Глава двенадцатая
Всё – по своим местам

Бука открыл глаза. Сел, ощущая под собой удобный упругий коврик. На парне была та же одежда – значит, его каким-то образом усыпили и приволокли сюда прямо из той ловушки на тропе, бросили… Или аккуратно положили, что само по себе было довольно удивительно.

Огляделся. Это была большая чистая комната, свет в которую пробивался откуда-то снаружи через матовое окошко в двери. Он поднялся, ощущая в теле забытую легкость. Не особо надеясь на успех, толкнул дверь – и та поддалась его усилию.

Надо же – его даже не заперли. Это вызывало скорее недоумение, чем радость. Бука вышел в коридор. И тут – никакой охраны. Дверь находилась в тупике, и парень отправился вперед, по длинному коридору, который освещался автоматически разгоравшимися светильниками по мере движения. Шагов через десять глухие стены сменились прозрачными, за которыми взгляду предстало такое…

Это были не просто лаборатории. Больше всего это походило на сборочные цеха, где тела собирались из отдельных частей. Никогда еще Бука не видел столько живого мяса, костей, связок и внутренних органов. Особенно поражали гирлянды бьющихся сердец, к которым, как провода, подходили пульсирующие сосуды. Пожалуй, примерно так, наверное, должна была бы выглядеть лаборатория профессора Франкенштейна. Правда, в ней не было столько механических рук-манипуляторов и биологических 3D-принтеров на фоне стены компьютерных мониторов с потоками данных с запутанными графиками и схемами.

Теперь становилось понятно, откуда взялись эти бесконечные орды бескожих. Эта фабрика поставила научные эксперименты свихнувшегося Скульптора на поток.

Только зачем все это открыто демонстрировалось ему, чужаку, а по сути – врагу и потенциальному «подопытному кролику»?

Продолжая пребывать в недоумении, Бука прошел мимо этих прозрачных стен и вышел в широкое светлое помещение – что-то среднее между лабораторией и гостевым холлом. Здесь его и поджидал Скульптор. С чашечкой кофе в руке, со старинной книгой в кожаном переплете, этот странный человек удобно развалился в белом, как и его неизменный костюм, вращающемся кресле.

– Видел? – не поднимая взгляда, поинтересовался биолог.

– Видел, – спокойно сказал Бука. – Только не понимаю зачем. И чем я заслужил такое доверие.

– Просто хотел, чтобы ты понял: у меня нет от тебя тайн. Я бы хотел сохранить с тобой дружеские отношения. – Скульптор оторвался от книги, отложил ее в сторону и улыбнулся парню с самым дружелюбным видом. – Между нами случилось небольшое недоразумение, но мы это исправим. Ты – особенный, Бука. Ты иначе видишь этот мир – как и я. Но главное – ты знаешь Зону. А я изучаю ее. Вот здесь мы с тобой можем поладить.

– А если я откажусь? – спросил парень. Внимательно поглядел на Скульптора, усмехнулся. – Наверняка у вас есть средство, чтобы не дать мне уйти.

– Верно, – улыбнулся «доктор». – Я не могу позволить себе разбрасываться такими друзьями. У тебя в шею вживлено простенькое устройство…

Бука быстро коснулся шеи левой рукой – там, где ощущал некоторый неявный дискомфорт. Пальцы нащупали едва заметный бугорок и тонкий шрам.

– Мои ассистенты умеют проводить тонкие операции, – сказал Скульптор. – Здесь не пришлось даже делать разреза. Плюс капля сыворотки – для мгновенного заживления. Эта штука причинит тебе боль при любой попытке выбраться со станции без моего ведома. Ну а при желании – просто взорвется, оторвав тебе голову. Так что давай лучше дружить.

– Кстати, о дружбе, – нахмурился Бука. – Я хотел бы найти своих…

– Твои уже здесь. – Скульптор широко улыбнулся, развел руками. – Считай, это мой для тебя подарок.

– Как они здесь оказались?

– Забавно, но сами пришли.

– Я же сказал им ждать… – Бука покачал головой. – Хотя я сам виноват. Замешкался. И что же, они под замком?

– На всякий случай. Оказали сопротивление моим ребятам.

– Это каким ребятам? Которые без лица или которые без кожи?

– Которые без пощады и жалости. – Хозяин усмехнулся, отпил немного кофе из чашечки. – Забыл, видишь ли, добавить в конструкцию эти забавные штуковины – вроде совести, чести и всего такого. Хотя, если разобраться, для тех, кто призван исполнять приказы, эти детали могут оказаться лишними. Что же до твоих друзей, то их судьба будет зависеть от твоей покладистости.

– Я не понимаю…

– Пойдем, я тебе кое-что покажу.

Научная станция в глубине была куда обширнее, чем можно было представить. Множество коридоров, помещений, уровней. Кое-где навстречу попадались безликие лаборанты. Бескожих здесь почти не было. Видимо, грубую силу допускали не везде. Все-таки Скульптор мнил себя эстетом.

Заметив интерес парня, хозяин пояснил:

– Институт имел здесь обширные планы. Средства крутились приличные. Когда все это строилось, мне удалось соорудить многое из того, что не было предусмотрено сметой. Это одна из причин, по которым пришлось изобразить здесь катастрофу. Собственно, катастрофа и произошла: рухнула пирамида. Правда, финансовая. Но теперь нас это не очень волнует, правда?

