52

Все, чего хотелось Раду, – это спать, но стук никак не прекращался. Пошатываясь, он подошел к двери и резко отворил ее, готовый наорать на любого, кто там окажется. На пороге стояла его сестра, хотя гораздо больше она была похожа на призрак.

– Наш отец умер, – сказала Лада, устремив на Раду огромные и пустые глаза.

Раду тяжело прислонился к дверному проему, и Лада медленно вплыла в его комнату. Он запер за ней дверь.

– Почему ты мне не сказал?

Раду был рад, что в комнате темно, и он не видит ее лица.

– Я не знал, как сказать. – Он взял ее руку; в его ладони она казалась холодной и крошечной. – Мне очень жаль. Я знаю, ты его любила.

– Я его не любила. Я его боготворила. А потом он предал нас, оказавшись человеком – никчемным, жалким человеком. Он оставил нас здесь ни с чем и сделал для нас невозможным возвращение домой.

– Я его боялся.

Лада резко рассмеялась.

– Братишка, ты всех боялся.

– Это верно.

– Мирчу тоже убили.

– Да. – Раду вспомнил, как искренне горевал Мехмед после убийства своего маленького сводного брата. Думая о смерти Мирчи, Раду ничего похожего не чувствовал. Возможно, с ним было что-то не так. Ему хотелось узнать, горевала ли по Мирче Лада, но он ее об этом не спросил.

– Помнишь то лето? Когда отец вывез нас за город? – спросила Лада.

– Да. Меня так сильно покусали жуки, что я с трудом передвигался.

– Я думала, что он увидит меня. Я думала, что если мы уехали из Тырговиште, подальше от глупого Мирчи, если мы оставили позади бояр и их беспрестанные ссоры, он увидит, какой я стала. Увидит, что я готова на все, чтобы ему понравиться. Как-то раз я решила, что он это заметил. Это был самый счастливый день моей жизни. А потом он уехал, как всегда.

– Он любил тебя.

– Ты говоришь так уверенно. Откуда тебе знать?

– Потому что он пытался тебя спасти, в тот день, когда султан потребовал оставить нас у него.

– Он не смог.

– Но хотя бы попробовал. Ради меня он даже не старался.

Немного помолчав, Лада громко рассмеялась.

– Я все время думаю о том, как Мирча злится, что его убили.

– Я тоже об этом думаю!

Они посмеялись, а потом в комнате стихло. Они стояли рядом, окутанные теплом и безопасностью разделенного детства. Они думали о том, что у них было, о том, что они потеряли и что могли понять только они.

– У меня для тебя кое-что есть. – Раду залез в коробку на прикроватном столике и достал оттуда медальон. – В ту ночь, когда врач сшивал тебе спину, я нашел твой маленький медальон. Тот, что ты всегда носила на шее. Он сломался, но… я сохранил то, что было внутри, и попросил починить его для тебя.

Он протянул ей металлический медальон, тяжелый и холодный.

Шмыгнув носом и вздохнув, Лада повесила медальон на шею и прижала к груди.

– Спасибо. В последнее время я потеряла слишком многое.

Она приникла головой к его плечу. Раду знал, что кое-что она потеряла лишь ради его спасения. Как она делала всегда, по-своему. Он вздохнул и приготовился сказать, что ему очень жаль. Что он любит ее. Что он ее понимает.

– Трон твой, – сказала Лада, нарушив паузу и снова опустив на Раду ночь со всеми ее темными страхами.

– Нет.

– Твой. – Она заговорила громче, с таким волнением и огнем, который мог гореть только в Ладе. – Нас здесь больше ничто не держит. Ты никому ничем не обязан, никому ничего не должен. Ты можешь потребовать титул князя. Мехмед тебя поддержит, он будет рад. Мы можем вернуться в Валахию, вместе, сильные, и никто нам не скажет…

– Нет! Лада. Нет. Я не хочу возвращаться.

– Но там наш дом.

Раду покачал головой и присел на край кровати.

– Мой дом здесь.

– Ты имеешь в виду, Мехмед здесь. – В ее тоне не было осуждения, но то, как она это сказала, больно ужалило Раду.

– Да. – Он не стал этого отрицать, но и не хотел называть ей другие причины. Мечети, с их куполообразными башнями, наполнявшими его несказанно приятным чувством того, насколько он ничтожно мал. Молитвы в полной гармонии и единении с окружающими его братьями. Возможность иметь свое место, жизнь, работу, положение, которым он дорожил. И – да – делать все это, находясь рядом с Мехмедом. Даже если он никогда не получит столько Мехмеда, сколько ему нужно.

Как будто уловив ход его мыслей, Лада сказала:

– Он никогда не полюбит тебя так, как ты любишь его.

Раду рассмеялся, но смех получился скрипучим.

– Думаешь, я этого не знаю? Но это лучше, чем все, на что мы можем надеяться в Валахии. Как ты этого не понимаешь? У тебя есть он, Лада. У тебя есть его сердце, его глаза и его душа. Я видел, как ты ждешь, чтобы он посмотрел на тебя, как ты наслаждаешься его вниманием. Ты делаешь вид, что не любишь его, но меня не обманешь. – Он помолчал. Затем, не в силах остановиться, раздраженно добавил. – Никто никогда не полюбит тебя так, как он – как равную, – и ты это знаешь. Ты от этого не откажешься. Ты не сможешь.

Она ощетинилась. Раду увидел, как ее пальцы сжались в кулаки, готовые к бою.

– Я смогу. Я уже начала. Он никогда не простит меня за предательство.

Раду вспомнил, как она избивала сыновей бояр в лесу под Тырговиште. Эти кулаки не давали спуску никому. А он вдруг сделал ее любовь к Мехмеду преградой, которую нужно преодолеть. Подшучивая над ней, что она не сможет уйти, он гарантировал то, что именно это она и сделает. При этой мысли его сердце болезненно сжалось.

Возможно, он знал это всегда.

– Поедем со мной, – приказала она. – Я не поеду домой без тебя. – Она помолчала, а потом добавила таким отчаянным и мягким тоном, что Раду пришел в замешательство. – Ты же выбрал меня.

Он выбрал ее. И Лада очень давно ни о чем таком его не просила. Она была его сестрой и умоляла выбрать ее снова. Но существовала вероятность того, что, если Лада уедет, Мехмед, наконец, выберет его.

– Я дома, Лада. – Раду лег в постель и отвернулся от нее.