Книга: Перстень Григория Распутина
Назад: Глава 25 14 апреля 1965 г. Ленинград
Дальше: Глава 27 18 апреля 1965 г. Ленинград

Глава 26
17 апреля 1965 г. Ленинград

– Хорошо, Валентин, давай ты, что удалось накопать по Балабайченко?
– Мне удалось найти несколько человек, знавших его в тридцать шестом. Но ничего полезного они не сообщили. Лучшие друзья Балабайченко, Родион Платонов, Анатолий Смородин и Лидия Иванова, погибли в войну. В юности они были неразлучны, как мушкетеры. В тридцать восьмом году мать Балабайченко вышла замуж, и они уехали с Красноармейской, больше он там не появлялся. Живых родственников у Балабайченко не осталось. Отчим погиб на фронте, мать скончалась в сорок шестом. Отец погиб еще раньше, в тридцатых. Я нашел старую учительницу Балабайченко, Савченко Галину Гавриловну. Она хорошо помнит и Балабайченко, и Родиона Платонова, и даже нашего полковника. Но ничего нового о самом Балабайченко сообщить не смогла. В общем, никаких связей между прошлым Балабайченко-Григорьева и его настоящим я не выявил, – виновато подвел черту Валентин.
– Ну что ж, отрицательный результат это тоже результат. Что у вас, Александр Федорович? – поворачиваясь к Мурзину, спросил капитан.
– Толкового ничего. Болотников подтвердил всю имеющуюся у нас информацию, но нового ничего не сообщил. Надо вызывать Григорьева-младшего сюда и раскручивать мальчика. Я тут, правда, взял на себя инициативу, связался со смежниками, выяснил, кто у них в Театральном на примете, вот список, – достал из кармана пиджака сложенный вчетверо листок Мурзин. – Выяснить в воскресенье, кто из этих типов общается с Сергеем Григорьевым, не удалось.
– Что ж. Будем вызывать Григорьева. Валентин, вы, кажется, уже бывали в институте, сможете навести справки, с кем из этого списка общается Сергей Григорьев?
– Конечно.
– Значит, будем отрабатывать эту линию, пока не появятся новые факты, – заключил капитан.
Сергей Григорьев сидел, спокойно закинув ногу на ногу, и расслабленно покачивал носком модного ботинка. Его вид был благополучен и безмятежен. Он уже был здесь, в этом кабинете, отвечал на беззубые вопросы оперативников и сейчас не испытывал ничего, кроме скуки.
И капитан, и Мурзин, и Валя Горлов все это видели и предвкушали. Предвкушали, как слетит с этого смазливого мальчика его мнимая самоуверенность, как проступит истинная его натура, очевидно, не столь уж и симпатичная.
– Сергей Борисович, я прошу вас рассказать, какие отношения связывают вас с учащимися вашего института Ковальским, Траубергом и Кочиным, – перечислил капитан фамилии трех значившихся в списке Мурзина студентов, кто был замечен в торговле дефицитными заграничными шмотками и с кем, по информации Горлова, плотно общался Григорьев.
– С Ковалевым и Траубергом? – пробормотал растерявшийся, но еще не сдавшийся Григорьев. – А при чем тут они?
– Сергей Борисович, вопросы здесь задаю я, а потому будьте любезны ответить, – вежливо, мягко попросил капитан.
– Ну, мы просто общаемся, – пожав плечами, неуверенно сообщил Григорьев.
– Общаетесь?
– Ну да. Слушаем музыку, разговариваем, иногда ходим в ресторан.
– В ресторан? На какие же средства? Насколько я знаю, стипендия в вашем институте не так велика, – без всякой иронии поинтересовался Юрий Петрович.
– Ну, родители иногда подкидывали.
– А вот по моим сведениям, ваш отец уже больше полугода не «подкидывал» вам, как вы выражаетесь, денег. Где же вы их брали?
– Ну, мать иногда давала, иногда ребята угощали, – заерзал Сергей.