Скульптор рассмеялся. Они вышли в узкую галерею над глубоким темным провалом.

– Что там? – глядя вниз, спросил Бука.

– О, это мой любимый аттракцион. Я называю его «Лабиринт Минотавра».

Вспыхнул яркий свет, и внизу показалось сложное сооружение из коридоров, комнат и крепких перегородок, только без крыши. Это действительно напоминало лабораторный лабиринт, где испытывают на сообразительность мышей и крыс.

– Ну, и где там спрятан кусочек сыра? – произнес Бука.

Скульптор удивленно поглядел на него и рассмеялся:

– А ты догадливый! Этот лабиринт действительно не для развлечений создан. Это полигон для экспериментов. Кстати, все перегородки двигаются, меняя конфигурацию лабиринта как произвольно, так и согласно программе. Ну, и моему желанию, разумеется.

– Но раз это лабиринт Минотавра – то должен быть и… Минотавр?

– А как же! – в предвкушении потирая руки, сказал Скульптор. – Он как раз дозревает. В своем инкубаторе.

– Где?

– В биологическом реакторе. Разве я не говорил, что изобрел способ быстрого конструирования организмов? Ты мог видеть мои лаборатории. Правда, сама по себе механика не имела бы смысла, не будь «секретного ингредиента», как говорят хорошие повара.

– Этот ингредиент – «ген жизни»?

– Он тоже часть процесса.

Бука замешкался, не зная, как сформулировать то ли вопрос, то ли просьбу. Сказал, наконец:

– Я бы хотел предложить сделку. Я готов сотрудничать. Если мои друзья получат исцеление с помощью «сыворотки жизни».

– А они что же, больны? То-то я заметил – неважно выглядят, особенно этот, Рыжий. Правда, я все списал на усталость.

Бука сбивчиво описал ситуацию.

– Все решаемо! – Скульптор театрально развел руками. – Микродоза сыворотки действительно поможет очищению и укреплению организма. Есть и другие методы – у меня отличная лабораторная база. Только твоим друзьям придется заслужить свое спасение.

– Чем же?

– Как всегда: послужить на пользу человечеству. – Скульптор усмехнулся, поймав настороженный взгляд парня. – Не напрягайся так, их не будут резать на куски и собирать, как детский «конструктор». Им просто придется поучаствовать в эксперименте. Я бы сказал, в качестве статистов, но кому-то может достаться и главная роль.

– Говорите загадками. Это как-то связано с лабиринтом? Его вы хотели мне показать?

– Завтра сам все увидишь.

Никто не держал его под замком, не приглядывал за ним – по крайней мере явно. Скульптор намеренно демонстрировал ему доверие. Хотя в этом чувствовалось лукавство и лицемерие. Ведь доверие не требует подтверждения в виде отрывающего голову устройства.

Безликая ассистентка принесла еды. Лапша в картонной коробке, кофе, хлеб – все это было весьма кстати, учитывая острое чувство голода и необходимость набраться сил перед действием.

– Эй, красотка, – перемешивая лапшу с темным соусом пластиковой вилкой, произнес Бука. – А где мои друзья? Новенькие, которых на днях сюда доставили?

Безликая «смотрела» на него пустым гладким лицом, и странно было бы ожидать от нее ответа.

– Прости, – сказал парень. – Не хотел тебя обидеть.

Ассистентка развернулась и тихо покинула комнату. Бука продолжил механически есть, обдумывая свое положение.

У него было дурное предчувствие. Ждать от Скульптора шагов навстречу, гуманности и добра было бессмысленно – эти понятия были как минимум вне сферы его интересов. А при воспоминаниях о том, что творилось в его «лабораториях жизни», сердце замирало от ужаса.

Биолог явно готовил какую-то мерзость. Слова про некий безобидный «эксперимент» вызывали лишь больше подозрений. Проверять все это на собственной шкуре и на друзьях не хотелось. Нужно было отыскать и освободить их.

Он осмотрел уровень. Все те же лаборатории за стеклом, проникнуть в которые он не мог, коридоры, холл. Массивные двери, за которыми, видимо, находились лестницы на другие уровни, были заперты. Металлические створки лифта также были мертвы. Вместо кнопки у лифта был сенсор отпечатка пальца. Видимо, не так уж доверял Скульптор своему «гостю».

Оставался еще необычный «полигон» для проведения неких экспериментов – тот самый лабиринт. Выйдя на галерею, Бука долго смотрел вниз, прикидывая, могут ли там находиться пути выхода. Шансов на это было немного. Однако логика подсказывала: если завтра сюда собираются запустить «подопытных», значит, какой-то вход имеется. К тому же лабиринт располагался уровнем ниже, что давало шанс вырваться за пределы отведенного ему загона. Но существовала реальная опасность заблудиться во всех этих запутанных переплетениях ходов. Кроме того, если он решится спрыгнуть вниз – обратного пути не будет.

– Плевать… – проговорил он, перекидывая тело через прозрачное ограждение галереи.

