Глава 8
Иисус и источники
Из Нового Завета нам известно, что в то самое время, которое описывает Иосиф Флавий, по Иудее ходил еще один пророк. Этот пророк был полной противоположностью лжепророков «четвертой секты».
Они выводили людей в пустыню, и он выводил людей в пустыню. Но они делали это, чтобы проповедовать людям ненависть, а он — чтобы проповедовать в пустыне любовь. Они творили чудеса, и он творил чудеса. Но они делали это силой дьявола, а он — силой бога.
Они обещали своим приверженцам вечную жизнь и лгали, а он обещал своим приверженцам вечную жизнь и говорил правду. Все эти пророки соблазняли и прельщали народ, называя себя Мессиями, а Иисус был Мессией и Сыном Бога на самом деле. Он существовал до начала времен, был рожден девственницей, дал себя распять за грехи человечества и воскрес на третий день.
К сожалению, все эти важные биографические сведения известны нам исключительно со слов сторонников Иисуса. Проблема, возникающая при этом, вполне понятна.
Представьте себе, что вы — журналист, делающий репортаж о человеке, который претендует на то, чтобы быть Сыном Бога, лечить наложением рук и воскрешать мертвых. Если вы приведете в этом репортаже свидетельства только его поклонников, ваш репортаж вряд ли можно будет считать объективным. Очень возможно, что скептически настроенные наблюдатели, а также полиция, спецслужбы и налоговая инспекция могут добавить к вашему репортажу детали, оставшиеся не замеченными для поклонников.
Кроме того, оригинал Нового Завета написан на греческом языке. Вообще та разновидность христианства, которая развивалась в Римской империи, была в первую очередь восточной грекоговорящей религией. Даже сколько-нибудь приличный перевод Библии на латынь — Вульгата — появился только в начале V в.н. э.
Если подумать, этот греческий оригинал — очень странная вещь.
Не то чтобы евреи в это время вовсе не знали греческого. Вовсе наоборот.
Для огромного количества евреев греческий в это время был родным языком, точно так же, как сейчас для многих евреев родной — английский или русский. Греческий язык был lingua franca для всех территорий, завоеванных эллинистическими монархиями — Египта, Малой Азии и Пентаполиса (так назывались греческие города в провинции Африка, нынешняя Ливия). Евреи, жившие в Александрии, Антиохии, Эфесе, Смирне, говорили, писали и думали по-гречески.
Что же касается евреев, живших в Палестине и Вавилоне, то они тоже к этому времени в значительной степени утратили древнееврейский язык. Однако перешли они не на греческий, а на арамейский — другой lingua franca античной Азии, на котором говорили народы, завоеванные Вавилонской империей.
Для палестинских евреев греческий был наречием языческих захватчиков. Это был язык, на котором говорили в ненавистной Кесарии — эллинском гнезде, разрушенном дотла Хасмонеями, но восстановленном Сыном Беззакония Иродом и превращенном в столицу ненавистных киттим. Это был язык, на котором говорили в еще более ненавистной Самарии — столице самаритянина Санваллата, стертой с лица земли Иоанном Гирканом в 108 г. до н. э., и возрожденной и включенной в состав римской Сирии после падения Хасмонеев.
Это был язык, на котором говорили в Гиппосе, Скифополисе, Пелле, Дие, Мариссе, Азоте, Ямнии, Арефусе — городах, которые при Хасмонеях были в ходе херема уничтожены дотла или заселены евреями и которые теперь были отданы обратно грекам и включены в состав римской Сирии.
Все эти города — равно как и сам греческий язык — были в Палестине символом национального позора и унижения, и именно поэтому Иисус прямо запрещал своим ученикам их посещать.
«На путь к язычникам не ходите, и в город Самарянский не входите, а идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева» (Мф. 10:5).
Когда эллинка, сирофиникиянка родом (Мк. 7:26), просит Иисуса, чтобы он изгнал беса из ее дочери, она тут же нарывается на неполиткорректный ответ: «нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам» (Мк. 7:27). Заметим, что эта женщина — не гречанка. Она сирофиникиянка, т. е. представительница родственного западносемитского народа, говорящая на том же, что Иисус, арамейском языке. Слово «эллинка» в данном случае — и вообще во всем Новом Завете — значит не «гречанка», а «язычница».
Если не считать этой сомнительной «эллинки», которая «язычница», а не «гречанка», Иисус в Евангелии не совершил ни одного чуда над греком. Но тем не менее оригиналы текстов, которые рассказывают нам об Иисусе, написаны на греческом — языке, которого Иисус не знал и который принадлежал народу, называемому им «псами».
