16

Осень никак не хотела остывать. Каменные стены крепости захватывали в ловушку горячие лучи солнца и удерживали тепло. Раду представлял себе, что мерцающий воздух – это печь и что скоро он сгорит живьем. Мулла Гюрани, который всегда казался чем-то большим, чем просто человеком, теперь приблизился к статусу бога: он совсем не потел, расхаживая перед ними взад-вперед и читая вслух книгу о жизни Пророка, мир праху его.

Но было богохульством представлять богом кого-то, кроме Бога. Раду закрыл глаза и стер эту мысль, стараясь привести разум в созвучие с наставником, с Богом, с тем, что ему нравилось изучать.

Если бы только не это ужасное пекло.

Мехмед осел со стула вниз, повалившись на пол. Раду и мулла Гюрани бросились к нему.

– Тебе нехорошо? – спросил учитель, одну ладонь прижав к щеке Мехмеда, другую – к его лбу.

Мехмед широко раскрыл глаза:

– Нам нужно продолжить обучение.

– Нет. – Мулла Гюрани выпрямился и помог Мехмеду встать на ноги. – Ты перегрелся. Нельзя допустить, чтобы тебе стало хуже. Я настаиваю, чтобы ты лег в постель и оставался в ней до конца дня.

Мехмед слабо кивнул:

– Хорошо.

– Я позову стражу, чтобы тебя проводили.

– Нет, нет. Раду меня отведет. – Мехмед протянул руку. Раду закинул ее себе за плечи и обхватил Мехмеда за талию.

Мулла Гюрани смотрел им вслед, и его глаза под очками тревожно блестели. Когда они были в коридоре, Раду повернул к покоям Мехмеда, через две двери от них. Он шел так медленно, как только мог, неся на своих плечах большую часть веса Мехмеда. Когда они оказались почти у двери, Мехмед оглянулся. А потом отскочил от Раду так быстро, что тот потерял равновесие, лишившись своей ноши.

Глаза Мехмеда радостно засияли:

– Бежим! – сказал он и помчался по коридору.

Раду побежал за ним и догнал его в тот момент, когда Мехмед проскочил через боковую дверь, которая вела на балкон с видом на увядающий сад.

– Что ты делаешь? – спросил он, встревоженно ища на лице Мехмеда признаки недомогания. – Тебе нужно в постель!

Мехмед рассмеялся и покачал головой.

– Нет, мне нужно вырваться из этой ужасной, раскаленной тюрьмы.

Раду задохнулся от удивления:

– Ты обманул муллу Гюрани!

Мехмед порозовел от стыда:

– Да. Но если бы я отпросился, он бы во мне сильно разочаровался. Я буду заниматься всю ночь, чтобы нагнать материал. Ты можешь позаниматься вместе со мной. Но сейчас слишком жарко, мой мозг плавится, и пора отсюда выбираться.

Он взобрался на каменные перила, спрыгнул и оказался на ближайшем дереве. Подмигнув Раду, он спустился по нему на землю.

Раду призадумался. Он не хотел вести себя плохо, привлекать к себе внимание или вообще делать что-то, за что его могли наказать.

Но было слишком жарко, чтобы беспокоиться.

Он повторил движения Мехмеда, сам удивившись легкости, с какой ему удалось спуститься. Лада постоянно заставляла его чувствовать себя слабым и неуклюжим, но Мехмед не сомневался, что Раду сможет, и поэтому с ним Раду было проще не отставать.

Они побежали, низко пригнувшись к земле и едва сдерживая смех. Неподалеку нашлось место, где поверх стены росло дерево. Раду встал на колени и поддержал Мехмеда, чтобы тот дотянулся до ветки. Мехмед вскарабкался на стену и протянул руку вниз, помогая Раду подняться. Они вдвоем спрыгнули на землю по ту сторону стены. Там было заметно прохладнее. Плотная горная порода и многочисленные деревья делали свое дело, давая отпор солнцу.

Не успели они отойти, как услышали какой-то тихий звук, за которым последовал поток брани.

На валашском.

– Лада, – прошептал Раду.

Мехмед прижал палец к его губам, и они с преувеличенной осторожностью поползли вперед. Лада стояла в центре небольшой поляны, спиной к ним, рядом с ней лежал колчан со стрелами. Она пометила цели на дереве на расстоянии, непростом даже для опытного лучника. Она оттянула тетиву, затем отпустила. Стрела пролетела мимо дерева и приземлилась на расстоянии вытянутой руки от него.

Лада затопала ногами и разразилась такой бранью, какой Раду еще не слышал. Мехмед не понимал, что она говорила, но понял, какой ненавистью и проклятьями Лада осыпала собственную голову. Раду понимал каждое слово, и ему стало интересно, когда это сестра решила, что не приемлем никакой другой результат, кроме идеального. Ему захотелось подойти к ней, обнять и сказать, что все хорошо. Что у нее еще есть время научиться и что она отлично справляется со многими другими задачами. Он хотел, чтобы она перестала говорить такие ужасные вещи, перестала так думать.

Мехмед же задумал другое. Он прокрался вперед, схватил колчан и с радостным воплем бросился бежать.

Лада оглянулась, пронзив их убийственным взглядом.

Раду тоже побежал.

Он догнал Мехмеда, подгоняемый знанием о том, что их ожидает в случае, если Лада их поймает. Мальчишки стремглав неслись через деревья, уклоняясь от низких веток и перепрыгивая через бревна. Лада следовала за ними по пятам.

