Глава 13
Второе пришествие
В 1896 г. матабеле, обитавшие на территории современного Зимбабве, взбунтовались против белых поселенцев и британской Южно-Африканской компании. Бунтовать тогда против англичан было дело нелегкое. Дело в том, что у англичан состоял на вооружении пулемет «максим», а матабеле были вооружены в основном ассегаями. За три года до восстания 700 солдат компании под командованием майора Форбса, вооруженные пятью пулеметами «максим», разбили 80 тыс. войск короля Лобенгулы. При этом у Форбса погибло 4 человека, а у матабеле — 2,5 тыс.
По счастию, в 1896 г. у матабеле появилось великолепное средство от пулемета «максим». Это был новый духовный лидер матабеле, живой бог Млимо. Млимо обещал, что его магическая пляска превратит пули белых в воду, а их снаряды — в яичные скорлупки. Он также обещал, что уничтожение белых поселенцев покончит с засухой, в которой они были виноваты, и кроме того, приведет к воскресению и Второму Пришествию доброго короля Лобенгулы.
К сожалению, восстание пошло не так, как надо. Несмотря на церемонию Большой Пляски, воины матабеле почему-то так и не стали неуязвимыми. А спустя несколько месяцев после начала восстания два англичанина, Бернам и Армстронг, узнали точное место и дату будущей пляски Млимо. Они пробрались в пещеру, где должна была совершаться демонстрация супероружия, и едва Млимо начал свою Пляску Неуязвимости, застрелили его.
После казни Иисуса возглавляемая им организация оказалась в положении столь же затруднительном, как вожди матабеле — после убийства неуязвимого Млимо.
Вся власть этой организации была построена на идее скорого космического переворота. Весь статус ее руководителей — их авторитет, их абсолютная власть над паствой — был связан со статусом Иисуса Мессии.
Праведники по всей Иудее предоставляли им стол и кров, а иногда они столовались, не спрашивая разрешения хозяев. Им выдавали для божественной надобности ослов. Их вождь творил чудеса. Он был Сыном Всевышнего и аватаром Господа.
Вот-вот они должны были сесть на двенадцать престолов, чтобы судить двенадцать колен Израилевых, вот-вот они должны были вкусить плода от древа бессмертия, вот-вот у них должно было случиться всё — и дома, и земли, и невиданная, пьянящая, необоримая власть.
Всё это рухнуло, учитель их был распят.
Мессия оказался Лжецом и Прельстителем. Он обещал смести римские легионы огнем из уст, а даже не смог защитить себя от распятия. Он обещал своим последователям престолы — а кровь их была смешана Пилатом с жертвами их.
Для организации, возглавляемой Иисусом, это был смертный приговор. Кто отныне поверил бы ее мебаккерам? Кто отныне стал бы отдавать им имущество? Кто поверил бы, что они в одеждах ангелов стоят у небесных престолов?
Но тут, по счастью, кому-то одному из этих лидеров, или даже нескольким, умевшим видеть небо отверстым, открылась потрясающая истина.
Бессилие Иисуса перед римской государственной машиной вовсе не означало то, что он лгал. Напротив, то, что он дал себя распять, показывало, что он властен даже над смертью. Иисус вознесся на небеса, а вовсе не умер, и вскоре вернется, чтобы исполнить все обещанное.
В Евангелии от Луки история эта описана так.
Спустя несколько дней после смерти Иисуса несколько его учеников «шли в селение, отстоящее стадий на шестьдесят от Иерусалима, называемое Эммаус». Шли они не одни: к ним пристал еще один путник, и они шли вместе с ним весь день, рассуждая о смерти Иисуса и о том, какой получился облом. Ведь они надеялись, «что он есть Тот, который должен избавить Израиля» (Лк. 24:21).
Только вечером после этих долгих и, несомненно, возбудивших их воображение разговоров, когда они сели ужинать и преломили хлеб, а то и хлебнули винца, ученики внезапно поняли, что весь день шли вместе с Иисусом. «Тогда открылись у них глаза, и они узнали Его. Но Он стал невидим для них» (Лк. 24:23).