Насколько это меняет дело, можно продемонстрировать на примере самого имени «Христос». Христос — это дословный греческий перевод древнееврейского «Машиях» (и арамейского «Машияха»), т. е. Помазанник. Иисус при жизни никогда не был «Христом», а его ученики никогда не были «христианами». Исторический апостол Петр физически не мог на вопрос «за кого вы почитаете меня» ответить: «Ты — Христос, Сын Бога» (Мф. 16:16). Он мог ответить только: «Ты — Машияха, Сын Бога».
Как же получилось, что Иисус проповедовал на арамейском, а Христос — на греческом?
Но и греческий язык Нового Завета — это не последняя наша проблема! Еще одна проблема — это его датировка.
Нашими привычными источниками сведений об Иисусе являются четыре канонических Евангелия.
Однако все они написаны гораздо позже времени казни Иисуса.
Датировка Евангелий в последние годы стала весьма увлекательным видом спорта; редкий год проходит без того, чтобы в печати не появилась какая-нибудь новая книга, утверждающая, что первое из Евангелий было написано еретиком Маркионом в 130-х годах или что Евангелие от Марка является переделкою «Одиссеи».
Мы, со своей стороны, в этой книге не видим причины не доверять старым добрым традиционным датировкам великой библеистики XIX в. Согласно ей, первым было написано Евангелие от Марка. Оно было написано сразу после конца Иудейской войны.
За ним, в 80–85 гг., были написаны Матфей и Лука, и после всех, в самом конце I в.н. э., был написан Иоанн.
Однако такая датировка ставит перед нами целых две загадки.
Христианство принадлежало двум великим письменным культурам — иудейской и греческой. Для евреев статус Священной Книги немногим уступал статусу Бога. Почему же Книга про Иисуса не была написана сразу? А если она была написана — что с ней случилось и куда ее потом подевали?
Ссылка на то, что ранние христиане были неграмотными простаками, не спасает положения. Именно вследствие неграмотности населения Книга и играла огромную роль. Ее надиктовывали писцу, а потом читали вслух всей общине. Именно потому, что население было неграмотно, Книга значила для него куда больше, чем сейчас, и играла скорее ту роль, которую сейчас играет в качестве инструмента пропаганды телевидение.
Сказать, что первые христиане не нуждались в книгах, потому что они были неграмотны — это всё равно что сказать, что телезрители не нуждаются в телевизоре, поскольку сами не умеют монтировать телепередачи.
Возникает вопрос: что же было священными книгами для ранних последователей Иисуса и куда они потом делись?
Все?
Нет, не все.
Все четыре канонических Евангелия приписаны четырем авторам. Это Матфей, Марк, Лука и Иоанн. Матфей и Иоанн были апостолами. Марк, согласно традиции, был переводчиком апостола Петра. А Лука был спутником и младшим современником апостола Павла.
Это, на первый взгляд, очень хорошие новости. Мы имеем целых четыре разных рассказа об Иисусе, из которых два принадлежат людям, которые лично с ним путешествовали, а один — человеку, который был правой рукой самого апостола Петра! Из античных деятелей разве что Александр Македонский может похвастаться столь замечательными биографами.
Проблема, однако, заключается в том, что в течение почти целого века со времени появления Евангелия от Марка эти четыре Евангелия не назывались никак. Даже ортодоксальный апологет Юстин Мученик, писавший в 130–160-х годах, хотя и цитирует эти Евангелия, никогда не называет их «от Матфея», «от Марка», «от Луки» или «от Иоанна».
Первый раз названия «от Луки» и «от Иоанна» встречаются в тексте, который называется «фрагмент Муратори». Он написан в Риме около 170 г. н. э. и содержит список книг, которые Римская церковь считала тогда каноническими.
Вскоре после составления этого списка Ириней Лионский, назначенный римской церковью епископом в галльский город Лион, написал сочинение «Против ересей», и в этом сочинении он уже назвал Евангелия их привычными названиями: от Матфея, от Марка, от Луки и от Иоанна.
Итак, представитель римской церкви Юстин Мученик в 160-х годах еще не знает имен евангелистов, а представитель римской церкви Ириней Лионский уже в 180-х годах знает эти имена. Более того, он утверждает, что Евангелий должно быть четыре, и ровно четыре. Он плетет для этого какие-то сложные нумерологические рассуждения.
Как предположил недавно Барт Эрман, это означает, что названия «от Марка», «от Луки» и пр. появились в Риме в 170-х годах н. э. Вероятно, в это время вышло «издание» четырех Евангелий, которые были признаны Римской церковью каноническими. Именно в этом издании они получили свои нынешние имена.
До этого их авторство было неясным.
