И еще одно разъяснение, прежде чем мы вернемся к пустоте: я не утверждаю, что все мы эмоционально реагируем на все сущее. Исследования, на которые я ссылался, как и большинство экспериментальных исследований, используют статистические методы. Где-то среди этих статистических данных были люди, которые нейтрально реагировали на те или иные слова и изображения. И это не удивительно. В конце концов, во времена охотников и собирателей в окружающем мире были вещи, никак не влиявшие на наши возможности передать гены потомкам. Всегда было что-то, не вызывающее так уж много чувств.

Повторюсь, подобным вещам живые организмы уделяют не так уж много внимания с самого начала – скорее всего, из-за того что с точки зрения естественного отбора эти вещи просто не важны. А то, на что внимание обращают, с другой стороны, обычно важно именно в плане эволюции, а потому пробуждает чувства. В результате восприятие окружающего мира – мира, состоящего из вещей, на которые мы обращаем внимание, которые довлеют над нашим сознанием, – будет иметь тенденцию, пусть и незаметно, но наполняться чувствами. Если вы не испытываете по поводу какой-то вещи ярких эмоций, вы, скорее всего, с самого начала не особенно-то обращали на нее внимание. И будет лишь небольшим преувеличением сказать, что безупречного восприятия не существует.

Мой старший брат, вступив в зрелость и обнаружив, что женщины перестали обращать на него внимание, как-то сказал: «Они не считают меня некрасивым. Они просто не замечают, что я существую». Именно! Гетеросексуальная женщина, идя по улице, сосредоточена на миллионе вещей. А потому первое, что делает ее аппарат восприятия, – это отсекает то, что даже при самом беглом бессознательном взгляде не заслуживает оценки глубокой и осознанной. К сожалению, в эту категорию попал и мой брат. К сожалению, он на тот момент был даже моложе, чем я сейчас.

Но если объекты заслуживают дальнейшей оценки, она моментально отразится на ощущениях этой женщины. Привлекательный молодой человек? Не столь привлекательный, зато добрый и вежливый юноша? Ну очень привлекательный юноша, за чьей красотой может скрываться несносный эгоист? Ровесник моего брата, но, в отличие от него, сидящий за рулем машины за семьдесят тысяч долларов и с «Ролексом» на запястье? Каждый из этих мужчин вызывает некие особые чувства. Все, что в свете естественного отбора стоит внимания, должно, чисто теоретически, пробуждать чувства.

А чувства приписывают объектам ту или иную невидимую сущность. По меньшей мере такова моя гипотеза: когда адепты медитации ощущают, будто сущность, стоящая за тем или иным предметом, меркнет, это означает, что меркнут их чувства к этому предмету.

Однажды я решил испытать свою теорию на человеке, от которого впервые услышал о бесформенности, – на Родни Смите. Родни – высокий, неряшливый и седой, в его внешности есть что-то от проповедника, что учителям медитации обычно не свойственно. Он смотрелся бы вполне уместно за кафедрой в протестантской церкви – по крайней мере до тех пор, пока не начнет рассуждать о бесформенности. Родни всегда говорит кратко и по делу. Однажды я спросил его о связи между бесформенностью, о которой он постоянно говорил, и махаянской идеей пустоты. Он пожал плечами, махнул рукой и сказал: «Это одно и то же».

Некоторое время спустя, когда у нас состоялась более обстоятельная беседа, я решил обсудить с ним мою теорию касательно того, что постепенный отказ от эмоциональных реакций приводит к ощущению пустоты.

Родни попытался объяснить мне, в чем это самое ощущение заключается. С одной стороны, как я понял, объекты в его поле восприятия больше не обладают для него столь же явной идентичностью, как для нас с вами. Однако, подчеркнул Родни, своей способности отличать одно от другого он при этом не потерял.

– Я могу надеть очки, не путая их с карандашом, – сказал он. – Чувство формы или цвета вещей остается. Просто теперь все они сливаются воедино.

Я спросил:

– Твои реакции сейчас слабее, чем были бы в других обстоятельствах? Вкладываешь ли ты в них меньше, скажем так, эмоционального содержания?

Он ответил:

– Это же логично, верно? Вещи оказываются не настолько значительными, как мы думали, и наша реакция на них также ослабевает. Невозмутимость приходит через осознание того, что все на самом деле не такое, как мы думали.

Я почувствовал, что моя теория подтвердилась, но не вполне. С одной стороны, Родни согласился с моими взглядами. Он подтвердил, что восприятие бесформенного, или пустоты, напрямую связано с ослаблением эмоциональных реакций на все вокруг. Но объяснял он эту зависимость иначе. Если я говорил о том, что притупление эмоций ведет к восприятию пустоты, то он утверждал, что все происходит наоборот: восприятие пустоты притупляет эмоции. Как только мы осознаем, что некий объект, на который мы привыкли бурно реагировать, на самом деле практически ничто, наша реакция, естественно, становится менее бурной.

Кто же из нас прав? Возможно, мы оба. Или по меньшей мере разница между нашими словами не так уж значительна.

Для начала давайте не будем забывать, что я не считаю, будто притупление эмоций и чувств – это плохо. Напротив, все это время я пытаюсь показать, что определенные чувства ведут нас в никуда. В более широком смысле на чувства в целом следует смотреть с определенной долей скептицизма. Ведь они были созданы естественным отбором, чья цель изначально заключалась не в том, чтобы дать нам ясное восприятие и мысли, а в том, чтобы наше восприятие и мысли помогали нам как можно активнее преумножать свой генофонд. Поэтом у, с моей точки зрения, если у Родни притупились эмоции, это вовсе не значит, что его картина мира сделалась менее ясной.

Держа это в уме, давайте еще раз вспомним два ключевых утверждения Родни: во-первых, принятие бесформенного, или пустоты, дает более близкое к истине восприятие окружающего мира, чем восприятие большинства людей; во-вторых, чувства, которые мы обычно испытываем в отношении тех или иных вещей, не соответствуют истинной природе этих вещей. Эти утверждения не противоречат моим собственным. Единственное, в чем мы с Родни расходимся, это в том, каков механизм подобного прозрения. Родни следует ортодоксальной позиции буддизма в этом вопросе: ясность видения притупляет чувство. Я же считаю, что все происходит наоборот. Более того, я почти уверен, что само по себе ослабление чувств и есть ясность видения из-за тонкого переплетения эмоций с восприятием, а конкретно – с восприятием сущности[18].