Глава 19
Подозреваемые. Сухотин

Среди соучастников убийства Распутина один, как правило, оставался в тени мемуарных выдумок Пуришкевича и Юсупова, упоминавших его иной раз под буквой «С». Только много лет спустя стало известно, что речь идет о Сергее Михайловиче Сухотине. Он вообще-то был толстовцем и испытал сильное влияние Льва Николаевича, причем это влияние было прямым.

Овдовев, отец Сухотина Михаил Сергеевич женился на Татьяне Львовне Толстой, а так как с графом они были соседями, то и визиты в Ясную Поляну были для Сережи Сухотина весьма частыми, и он даже принимал участие в домашних чтениях и разного рода беседах, которые вел писатель как со взрослыми, так и с детьми.

И хотя Сухотин впоследствии и учился в Лозаннском университете, незадолго до войны, в 1911 году, он вернулся в Россию и поступил в 4-й Стрелковый императорской фамилии полк. Он воевал в составе Гвардейского корпуса Безобразова. Тяжелая контузия приводит к тому, что Сухотина переводят на стационарное лечение в тыл и помещают в Юсуповский лазарет.

Свидетельство тому мы находим на одном из снимков, хранящихся ныне в Центральном государственном архиве кинофотофонодокументов (ЦГАКФФД). На фотографии «Члены императорской семьи среди персонала и раненых лазарета Юсуповых (Литейный проспект, 42)» Сухотин справа сидит на полу, положив руку на колено великого князя Федора Александровича, брата Ирины и шурина Феликса, которые также присутствуют здесь. За Сухотиным еще один Романов – на этот раз Никита. А в третьем ряду слева великий князь Андрей Александрович, также шурин Юсупова. Отметим для себя, что братья Андрей и Федор, как указал Феликс в мемуарах, были посвящены в обстоятельства ночи на Мойке.

К концу февраля 1916 года поручик признается негодным к строевой службе, и уже с июня получает тыловое назначение переводчиком в Главное управление по заграничному снабжению Военного министерства (Главзахрана).

Женитьба на музыкантке Елене Энери, которой покровительствовала мать Феликса Юсупова княгиня Зинаида Николаевна, вводит его в дом, где позже произошло покушение на Распутина.

Собственно, так Сухотин сблизился с участниками покушения и принял активное участие в событиях ночи с 16 на 17 декабря.

Есть весьма интригующий документ – послание к Сухотину от агента британской разведки Освальда Рейнера, отправленное ему за неделю до покушения – 8 декабря 1916 года:

«Дорогой Сухотин,

у меня есть к Вам тоже большая просьба. Вы не можете прийти сюда завтра (суббота) к десяти часам утра? Я бы хотел советоваться с Вами насчет дел Феликса. Невозможно дозвониться – я долго старался. Ваш искренний друг Oswald Rainer».

Исследовательница биографии поручика Свидзинская подчеркивает, что во время допросов высокопоставленные заговорщики умолчали о С. М. Сухотине, и это вроде бы указывало на него как на фигуру умолчания и убийцу Распутина.

«Итак, Сергей Михайлович Сухотин – вероятно, тот самый, главный»… В другом месте исследования автор пишет: «Между тем обязательство неразглашения факта участия Сухотина в убийстве Распутина, судя по источникам, действительно имело очень большую силу». Впрочем, среди всех доказательных особенностей Свидзинская касается и такого факта: «В истории заговора фамилия С. М. Сухотина появляется последней – в воспоминаниях Ф. Ф. Юсупова, опубликованных в Париже в 1927 г. и озаглавленных „Конец Распутина“».

Она не первая, кто указал на это. Еще в 1959 году на это же обстоятельство обратил внимание князь Ищеев, писавший: «Принято считать, о чём все до сих пор писали, что Распутина убил Пуришкевич. На самом же деле в него стрелял и его фактически прикончил Сухотин. Но чтобы его не подвести, об этом решили скрыть и держать в секрете, а его выстрелы принял на себя Пуришкевич – иначе ему бы не поздоровилось. Если великий князь Дмитрий Павлович был сослан в Турцию, то, что бы сделали с простым поручиком?»

Как раньше, так и сегодня исследователи совершают одну традиционную ошибку, когда дело касается убийства Григория Распутина: они апеллируют исключительно к полицейскому, по сути, инспекторскому дознанию, где действительно нет упоминаний об этом русском офицере.

В прокурорском же деле имя Сухотина… есть!

В Представлении прокурора Петроградского окружного суда фон Нанделынтедта 10 января 1917 года дворецкий дворца Юсуповых Бужинский, во время очной ставки с городовым Власюком, делает важное заявление. Оно фиксируется и передается уже начальствующей инстанции – прокурору Петроградской судебной палаты. В документе сказано: «Кроме того, допрошенный свидетель Бужинский показал, что вечером 16-го минувшего декабря к князю Юсупову вместе с Великим князем Дмитрием Павловичем приехал офицер Сухотин, которого он, Бужинский, знает лишь по фамилии, но в какой он служит воинской части, ему не известно».

И не только Бужинский «сдает» Сухотина. 10 февраля 1917 года прокурор Ставровский приезжает в Ракитное, где находится в своеобразной ссылке – под домашним арестом – Феликс Юсупов. Здесь вновь заходит разговор о событиях декабрьской ночи. «Дав, тем не менее, затем некоторые объяснения, свидетель из лиц, участвовавших на вечеринке у него в ночь на 17 декабря, никого назвать не пожелал, кроме Великого князя Дмитрия Павловича и члена Государственной думы Пуришкевича. Кроме того, князь Юсупов пояснил, что в числе гостей у него действительно был офицер одного из стрелковых полков – Сергей Михайлович Сухотин».

Его имя упоминает и сенатор Степанов, глава Первого департамента Министерства юстиции, в переписке с великим князем Николаем Михайловичем. Вот что он сообщает: «Из лиц, бывших в тот вечер у князя Юсупова, прислуга назвала только Великого князя Дмитрия Павловича и поручика Сухотина».

Как мы видим теперь, имя этого офицера не было под запретом, и Бужинский, и Феликс Юсупов решили его доверить важному прокурорскому протоколу. Сенатор Степанов даже предполагал, что поручик будет вызван в прокуратуру. Он писал 27 января 1917 года: «Теперь остается допросить только одного Сухотина, допрос которого задерживается неизвестностью его местопребывания. Надо думать, что эти показания не прибавят к следствию ничего нового».

Имя Сухотина было бы названо в суде, если бы такой суд состоялся, и он точно был бы объявлен соучастником преступления.

Но не убийцей!

Роль Сухотина в первоначальной схеме убийства действительно сводилась к тому, что после тихой смерти Распутина он должен был, переодевшись им, уехать в неизвестном направлении, чтобы осложнить дальнейшие поиски старца. Однако, так как убийство тихим не получилось, Сухотин стал лишь свидетелем и соучастником кровавого финала Распутина.