– Угощали? Откуда же у них такие средства?
– А вот это вы у них спросите, я понятия не имею, – нервничал все больше Сергей.
– Разумеется, у них мы тоже спросим, – легко согласился капитан.
– А при чем тут они? Какое отношение имеют мои знакомые к убийству отца?
– Вот в этом мы сейчас и пытаемся разобраться. А, кстати, давно хотел вас спросить, Сергей Борисович, где вы достали такую модную куртку? – меняя тон, спросил капитан.
– Что, нравится? – ухмыльнулся недалекий доверчивый мальчик. – Могу и вам достать. Стоить, правда, будет недешево.
– Благодарю, – из последних сил стараясь скрыть улыбку, ответил капитан. – Во сколько же она обойдется?
– Рублей сто пятьдесят, – небрежно обронил Сергей Григорьев, и у Валентина лицо вытянулось – ничего себе цены у спекулянтов! Хотя куртка, конечно, была фирменная, он о такой и мечтать не мог.
– Ух ты! Сто пятьдесят. Боюсь, не потяну. Зарплата маловата, – с сожалением заметил капитан. – А вот откуда у вас, студента, деньги на такую куртку, ведь вы даже стипендию получаете обычную, а не повышенную. Только не надо рассказывать о папе с мамой. Они вам денег не давали.
До Григорьева дошло, как дешево он попался, и теперь мальчик сидел надутый и злой.
– Итак, гражданин Григорьев, откуда вы брали средства для красивой жизни?
– Подрабатывал.
– Кем, где?
– Статистом в театре и в массовках на Ленфильме, – не глядя на капитана, выплюнул Григорьев.
– Прекрасно. В каких театрах, как часто? С Ленфильмовской бухгалтерией мы сами разберемся.
– Не помню я, в каких, – играя желваками, буркнул Григорьев.
– В таком случае, возможно, вам будет проще вспомнить, как вы с вашими приятелями толкали импортные вещички среди знакомых?
– Ничего я не толкал! – взвился Сергей Григорьев. – Ничего, ясно? А про куртку это я так, пошутил! Шутка! – В его голосе явственно слышались истеричные нотки.
– Послушайте, Сергей, вы еще очень молоды и неопытны и, не обижайтесь, слегка наивны. Да, да, – увидев, как вспыхнули нервным румянцем щеки парня, ласково проговорил капитан. – То, чем занимаются ваши знакомые, то, чем пытались заняться вы, не безобидная шалость, а уголовно наказуемое деяние. И еще, как вы думаете, почему из всех ваших многочисленных знакомых я назвал именно эти фамилии? – Лицо Григорьева было тревожно и недоверчиво, и капитан продолжил: – Их мне сообщили коллеги из очень серьезного ведомства, которые занимаются такими вот ловкими молодыми людьми, которые пытаются нажиться нечестным трудом, а иногда и подорвать наш с вами социалистический строй, распространяя среди нашей молодежи не только модные тряпки, но и кое что посерьезнее. – Голос Юрия Петровича звучал проникновенно пугающе, и у бедного Сергея Григорьева даже расширились зрачки и задергалась губа. – Вы понимаете, о чем я говорю? – Тот нервно кивнул. – Ну, вот. Пока вы еще не рассматриваетесь как фигурант дела, скорее как свидетель, но уверяю вас, что грань между этими положениями так тонка, что пересечь ее можно в один шаг. И статья, по которой вас будут судить, вовсе не шуточная. По сути, это крах всему. Всем мечтам, планам, перспективам. Никакой карьеры даже в самом захолустном театре у вас уже не будет. Не будет съемок, премьер, ролей. Вас даже в дворники не везде возьмут.
Сергей, сгорбившись, испуганно молчал, а Юрий Петрович курил, выдерживая эффектную, многозначительную паузу.
– Что же мне делать? Ведь я действительно ничего такого, честное слово! Только один раз, и то просто попробовал, но у меня ничего не вышло. Честное слово!