Это, конечно, была совершенно замечательная новость. Все договоренности оставались в силе! Ничто не поменялось! Дворцы, престолы, венцы, дома, Древо Жизни и противники, вечно жарящиеся в масле, по-прежнему значились в программе, и в самом ближайшем будущем! Это было совершенно точно! Их в этом заверил сам Иисус!
Мы можем представить себе, с каким энтузиазмом этой новости внимали другие члены секты.
Правда, оставалась единственная закавыка: почему о ней сообщил не сам Иисус?
В конце концов, он был только что казнен — самой унизительной, позорной и самой мучительной из казней. Его противники издевались над ним. Проходящие мимо тыкали пальцами и смеялись: «Эй! Разрушающий храм и в три дня созидающий! Спаси себя самого и сойди с креста» (Мф. 27:40). Даже распятые с ним поносили его.
Как были бы потрясены все эти люди, если бы они вновь увидели его живьем во плоти! Как перепугались бы иродиане, саддукеи и фарисеи! Как затрепетали бы Анания и Каиафа! Римские солдаты, которые только что увенчали его терновым венцом, попáдали бы на колени уже не понарошку! Даже Пилат вынужден был бы признать в нем Мессию!
А уж об энтузиазме рядовых членов секты нечего и говорить — разбежавшиеся после унизительного разгрома, морально сломленные гибелью вождя, они бы тут же воспряли духом при виде Иисуса, снова сидящего, как ни в чем не бывало, рядом с сокровищницей в Иерусалимском храме!
Было совершенно непонятно, почему в таких условиях Иисус сообщил о своем воскресении не лично, а через апостолов.
На это тоже был найден замечательный ответ. Дело в том, что после воскресения Иисус вознесся. Он отправился живым на небо, чтобы вернуться оттуда в ближайшем времени с войском ангелов, как и обещал.
Удивительная скромность, которую проявил по воскресении Мессия, и его подозрительное нежелание появляться на широкой публике, еще в Античности стали предметом язвительных подковырок. Что же помешало вашему Мессии явиться римскому народу, императору и Сенату? — с ехидством спрашивал христиан неоплатонист Порфирий.
Не осталась эта скромность незамеченной и в век Просвещения. «Если целью Бога, — писал Реймарус, — было сделать Воскресение ясным и достойным доверия событием, почему он не показал Иисуса после его Воскресения каким-либо другим людям, кроме как самим апостолам?.. Разве не уверовали бы люди в Воскресение совершенно естественным путем, без чуда, и разве не приняли бы его все, если бы Бог, после распятия и погребения, позволил бы Иисусу быть увиденным и осязаемым живым, в Храме, перед лицом Синедриона, и перед лицом всех обитателей города?»
Как видим, деист Реймарус в XVIII в. пользовался совершенно теми же аргументами, что неоплатонист Порфирий за пятнадцать столетий до него, причем совершенно независимо от последнего: текст Порфирия тогда еще был неизвестен.
Эта очевидная скромность Иисуса беспокоила и самих христиан. Как мы видели, во II–IV вв. они в изрядном количестве сочиняли фейковые официальные реляции о воскресении Иисуса.
Но одновременно они постоянно настаивали на абсолютной уникальности совершившегося события. Иисус — утверждали они — был единственный из еврейских пророков I в.н. э., который воскрес. Это кардинально отличало его от пророков «четвертой секты». Они выводили людей в пустыню — и он выводил людей в пустыню. Они творили чудеса — и он творил чудеса. Они называли себя Сынами Божиими — и он называл себя Сыном Божиим. Но эти Сыны Божии были фальшивые. Они умирали и не воскресали. И только Иисус, настоящий Сын Божий, воскрес.
«До рождества Христова между иудеями жил Февда, который выдавал себя за что-то великое. Но после его смерти рассеялись все, которых он обманул», — писал Ориген. Иуда Галилеянин, продолжает он, увлек за собой многих иудеев, «но лишь только он был казнен, как исчезло и его учение». «Досифей-самарянин пожелал убедить самарян, что он есть тот Христос, о котором пророчествовал Моисей».
Но были ли воскресение и вознесение Иисуса на небо уникальными событиями для Иудеи I в.н. э?