Повис на руках, примерился. Идея была в том, чтобы пройти поверх лабиринта – по тем самым перегородкам, разделявшим коридоры и комнаты. Главное – не промахнуться. Отсюда до верхней кромки перегородок лететь было всего метра полтора, но уж больно они были тонкие, сантиметров пять, не шире. Если бы он промазал или сорвался, то улетел бы вниз. А залезть на гладкую трехметровую стену шансов уже быть не могло.

Разжал ладони. Короткий полет, болезненный удар по ногам – и вот он балансировал, как канатоходец над пропастью.

– Неплохо для начала, – осторожно, но ловко продвигаясь вперед, проговорил Бука. – Сейчас сориентируемся…

Сориентироваться он не успел. Перегородка под ногами пришла в движение. Уже падая, парень увидел, что весь лабиринт меняет свою конфигурацию, а перегородки синхронно двигаются, как осколки стекла в калейдоскопе.

Он успел сгруппироваться в воздухе и приземлился на «четыре лапы», умудрившись при этом ничего себе не сломать. Однако радоваться повода не было. Теперь он был не наверху, как планировал, а в самой глубине лабиринта, не имея ни малейшего понятия, как выбираться отсюда. Самое обидное заключалось в том, что попытка использовать свое преимущество для спасения товарищей обернулась позором. Теперь спасать нужно было его самого.

Побродив немного по лабиринту, он понял, что разобраться в хитросплетениях его ходов он не в силах. По крайней мере с позиций разума и логики. Наверняка какой-нибудь умник, способный вести одновременно несколько шахматных партий или перемножать в уме шестизначные цифры, способен обходить коридор за коридором, мысленно вычерчивая безупречную схему. Но у него и с простейшей математикой были нелады, память же была самая обыкновенная, человеческая, к тому же, как показали недавние события, способная забывать все и надолго.

Но те же крысы, которых безжалостные ученые засовывают в такие вот лабиринты, не имеют математических способностей, не говоря уж про научные степени и мастерство игры в шахматы. Однако довольно ловко справляются с лабиринтами в стремлении добраться до заветного кусочка сыра. Да, их ведет острое обоняние и инстинкт. Вопрос в том – были ли у него, у Буки, подобные способности?

Бросив судорожные попытки найти хоть какую-то логику в нагромождении ходов, поворотов и тупиков, он остановился посреди коридора и медленно сел на гладкий пол, уставившись в стену. Стена теперь не казалась такой гладкой. Она была матовой, покрытой царапинами, местами чуть вдавленной, как будто в нее били чем-то тяжелым и круглым. Неужто головой? А вот глубокие параллельные борозды – словно от когтей огромной лапы…

Закрыв глаза, он постарался отключить сознание. Так, как иногда делал, чтобы прийти в гармонию с силами Зоны. Перейдя на другой, более тонкий уровень восприятия, можно было почувствовать, как дышит мир, где прячутся враждебные силы, где притаились опасные аномалии или хищники. Неизвестно было, поможет ли такая практика в мертвом нагромождении стен. Но попытаться стоило.

Около часа он сидел неподвижно, с закрытыми глазами, пытаясь уловить более-менее закономерное течение энергий. Без толку. Это место не было Зоной в чистом виде. Это был островок Большого мира, и здесь Бука был бессилен.

– Скрипишь мозгами? – раздалось где-то над головой. – И как, успешно?

Парень открыл глаза. Вскочил на ноги, задрал голову, пытаясь увидеть говорившего. Скульптора видно не было. Надо полагать, наблюдал за ним через камеры наблюдения.

– И давно вы следите за мной? – громко спросил Бука.

– С самого начала, – голос тихо рассмеялся. – Ты же не думал, что находишься здесь на отдыхе? Ты часть эксперимента. Того самого, о котором я тебе честно сказал.

– И как проходит эксперимент? Мое поведение укладывается в ваши теоретические выкладки?

– Вполне. Ты довольно предсказуем. Я знал, что ты не станешь ждать, что попытаешься разыскать друзей. Правда, я полагал, к этому времени ты уже найдешь их. Но, увы, в условиях банального лабиринта лабораторные крысы действуют куда разумнее тебя.

– Жаль, что разочаровал тебя.

– А как мне жаль. Я надеялся, что легендарный Бука окажется куда жизнеспособнее и, главное, эффективнее в экстремальной ситуации.

– Может, ситуация недостаточно экстремальная?

– С огнем играешь, парень! Впрочем, что-то в твоих словах есть. Ускорим процесс.

Вокруг заскрежетало, стены стали выстраиваться в один извилистый, но при этом сплошной коридор, без ответвлений и тупиков.

– Эй, что это значит? – крикнул Бука.

Скульптор не ответил. Значит, ответа не требовалось. Парень покачал головой, криво улыбнулся:

– Экспериментатор херов…

И отправился прямиком по коридору. Тот изогнулся пару раз и уткнулся в точно такую же глухую перегородку. Бука в недоумении огляделся. Секунда – стена за спиной повернулась, наглухо запечатав путь к отступлению. Он оказался в замкнутой клетушке в форме куба со сторонами в три метра.

– И что теперь? – крикнул он. – Одиночная камера? Голодом морить станешь? Заставишь сидеть до конца жизни? А смысл?

Ответа не было.

– Ну и черт с тобой, – Бука сел на пол. Подумал – и лег, с удовольствием растянувшись в полный рост. – Хоть отдохну, наконец, от души.