– Что у вас не вышло?
– Ну, это, продать вещи. Там не было ничего такого, честное слово. Только пара рубашек, галстуки, брюки еще были, несколько шарфиков, чулки. Больше ничего, честное комсомольское!
– Далеко вы ушли от комсомола, Григорьев, – строго одернул его капитан. – Так что незачем марать сейчас его имя. Комсомольцы такими делишками, как вы, не занимаются, по ресторанам с девочками не бегают. Они делают настоящие, важные, чистые дела. – И Юрий Петрович невольно взглянул на сидящих тут же Мурзина и Валю Горлова. – Так что оставим комсомол в покое. Так что же было дальше, после того как вы взяли вещи? Кстати, кто вам их дал?
– Я его раньше не видел, меня с ним Трауберг с Кочиным познакомили. Его Рик зовут, и он уже взрослый. В смысле, ему лет тридцать пять, наверное, – краснея, пояснил Сергей.
– Ясно, дальше.
– Ну, нас представили, он передал мне пакет, сказал, сколько денег я должен вернуть ему, и все, что сверху заработаю, мое, и еще сказал, чтобы я не трепался и про него, если что, не говорил. И что он сам меня найдет через ребят.
– А где вы встречались?
– В ресторане «Причал». Плавучий такой, знаете? – заискивающе спросил Григорьев.
– Знаю. А дальше?
– Ну, дальше я пришел, посмотрел, что в пакете, и попробовал распихать среди знакомых. – Он тяжело вздохнул. – Но ничего не получилось. Все говорили, очень дорого. А спустя несколько дней мы с ребятами сидели в кафе на Невском, и к нам один мужик подсел. Приличный такой. Вином нас угостил. – Мурзин и Горлов насмешливо переглянулись за спиной у Григорьева. – Потом он сказал, что несколько лет на Севере работал, теперь вот вернулся при деньгах, надо бы приодеться, а в магазинах пусто. А мы вроде ребята модные, не подскажем, где бы можно хорошие вещи достать, мол, с деньгами проблемы нет. Ну, Левка Кочин меня под столом толкнул, мол, не теряйся, смотри, какой жирный карась сам в руки плывет. Ну, договорились вечером встретиться, возле станции метро «Маяковская». Я пришел с вещами, как договаривались. А тут какой-то проходимец выскочил из подворотни, вырвал у меня пакет и ходу, я даже сообразить ничего не успел. Хотел милиционера позвать, а потом вспомнил, что в пакете, и не стал.
– Да, картина ясная. Ну а что же этот гражданин с Севера?
– А он так и не появился. Наверное, это он все подстроил. – Капитан с жалостью смотрел на горе-коммерсанта. – А потом, буквально на следующий день, позвонил этот самый Рик. Спросил, как дела. Ну, я соврал, что все нормально, что чулки уже все продал, а остальное люди взяли посмотреть. Он сказал, что если мои знакомые вещи не возьмут, у него у самого есть покупатель, и что завтра он мне позвонит, и чтобы я приготовил или вещи, или деньги.
– И как же вы выкрутились?
– Попросил подождать. Сказал, что знакомому вещи понравились, но он попросил подождать пару дней, деньги соберет. Тот согласился. А потом все стало совсем плохо. Он давил, я выкручивался, а потом он меня возле института подкараулил и потребовал вещи вернуть, – чуть не шмыгая носом, поведал горестную историю своих мытарств Сергей Григорьев. – Пришлось все рассказать. Он сказал, что это не его проблемы, что деньги ему нужны к концу недели, или придется возвращать с процентами.
– И вы пошли к отцу?
– Нет. Сперва я к ребятам пошел, думал, они выручат, но они отказались. Сказали, что я сам лох и их мои заботы не касаются.
– Хороши друзья, – не преминул заметить капитан.