Отнюдь нет.
Это правда, что в ортодоксальном иудаизме никаких воскресений и вознесений не случалось. Ортодоксальный иудаизм строго запрещал человеку возноситься на небо, видеть Господа лицом к лицу и становиться богом.
Всё это были какие-то шаманские штучки, нарушающие монополию потомков Аарона на трансляцию воли бога. Эти строгие запреты смог нарушить один только пророк Илия, который каким-то чудом проник контрабандой на страницы Девтерономической истории и улетел с них живьем прямо на небо, причем на огненной колеснице запрещенного Иеремией Небесного Войска.
Однако не будем торопиться выносить скоропалительное суждение.
Для начала — пророк Илия вознесся на небо не абы где, а по ту сторону Иордана, в том же самом месте, где в последний раз живым видели Моисея.
Перед смертью Моисея, согласно Второзаконию, Господь вознес его на гору Нево, откуда показал ему с высоты всю Землю Обетованную. Вообще-то вознесение на гору во всех религиях мира ассоциируется с вознесением на небеса, и Моисей в данном случае не составляет исключения.
Моисей дважды в жизни всходил на гору, и каждый раз это оканчивалось для него счастливо. Один раз он взошел на гору Хорив и увидел там Господа, другой раз взошел на гору Синай и говорил там с ним устами к устам, а третий раз он взошел на гору Нево и с высоты ее Господь показал ему всю Землю Обетованную. Девтерономист утверждает, что после этого Моисей умер, но тут же портит впечатление от этого утверждения тем, что заявляет, что до сих пор в Израиле никто не знает, где его могила (Втор. 34:5–6).
Это удивительное обстоятельство, а именно то, что Моисей исчез после того, как он обозрел Землю Обетованную с высоты и после того, как его окружило облако, а также тот факт, что никто из евреев не знал, где он похоронен, заставляет нас предположить, что Девтерономист специально вставил в текст рассказ о смерти Моисея «из опасения, как бы люди не вздумали утверждать, будто бы он, вследствие особенной любви к нему Господа Бога, был взят прямо на небо».
Именно это, в частности, утверждали египетские христиане. Они даже сообщали, что «на небе, после своего вознесения, он получил имя Мелхи».
При этом представление о Моисее, который был властен над жизнью и смертью, отнюдь не было свежей христианской выдумкой. Еще в III в. до н. э. египетский еврей с персидским именем Артапан, писавший по-гречески, рассказал нам о столкновении Моисея и фараона поистине необыкновенную историю: однажды Моисей проник во дворец фараона и назвал ему настоящее имя Бога, отчего фараон немедленно умер. После этого Моисей воскресил его.
Как мы уже сказали, мы вынуждены отложить необыкновенную историю Моисея на другой раз, однако мы несомненно можем предположить, что Моисей в некоторых еврейских традициях тоже избегал смерти и что впечатляющая история северного пророка Илии, вознесшегося на небо в том самом месте, где последний раз видели Моисея, является просто отзвуком другой северной легенды — о вознесении самого Моисея.
На небо вознесся также седьмой потомок Адама Енох. Если мы правы в своих предположениях, то около 6 г. н. э. этот Енох спустился на землю опять и оказался не кем иным, как Цадоком, мистически настроенным реформатором «четвертой секты».
Еще одним бессмертным к I в.н. э. стал ревностный Финеес. Согласно Псевдо-Филону, он не умер, но был вознесен живым на гору Хорив, чтобы в конце времен вернуться на землю. Согласно таргуму Псевдо-Иоанатан, вознесшийся Финеес вернулся на землю как пророк Илия.
Пример Еноха вообще вдохновил многих, и с I в.н. э. рассказы о вознесении патриархов и пророков на небо начинают появляться один за другим.
В «Откровении Авраама» на небо возносится патриарх Авраам. В «Вознесении Исайи» на небо возносится пророк Исайя. В сирийском Апокалипсисе Баруха живьем на небо до конца времен возносится Барух, секретарь Иеремии. В 3-й Ездры на небо живьем возносится Ездра.
