Рассказ Марка о пребывании Иисуса в Иерусалиме содержит множество логических противоречий. Он представляет Иисуса как мирного пророка, но толпа, которая приветствует Царя и Мессию из дома Давидова, по определению не может быть мирной.

Он представляет погром в Храме как одиночный перформанс — однако затем оказывается, что человек, устроивший этот погром, в течение следующих нескольких дней вместе со своим окружением продолжает находиться в Храме.

Однако самая большая логическая неувязка у Марка заключается в следующем.

В течение нескольких дней Марк изображает Иисуса как триумфатора. Толпа встречает его осанной и пальмовыми ветвями. Он невозбранно проповедует в Храме, и «книжники и фарисеи», которые ищут его погубить, не могут сделать это из-за окружающих его толп.

Однако в ночь накануне ареста Иисуса картина резко меняется. Мы видим Иисуса не в Храме, а вне Иерусалима, за чертой городских стен. Он в отчаянии. Им владеют мрачные предчувствия. Он предсказывает предательство учеников. «Все вы соблазнитесь обо мне в эту ночь» (Мк. 14:27). Он приказывает ученикам ждать его в Галилее (Мк. 14:28). Он тоскует, предчувствуя арест, казнь и смерть. Он молится. На лбу его выступает кровавый пот, душа его скорбит смертельно. «Авва Отче! всё возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня; но не чего Я хочу, а чего Ты» (Мк. 14:36).

Именно в это время Иисус требует, чтобы ученики его, если не имеют оружия, приобрели бы его: «Продай одежду свою и купи меч» (Лк. 22:36).

Контраст этой ночи с прежней картиной всемогущего Иисуса, который сидит в храме напротив сокровищницы и под ноги которого люди постилают одежды и пальмовые ветви, разителен.

Что случилось? Почему такое отчаяние? Почему Иисус покинул Храм? Почему арест Иисуса, сидевшего несколько дней около сокровищницы, происходит за городом?

Марк объясняет такое странное место ареста удивительным образом: оказывается, Иисус и его ученики покидали город на ночь, чтобы фарисеи и книжники не схватили их.

Это объяснение не выдерживает критики. Лучшей защитой Иисуса была толпа, и ночью еще более чем днем, а лучшим местом для защиты — сам Храм. Трудно, практически невозможно представить себе эту нелепую картину: царь Израиля торжественно вступает в город и с ликующей толпой захватывает Храм — а потом каждый вечер тихонько ускользает из города, чтобы поутру, как мелкий совслужащий, явиться проповедовать Царство Божие, как на работу, пройдя без всякого шума через городские ворота, где первая же стража сможет его без шума арестовать.

Это так же маловероятно, как если бы Иосиф Флавий сообщил нам, что толпа, захватившая Храм после смерти Ирода, разбредалась ночью по постоялым дворам и возвращалась с рассветом. Кто контролировал Храм, тот контролировал народ Израиля.

Всё встает на свои места, если предположить, что Иисуса и его последователей из Храма вышибли.

Между триумфальными проповедями Иисуса в Храме и его ночным отчаянием за стенами Иерусалима лежит один эпизод, который Марк намеренно опустил: а именно, в город вошли войска Пилата и, смешавшись с праздничной толпой (не такое уж невероятное предположение, если учесть, что бóльшая часть легионеров были местные сирийцы), выперли захватчиков из Храма.

В таком случае становится понятно всё: и отчаяние Иисуса, и предчувствие смерти, и обвинения в предательстве, и небольшое количество скрывшихся с ним сторонников, и истерический приказ «продать одежду и купить мечи», и предательство Иуды.

В современном изложении смысл этого предательства непонятен: какой смысл указывать месторасположение человека, который каждый день учит в Храме? Другое дело, если речь идет о лидере неудавшегося путча, скрывающегося в предместьях в попытке оценить размах и глубину поражения.

Именно в этой ситуации информация о местонахождении Иисуса, сообщенная Каиафе Иудой — или двойным агентом, или искренним членом движения, спасающим свою шкуру, — была бесценна.