– Они мне не друзья, а так, приятели, – жалко заметил Григорьев. – Потом я действительно к друзьям пошел, но у них не было таких денег. А потом, когда уже сроки поджимали, я пошел к родителям. У матери денег не было, а отец не дал, еще и наорал.
– И как же вы выкрутились?
– Никак. Просто прятался, к телефону не подходил, даже институт прогуливал, ну а потом он все равно меня подкараулил и пригрозил, что если не заплачу, со мной уже будут разговаривать другие люди, и показал на другой стороне улицы здоровенного такого парня, со сломанным носом, боксера, наверное. Я испугался и поклялся, что к концу недели все отдам.
– И что же?
– Ну, в общем, прижали они меня. Отец уперся, слышать ничего не хочет, у матери любовь, а дед с бабкой в санаторий укатили.
– И что же вы придумали? – вкрадчивым голосом спросил капитан, ибо понял, что Сергей Григорьев изобрел выход, вот только что за идея пришла в его легкомысленную голову, какую «по-детски безобидную» каверзу он выдумал?
– Я знал, что у отца есть деньги, и знал, где он их держит…
– Папочку решил обокрасть? – презрительно поинтересовался Мурзин.
– Нет. Воровство? Нет, я бы никогда, и вообще это мерзко, и еще там замок… – лепетал, пытаясь изобразить оскорбленное благородство, Григорьев, вид его был до отвращения жалок.
– Так что же вы сделали?
– Ну, я предложил Рику взять мои ключи, объяснил, когда дома никого не будет, и сказал, где лежат деньги, – объяснил Григорьев, глядя на капитана ясными простодушными глазами.
Такого идиотизма от этого слюнтяя не ожидал никто из присутствующих. Они даже смеяться не могли.
– Скажите, Сергей Борисович, какой в этом был смысл, разве не проще и безопаснее было взять деньги самому? Разве вы не опасались, что эти жулики возьмут не только ту сумму, что вы им задолжали, но могут прихватить и что-то еще ценное или прийти второй раз уже без вашего приглашения и полностью обнести квартиру?
– Нет, как-то не подумал. Я был так напуган, мне казалось, это выход, – свесив голову, бормотал Григорьев. – И потом, воровать самому у собственных родителей…
– Быть наводчиком и соучастником вам показалось благороднее?
– Нет, но… не знаю. Я почему-то не думал об этом. Думал только о том, как расплатиться.
– И что же? Ваши знакомые проникли в квартиру, застали там вашего отца и с перепугу убили его?
– Нет! Нет! Что вы! – затряс головой Сергей. – Нет!
– А как же?
– Это действительно случилось в тот самый день. Отец говорил, что у него днем заседание кафедры, и я спокойно передал ключ Рику. Домработница в этот день была выходная, мать собиралась на весь день по делам, сестра в школе. Все складывалось удачно. Как мы и договаривались с Риком, я весь день был на лекциях, обеспечивал себе алиби, потом вместе с ребятами пошел в гости к Левке Кочину, он рядом с институтом живет. Рик позвонил туда. Он был сам не свой, кричал шепотом, что я хитрая сволочь, что хотел его подставить! Что он бросил ключ в почтовый ящик Кочина. Чтобы я забыл о нем, а если где-то вякну, он найдет и придушит, как кутенка. Что мы незнакомы и никогда не виделись. Когда я пришел домой, то узнал, что отца убили.
– Скажите, вас не мучила совесть, Григорьев?
– Нет, нет, вы не поняли! – засуетился Григорьев. – Это не Рик! Он сам испугался! Когда он туда пошел, отец был уже мертв. Рик пошел туда в час дня. Он подумал, что я сам убил отца, а его хотел подставить, он сам испугался! Вы бы его слышали. Я сперва, конечно, не понял, о чем он орал в трубку, думал, может, он столкнулся с соседкой, или матерью, или не нашел деньги. Но все оказалось хуже.
– А почему вы так твердо уверены, что это не он?