В Кумране бессмертным считался Мелхиседек (т. е. Царь Праведности), священник и царь Иерусалима, приветствовавший Авраама (Быт. 14:18–20). «Царь Праведности» становится одним из титулов кумранского Мессии, причем он называется элохим, т. е. бог (11Q13). Именно Мелхиседеком, Царем Праведности, называет Иисуса «Послание к евреям». Пришествие Царя Праведности предрекает Енох. Во 2-й Еноха Царь Праведности рождается из чрева матери взрослым мужем в жреческой одежде, после чего архангел Гавриил забирает его на воспитанье в Рай.
Довольное сложные отношения со смертью к I в.н. э. были у Адама, его сына Сифа, Ноя и его сына Шема. Интересно, что почти все эти персонажи, выпав из семиотического поля христианства, сохранялись в гностицизме и манихействе, а потом исламе.
Согласно Книге Бытия, Господь потребовал от праотца Авраама принести в жертву своего единственного сына, Исаака. Тот повиновался, однако в самый последний момент, когда Авраам уже занес нож, ангел Господень перехватил его руку. Однако некоторые палестинские таргумы I в.н. э. рассказывают другую историю: согласно им, Авраам принес своего единственного сына в жертву Богу, но Бог после этого воскресил его. Несложно заметить, какие важные параллели представляет этот таргум для истории христианства.
Со времени восстания Маккавеев физическое воскресение мучеников за Израиль стало главным пунктом предвыборных обещаний всех иудейских милленаристов.
Физическое воскресение мучеников за веру обещала Книга Даниила (Дан. 12:2) и Вторая книга Маккавеев (2 Мак. 7:36). Бессмертие обещали приверженцам фарисеи Иуда и Маттафия, поднявшие бунт против Ирода. Еще один примечательный персонаж, погибший как раз перед взятием Иерусалима Помпеем, Праведник Хоний Рисовальщик Кругов, усоп после гибели Первого Храма и восстал ото сна после постройки Второго.
На это верующие могут возразить, что все эти случаи Воскресения/Вознесения имели место или в далеком прошлом, или в неопределенном будущем. Что же до Воскресения и Вознесения Иисуса, то оно имело место в настоящем и представляло собой ясное и зримое доказательство превосходства Иисуса над лжепророками «четвертой секты»: ведь ни один из этих пророков, описанных у Флавия, не воскрес.
Ответ заключается в том, что именно пророки-то «четвертой секты» и воскресали. Мы можем насчитать целый ряд, кроме Иисуса, реальных исторических персонажей, которые в I в.н. э. воскресли/вознеслись после смерти. В наш шорт-лист войдут:
— пророк Цадок, «основатель» «четвертой секты». Его возвращения ждут авторы «Дамасского документа»;
— Иоанн Креститель, предтеча Иисуса. Согласно верованиям мандеев, он проповедовал евреям сорок два года и вознесся из Иерусалима на небо. Очень возможно, что Цадок и Иоанн Креститель — это одно и то же лицо;
— пророк Досифей, который, согласно «Псевдоклиментинам», возглавил секту Иоанна Крестителя после смерти последнего. Роберт Эйзенман идентифицирует Досифея с иудеем Дортом, распятым наместником Сирии Уммием Квадратом за то, что «уговаривал народ отложиться от римлян». Даже Ориген, который настаивает на исключительности воскресения Иисуса, вынужден признать, что еще в его время, т. е. в III в.н. э., досифеяне «имеют книги от Досифея и рассказывают о нем разные басни, как-то: что он не познал смерти и до сих пор жив»;
— «две маслины», «два светильника» из «Откровения Иоанна Богослова», они же Енох и Илия из «Апокалипсиса Илии». Эти двое смертных не только воскресли, но и сделали это на глазах всего Иерусалима, предвосхищая тем самым возражения скептиков (Откр. 11:11–12).
Наш список невелик, но он состоит всё-таки не из одного Иисуса. И самое главное, что бросается в глаза в этом списке — это то, что все его члены являются вероятными членами «четвертой секты». Все они, почти наверняка, казнены властями. Так, «две маслины, два светильника Божиих» явно ассоциируются с двумя сыновьями Иуды Галилеянина, распятыми в правление Тиберия Александра.
