В этот раз к походу наверх они готовились тщательнее. Кай достал из рюкзака какую-то мазь и сначала сам натер ею кисти рук и лицо, а затем передал ее Владу. Тот конечно, понимал: в городе радиация, и нужно сделать все возможное, чтобы не подхватить лучевую болезнь, не облысеть и не загнуться в течение ближайшего года или нескольких месяцев, – однако сейчас ни о чем таком не задумывался. Четкие, выверенные до автоматизма и вместе с тем лениво-небрежные движения Кая завораживали и воспринимались ничем иным как ритуалом.

Даже подумалось: «Сменятся поколения одно за другим, исчезнут, растворятся в десятилетиях знания ушедшей цивилизации, и новые сталкеры утратят всякое представление о радиации и средствах защиты, но по-прежнему станут готовиться к выходу на поверхность. Они будут облачаться в специальные «волшебные» одежды, навешивать на себя «магические» амулеты и артефакты, призванные привлечь удачу и сохранить жизнь. Возможно, даже выдумают какое-нибудь новое божество и назовут, как погибший город: Москва. Им же обязательно придется объяснять, почему какой-нибудь менее счастливый так и не вернулся под землю или умирает в муках от «проклятия». А потом (если человечество, конечно, доживет) понизится радиационный фон, и кто-нибудь, не сразу и, скорее всего, случайно поймет, что угроза миновала. И тогда отшельники, изгои и прочие одиночки начнут понемногу вылезать на поверхность. Пройдет еще лет двадцать или сто, и обязательно найдется тот, кто затеет новое переселение народов, возьмет с собой самых смелых и отчаянных и уйдет жить наверх, в новый мир, полный опасностей и приключений».

Мысли настолько заворожили парня, что он даже решился нарушить молчание.

– Кай… а ведь считается, будто начало всему положил каменный век?

– Скорее уж пещерный, пусть кто-то скажет, что это не научно, – хмыкнул тот, нисколько не рассердившись, что его отвлекли. Кажется, ему было все равно, действовать ли в тишине или разговаривать. В зале, как и в коридоре, сталкер не придерживался правила молчания и постоянного вслушивания. Кроме крыс и них двоих, здесь не находилось никого живого и опасного. – Тебя посетило озарение о цикличности исторического процесса?

– В смысле? – не понял Влад.

– Так элементарно же. Человеческая цивилизация вышла из пещер, а что есть пещера, как не дыра в скале или просто ход под землю? Кстати, на территории… на которой мы находимся, люди довольно продолжительное время рыли землянки – не все, но существовало такое племя. И как же еще обозвать метро, если не лабиринтом, особенно учитывая то, что жить на поверхность переберутся наши потомки, возможно, весьма далекие? Москва к тому времени окончательно превратится в руины, мир изменится кардинально, а животные, каких теперь лишь в учебниках по биологии и отыщешь, уйдут в фольклор, станут обитателями, например, потустороннего Ирия.

Симонов, услышав такое, только охнул.

– А я уж губу раскатал, будто один такой умный, – повинился он.

– Умный вообще-то, – похвалил Кай. – Действительно. Не знаю уж, откуда что взялось, но ты, метророжденный, каждый раз меня удивляешь и даже возрождаешь во мне веру во все остальное человечество, которое, казалось бы, безвозвратно потеряно и медленно вырождается. Слепить логичную и здравую теорию из разрозненных кусков информации не каждому под силу, ты уж поверь. К слову, о цивилизациях. Самые смелые ученые Полиса предполагают, будто до нашей, техногенной, погибшей в Катаклизме, существовало как минимум пять, сгинувших бесследно. Предшественников затопило ко всем чертям, а нас – шарахнуло ядерным взрывом.

– Но тогда получается… – Влад опустил взгляд на руку сталкера. Под длинным рукавом не видна была татуировка: Кай пытался как можно тщательнее упаковать и себя, и спутника, чтобы не оставить ни одного кусочка открытой кожи.