В планы Скульптора, видимо, его отдых не входил. Где-то в ногах снова заскрежетало, задвигалось. И девичий голос прокричал:

– Малец! Бука! Что они с тобой сделали?!

Преодолевая расслабленность, парень сел, с улыбкой помахал знакомым лицам:

– Что сделали? Покормили, погладили, посадили в клетку. Вас, как я вижу, тоже, мои пушистые лабораторные друзья.

Перегородка закрылась за спинами друзей, вышедших из соседней, еще более тесной клетушки. Теперь в глухом металлическом кубе сидела вся прежняя компания, за исключением Клеща, Пузыря и Завра, если можно было считать его членом боевой группы.

Радость встречи омрачалась неопределенным положением. Кроме того, состояние друзей не стало лучше. Лицо у Лапы осунулось, на нем проступили синеватые прожилки. На ее руки было страшно смотреть. Остальные выглядели еще хуже. Состояние Ржавого осталось прежним – таким же тяжелым.

– Эксперимент, – хмуро повторил Удачник. – Я не понимаю, чего он от нас хочет. Чего делать-то надо?

– Боюсь, он сам не понимает, – заметил Торчок. – И это в нашем положении самое неприятное.

– Думаю, будет развлекаться, наблюдая, как мы плутаем в лабиринте, – сказал рыжий. – Не удивлюсь, если из него вообще нет никакого выхода.

– В чем же тогда заключатся этот эксперимент? – тихо спросила Лапа. – Бессмыслица какая-то.

– Может, ему интересно, как долго мы продержимся перед тем, как сдохнуть, – процедил Удачник.

Бука покачал головой:

– Не думаю. Какое ему дело до яда, который нам ввели еще за пределами Зоны?

Задумался, произнес:

– Он называл этот лабиринт «лабиринтом Минотавра». И, как я понял, этот Минотавр существует.

– Он хочет запустить сюда какого-то монстра? – Торчок усмехнулся. – А он большой затейник. У нас, кстати, и Ариадна есть, как в греческом мифе. Жаль, от ее нити толку было бы мало.

– Может, больше толку будет от моих кулаков, – мрачно сказала Лапа.

Она попыталась встать, но ее качнуло, она снова села, сгорбилась, прикрыв лицо ладонями. По ее спине пробежала мелкая дрожь. Казалось, она плачет. Но когда девушка убрала ладони с лица, стало видно: она смеется.

– Я представила себя без лица, – продолжая смеяться, сказала она. – Ведь этот человек сделает из нас своих слуг, когда мы умрем и нас разберут на части. Я стану его помощницей, а вместо лица у меня будет… – Девушка сделала неопределенный жест руками. – Это же так удобно – косметикой можно нанести себе любое лицо. Представляете – каждое утро разное!

Друзья в оцепенении смотрели на нее. Бука поднялся, сел рядом с девушкой, обнял ее за плечи, погладил по голове.

И тут ее прорвало. Смех перешел в рыдания, и все, как ни странно, вздохнули с облегчением. Слишком уж жуткую картину нарисовала она, слишком уж неуместным был ее смех.

– Все будет хорошо, девочка, – тихо сказал Бука. – Все скоро закончится, мы все станем здоровы, свободны и счастливы…

– Когда? – всхлипывала девушка. – Я устала, я уже не могу…

С грохотом сдвинулась одна из стен, открывая путь в лабиринт.

– Скоро, – сказал парень. – Теперь уже скоро.

В ответ на его слова издалека долетел приглушенный рев.

– Главное – держаться вместе! – говорил Удачник, двигаясь впереди группы. – Если кто-то отстанет – его мы уже не найдем.

– У меня другой вопрос: что мы будем делать, когда встретим этого монстра? – заметил Ржавый. – Хоть бы дубину какую-то дали, чтобы уравнять шансы.

– Когда людей запускали в лабиринт к Минотавру, оружия не давали, – тихо сказала Лапа. – И знаете почему? Потому что они туда шли в качестве еды.

– Думаешь, и мы тоже – просто еда? – отозвался Торчок. – А в чем тогда эксперимент?

– Подавится или нет, – сказал Бука. – Как тебе постановка задачи?

Эхо снова разнесло протяжный низкий рев – уже отчетливее и ближе, и теперь могло показаться, что этот звук сливался воедино из множества голосов.

– Звук оттуда! – указал Удачник. – Все назад!

Группа послушно развернулась, быстро отступая в противоположную сторону. Лабиринт петлял, и уже невозможно было понять, как далеко от его края они находятся.

– Мне одному кажется, что он там не один? – произнес лидер отряда.

– Да, мне тоже послышалось, что там их несколько, – кивнул Ржавый. – Как-то вообще нечестно получается.

– Может, на эту стену попытаемся влезть? – предложил Торчок. – Помните, как мы Лапу подбрасывали?

– Хорошая мысль, – сказал Бука. – Лапа, давай наверх! Хотя бы осмотришься, будешь подсказывать, где эта тварь и куда нам двигаться!

Реализовать замысел они не успели. Ужасающая тень протянулась до них от дальнего края длинного коридора. Из-за угла появилось и стало приближаться что-то большое, бесформенное, страшное своими непривычными формами. Точнее, отсутствием форм. Оно то ли шло, то ли ползло, то ли перекатывалось и издавало при этом странное сочетание звуков: плотоядное рычание вперемешку со стонами, полными страданий и боли.