Ориген утверждает, что ни один из пророков «четвертой секты» не воскрес, в отличие от Иисуса. Все они «не были ни сынами, ни Силами Божиими, и только Христос был воистину сын Божий».
Но, как мы видим, реальная ситуация как раз обратная: именно воскресение/вознесение на небо было знаком принадлежности к «четвертой секте». Это было ее фирменное ноу-хау, о котором, как и о многом другом, предпочитает не распространяться Флавий.
Таким образом, тот факт, что Иисус воскрес/вознесся, отнюдь не отличал его от представителей «четвертой секты». Напротив, он ставил перед его именем красный флажок.
Вопрос в другом: а умирал ли он?
На первый взгляд, вопрос наш выглядит нелепо. Иисус умер и на третий день воскрес в физическом теле, и это главное положение всех четырех канонических Евангелий.
Однако не будем торопиться с выводами.
В «Вознесении Исайи» Иисус не воскресал, потому что он не умирал. В «Вознесении Исайи» Иисус есть предвечный бог, Вторая Власть в Небе, который обитает на седьмом небе и которому пришлось спуститься через семь небес, чтобы принять на земле обманчивый облик сына Девы Марии. Он не только не умирал, но и не рождался. Людям только показалось, что его распяли. Он вышел из гробницы на плечах Михаила и Гавриила.
Точно так же ничего не знает о смерти Иисуса «Апокалипсис Илии». «Он принял вид человека, чтобы прийти к нам» (Апокалипсис Илии 1:6), — говорится в нем. Если он не был человек, так он и не умирал.
В «Одах Соломона», сочиненных в Сирии где-то между I и III вв., Иисус заверяет: «Я не умер, хотя они так и думали» (42:10). В гностическом Евангелии Базилида, сочиненном в Египте, говорилось, что Иисуса не распяли. Евреям только так показалось. Иисус отвел евреям глаза, и они распяли вместо него Симона Киренеянина, а Иисус стоял рядом и смеялся. В гностических «Деяниях Иоанна» Иисус в ту самую секунду, когда его распинают, беседует с Иоанном на Масличной Горе. В гностических «Вопросах Варфоломея» апостол Варфоломей видит, как Иисус исчезает с креста.
Герой кумранского «Гимна Самопрославления» тоже не умирал. Он был унижен, но теперь находится выше ангелов. Точно так же дело обстоит и в «Книге Премудрости Соломоновой», написанной в I в.н. э. в Египте. В ней говорится о некоем праведнике, который был унижен и обруган, однако теперь «причислен к Сынам Божиим, и жребий его — со святыми» (Прем. 5:5). Праведник этот тоже не умирал — грешникам просто так показалось.
Представление о том, что Иисус был бог, который не только не умирал, но и не рождался, впоследствии жестоко критиковалось победившей церковью. Оно было ужасной, страшной ересью докетизма: еретического представления о том, что Иисус был бог, который не мог умереть. «Всякий, кто не признает, что Иисус Христос пришел во плоти, есть Антихрист», — утверждал в 150-х годах епископ Смирны Поликарп.
С этой победившей церковью была совершенно солидарна научная библеистика. С самого момента своего зарождения она утверждала, что Иисус сам никогда не претендовал на статус бога.
«Христиане потратили целых три века, вознося Иисуса, мало-помалу, к статусу бога, — писал Вольтер в своей знаменитой статье в Энциклопедии. — Поначалу на Иисуса смотрели просто как на человека, вдохновленного Богом, затем — как на создание, более совершенное, чем другие. Через некоторое время ему даровали место выше ангелов, как говорит св. Павел. Каждый день повышал его статус. Он стал эманацией самого Бога во времени. Этого не было достаточно: нет, он родился до времени. Наконец он стал Богом, единосущным Богу».
Просвещенная библеистика XIX в. охотно приняла эту гипотезу Вольтера. Она вполне отвечала идеологическому запросу либерального христианства. Ведь в XIX в. богами и чудотворцами себя провозглашали лишь фрики и шарлатаны. Прогрессивным немецким пасторам XIX века было неприятно думать, что Иисус действовал как какой-то там шарлатан.