– Угу, – кивнул тот. – Уроборос. Полный. И, видимо, можно лишь смириться с этим. Похоже, в человечестве заложен некий «предохранитель», срабатывающий, стоит ему достигнуть пика своего развития, после которого оно может начать вырождаться или, наоборот, способно шагнуть на некую новую ступень. Наша бывшая цивилизация явно пошла по первому пути, а нам теперь заново карабкаться наверх, в гору, преодолевая и превозмогая. Долго. Возможно, не одну тысячу лет… и, знаешь, обидно. Невыносимо обидно вновь оказаться у основания головы змея, когда уже почти добрался до его хвоста, – он зажмурился и покачал головой, словно стремясь выкинуть из головы ненужные сейчас мысли и эмоции. При этом руки сталкера продолжали действовать: проверяли оружие, снова проходились по одежде, удостоверяясь, что ничего не пропустили, по облачению Симонова – тоже, и у того не возникало желания отшатнуться, пусть обычно он и не жаловал чужие прикосновения.

– А как мы… то есть, человечество могло бы перешагнуть? – спросил парень. Ему уже казалось, Кай знает ответы на все вопросы, нужно лишь правильно сформулировать их.

Сталкер фыркнул.

Иногда он выглядел странным, не от мира сего, мечтателем, каким-то иным существом: разумнее, мудрее, ловчее. Симонов все сильнее удивлялся и не понимал, чем вообще мог привлечь внимание такого человека, не врожденными же способностями: если поискать, с полсотни таких же найдется точно. И не переставал думать о том, как же ему повезло. Жизненная позиция, философия и мистика, которыми ненавязчиво опутывал Кай, вызывали у него лишь симпатию, их хотелось брать на веру и не сомневаться. Существование и бесконечная борьба за выживание приобретали смысл, а не представляли собой цепь случайностей и полнейшую безнадегу в сумеречном мире без звезд над головой.

«Звезды все равно существуют, – подумал Влад. – Насколько бы ни была толстой потолочная плита и слой земли над ней, они продолжают сиять, следует лишь помнить о них», – и тотчас усмехнулся: уж слишком пафосной показалась собственная мысль. Казалось бы, дались ему эти звезды. Они ведь не греют, и света от них почти нет – просто огни в небе. А как зацепили – до самой глубины души.

– Откуда ж я знаю? – наконец, вопросом на вопрос ответил Кай, моментально развеивая уже выдуманный миф о своей сверхчеловеческой сути. Симонов, впрочем, нисколько не разочаровался, а даже наоборот, обрадовался. – Возможно, стоило не оружие создавать, а строить космические корабли и уходить подальше в иные галактики, искать новые миры. Только, знаешь, это ведь оказалось бы тем же самым: яйцо, вид с боку. Прилетели бы колонисты на некую экзопланету с индексом подобия от ноль и восемь до единицы.

– Эм?.. – перебил Влад.

– Индекс подобия – это функция от радиуса планеты, ее плотности, второй космической скорости и температуры поверхности, – пояснил Кай, но явно не так, чтобы парень разобрался.

– Не издевайся, пожалуйста.

– Короче, новый мир, по всем параметрам схожий с Землей, – наконец, сформулировал Кай. – Однако ведь в нем все снова пойдет по тому же пути. А если случится так, что колонистов постигнут тысячи испытаний – а они не замедлят появиться, – тем паче. И придется им прикладывать все усилия и знания, выживая в условиях чуждой им и, вероятнее всего, агрессивной природы. Космический корабль со временем войдет в мифы, легенды и сказки как некий Эдем, из которого людей изгнал несуществующий, но постоянно маячащий где-нибудь в уголке сознания создатель. А затем придет время ученых, и космолет обзовут пещерой. И будем мы иметь вновь все тот же Уроборос, перемещенный в пространстве и чуть-чуть – во времени. Здорово, да?

– Не знаю, – честно ответил Влад и передернул плечами. Больше разговаривать на эту тему ему не хотелось и даже поразмышлять о ней лучше было потом, когда окончательно уложится в голове услышанное.

– Вот и хорошо, – одобрил Кай. – Наговорился?

Симонов кивнул.

– В городе смотреть в оба, ушки держать на макушке, а хвост – пистолетом, понятно?

И Влад кивнул снова.