Спутники в оцепенении наблюдали за приближением монстра, который даже близко не походил на того самого Минотавра, которого рисовало воображение, основанное на картинках в детских книжках. Из бесформенного черного тела, состоящего сплошь из оголенных мышц, хаотично торчало стразу несколько голов, рук, ног. И все это двигалось, тянулось в сторону оторопевших людей, издавало утробные звуки.

– Мать моя женщина… – проговорил Ржавый. – Это что же за срань такая? Или я сдох уже и в ад попал?

– Если он доберется до меня – убей меня сразу, – проговорила Лапа, вцепившись в плечо Буке. – Я не хочу, чтобы меня сожрало оно…

Парень не ответил. Он высвободился из рук девушки, сделал шаг навстречу чудовищу, узнавая и все еще не веря своим глазам. Проговорил:

– Советник? Кошелек? Каток?

Эти три лица он узнал сразу. Головы остальных были знакомы смутно – там смешались люди из ЧВК и те, кого они отправляли на смерть. Чудовищная туша гекатонхейра равнодушно вобрала в себя непримиримых врагов. Изо всех экспериментов чокнутого Скульптора этот выглядел самым безумным.

– Приятная встреча, – глядя на монстра снизу вверх, сказал Бука. – Ба, Носорог! Ты ли это? Сразу и не узнал. Хорошо смотришься на фоне панков. И лицо помолодело – «пластику» у Скульптора сделал?

Чудовище не оценило юмора. Оно зарычало, завизжало, завыло всеми головами разом – и бросилось на человека, протягивая в его сторону десятки рук. Лапа завизжала от ужаса, бросилась прочь, завернув в какой-то боковой проем. И тут же подвижная створка за ней быстро закрылась, отрезав девушку от остальных. Те этого даже не заметили, отчаянно пытаясь оторваться от монстра.

Это было непросто. Чудовище оказалось неожиданно проворным и приспособленным для перемещения в узких коридорах лабиринта. Оно перебирало сразу всеми конечностями, отталкиваясь не только от пола, но и от стенок. Будь здесь потолок – оно двигалось бы еще быстрее.

– Сюда! – заорал Удачник, резко сворачивая в еще одну боковую «дверь».

Бука и Ржавый нырнули следом – Торчок не успел: повернувшаяся створка отбросила его, оставив наедине с монстром. Тварь билась в закрывшуюся переборку, оглашая лабиринт разочарованным ревом.

– Вот так… – отрывисто проговорил Удачник, облизывая пересохшие губы. – Не достанешь!

– Там Торчок остался, – пробормотал Ржавый. – И Лапа. Кто-нибудь видел Лапу?

Бука не ответил. Он смотрел наверх. Там, на выдвинувшемся над лабиринтом прозрачном мостике стоял Скульптор. Он с любопытством наблюдал за происходящим.

– Вживую, значит, посмотреть захотел, – проговорил Бука. – Ладно, падаль, смотри.

– Как он называл такую вот многорукую тварь? – спросил Ржавый. – Кто-нибудь помнит?

– А тебе зачем? – отозвался Удачник. – Не все ли равно, как называется это уродство, которое порвет тебя на части?

– Гекатонхейр, – проговорил Бука. – Видели? Среди них там и эти двое, охотники. И Каток за главную голову.

– А ему даже идет, – оскалился Ржавый. – Он с самого начала был тварью, и вот же – нашел свое место.

Бука продолжал оцепенело рассматривать Скульптора в вышине над лабиринтом. Биолог заметил это и сдержанно помахал в ответ.

– Нам не убить этого монстра, – сказал парень. – Убежать от него тоже не выйдет.

– И что же, сесть и лапки свесить? – Ржавый с отвращением сплюнул. – Ждать, пока эта тварь не раздавит нас своим брюхом или не переварит заживо?

– Надо заставить Скульптора спуститься к нам, – сказал Бука. – Это наш единственный шанс.

– Как же ты его заставишь? – устало спросил Удачник.

– Есть идея. Для этого нужно отвлечь его внимание. Хотя бы на время.

Перегородка распахнулась, открывая путь монстру. Уже стало ясно, как работает вся эта система: лабиринт не давал жертве ни малейшего шанса. Он просто-напросто гнал тварь на жертву, с другой стороны загоняя добычу ему навстречу. Но пока не давал расправиться окончательно, в критический момент разделяя охотника и жертву. Так сытый кот забавляется с уставшей, потерявшей надежду мышкой.

Во время новой атаки гекатонхейра Бука умудрился прошмыгнуть ему за спину, хотя таковой эту часть бесформенного тела можно было назвать лишь условно. Завернул за угол – и предсказуемо был отделен сдвинувшейся стеной. На данном этапе бесчеловечного «эксперимента» его дирижер, видимо, поставил своей целью разделить спутников.

Сейчас это было на руку парню. Пока товарищи дразнили монстра, уводя того в сторону, Бука привалился спиной к стене, так чтобы его не было видно с подвижного мостика, на котором находился хозяин этого чудного места. «Малец» откинул назад голову, принялся тщательно ощупывать свою шею в районе свежего шрама.

