НОВАЯ ЗЕЛАНДИЯ
Турангавайвай и хака

Tūrangawaewae (турангавайвай) – маорийский концепт, происходит от слов tūranga (место для стояния) и waewae (ноги). Буквально – место, чтобы стоять; место, где можно находиться. Впервые данное понятие было задокументировано в шестидесятых годах прошлого века. Турангавайвай – место, в котором мы чувствуем силу, независимость, индивидуальность и принадлежность.

Haka (хака) – маорийский церемониальный групповой танец с синхронными движениями, сопровождающимися пением. Исполнители топают, кричат, бьют себя по бедрам и груди. В употреблении данное слово с XIII века, когда на острова прибыли полинезийские переселенцы. Мировую известность получило в 1905 году, когда игроки в регби (особенно «Олл Блэкс») стали исполнять хака перед матчем.

Я стою, широко расставив ноги, в комнате, полной незнакомых людей. Мы двигаемся в такт и распеваем: «Ка-матэ! Ка-матэ! Ка ора! Ка ора!» Я выпускаю наружу тридцать восемь лет невысказанных эмоций. Я чувствую силу. Я чувствую общность и принадлежность, несмотря на то что впервые вижу этих людей. Еще мне кажется, что я занимаюсь культурной апроприацией, потому что исполняю хака, а сама британка. Но это нормально, во всяком случае, по словам Кейна Харнетта-Муту, представителя северного племени Нгати-Каху. Он заявляет, что маори обучали европейцев веками. Кейн подмигивает мне, но в его словах есть правда. Часто говорят, что британцы не смогли покорить только народ маори. В отличие от множества других культур маори выжили без особых потерь. Разумеется, это было тяжело. Именно поэтому турангавайвай и хака столь важны для счастья и благополучия.

В традиционной маорийской культуре земля не принадлежит никому. Кейн объясняет, что у них есть турангавайвай, но все делятся и помогают друг другу, чтобы сберечь землю для следующего поколения. Маори считали своей единственной целью улучшить состояние земли, а уже тогда отдать ее детям. Замечательно, правда? Но потом приплыли британцы. (Здесь я стандартно прошу прощения за действия моих предков.) Прибытие европейцев принесло перемены, но изначально отношения двух народов были дружественными. В 1840 году британцы дали маори неотчуждаемые права в обмен на разрешение добывать полезные ископаемые. «Мы хорошо приспособились, в этом наша сила, – говорит Кейн. – Мы взяли себе лучшее из их культуры».

Потом европейцы стали жадничать. (Ничего себе, никогда такого не было, и вот опять!) Трения по поводу земли привели к конфликту в середине шестидесятых годов XIX века, и колониальное правительство конфисковало большую часть территории. Многие потеряли турангавайвай. Дела стали идти еще хуже (Саймон Шама сможет вам все объяснить), и начался век притеснений. К шестидесятым годам XX века старейшины маори просили ограничить преподавание языка в школах, они боялись, что это помешает детям устроиться на работу. «И так мы оказались на грани исчезновения. Культура не может жить без языка».

Вожди племен по всей Новой Зеландии решили, что нужно что-то делать. «Мы понимали, что больше не можем зависеть от государства, поэтому придется просить помощи друг у друга и собирать ресурсы». В 1982 году начался проект под названием «языковое гнездо» (Те Коханга Рео). Строились специальные садики для детей маори, а старейшины учили их языку. У них был прямой контакт с новым поколением, и они смогли приобщить его к традиционной культуре. Кейну пятьдесят два года. Он объясняет, что большинство сорокалетних и пятидесятилетних не удостоились подобной чести, но те, кому на данный момент тридцать пять и меньше, получили возможность изучать язык маори в школе. В офисах, сфере услуг и школах были созданы команды хака, чтобы научить людей традиционному танцу.