– Ну, во-первых, деньги, их так и не взяли. Хотя это было очень просто. И там было много денег, больше трехсот рублей. И потом, Рик, он спекулянт, но не убийца. Он такой хлипкий, тощий, да он бы с отцом и не справился. И потом, он трус.
– Если он трус, что же вы его так испугались? – без всякой иронии спросил капитан.
– Ну как же, а этот боксер?
– А в квартиру к вам боксер пойти не мог?
– Не знаю. Мог, наверное, – туповато хлопая глазами, проговорил Григорьев. – Нет, не мог. Тогда бы этот Рик так не паниковал, а он был именно в панике. Нет, он сам ходил в квартиру.

 

– Ну, что скажете, товарищи? – спросил капитан у ребят, когда Григорьева вывели из кабинета. Его Юрий Петрович решил задержать, хотя бы для того, чтобы парень не наделал глупостей.
– А что тут скажешь? Надо брать этого Рика, а заодно и его подручного, боксера. Данные этого деятеля у нас есть, думаю, что выйти через него на боксера дело пустяковое, – проговорил Мурзин.
– Да, только все это как-то плохо вяжется с перстнем и перерезанным горлом, – заметил Валентин.
– Согласен, – кивнул Юрий Петрович. – Но брать этого Рика все равно надо.

 

Селезнев Марк Игоревич, он же Рик, очевидно, производное от «Марик», решил для себя Валентин, как и рассказывал Сергей Григорьев, был весьма тщедушен. Он был невысок ростом, имел неприятное выражение лица, было в нем что-то неуловимое от хорька. Зато одет этот пижон был неподражаемо – элегантный костюм, зауженные брюки, шелковый шарфик на шее, светлое драповое пальто модной расцветки.
– Проходите, гражданин Селезнев, присаживайтесь, – любезно пригласил Юрий Петрович. – Я думаю, вы догадываетесь, в связи с чем были вызваны к нам?
– Не имею ни малейшего представления, – присаживаясь на краешек казенного стула, твердо заявил Селезнев.
– Ну, что ж. В таком случае я с удовольствием поясню вам, – открывая лежащую на столе папку, проговорил сухо капитан. – Я вызвал вас в рамках расследования дела об убийстве Бориса Николаевича Григорьева.
– Григорьева, вы сказали? – вытянув шею, уточнил Селезнев. – Простите, но у меня нет знакомых с такой фамилией.
– Ну как же, разумеется, есть, – мягко возразил капитан. – Например, Сергей Борисович Григорьев. С самим покойным вы, разумеется, знакомы не были, не считая единственной встречи в день убийства.
– Простите, я отказываюсь вас понимать, – нервно прервал капитана Селезнев. – Вы рассказываете мне о совершенно незнакомых людях и событиях, не имеющих ко мне никакого отношения! – Видимо еще по пути в Управление Селезнев твердо решил играть в «несознанку».
Впрочем, капитан был готов к такому повороту. Поведение преступников редко поражало его оригинальностью.
– Значит, вы утверждаете, что с Сергеем Григорьевым знакомы никогда не были и в его квартире по адресу улица Желябова, дом семнадцать, никогда не были?
– Разумеется.
– Прекрасно. Лейтенант, пригласите сюда Трауберга и Кочина.
Рик-Селезнев нервно дернулся, но справился с собой.
В кабинет вошли два парня, один крепкий, среднего роста, рыжеватый, другой повыше, брюнет. Один, тот, что повыше, одет был модно, почти вызывающе, второй, наоборот, подчеркнуто скромно, как напоказ, да и вещи на нем сидели нелепо, словно были с чужого плеча, выглядела парочка смехотворно, как карикатура из журнала «Крокодил», и у Мурзина, внимательно разглядывающего приятелей Григорьева, даже возникла ассоциация с рыжим и белым клоунами.
– Проходите, граждане, – кивнул головой капитан, указывая на стулья напротив Селезнева. – Узнаете?
