за новостишками вы делиться собирались?

– Нет! Еще я! Еще я!.. – затрещали вдруг позади ветки.

Гости схватились за оружие, но достать его не успели – из-за деревьев вылетел и замахал руками Дед:

– Не стреляйте! Не стреляйте! Я без оружия!

– Это еще что такое?!.. – задохнулась от возмущения Илона. – Тебя кто сюда звал?!

– Я хочу все уладить… все наладить… – затарахтел, сбиваясь, Катков. – Я, так сказать, причина недоразумения, и я хочу покаяться!

– Ты сам и есть сплошное недоразумение! – рявкнула Забияка. – А ну, вернись на место!

– Нет, – сказал Дед и даже побледнел то ли от волнения, то ли от страха, то ли обалдев от своей наглости. И повторил: – Нет, я не уйду, пока не объясню этим господам, что во всем виноват я. Пусть они, если хотят, накажут, если можно так выразиться, одного меня, а не нас всех.

– Ладно, – устало вздохнула девушка. – Объясняй. Я не нахожу слов, говоря откровенно. Одним позарез нужно прощение, другой жить не может без покаяния. Я не в мужской монастырь, часом, попала? Ничьих религиозных чувств не оскорбляю ненароком? А то могу уйти.

– Не надо, – бросил на нее страдальческий взгляд Николай Николаевич. А потом принялся долго, с подробностями, запинаясь и перескакивая с одного на другое, объяснять свой проступок.

Заскучали все. Гости стали оглядываться, им откровенно захотелось вернуться к своим. И Забияка снова не выдержала:

– Слушай, ты, авиационный инженер! Ты еще про свое несчастное детство поведай!

– У меня было счастливое детство… – заморгал Дед.

– Тогда старость будет несчастной! – зарычала сталкерша. – Если она у тебя вообще будет! А ну, марш на место, пока язык твой не выдернула!

Катков, приняв донельзя обиженный вид, ретировался. Забияка посмотрела на Голована с Бликом.

– Вот теперь давайте по делу. И! Только! По! Делу! Вам все понятно?!

– Так точно! – вытянулись оба сталкера в струнку.

– Вольно, – выдохнула девушка. – И прошу меня извинить за невольный срыв. Достали, знаете ли.

– Дело у нас такое, – аккуратно подбирая слова, заговорил Голован. – Собственно, не дело даже, а наблюдение, это-во… Короче говоря, мы хотели поинтересоваться: часто ли вы в последнее время встречаете «урфинов»?

– Да мы их особо и не встречаем, – удивленно проговорила Забияка. – Вот, на поле только разок, но там, что-то мне подсказывает, и вы присутствовали.

– Присутствовали, конечно. Как тут не поприсутствуешь! Но, между прочим, их и там было мало, не как раньше. И врукопашную они не пошли, сразу назад повернули. Но я-то сейчас о другом. Их же мы часто и так встречали, но небольшими, это-во, группами. И вас-то сперва за них приняли. Думали, раз стали стрелять, да не насмерть, а в руку – точно «урфины».

– Я же извинился! – раздался трагический возглас Каткова.

– Молчать! – крикнула, чуть повернув голову, Илона. – Сейчас не о тебе речь.

– Да-да, не о нем, – закивал Голован. – Я так, это-во, к слову пришлось. А хотел-то об «урфинах»… То, что не встречаем их давно в лесу. И вот думаем-кумекаем, а почему? К добру ли это? Ведь оно как – вроде и хорошо, когда их меньше, а с другой стороны, мы уже к ним попривыкли. А сейчас, это-во, меняется что-то. Этих стало меньше, а вдруг каких других станет больше?

– Каких других? – насторожилась девушка.

– Не, это я так, к слову. Привычка просто – худшего ждать. И вот, хотели спросить: вы-то что про это думаете?

– Мы недавно встретили в лесу «урфинов», – подал голос Плюх. – Но только один раз. Они напали на наших друзей.

– Да, – кивнула Забияка. – Я забыла. А что до того, что их стало меньше… Мы сами сюда недавно прибыли, так что нам сравнивать не с чем. Однако вам, разумеется, верим, да и не вы одни это уменьшение заметили. И причина его, скорее всего, в том, что той Зоны, откуда мы пришли, больше не существует. Во всяком случае, ее уже начали «разбирать», когда мы сюда «спрыгнули». И ежели «урфинов» набирали только в Лазаревке, то вот и ответ. Ежели это место лишь с той Зоной связано.

– Но сталкеры сюда из других мест тоже попадали, – сказал Блик.

– Может, раньше, когда и той Зоны не было? – пришла вдруг в голову девушки мысль.

– А вот это не скажу, не знаю.