– Москва населена неизмеримо лучше, чем метро. Ее обитатели – новые москвичи – тебе не понравятся, уж поверь. А мы им – даже очень. Они захотят попробовать нас на зуб, а то и сразу проглотить, не пережевывая. Наверху пусть и ночь – а днем туда лучше и вовсе не соваться, если не желаешь покончить жизнь самоубийством в извращенной форме, – но родной и привычной темноты там и в помине нет. Автомат держи наизготовку, заметишь движение, даже если не уверен, стреляй – там разберемся. На поверхности экономить патроны – последнее дело. От меня не отставать, ни о чем постороннем не думать, упаси тебя вышние силы разглядывать местные красоты или потакать любопытству.

– Да… конечно, – промямлил парень и повторил уже четче и увереннее: – Я все понял.

Его спутник коротко рассмеялся.

– Извини, но не поверю, просто постарайся действовать так же, как в опасном туннеле, идет?

– Обещаю.

Прямо посередине зала, приблизительно на высоте груди, начиналась лестница наверх, оканчивающаяся ржавым люком, довольно тяжелым на вид. Крысиная река огибала это место по широкой дуге, и людям даже не пришлось давить грызунов, чтобы подойти. На мгновение Влада охватила паника. Ему почудилось, будто он попросту не сможет подтянуться и добраться до первой ступени – в громоздком неудобном костюме радиационной защиты, в противогазе, обзорный экранчик которого запотел из-за участившегося дыхания, в шлеме, с рюкзаком и с автоматом. Конструкция выглядела шаткой, старое железо, наверняка, сгнило.

Кай добрался до лестницы первым. Один из меховых комков все же кинулся ему под ноги, и сталкер отфутболил его к собратьям. Затем он подпрыгнул, уцепившись повыше, подтянулся на руках и поставил ногу на первую перекладину. Старое железо застонало, но выдержало.

– Давай, помогу, – предложил он. – Сумеешь?

– Я опасаюсь рухнуть вместе с тобой из-под потолка, – признался Симонов.

– А ты не дрейфь, – посоветовал сталкер.

Влад принял протянутую руку, сам не понял, как взлетел на первую ступень, а Кай оказался выше на целый корпус. Наверное, всему виной был адреналин.

– Не отставай! – донеслось до него.

Сталкер находился уже практически возле люка. Вот он достиг свода, оперся о крышку, надавил плечом, и в потолке открылось круглое окошечко.

Симонов поспешил вверх, испугавшись, что Кай может уйти и оставить его одного. Этой шальной мысли хватило, чтобы едва не сорваться вниз на радость крысам. Бросать его никто не собирался, в том Влад убедился, когда все же выполз из люка. Кай ухватил его за плечи, оттащил на шаг в сторону, кинул прямо на асфальт и, вернувшись к люку, приладил крышку на место.

Город был другим, ничем не напоминающим тот, который предстал перед парнем в его первый выход. Не то чтобы Влад не ожидал этого, но поначалу растерялся. Здесь даже здания стояли иной архитектуры и цвета. А ему-то казалось, будто Москва – однотипная, везде одинаковая. Однако ведь даже похожих друг на друга станций метро не существует. Они отличаются хотя бы цветом мрамора, используемого метростроевцами. Симонов совершенно по-дурацки застыл, глядя в небо, пока Кай не тронул его за плечо и не кивнул на покрытую трещинами дорогу впереди.

Шагов здесь практически не слышалось, отсутствовало эхо, к которому Влад привык с рождения и порой даже не замечал. В воздухе висели звуки, но какие-то совершенно другие: чуждые, порой чудовищные. Время от времени долетавшие до него шорохи заставляли передергивать плечами, ежиться и вцепляться в автомат мертвой хваткой. Несмотря на противогаз, дышалось легко, совсем иначе, нежели под землей, а холод пробирал до костей, словно парень вышел на поверхность в неглиже, а не в защитном костюме. Уже через десяток шагов он замерз так, что зуб на зуб не попадал (во всяком случае, Влад тешил себя надеждой, будто виновен именно холод, а не банальный страх).

Кай шел впереди и на него не оглядывался: то ли ему было абсолютно наплевать, то ли чувствовал каким-то образом. Парень смотрел на прямую спину своего проводника и, вероятно, лишь потому уловил краем глаза некую неясную тень.