Иисус никогда при жизни не провозглашал себя богом утверждали они, иудейская религия не считала Мессию богом. Она считала его всего лишь человеком. Провозглашение Иисуса богом было исключительно поздним развитием, возникшим при адаптации христианства к духовным запросам язычников. Иначе говоря, представление об Иисусе как боге возникло при переводе христианства с арамейского на греческий.
Эта гипотеза была остроумна, либеральна и избавляла просвещенных пасторов XIX в. от неприятных параллелей между Иисусом и религиозными шарлатанами.
Ее единственным недостатком было то, что она была неверна.
Представление о Мессии как о Сыне Бога и воплощенном Логосе просто-напросто не было поздним.
Кумраниты именно что считали Мессию из рода Давидова Сыном Бога и Господом.
Теология кумранитов являлась в чистейшем виде тем, что рабби потом называли ересью Двух Властей в Небе, или Двух Небесных Начал. То есть представлением о том, что Трансцендентный и Непознаваемый Бог действует в мире через второго бога, Мемру, Логос, Силу, Славу — посредника между богом и людьми, который и сотворил мир и умеет воплощаться в человеке.
Представление о том, что Христос не умирал, победившая церковь, как уже сказано, жестоко критиковала. В конце II в. епископ Антиохии Серапион посетил христианскую общину в городишке Россы, и тамошние христиане сказали ему, что они читают некое «Евангелие от Петра». Добрый епископ не читал этой книги и, рассудив, что апостол Петр не мог написать ничего плохого, одобрил чтение.
Однако, будучи добрым христианином, он, естественно, сам пожелал ознакомиться с отчетом о жизни Иисуса, написанным его ближайшим учеником. Ему достали список, и Серапион, прочтя, пришел в ужас: книга была очевидной подделкой и написана была не Петром, а еретиками-докетами!
Трудами Серапиона и его последователей еретическое Евангелие было истреблено совершенно, однако в 1886 г. кусочек его нашелся при археологических изысканиях в шестидесяти милях от Наг Хаммади. Потом нашлось еще два отрывка. Полного текста мы не имеем до сих пор, но среди тех сцен, которые у нас есть, есть и сцена воскресения Христа, или, скорее, сцена появления Христа из гробницы.
Идейно она очень напоминает ту, что конспективно изложена в «Вознесении Исайи».
В этой сцене после распятия Иисуса из Иерусалима приходит толпа и окружает гробницу, которую сторожат римские солдаты под командованием центуриона. Ночью все слышат страшный шум: разверзаются небеса, и с них спускаются два прекрасных мужа. Камень при гробнице при их виде откатывается сам. Мужи скрываются в гробнице, а солдаты, переполошившись, будят центуриона, которому представляется незабываемое зрелище.
Из гробницы выходят двое мужей, головы которых касаются небес. Они поддерживают третьего, голова которого выше небес. За ними вырастает крест. В этот момент раздается громовый Голос с Неба. «Проповедовал ли ты усопшим?» — спрашивает Бат Кол. «Да», — отвечает крест.
На первый взгляд, всё с Евангелием от Петра понятно. Это еретическое творение, написанное еретиками-докетами не раньше середины II в., как полагал один из первых его издателей, Монтегю Родс Джеймс. Сначала было правильное христианство, которое потом извратили какие-то еретики.
Проблема заключается в том, что некоторые другие тексты — например, «Вознесение Исайи» — описывают эту историю с совершенно другой стороны. В «Вознесении Исайи» говорится, что Иисус — не человек, а второй бог. Он не умирал и не рождался.
В нем также сообщалось, что перед Вторым Пришествием в мир придет страшная ересь. В это время «ученики оставят учение двенадцати апостолов, их веру, их любовь и их чистоту» (3:21–22). Это будет время «порочных старейшин» (3:24), которые будут «любить должность и не иметь мудрости» (3:24). Это будет время торжества Лжецов (3:26). В это время вместо Святого Духа восторжествует Дух Лжи (3:28). В это время «многие обменяют славу одеяний святых (т. е. астральные тела ангелов) на одежду тех, кто любит деньги» (3:25).
