Modus operandi Иисуса Христа в точности повторял modus operandi других мстительных Мессий. Все они уходили в пустыню, которая была предпочтительным местом обитания иудейских революционеров со времени Маккавеев.

Пустыня была базой операций, их убежищем и, главное, местом, которое они знали куда лучше, чем посланные по их душу войска.

Именно в пустыню вывел людей египетский «обманщик», собравший там 30 тыс. человек, чтобы идти на Иерусалим. Именно в пустыню влекли народ «обманщики и прельстители», «чтобы там показать ему чудесные знамения его освобождения». Именно в пустыне двадцать лет вольничал неуловимый атаман Елеазар бен Динай, и, собственно, именно в пустыне был расположен Кумран — Торо-Боро иудейских бен ладенов.

Точно так же, как египтянин или Елеазар бен Динай, поступает и Иисус. Выведя в пустыню пять тысяч человек, он совершает чудо, накормив их пятью хлебами и двумя рыбами, после чего они решают провозгласить его царем (Ин. 6:15).

Следует заметить, что вопрос «откуда мог бы кто взять здесь в пустыне хлебов, чтобы накормить их» (Мк. 8:4), был ключевым вопросом, стоявшим перед всеми иудейскими революционерами со времени Маккавеев.

Иисус, как мы видим, разрешил его с помощью чуда. Более прозаический способ добычи пропитания теми, кто отправился в борьбе за свободу в пустыню, описан Иосифом, который называет этих людей «разбойниками».

В этом смысле возникает простой вопрос: а зачем Иисусу вообще понадобилось выводить пять тысяч взрослых мужчин в пустыню? Что они могли делать в пустыне, кроме как грабить во славу Господа? Если их надо было собирать, чтобы поговорить о любви друг к другу, почему это нельзя было сделать на городской площади?

Из этого очевидного соображения о неизбежных экономических последствиях пребывания группы фанатиков в бесплодной пустыне легко понять, почему в начале IV в. некий противник христиан (вероятно, это был префект Египта Соссиан Иерокл) утверждал, что «Иисус, изгнанный иудеями, собрав шайку из 900 человек, занимался разбоем (latrocinia)». Иначе говоря, он делал то же самое, что атаман Езекия или Елеазар бен Динай. Разумеется, руководство такой бандой вовсе не исключало магических способностей у ее руководителя. Наоборот, оно предполагало их.

Обоснованные религией разбои в истории человечества были характерны для самых разных культур. В Индии подобная традиция породила знаменитую секту thuggee, последователи которой, прикинувшись проводниками караванов, не просто убивали своих жертв, но приносили их в жертву богине Кали. В Китае приверженцы будды Майтрейи из секты Белого Лотоса, в силу своего умения творить чудеса, образовывали особо непобедимые разбойничьи шайки.

В Иудее традиция разбойничьих грабежей, перерастающих в священную войну, имела давние корни. Именно такими священными грабежами занимались и царь Давид, и Иуда Маккавей, который «внезапно нападал на города и селения, преимущественно избирая себе для таких предприятий ночи» (2 Мак. 8:6–7).

Марк допускает очень характерную оговорку, когда сообщает, что после широкого распространения известий о совершённых Иисусом чудесах он «не мог уже явно войти в город, но находился вне, в местах пустынных. И приходили к Нему отовсюду» (Мк. 1:45). Если чудеса Иисуса не имели военно-полевого характера, с чего, собственно, Иисус не мог войти в город? Целители и экзорцисты, тем более умеющие превращать воду в вино, были желанными гостями на любой античной городской площади.