Понимание того, что же именно там двигалось, еще не достигло сознания, но Влад уже повернулся и дал короткую очередь. Грохот отразился от стен и унесся вверх и вдаль.

Шлепок чего-то небольшого потонул в звенящей после выстрелов тишине. Пару секунд Симонов слышал лишь гулкие удары собственного сердца, затем зашуршало, по направлению к упавшему в темноте неясно кому бросилось нечто, определения которому Влад не мог бы дать. Только и различил непропорционально большую голову, тщедушное тельце и длинные конечности. Туда же бросилось несколько серых комков, похожих на уродца, но поменьше размерами. Почти сразу же раздалось чавканье и урчание с каким-то странноватым улюлюканьем, к которому парню совершенно не хотелось прислушиваться.

Его спутник обернулся, показал большой палец, обращенный вверх, на секунду сжал его плечо и выплюнул сквозь зубы:

– Теперь быстро. Пока они заняты.

«Я нас выдал», – промелькнуло у Влада в голове, но он не решился раскрыть рта, понимая: Каю и без него все известно, а на то, чтобы успокаивать, убеждать, обсуждать дальнейший маршрут, попросту нет времени.

Они пошли настолько быстро, насколько позволяла экипировка. Кай наверняка не терял бдительности, а у Симонова буквально все скакало перед глазами. Зато он не только согрелся, но и обливался потом. В сравнении с туннелями и даже с Нагатинской здешняя ночь казалась очень светлой – серыми сумерками, не больше, и очень напоминала те самые «глюки», которые Влад запомнил, когда в одиночку бежал от фашистов.

«Надо же», – коротко подивился он, бросил взгляд по сторонам, быстро обернулся, убеждаясь, что никто не собирается напасть сзади, и снова уставился в спину Кая. Поскольку эта тактика сработала единожды, вполне вероятно, не подведет и в следующий раз.

Небо сегодня куталось в тучи: белесо-сероватые казались легкой вуалью на небосклоне, более темные – чернильными пятнами. За одним из таких пятен угадывался неровный кругляшок луны. Кто-то когда-то – может, и Винт – рассказывал Симонову о том, что нельзя выходить на поверхность в полнолуние, мол, случается тогда всякое: и город живет своей жизнью, и твари, обычно менее опасные, чем остальные, как с цепи срываются. Да только и в обычную ночь, как сейчас, мороз так и пробегал по коже от окружающей шевелящейся, шепчущейся жути.

«Или это только у меня?..» – подумал Влад.

То, что вновь задумался и, как это называл Кай, завис, он понял, когда чуть не врезался со всей скорости во внезапно остановившуюся спину, за которой, между прочим, тщательно следил. Едва-едва удалось затормозить в последний момент.

Сталкер стоял тихо, руку согнул в локте и поднял, видимо, подавая парню знак остановиться. Если бы тот еще заметил! Затем Кай пригнулся к земле, и Влад счел за лучшее сделать то же самое. Он, как мог, напрягал слух, но ничего кроме того, что какое-то существо шебаршилось и лязгало мусорными баками, стоявшими в двадцати шагах справа, не слышал. Кстати, такие же баки находились ближе – слева, возле железного остова, смутно напоминающего средство передвижения, которое Симонов видел на картинке в одной из книг Глеба. Он даже смешное название запомнил: минивэн.

Его наставник, вытянув руку назад, сделал хватательное движение в воздухе, и Влад, сообразив, что от него требуется, сжал пальцы сталкера, тотчас об этом пожалев. Его немедленно мотнули в сторону, будто тряпичную куклу, которую рвет псина. Парень, лишь чудом не растянувшись во весь рост, рухнул на колени. Однако Кай тянул и тянул, пришлось подниматься и бежать за ним, тем более, что раздались выстрелы, а асфальт рядом с тем местом, где они стояли, расцветили искры. Их, конечно же, высекли пули, а не аномалия, вдруг возникшая посреди Москвы, но Влад почему-то никак не мог избавиться от чувства нереальности, неправдоподобного сна, захватившего его в свои сети.

Они юркнули за ближайшие мусорные баки возле сгоревшего минивэна, и Влад подумал, что от автоматной очереди те точно не спасут, но то ли делали их из какого-то особенного сплава, то ли Кай знал какой-то секрет. Ни одна пуля не пробила тонких на вид стенок.