– Вот оно… – прошептал Бука.

Вживленное устройство нащупывалось с трудом – оно было утоплено достаточно глубоко в ткани шеи. И сейчас парню предстоял опасный медицинский эксперимент с непредсказуемым финалом. Собственно, будь он обычным человеком, не стоило бы даже начинать. Скульптор не учел того, что он все-таки был человеком лишь отчасти.

Закрыв глаза, Бука сосредоточился на своих жизненных потоках. Это было по-прежнему трудно – как вытащить самого себя за волосы. Однако других вариантов не было. Тело начало болезненно покалывать, как будто со всех сторон в него вонзили тысячи игл.

Резкая боль пронзила шею: скрытые силы ощутили инородное тело и теперь пытались избавиться от него. В глазах потемнело – тех самых внутренних сил не хватало, чтобы вытолкнуть опасное устройство из организма. Требовалось ему помочь.

Он вонзил себе в шею собственные ногти, погружая их все глубже, стремясь надорвать кожу, как кожуру апельсина. Это было тем более опасно, что происходило по соседству с сонной артерией.

– Черт… – прохрипел Бука.

Он понял, что задыхается от столкновения той самой глубинной «жизненной силы» с возможностями собственно организма. Боль становилась невыносимой, но больше всего он теперь боялся потерять сознание.

Из-под пальцев брызнула кровь. Ноготь погружался все глубже, пока не наткнулся на нечто твердое. Эта «штука» словно сама полезла наружу через рваную рану, и в дрожащей окровавленной ладони вскоре оказалась небольшая пластиковая ампула.

– Вот… – сипло произнес Бука, свободной рукой придерживая рану.

Та должна была быстро затянуться благодаря тем же глубинным процессам. Главное, чтобы в ослабленном организме не начался банальный сепсис. Парень осторожно спрятал ампулу в нагрудный карман.

Пора было начинать игру.

Встав посреди своего пустого «загона», Бука закричал. Нет – заорал, как орут люди, слетевшие с катушек и начисто потерявшие рассудок. Особенно в ситуации, когда единственное адекватное поведение – бежать, прятаться, скрываться. Как и следовало ожидать, над головой показался тихо выехавший прозрачный мостик с недовольным Скульптором на нем.

– Ты чего голосишь? – поинтересовался биолог. Говорил он негромко, голос усиливали спрятанные где-то громкоговорители. – Страшно, что ли?

Бука расхохотался, показывая неприличные жесты. Скульптор какое-то время просто наблюдал, затем показал парню небольшой брелок:

– Ты начинаешь действовать мне на нервы. Сейчас я нажму кнопку, и тебе будет больно. Очень больно.

Бука разразился порцией грязных ругательств. Это была не его тема, он не умел, да и не любил материться, но сейчас старался изо всех сил.

– Ну, ладно, сам напросился, – сказал хозяин и вдавил кнопку.

С тем же успехом он мог бы надавить на свой собственный глаз.

Парень издевательски рассмеялся:

– Что-то вышло из-под контроля?

Скульптор не ответил. Он давил и давил кнопку, пытаясь понять, чего это его пленник не корчится от боли. Бука же кричал так, чтобы наверху было слышно:

– Эксперимент твой – дерьмо! Слышишь? И твой многоголовый ублюдок – тоже ни на что не годное дерьмо! От него даже удирать не нужно – он сам на ходу развалится! Не вышел у тебя Минотавр – какая-то беспомощная смесь бульдога с носорогом. Ты просто бездарь…

Если самые грязные ругательства Скульптор еще готов был пропустить мимо ушей, то критику в адрес своего творения терпеть не стал.

– Я вижу, ты никак не уймешься, – проговорил хозяин. – Не нравится тебе мой Минотавр – скажи ему об этом лично.

Вдалеке заревело – и рев этот стал приближаться под сотрясение вздрагивавшего пола. Минута – и часть коридорной стены начала раскрываться створками, пропуская разъяренное чудовище.

Нельзя сказать, что план был именно такой. Ведь спланировать безумие невозможно. Просто следовало действовать мгновенно, не давая опомниться ни гекатонхейру, ни его создателю.

Едва чудовище сунулось в еще не до конца раскрывшиеся «ворота», как Бука истошно заорал и сам бросился на эту колышущуюся, неуклюже размахивающую множеством рук тушу, и стал взбираться по ней, хватаясь за шевелящиеся конечности, которые безуспешно пытались схватить наглеца.

– Ты что задумал?! – взвизгнул Скульптор.

Заметался, занервничал, пока Бука отплясывал на плечах монстра. Конечно, долго это продолжаться не могло. Преимущество внезапности иссякло. А потому парень сам кинулся к самой злобной голове – той, что когда-то принадлежала Катку. И незаметно, щелчком, отправил ему в рот капсулу, призванную контролировать, а в случае чего и убить своего бывшего носителя.

Башка Катка клацнула зубами, проглотив капсулу, прорычала:

– Вот ты и попался!