– Нужно обратить внимание, – сказала Илона, – будут ли сюда попадать еще сталкеры. Ежели нет, то последнее время связь точно была с той Зоной, и коли ее не стало, то не будет сюда больше попадать никто.

– Но тогда, – насупился Голован, – сюда и еды больше не будет попадать. Все зверье перестреляем, а пополнения ждать, стало быть, неоткуда… – Он развернулся вдруг и махнул рукой: – Эй! Идите все сюда! Нам с этими парнями делить нечего! В одной все теперь, это-во, заднице.

– Хоть я и не парень, – усмехнулась Забияка, – в остальном ты, похоже, прав. – И она крикнула своим, чтобы выходили тоже.

С противоположной стороны из-за деревьев показались четыре сталкера. Один сжимал ладонью предплечье. Рукав куртки пропитался кровью.

– Идите сюда, – позвала его девушка. – Посмотрю, что там у вас.

– Что там у меня? – насупился раненый. – У меня дырка в руке! Между прочим, по вашей…

– Сквозная? – не стала дослушивать ожидаемых обвинений Илона.

– Сквозная, и что?

– А то, что пулю доставать не придется. Идите сюда, сказано же! Что вы как маленький?

Сталкер, продолжая ворчать, но уже тихо, под нос, подошел к Забияке.

Та велела ему снять куртку, закатала рукав рубахи и осмотрела рану. Та и впрямь была сквозной, кость оказалась незадетой. Командирша достала из рюкзака аптечку, с которой теперь не расставалась, обработала рану, наложила повязку.

– Жить будете, – сказала она. – Только не бередите рану с недельку. И повязку дня через два хотя бы смените. Есть кому это сделать?

– Найду, – буркнул раненый, но потом все же выдавил: – Спасибо.

Между тем «свои» и «чужие» сталкеры уже вовсю общались, обменивались мнениями, просто травили байки. Это Забияке откровенно пришлось по душе. Будучи по воспитанию и образованию человеком военным, войну она все-таки не любила – во всех ее проявлениях. Собственно, и к выбранной профессии относилась именно так: не воевать во что бы то ни стало, а сделать все от нее зависящее, чтобы по-настоящему воевать не пришлось. Поэтому предотвращение этого локального конфликта уже приятно грело душу. Что же до глобальных вещей, она их попросту не могла до конца понять, поскольку, похоже, и впрямь, как сказал профессор Сысоев, их судьба сейчас зависела от сил очень могущественных. А Илону Соболеву очень злило, когда ее судьбой, ее жизнью распоряжались без ее ведома. И она даже на сей раз надеялась исправить это положение дел.

Вспомнив про Юлия Алексеевича, она подошла к Головану, который вместе с Бликом стоял неподалеку. Сталкеры беседовали со Злыднем, и, судя по всему, были с ним знакомы и ранее.

– Вот что, – сказала им девушка. – Вы нашего Аникея знаете…

– Беспалого? – мотнул Голован на стоявшего поодаль Тавказакова. – Да, это-во, слышали же.

– А я и не спрашиваю, я и сказала, что знаете! – нахмурилась девушка, но, встряхнув головой, прогнала неуместное раздражение. – Я это к чему… Вы его знаете как сталкера, но вряд ли в курсе, кем он был раньше.

– Умником из той Зоны! – вставил Злыдень.

Голован с Бликом недоверчиво заулыбались.

– Да-да, – сказала Илона. – Одним из трех ученых, которые снабжали нас всем необходимым в той Зоне. Но я сейчас не о снабжении. Я хочу сказать, что двое других ученых теперь тоже с нами.

– Ого! – радостно воскликнул Блик. – Значит, мы теперь жрачкой обеспечены! А что они взамен будут брать? Артефактов тут нет…

– Я же сказала, – вновь насупилась Забияка, – что речь сейчас не о снабжении. В любом случае у них нет теперь доступа к своей лаборатории, они тут ровно в том же положении, что и все остальные.

– В чем же тогда интерес? – нахмурился Голован.

– А в том, – обвела девушка сталкеров взглядом, – что они по-прежнему ученые. Профессор Сысоев и так уже некоторые соображения высказывал, но теперь я ему расскажу про ваши наблюдения и о своих идеях тоже поведаю – вдруг да все вместе они правильные выводы и сделают.

– Отсюда все равно не выбраться, – отмахнулся Блик. Голован, соглашаясь, кивнул.

– Ежели носы повесить и не делать ничего, то уж точно не выбраться, – скривила губы Забияка.

– Ладно, это-во, – кивнул Голован. – А если умники что-то придумают, вы нам-то скажете?

– Придумать бы еще. Впрочем, ежели нас проводите, будете знать, где мы обитаем. Наведывайтесь потом, будем новостями делиться.

Судя по выражению лица Злыдня, предложение Забияки тому не очень понравилось. Но командиром группировки была теперь она, и он промолчал.