– Идиот малолетний, – прошипел сталкер сквозь зубы. – Нашел, где сафари устраивать.

Симонов аккуратно выглянул из-за бака и, наконец, разглядел многочисленные тени.

«Фашисты решили выйти за ними на поверхность? Но как они узнали?.. Алексей, наверное, сумел их убедить, однако не кретин же он совсем, чтобы не понимать, насколько здесь опасно?! Или убежденность в собственной совершенности и неуязвимости последние извилины в мозгу выпрямила?..» – голова трещала от обилия вопросов.

– Они не шли за нами, – прошептал Кай, словно прочтя его мысли, – не придумывай лишнего. Неоткуда им было узнать. У симбионтов не просыпается дара предвидения, иначе их не выходило бы убивать.

– А…

– Выходов на поверхность не так уж и мало, я ведь тебе рассказывал. Может, схрон какой поблизости или фашисты о чужом вызнали – вариантов много. Ты, кстати, заметил? В защите лишь половина. Наш с тобой приятель без нее.

– Совсем умом тронулся…

– Не без этого.

– Но мы ведь не станем ждать, пока он сам подохнет?.. – прошипел Влад.

– Не будем, – ответил Кай. – Главное, не паникуй.

– Я и не собирался… Я!..

– Тсс-с… цыц… помолчи, – велел сталкер, расчехляя винтовку и быстро устанавливая на нее оптику. – А по-моему, именно развести истерику ты и намерен, судя по интонациям и дребезжанию голоса. Мне по щекам тебя бить и приводить в чувства немного не с руки, потому, будь добр, сам с собой разберись.

– Это из-за меня нас заметили.

– Разумеется, – кивнул Кай. – Но если бы не ты, то нас вполне могли бы уже сожрать. А потому займись, наконец, главным: следи, чтобы никто из обитателей сего славного города не подкрался к нам. Я некоторое время буду занят.

С этими словами он растянулся на асфальте, выглядывая из-за бака и выцеливая одного из фашистов. Парень, обозвав себя ослом, принялся держать оборону и выслеживать тени. Прислушиваться мешали выстрелы противоположной стороны. Кай же стрелял почти бесшумно, с едва различимым хлопком.

– Влад, – вдруг позвал он. – Глянь, только осторожнее. Я попал или принимаю желаемое за действительное?

Симонов выглянул из-за бака с другой стороны. Луна, выйдя из-за тучи, явила свой огненный лик (во всяком случае, Влад воспринимал ее сияние именно так – почти невыносимо ярким, будто лучи прожектора, бьющего в глаза). Свет делал все вокруг четче: резче выделялись предметы, а тени становились непроницаемо-черными. В нем тело человека, в луже собственной темной крови распластавшегося на асфальте, разве что не светилось. Светлые волосы отливали белизной. Алексей лежал ничком, но парень и со спины легко узнал его.

– Не кажется, – заверил он.

– Хорошо, я почти спокоен, – ответил Кай, всаживая в мертвое тело еще две пули – контрольных, и вновь прячась за бак. – А вот теперь – просто спокоен.

В ответ лязгнули автоматы, и очередь прошила металлический бок контейнера, оставив на нем округлые выпуклости, но так и не пробив.

Тишина. Снова хлопки. И вновь кто-то из фашистов упал.

Очередь. Застонал минивэн, которому тоже досталось. По стене ближайшего дома пробежала струйка песка и мелкой щебенки.

Спина Кая выглядела все более напряженной, движения стали механическими. Влад запретил себе это замечать. И так ясно – чем дольше продлится противостояние, тем быстрее доберутся сюда твари. И тогда точно уже не останется в живых никого. Словно вторя его мыслям, со стороны противников донесся короткий вскрик, а затем и самый настоящий вопль. Прозвучали выстрелы, но пули унеслись в совершенно другом направлении и, кажется, вверх, хотя парень не поручился бы.

Кай наскоро зачехлил оружие, кажется, руки его слегка подрагивали.

– Давай-ка убираться отсюда. Быстро-быстро.