– Да. – Дружно ответили студенты. – Это Рик, фамилии мы не знаем.
– С этим человеком вы познакомили Сергея Григорьева?
– Да.
– Расскажите.
– Ну, Сергей хотел подзаработать по-легкому, ну в смысле, быстро и особо не напрягаясь. – Капитан подбодрил едва заметным кивком эту весьма произвольную форму исповеди, и Кочин, рыжий крепыш, продолжил с большим воодушевлением: – Мы познакомили его с Риком. Тот дал ему вещи на продажу.
– Поясните, что значит «вещи на продажу»?
– Ну, всякие шмотки импортные дефицитные. Рубашки, свитера, чулки нейлоновые, платья. Я точно не знаю, что он ему давал.
– Когда и где состоялось знакомство?
– Ну, несколько месяцев назад, в ресторане «Причал». Они познакомились, Рик отдал Сергею пакет с вещами, назвал цену и все.
– Потом они еще встречались?
– Ну да. Несколько раз, насколько мне известно.
– А в вашем присутствии?
– Дважды. Возле института. Рик туда приезжал. И потом, насколько я знаю, они разговаривали по телефону.
– Гражданин Трауберг, вы подтверждаете рассказ Кочина?
– Подтверждаю, – высоким голосом подтвердил чернявый Трауберг.
– Хорошо, пока вы двое можете быть свободны, подождите за дверью. – Парочка поспешно покинула кабинет.
– Итак, господин Селезнев, что скажете на это?
– А что сказать. Этих двоих я едва знаю, – пожал плечами Селезнев. – Ну, знакомили они меня с каким-то приятелем, у меня было несколько рубашек. Купил по случаю, мне не подошли, а этот тип согласился помочь их продать, чтоб деньги не пропадали. Взял рубашки и пропал. Вот я и приезжал в институт, просил вернуть. А уж как его фамилия, я и не интересовался. Помню, что вроде Сергеем зовут, – не желал сдаваться Селезнев.
– Валентин Семенович, пригласите гражданина Крюкова, – отдал очередное распоряжение капитан.
В кабинет втиснулся бочком здоровяк со сломанным носом и широкими плечами.
– Можно?
– Проходите, Крюков. Знакомы с этим гражданином? – указал капитан на Селезнева.
– Да. Это Марик Селезнев. По кличке Рик.
– Откуда его знаете?
– Учились вместе в Лесотехнической академии. Земляки мы. Он из Пензы, и я из Пензы, – охотно поделился Крюков.
– А теперь чем в Ленинграде занимаетесь?
– За «Буревестник» выступаю. Я в этом году второе место по городу в полутяжелом весе взял, – с гордостью проговорил Крюков.
– А чем занимается ваш земляк Селезнев?
– Не знаю. Он вроде женился и работает где-то, – пожал плечами Крюков.
– А зачем вы вместе с Селезневым подъезжали к театральному институту около месяца назад и на улицу Желябова?
– Так он сказал, что ему нужно с одного типа должок получить, а тип деньги зажал и не возвращает. Попросил оказать моральную поддержку, – охотно пояснил Крюков.
– Моральную, а не физическую?
– Ну, – замялся боксер. – Вообще-то он хотел, чтобы я тому парню рыло начистил, но я такими делами не занимаюсь. Просто постоял в стороне и посмотрел строго, и все. Вроде тому хлюпику и так хватило, – коротко хохотнул Крюков.
– И часто Селезнев обращался к вам с подобными просьбами?
– Ну, пару раз.
– Вы сможете узнать того человека, которой был должен Селезневу денег?
– Да. Длинный такой, пижон.
– Валентин Семенович. Пригласите.
Валентин вышел из кабинета и вернулся, ведя с собой пятерых высоких парней, примерно одного возраста, среди них был и бледный, напряженный Григорьев.
– Вон тот, второй справа, – легко узнал его Крюков.
– Спасибо, товарищи, все свободны. Вы тоже, Крюков.