При этом наш христианский «Исайя» пишет очень рано. Он пишет в правление императора-убийцы своей матери. И полагает, что Второе Пришествие случится именно тогда.
Если верить нашему «Исайе», то получается, что это не еретики-докеты исказили единственно правильное и верное учение апостолической церкви. Это восторжествовавшая впоследствии церковь исказила учение докетов!
Евангелие от Луки рисует нам чрезвычайно скромную картину воскресения. Ученики Иисуса, согласно ему, плотно откушали вечерком в харчевне по дороге в Эммаус и после этого сообразили, что спутник, который шел с ними, был Иисус.
Напротив, «Вознесение Исайи» и Евангелие от Петра рисуют нам эпическую картину со спецэффектами: Мессия является из гробницы не то на огненном престоле, не то на плечах достигающих головой неба архангелов.
Какая из этих двух картин является более ранней?
Ответ — очень возможно, что вторая. Существует незабвенное правило Большой Лжи. Ложь должна быть Большой, чтобы в нее поверили.
Представьте себя на месте апостолов Иисуса — участников разгромленного восстания, чей лидер позорно распят. Вам надо воссоздать организацию, вам надо вернуть доверие разбитых, деморализованных сторонников, вам надо восстановить собственный статус.
Что вы скажете сторонникам? Что какие-то женщины пошли обмывать тело и около гробницы увидели юношу в белой одежде? Что вы вчера шли по дороге в Эммаус и, знаете ли, беседовали с каким-то типом, а когда вы пришли в харчевню и там порядочно напились винца, заливая алкоголем горечь поражения, вы вдруг сообразили, что этот тип и был воскресший Христос?
Или вы храбро скажете своим сторонникам, что Христос, достающий своей головой до небес, вышел из гробницы на плечах Михаила и Гавриила?
Ответ — скорее второе. Большая Ложь должна быть Большой. Если вы расскажете про странника по дороге в Эммаус, вас подозрительно спросят, а много ли кувшинов вина вы вылакали.
В «Откровении Иоанна» даже два апостола Христа, два светильника, две маслины — и те оживают посереди всего Иерусалима и возносятся ввысь на глазах всего населения. Если ранняя христианская пропаганда говорила такое о каких-то апостолах, то что она говорила о самом Христе?
Более того.
Далеко не все иудействующие христиане считали Христа богом. У нас есть несколько специфически иудейских текстов, в которых Мессия явно и специфически описывается как человек. Но, что удивительней, он тоже не умирал. Он просто был сокрыт Всевышним.
В 3-й книге Ездры автор специально подчеркивает, что Иисус был человек, но он не умер, а был сокрыт Всевышним. Он был «сохранен Всевышним к концу против них и нечестий их» (3 Езд. 12:32).
2-я книга Баруха говорит, что Мессия «вернется во Славе». Даже арамейский Михей говорит о «Мессии Израиля, который был сокрыт из-за грехов общины Сиона» и царство которого возвратится к нему (Арам. Мих. 4:7–8).
Иначе говоря, мы сталкиваемся с парадоксом. Перед нами — по крайней мере две разновидности текстов с очень разной теологией. В одних из них Иисус — элохим, в других — человек. Объединяет их только одно: категорическое утверждение, что Иисус, вне зависимости от того, был он богом, человеком или гибридом, не воскресал и не умирал. Он просто вознесся. Он был сокрыт.
Кто воскресает в этих текстах, так это шахиды, сражающиеся за Иисуса. Воскресают «два светильника» на глазах всего Иерусалима, воскресает девица Тавифа, сражающаяся с Антихристом, а в конце времен, разумеется, воскресают все верующие, и Иисус особо командует даже растерзавшим их плоть зверям, чтобы те извергли куски обратно. «Тогда встанут те, кто усоп в надежде на него».
Нетрудно заметить, какую грандиозную теологическую мину это обстоятельство подкладывает под позднейшее христианство. Ведь, согласно учению католиков, протестантов и православных, Иисус пришел на землю, чтобы принести себя в жертву и искупить первородный грех.
Но если он не умирал, то как он мог искупить первородный грех?
А если он не искупал греха, то зачем он приходил?
