Когда тибетский лама учит кочевника, этот кочевник, скорее всего, стремится лишь получить благословение, чтобы обрести здоровье, богатство и процветание, но не просветление. Такой вид благословений имеет свою функцию в Тибете, подобно той, какую в других частях мира имеет поход к шаману или гадалке. К ламам обращаются за советом в мирских делах, касающихся семьи и общины, а в некоторых случаях они становились общественными лидерами и даже правителями.

Не так уж удивительно, когда кто-то почитаемый как духовный мастер мог возвыситься до позиции мирского правителя, например короля. И пусть современное общество идеализирует независимость и свободу, какая-то часть внутри нас тоскует по ясному направлению движения и внятному руководству, а порой – и по диктатуре. Мы хотим, чтобы кто-то говорил нам, что делать. Это стремление обрести направление может подсознательно сыграть свою роль в нашей мотивации при поиске гуру. Мы ищем того, кто будет над нами доминировать, а не гуру.

Поклонение и мольба к внешнему гуру не должны происходить за счёт потери связи с внутренним гуру. Вся цель внешнего гуру в том, чтобы вывести на поверхность внутреннего гуру, научить нас, как попасть в пространство между прошлыми и будущими мыслями и, если возможно, остаться там. Этот момент и есть внутренний и тайный гуру. Если нам и удастся раз в сто лет встретиться с этим состоянием, способность оставаться в нём дольше одного мгновения крайне редка. У нас даже нет привычки стремиться к этому.

Преданность гуру помогает нам развить привычку желать этого. Но мы не можем ожидать, что гуру сделает за нас всю работу. Нас могут поразить харизма, власть, корона, высота трона, титулы и все прочие атрибуты. Нас утешает идея, что он будет вести нас и позаботится о нас. Но если мы не используем внешнего гуру для того, чтобы развить своих внутреннего и тайного гуру, мы навсегда застрянем в отправной точке. Мы будем испытывать поток эмоций всякий раз, когда выигрываем в лотерею или слышим о том, что наш возлюбленный флиртует с кем-то ещё.

Всё это время внутренний и тайный гуру пребывают прямо здесь – так близко и всё же так далеко. Но встретиться непосредственно с внутренним гуру невозможно. Даже если мы делаем свои практики, требуются усилие и внимательность, чтобы превратить их в противоядие для наших привычных паттернов поведения. Именно для этого нам нужен гуру, но мы забываем об этом, потому что у гуру столько влияния, харизмы, духовности и искусных методов. Мы спрашиваем его совета в разного рода мирских делах, не связанных с просветлением. Конечно, духовное и мирское трудно разделить. На самом деле превратить мирскую жизнь в духовную и есть цель пути. Но по ходу дела мы забываем использовать внешнего гуру для его или её главного предназначения. Это такая досадная потеря, такая никчёмная трата ресурсов – всё равно что ездить на «Феррари» по Катманду.

Человеческая привычка поклоняться и раболепствовать заразила принцип гуру – ученик, и как результат ваджраяна в Тибете превратилась во что-то весьма мутное и сбивающее с толку, тогда как в Индии такие мастера, как Харибхадра, функционировали исключительно как тантрические учителя. Вы не услышите о том, что великие мастера, например Сараха, становились во главе большого монастыря или боролись за мир во всём мире, права человека или защиту окружающей среды, обклеивая слащавыми наклейками бампер автомобиля.

Не то чтобы мастерам ваджраяны непозволительно было становиться царями и царицами. Они вольны делать всё, что захотят. На самом деле в Индии было много великих тантрических практиков, которые были публичными фигурами, даже царями. Например, царь Индрабхути был тантрическим практикующим, но не показывал этого. Возможно, ночью, в свободное время, его навещали тантрические ученики. Его духовная жизнь не имела ничего общего со двором, ничего общего с государством.

Исторически число тантрических практикующих в Индии ограничивалось тайным кругом крайне преданных избранных, которые не выказывали открыто своего почитания. Нет классических историй о великих индийских мастерах, дающих абхишеки сотням тысяч людей и показывающих тантрические ритуалы и мандалы. Сегодня это походило бы на то, что вы сами, в индивидуальном порядке, выбираете Дугласа вашим королём, о чём никто другой не знает, и вы оба убеждаетесь в том, что никто не подсматривает. Этот тайный аспект сохранял тантру в чистоте, без загрязнений, в то время как массовые посвящения стали почти что второй натурой тибетцев, привычкой, которая сейчас передаётся современным тантрическим ученикам.

Когда духовный путь и мирские дела смешиваются и гуру превращается в некий институт – это приводит к краху. Вещи становятся организованными и общепринятыми. У этой проблемы нет решения, нам лишь нужно понять, что именно это сейчас происходит. Это не означает, что все институционализированные гуру плохие, многие из них поистине достойные мастера. Духовный вклад Пятого Далай-ламы в Дхарму поражает воображение, потому что он был тем, кто объединил Тибет. Он был дальновидным и могущественным политиком, и он был реализованным практиком.

Патрул Ринпоче сказал, что, хотя и возможно скакать одновременно на двух лошадях – скакунах духовных дел и мирских, равновесие почти всегда смещается в пользу мирского. Духовный аспект в конечном итоге становится очень хрупким, и мирской аспект берет верх. Поэтому многие тибетцы в итоге больше заняты управлением своими монастырями, а не наставлением своих ваджрных учеников.

«По мере того как наступают времена упадка, учения, в особенности высшие учения, будут обретать всё бóльшую силу». – Будда