Симонова упрашивать не пришлось. Все последующие секунды, минуты, часы (хотя вряд ли они пробыли на поверхности настолько долго) слились в одну сплошную сумрачную полосу, расцвеченную выстрелами и беготней. Парень не успевал разглядывать противников, реакция у его спутника была несравнимо лучше, чем у него. Однако хотя бы стрелять по теням удавалось и, вроде бы, Влад даже попадал, а не лепил в молоко и в белый свет, «как в патрончик» (рассказывали, снайперы в Ганзе тренировались на гильзах, выстроенных на специальном постаменте, – может быть, и врали).

Многоэтажки сменялись домами поменьше и снова подпирали низкое небо, перемежались пустырями, какими-то заборами, чахлыми кустами и толстыми раскидистыми деревьями с черными стволами, к которым Кай строго-настрого запретил приближаться. Крики фашистов затихли на удивление быстро.

Симонов смутно помнил, как они свернули в закуток или даже во двор – здания окружали их со всех сторон, внимательно разглядывая пустыми и темными окнами-глазницами. В одном из таких он заметил шевеление и едва не шарахнулся в сторону, лишь спустя пару секунд, способных стать роковыми, рассмотрев лианы какого-то растения и крупные желто-зеленые соцветия. От их вида хотелось заорать от ужаса, но Влад лишь сильнее стиснул челюсти и автомат.

Следовало пройти между двух рядом стоящих домов. Проход был узкий – настоящий лаз, парень и разглядел-то его лишь в непосредственной близости: все подозревал, что Кай ведет его в тупик, где их сожрут, не поморщившись. Внезапно из ближайшего подъезда кто-то… что-то вышло. Очертаниями оно сильно напоминало человеческую фигуру, разве что движения то казались какими-то слишком уж плавными, словно никаких костей в его теле не предусматривалось, то, наоборот, резкими, механическими, дергаными.

Влад собирался выстрелить, но автомат заклинило, или парень не проследил за запасом патронов! Вот когда его накрыло настоящим страхом – показалось, ноги сейчас подломятся.

– Спокойно перезаряжай, – велел Кай и вдруг заговорил с тварью: – Брысь. Чур нас, чур. Убирайся.

И сколько бы Симонов ни размышлял впоследствии, он не мог уразуметь, что же такое произошло. Невозможно было поверить, будто существо отступило, поняв человеческую речь. Скорее всего, Кай, обращаясь к нему, продолжал говорить для Влада, удерживая его на грани, не позволяя рухнуть в отчаяние и безумие. Однако тварь послушалась! Она качнулась в их направлении – словно прилипнув стопами к асфальту, не сгибаясь в поясе, – затем, с той же амплитудой, двинулась назад; покачавшись так с пару секунд и погасив колебания, переступила с ноги на ногу и медленно развернулась. Обратно в подъезд она просеменила махонькими шажками и даже прикрыла за собой железную дверь.

– Это… – прошептал парень, в изумлении уставившись на полностью готовый к бою автомат в своих трясущихся руках. Когда он успел перезарядить, выветрилось из памяти напрочь, – как?..

– Неважно, – ответил его спутник. – Поспешим, пока путь свободен.

И они побежали дальше. Город казался настоящим лабиринтом – куда там метрополитену. Удивительно, но Кай умудрялся находить в нем верное направление. Владу, по крайней мере, очень хотелось верить, будто они не несутся наугад.

Ночь все тянулась, хотя что-то в ней неуловимо изменилось. Кай коротко глянул на небо, огляделся и, ухватив Симонова за руку, резко свернул влево.

– Осталось недалеко. Давай-давай. Будет невыносимо глупо помереть, не дойдя до спасения трехсот метров.

«Действительно, обидно», – успел подумать Влад прежде, чем заметил неясную темную и очень большую тень, спикировавшую на него сверху.

– Падай!

Асфальт больно ударил в недавно пострадавшие колени. Парень скрипнул зубами, обругал живописную трещину в асфальте, в которую едва не попал рукой, и инстинктивно зажмурился.

Его спутник дал очередь над головой.

В спину ударил поток воздуха, раздалась еще одна автоматная очередь, и внезапно все стихло.

– Не разлеживайся! – велел Кай. – Сейчас сделает круг и вернется.