Несколько ладоней схватили парня и потянули в разные стороны, в стремлении разорвать на части. Бука заорал:

– Эй, Скульптор! Твое чудовище сдохнет через три, две, одну…

Скульптор среагировал рефлекторно, как крыса, – из тех, на каких сам привык ставить опыты. Простейшей реакцией на психологическое давление со стороны «опасного и непредсказуемого выходца из Зоны» было мгновенно нейтрализовать его – пока он не привел в действие неизвестную угрозу…

Какую именно? Что он мог, лишенный оружия и поддержки? Но Бука – это Бука, он был окружен иррациональными страхами, ожидать от него можно было чего угодно. А сейчас, залитый с ног до головы кровью, обезумевший, он был особенно опасен. Нужно было спасать свое жуткое детище и, кто его знает, может быть, себя самого.

Скульптор сдавил вторую кнопку на брелоке – ту, что санкционировала взрыв капсулы и уничтожение ее носителя.

Только – вот незадача – Бука остался целым и невредимым. А вот одну из голов гекатонхейра буквально сорвало, как водопроводный кран с прогнившей резьбы. Из рваной раны на месте шеи ударил вертикальный фонтан крови. Потеряв всякий интерес к напавшему на него человеку, монстр заметался, натыкаясь на перегородки, не понимая, что происходит. Бука едва успел перескочить с разбушевавшейся туши на ближайшую перегородку Лабиринта. Потеряв интерес к беглецу и все еще не осознав, что он натворил своими собственными руками, Скульптор стал опускаться к своему агонизирующему детищу на подвижном прозрачном мостике.

– Что происходит? – кричал он. – Что с тобой? Держись, мой мальчик! Сейчас я тебе помогу!

Монстр отвечал создателю лишь недоуменным, полным боли воем.

Сверху лабиринт выглядел гораздо понятнее и проще, чем изнутри. Бука бежал, рискуя сорваться вниз, балансируя, по узкому металлическому ребру перегородки. Он искал Лапу – надеясь, что та все еще жива.

Вскоре ему удалось обнаружить Торчка.

Теперь тот бежал вслед за идущим поверху Букой, которому было куда как проще прокладывать путь. Когда они обнаружили Удачника, стало еще проще: сталкер подсадил Торчка, которого, в свою очередь, вытащил наверх Бука.

Торчок теперь вел сверху Удачника, пока Бука продолжал поиски Лапы. Но прежде ему удалось отыскать Ржавого. Тот был без сознания после удара, нанесенного монстром, и истекал кровью. Им занялись подоспевшие Торчок с Удачником.

Бука нашел подругу в дальнем конце лабиринта, не понимая, как ей удалось туда добраться. Самое поразительное, что во внешней стене комнаты, в которой она лежала, была открытая дверь, ведущая наружу. Девушка просто не успела.

Лапа была неподвижна, но следов внешних повреждений на ее теле не было. Она явно пострадала не от встречи с многоголовым Минотавром.

Сказалось действие яда.

Бука стоял перед ней на коленях, собрав в кулак все свои способности по разгону жизненной силы, но…

Было слишком поздно. Спасти девушку могла бы лишь сыворотка с высоким содержанием «гена жизни», но где его искать в этих подземных лабиринтах, он не знал.

– Умерла? – тихо спросил Торчок, сидевший на высокой перегородке прямо над ними.

– Нет еще, – обреченно сказал Бука. – Но яд уже запустил необратимые процессы. Просто не знаю, что делать.

– Когда у меня друг галлюциногенными грибами отравился, ему переливание крови делали, – сообщил сталкер. – Иногда это помогает. Только где нужную кровь взять? И все эти трубки, иглы…

Решение пришло внезапно. Оно было такое же безумное, как и все эти последние дни. Бука подхватил легкое, изможденное тело, крикнул Торчку:

– Чего расселся?! Путь подсказывай, живо!

Представшая им картина отвращала и завораживала одновременно. Многорукий и многоголовый монстр подыхал, истекая кровью. Странно было видеть, как на этой слабеющей туше продолжают жить некоторые головы и руки. Половина тела Минотавра с оторванной головой была уже парализована и неподвижна. Другая же активно питалась.

Она пожирала рваные куски мяса с остатками некогда белоснежной ткани. Голова Советника, когда-то носившая очки в золоченой оправе, теперь объедала другую голову – с легкомысленной седой бородкой. Видимо, Скульптор слишком увлекся спасением своего любимого детища, забыв, чем кончилась история с чудищем доктора Франкенштейна.

– Какая ирония, – заметил Торчок. – Это я и называю – полностью отдаться любимому делу.

– Тихо, – оборвал его Ржавый. Застонал, принимая более удобную позу. – Не до шуток сейчас. Девчонку жалко.

– Да все мы тут покойники. У меня уже пальцы на руках онемели.

– Так что ты задумал, Бука? – спросил Удачник.

Парень потерянно поглядел на него, собрался с духом, произнес:

– Единственное, что может нас спасти, – это выделенный Скульптором «ген жизни». Скульптор мертв, и сыворотку нам не найти. Да и если найдем – Лапа к тому времени будет уже мертва. Но ген этот есть не только в сыворотке. Он в крови каждого созданного в здешних лабораториях монстра.

Лицо Удачника вытянулось от изумления:

– И ты предлагаешь…

– Да. Больше ничего не остается. Нужно выпить крови этой твари. Пока тварь еще жива и кровь не свернулась.

– И… Сколько ее надо выпить?