Раду выбежал из рощи, вдруг встал как вкопанный и выкинул руку в сторону, чтобы остановить Мехмеда. Они оказались на краю обрыва, под ним виднелась небольшая зеленая заводь, зажатая между отвесной скалой и россыпью валунов. По валунам стекал тонкий ручеек, наполняя бассейн. Здесь было тихо и спокойно, и лишь их тяжелое дыхание нарушало тишину.

Лада догнала их и подняла кулаки, намереваясь немедленно пустить их в ход.

– Стой! – сказал Раду. – Здесь обрыв над водой!

С торжествующим криком она толкнула мальчишек прямо в воду.

Раду, отплевываясь, выплыл на поверхность и сразу стал искать взглядом Мехмеда. Бассейн был неглубокий – его ноги касались дна, – но он боялся, что Мехмед ударился головой или сломал себе шею или получил еще какие-нибудь смертельные травмы.

Но Мехмед плыл на спине, подложив руки за голову, и смеялся.

– А что, спасибо тебе, Лада! Это настоящее чудо в такой жаркий день, как сегодня.

Взревев, она прыгнула вниз и с громким всплеском вошла в воду ровно между ними. После того как она отомстила им, снова и снова засовывая их головы под воду, несмотря на их попытки этого избежать, она подплыла к выступающему из воды валуну и вскарабкалась на него. С довольным видом она запрокинула голову, и солнце коснулось ее охлажденного водой лица. Кажется, она уже полностью забыла того демона, заставлявшего ее ненавидеть себя среди деревьев. Благодаря Раду. От прилива гордости он горячо зарделся даже в ледяной воде.

– Я и не знал, что здесь есть водоем, – сказал Мехмед. – Наверное, никто этого не знает. Хотя есть одна история…

– Расскажи! – Раду плеснул в него водой.

Мехмед заговорил низким голосом, медленно, смакуя рассказ.

– Однажды, давным-давно, жил великий король, у которого была единственная дочь. Звали ее Ширин, и о ее красоте ходили легенды.

Лада фыркнула, как лошадь. Раду посмотрел на нее.

– Ширин жила по другую сторону этой горы. Однажды она отправилась на прогулку со своими служанками на эту сторону горы за яблоками. Говорили, что яблоки здесь слаще, потому что яблони пьют прозрачную ледяную воду из ручья несравненной чистоты. Юноша по имени Ферхат из простой семьи увидел ее и в тот же момент понял, что никогда не полюбит другую. Он подарил Ширин бушель яблок, которые собрал для себя, и когда их ладони соприкоснулись, он понял, что и она чувствует то же самое.

Лада демонстративно зевнула.

– Но она была принцессой, а он был никем. Однако он отправился по ту сторону горы и попросил ее руки. Ее отец был ошеломлен, но он заметил чувства дочери и дал Ферхату невыполнимое задание: если Ферхат перенесет поток ручья на королевскую сторону горы, то сможет жениться на Ширин. Ферхат перепробовал множество способов. Он высекал ирригационные каналы, но вода, едва покинув свой источник, тотчас мутнела и загнивала. Он переносил воду в гигантских сосудах, но она выплескивалась или высыхала прежде, чем ему удавалось доставить ее до места. Наконец, отчаявшись быть рядом с Ширин, он начал копать. Он врезался все глубже и глубже в гору, ведя ручей за собой, работая во тьме, зная, что свет его любимой светит с другой стороны.

Но королю это не нравилось. Он услыхал об успехах Ферхата и знал, что, если Ферхату удастся добиться своего, ему придется жить со стыдом, отдав свою драгоценную дочь простолюдину. Поскольку отказаться от своего слова он не мог, король отправил слугу, чтобы тот распространил слух, будто Ширин умерла. Ферхат, который, спотыкаясь, вышел из горы после бесчисленных часов работы в темноте, был встречен вестью о том, что свет, к которому он прорывал проход, угас навсегда.

Охваченный отчаянием, он убежал обратно в свой тоннель и бился головой о его стены до тех пор, пока не погиб. Ширин, умирающая с горя и обманутая своим отцом, исчезла. Говорят, она ушла в горы в поисках Ферхата, и больше ее никто не видел. Вместе они составляют сердце этой горы, и это сердце до сих пор бьется и дает жизнь источнику, такому чистому, какой была их любовь.

– Как красиво, – сказал Раду, проводя ладонями по воде против течения, как будто она несла наследие влюбленных, поддерживая их на поверхности.

– Это полная чепуха, – сказала Лада. – Они оба умерли ни за что.

Мехмед нахмурился:

– Они умерли за любовь!

– Они потратили свои жизни впустую.

– Не впустую. – Раду улыбнулся, неуверенно и робко. – Я бы прорыл тоннель сквозь гору ради каждого из вас.

Лада рассмеялась:

– Тогда ты тоже дурак, потому что ты не можешь жениться ни на одном из нас.

Ее слова больно ужалили его после его искреннего признания и напомнили Раду о том, почему он ей больше не доверял.

– Я не это имел в виду!

Мехмед положил руку ему на плечо, и от его улыбки рана от насмешки Лады затянулась.

– Я знаю, что ты имел в виду. Думаю, этот водоем такой же древний и чистый, как эта история.

– Значит, он будет нашим, – лучезарно улыбнулся Раду.

– Нашим секретом, – согласился Мехмед.

Раду нырнул под воду. Все его тело улыбалось и было согрето теплом благодарной молитвы за благодать обладания красивой и безопасной тайной и за то, что есть кто-то, с кем он мог ее разделить.