– Что скажете, Селезнев?
– То же, что и раньше, – пожал плечами Селезнев, но вид его был теперь очень хмурый и глаза загнанно бегали; капитан понимал, что осталось еще немного поднажать, и он сломается.
– Хорошо. Пригласите гражданку Попову.
– Разрешите? – робко спросила полная, простоватая тетка лет пятидесяти, с большой объемной авоськой в руке.
– Проходите, Дарья Матвеевна. Вы узнаете этого человека, – указал капитан на Селезнева.
– Да. Это тот самый, что я в подъезде видала, – торопливо закивала головой гражданка Попова. – В тот самый день, что Григорьева убили. Я в тот день выходная была, как раз с рынка шла и на третьем этаже с ним и столкнулась, он мне навстречу летел через три ступеньки, едва с ног не сшиб и даже не извинился. Я ему вслед крикнула, мол, потише надо на лестнице, да он и ухом не повел.
– Вы хорошо его разглядели?
– А то. На зрение не жалуюсь. День был ясный, солнышко, на лестнице у нас окна большие, дом-то старый. Отлично разглядела, как он козлом на меня скакал. И вот пальтишко это самое на нем было, – кивнула на висящее на спинке стула Селезнева пальто.
– В котором часу это было?
– А около часа. У меня сумки были тяжелые. Не очень на часы посмотришь, а домой пришла, уже второй показывали.
– Ясно, благодарю вас. Что скажете, Селезнев? – обратился к подозреваемому капитан, когда за Поповой закрылась дверь.
– Неудобно про такое говорить, – разыграл смущение Рик. – Но был, знаете ли, в центре, приспичило. Туалетов у нас общественных, сами знаете, днем с огнем. Вот решил заскочить в парадную. Стыдно, конечно, но нужда заставила.
– Не высоковато ли вы по нужде поднялись? – насмешливо спросил капитан.
– Наоборот. Ближе к чердаку безопаснее, а на первом этаже кто-нибудь дверь распахнет, а тут ты в неудобной позе, – весьма достоверно объяснял Селезнев.
– Что ж, в таком случае вот ознакомьтесь с заключением наших экспертов. У вас очень красивое дорогое пальто, во всем городе другого такого не сыщешь, а в квартире Григорьевых на собачке межкомнатной двери остались ворсинки с вашего пальто.
– Что? Бред! Ошибка, – воскликнул Селезнев, отбрасывая от себя заключение, как ядовитую гадину. – Я буду писать прокурору.
– Ваше право. А вот еще след, который криминалисты обнаружили в прихожей квартиры Григорьевых, и он, я уверен, совпадет с подошвой ваших ботинок, вот этих самых. – Селезнев непроизвольно поджал под себя ноги. – А еще у нас имеются показания Сергея Григорьева, который лично вручил вам ключи от своей квартиры. И представьте себе, какая незадача. На ключах удалось обнаружить отпечаток вашего пальца, – перечислял капитан легким тоном, внимательно наблюдая за выражением лица Селезнева. – Хватит отпираться, Марк Игоревич. Это ни к чему не приведет. А вот чистосердечное признание вполне может облегчить…
– Да нечего мне облегчать! Нечего! – вскочил на ноги, взорвавшись, Селезнев. – Не убивал я его! Не убивал! Он уже был мертв! Сергей этот, сволочь, подставил меня! Пришил папашу, а меня подставил! Сука!
У Селезнева началась натуральная истерика. Он бился об стол, орал что-то невразумительное, всхлипывал, протяжно выл. Пришлось пригласить медиков, сделать успокоительный укол. Когда Селезнев окончательно пришел в себя, его усадили на прежнее место перед столом капитана и, вложив сигарету в его все еще подрагивающие пальцы, предложили облегчить совесть.
Назад: Глава 25 14 апреля 1965 г. Ленинград
Дальше: Глава 27 18 апреля 1965 г. Ленинград