– Чтобы организм гарантированно впитал хотя бы небольшое количество активных генов. Дальше – как с вирусом, только быстрее. И да… – Бука выразительно поглядел на побледневших товарищей. – Нет никаких гарантий, что у вас не начнутся необратимые мутации.

– Да плевать, – решительно сказал Ржавый. – Ну, где тут наливают «красненькое»? Давно мечтал почувствовать себя вампиром.

Каждый заставил себя выпить по полной пригоршне все еще теплой алой жидкости прямо из «живительного источника» – рваной раны на месте шеи подыхающего чудовища. Алая струйка из артерий почти иссякала, но продолжала источать кровь – сказывалась работа не одного, а целой системы сердец гибридного организма. Остановка одного из них еще не означала гибели всего существа. И в этом смысле Скульптора можно было бы поздравить с удачей. Но поздравлять было некого: создателя уже практически доел созданный им же биологический нонсенс.

Оставалось ждать – подействует ли жуткое «снадобье» или все усилия окажутся тщетными. С окровавленными ладонями и лицами все они теперь напоминали вурдалаков после обильного пиршества.

Последнюю пригоршню Бука влил в полураскрытый рот Лапы. Непонятно, на что он рассчитывал: бездыханная девушка уже не могла глотать.

– Все, не успели… – произнес Торчок, размазывая кровь по лицу, – отмучилась.

Не слушая его, парень коснулся своими губами ее кровавых губ.

Это было как искусственное дыхание «рот в рот», только он вдыхал в нее не воздух, а кровь монстра.

Оторвавшись от губ девушки, Бука прошептал с тоской:

– Не вышло из тебя Спящей красавицы…

Обернулся к остальным, сказал:

– Уходить надо. Кто знает, не придут ли бескожие мстить за своего создателя…

Его прервал хриплый, булькающий вздох.

– Переверните ее! – крикнул Удачник. – Она же кровью захлебнется!

…Когда Лапа уже сидела на полу, обхватив колени, мелко дрожа и приходя в чувство, она вдруг сказала, глядя на Буку, тихим, ломающимся голосом:

– Я знаю, что не похожа на Спящую красавицу, да и на красавицу вообще. Но этот поцелуй… Он стоил того, чтобы умереть.

Прощались у Периметра.

Двухголовый ворон наблюдал за людьми с покосившегося бетонного столба. Он видел множество расставаний и встреч. И успел заметить закономерность: число прощаний здесь значительно превышало число возвращений.

Сидя на камне, Торчок глядел в экран ноутбука, втиснутого в защищенный металлический корпус.

– Кто-то сорвал на нас приличный куш, – сообщил он. – Хотите узнать результаты?

К Торчку подошел Ржавый, держа в руках дорогую двустволку, когда-то принадлежавшую Советнику. Молча закрыл ноутбук, столкнул его с рук товарища на землю. И дважды выстрелил в корпус картечью. Из дыр в алюминиевом корпусе медленно поднимался ядовитый дымок с запахом горелой изоляции.

Удачник, Торчок, Ржавый и Лапа уходили в Большой мир, Бука провожал их. У его ног лежал зверь, похожий одновременно на волка и доисторического ящера – единственный совершенный и гармоничный обитатель Зоны.

Ген жизни сделал свое дело: все выглядели, как будто не случилось с ними страшной беды, словно еще пару дней назад не корчились они в страшных муках в ожидании смерти. При этом никого не изуродовали жуткие мутации.

Во всяком случае, пока.

– Может, все же пойдешь с нами? – спросил Ржавый.

– Оставь его в покое, – сказал Удачник. – Это же Бука, забыл? Он здесь как рыба в воде.

– Не в этом дело, – покачал головой парень.

– А в чем же? – негромко спросила Лапа. Она с трудом сдерживала слезы. – Только не говори, что тебе тяжело в мире людей, что ты сам считаешь себя монстром. Это не так – я знаю!

Бука обнял девушку, совершенно по-братски погладил ее по спине, голове, от чего Лапа еще больше сжалась, словно ее не гладили, а ударили наотмашь. Это была слишком человеческая история.

К сожалению, уже не для него.

– Не в этом дело, – повторил Бука, выскальзывая из объятий подруги и делая шаг назад. – Боюсь, то, что я скажу, вам не понравится.

– Да говори, чего уж там, – проворчал Ржавый. – Здесь все свои.

– Покидать Зону для меня уже не имеет смысла. – Парень пожал плечами. – Просто потому, что Зона… Она скоро разрастется. До пределов всего вашего Большого мира.

Он помолчал, разглядывая оторопевших друзей, и добавил:

– Так что, в общем, и уходить-то некуда.

– И когда же это случится? – нарушив тишину, спросила Лапа.

– Я бы мог сказать, что в году две тысячи двести двадцать втором, – сказал Бука. – Только ведь вы мне не поверите.

Он развернулся и направился вслед за зверем в сторону мертвых холмов. Вслед ему сорвалась со столба двухголовая птица, огласив окрестности коротким рокочущим криком. Бука поглядел на ворона, остановился. Обернулся и крикнул:

– Так что у вас еще есть время! Все еще можно исправить!

– Как исправить? – прошептала девушка. – Как?

Ответа не было.

Единственный, кто мог бы ответить, чуть пригнувшись, пролез под колючей проволокой и исчез в предрассветном тумане.