«Не надо думать, что мы сердимся или хотим начать войну. Люди часто не понимают танец хака. Они видят нашу команду «Олл Блэкс», сильных, уверенных мужчин, исполняющих этот танец, и проводят параллель между мощью хака и агрессией регби. Если вы увидите хака не на спортивной арене, вы поймете, что это такое». Существует множество разновидностей этого танца в абсолютно непохожих жанрах. Некоторые написаны для свадеб, некоторые – для женщин, некоторые – для детей. Есть специальные хака, чтобы мотивировать работников в офисе. «Хака не агрессивен и не имеет отношения к мачизму». Он рассказывает, что сила и эмоции в культуре маори – одно и то же. Если кто-то делает страшное лицо, вытаращивает глаза, высовывает язык – все это для усиления определенных слов. «Речь идет о коммуникации, общности и любви».

Танец хака исполняют, чтобы поприветствовать высоких гостей, признать великие достижения, отметить радостные события или погрустить вместе. Результат танца – единение с другими и воссоединение тела, разума и души. Хака не для индивидуалистов. Кейн рассказывает, что маори понимают идею общего, а не личного счастья. «Такие идеи всегда общие. Счастье – для всех. Если кто-то не веселится, группа собирается воедино для того, чтобы поменять настроение встречи». Даже слово «маори» значит «нормальный», «обыкновенный». Обычно оно использовалось, чтобы отличить смертных от божеств (вайруа) в легендах и сказаниях. «В итоге мы всегда вместе. Все довольны и счастливы».

Благодаря возрождению языка все больше маори узнают о хака. Культура маори на подъеме, и молодые члены племен получили больше прав. В девяностые и двухтысячные годы маори выбили компенсацию за преследования, выручив более 900 миллионов новозеландских долларов, обычно в форме земельных участков. Молодые маори получили турангавайвай, а народ в целом смог вернуться к исходному концепту счастья. Турангавайвай всегда связан с другими людьми. Теперь у маори имеются гарантии, что счастье останется с ними.

«Мы стали более открыто общаться с миром». Хака превратился в интересное зрелище. Его используют для продажи печенья и машин. Маори щедры, но все-таки следят за исполнением танца. «Мы не принимаем культурную эксплуатацию и апроприацию», – говорит Кейн. Он утверждает, что маори готовы пойти на многое, чтобы защитить свой дар (таонга). Однако идеи хака открыты для всех. Попробовать может каждый.

Бывший лидер Партии маори Марама Фокс поощряла изучение хака по всему миру. Она считала, что это хороший способ познакомить людей с культурой маори. Именно поэтому Кейн получил благословение старейшин своего племени нести свет культуры, традиций и истории маори в Европу, где находится на протяжении вот уже двадцати лет. Именно так я решила попробовать танец хака.

Кейн начинает мастер-класс с просьбы взять соседа за правую руку, формируя спираль жизни. «Этот жест демонстрирует готовность делиться энергией, привнести ее в танец». Далее мы касаемся плеча левой рукой. Это символизирует наших предков, мы стоим на их плечах. Я понимаю, что мы редко признаем старших и говорим о них. На ум приходит фраза «Бабушка гордилась бы тобой», когда мне удается приготовить мясо. Я рада вспомнить, что должна быть благодарной предкам. Кейн объясняет, что его цель – «управлять потоками дикой энергии, о которой большинство даже не догадывается, а потом вернуть ее нам». Звучит угрожающе. «Надеюсь, ваша душа будет рассказывать только истину, которая найдет путь наружу, даже если мы станем ее притеснять».

Моя душа изо всех сил старается притеснить истину, но я использую руки, ноги, голос, глаза, язык, тело в целом – и начинаю понимать, что испытываю что-то неслыханное. Я женщина XXI века, я не привыкла занимать столько места. Я не привыкла шуметь, кричать, топать ногами. Я не привыкла к хака. Танец преображает меня, вытягивает из зоны комфорта. Я понимаю, что этот танец – отличное упражнение для всех женщин. К концу я вымотана, я плачу. Я хочу домой, к семье, к турангавайвай. И в этом весь смысл.

«Люди Запада не дают выхода эмоциям, – говорит Кейн. – Хака отпускает их наружу благодаря коллективному опыту. Нам всем нужен турангавайвай».

Да, сейчас не время для племен. Для войны. Для агрессии. Давайте научимся благодарности, эмоциональности и уважительному отношению к предкам!