Это, с одной стороны, радует, потому что снимает с авторов Евангелий подозрение, что они писали заведомые подделки, как это часто утверждают примитивные атеисты. У нас нет никаких оснований утверждать, что человек, написавший спустя полвека после казни Иисуса Евангелие от Матфея, лично выдавал этот текст за Евангелие, написанное апостолом Матфеем. Но с другой стороны, у нас есть большое основание подозревать, что он написан не Матфеем и что Матфею его приписали только в 170-х годах.
Итак, мы имеем дело с текстами, которые написаны языком, которым Иисус не владел, и этот язык принадлежал народу, который Иисус называл «псами». Эти тексты были написаны через два-три поколения после смерти Иисуса. А приписаны нынешним «авторам» еще через сто лет.
Кончились ли на этом наши проблемы?
Увы, нет.
Мы не можем быть уверены в том, что современный текст Евангелий есть именно тот, который вышел из-под стилоса их авторов.
Со времени книгопечатания мы привыкли думать о книге как о чем-то неизменном. В мире массового производства каждая книга, вышедшая из-под печатного станка, так же идентична другим книгам того же тиража, как автомобиль, сошедший с конвейера, идентичен автомобилям той же марки, серии и комплектации.
Однако в Античности процесс книгоиздания выглядел иначе. Книги переписывали от руки. Иногда это делали профессиональные издатели, и тогда чтец, сидящий на возвышении, читал рукопись, а профессиональные переписчики скрипели перьями. В таком случае в текст вкрадывались в основном фонетические ошибки. Иногда это был самиздат: книгу переписывали любители. Любитель, не являвшийся профессиональным переписчиком, мог что-то перепутать, что-то переделать, а кое-что и нарочно убрать.
В течение первых четырех веков существования христианства Евангелия переписывали в основном непрофессиональные переписчики. Они допускали ошибки. Их представления о Христе были очень разными. Если они видели в книге что-то, что, по их мнению, было неправильным, они могли внести в текст изменения.
Для этого им даже не нужно было сознательно подделывать текст: достаточно было лишь убедить себя, что неправильный текст есть результат козней еретика и правка восстанавливает его первоначальное значение.
Мы привыкли думать о тексте как о твердом состоянии слова — в противовес газообразному устному слову. Однако текст Нового Завета в течение первых веков его бытования был не твердым и не газообразным — он был, ежели угодно, желеобразным. Он напоминал палочку пластилина, которая, если ее не трогать, сохраняет свою форму, но при известном усилии легко деформируется.
К примеру, в Евангелии от Матфея Иисус говорит о времени наступления Царствия Божия: «О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, а только Отец Мой один» (Мф. 24:36). После принятия Никейско-Константинопольского символа веры кто-то из переписчиков нашел идею о том, что Сын чего-то не знает, плохо совместимой с идеей всеведущего Триединого Бога. Одним мановением пера он исправил ситуацию, вычеркнув из боговдохновенного текста слова «Ни сын».
Лука рассказывает нам, что Иисус еще в двенадцатилетнем возрасте посетил Иерусалимский храм, удивляя книжников разумностью ответов. «Отец же и мать его дивились сказанному о нем» (Лк. 2:33), — сообщал евангелист.
Кто-то из бдительных переписчиков заметил, что слово «отец Иисуса» в применении к Иосифу является теологически неблагонадежным; он решил проблему, заменив «отца» на «Иосифа».
Оригинал рассказа о крещении Иисуса, вероятно, содержал в себе цитату из Псалтири. При крещении Иисуса небеса раскрывались, и Глас с Неба возвещал: «Ты сын мой, я ныне родил тебя». Именно в таком виде эту сцену и цитировали ранние христиане, начиная с автора «Послания к Евреям».
Однако в конце концов кому-то из переписчиков фраза показалась сомнительной: не попахивает ли она гностическим утверждением, что надмирный дух Христос сошел в человека по имени Иисус во время крещения? Переписчик на всякий случай откорректировал Глас Божий, и отныне он гласил: «Ты сын мой возлюбленный, в котором мое благоволение» (Мк. 1:11; Лк. 3:22; Мф. 3:17).
Все эти правки не очень, казалось бы, велики. Но, как и упомянутая раньше правка Гимна Моисея, заменившая «сынов Эля» на «сынов Израэля», они при минимальном вмешательстве в текст полностью меняют его теологию.
Знал ли Иисус о дне наступления Царства Божия или не знал? Был ему Иосиф отцом или нет? Возгласил ли при его крещении Бат Кол (Голос с Неба) гимн, употреблявшийся при восшествии царей из рода Давидова на царство, или Бат Кол отделался какой-то беззубой отсебятиной?
Примеры можно множить и множить, но смысл их понятен.
Достоверность свидетелей, рассказывающих нам о жизненном пути Иисуса, не очень высокая.
Во-первых, не будет преувеличением предположить, что наши свидетели несколько пристрастны. Во-вторых, они свидетельствуют спустя несколько десятков лет после событий. В-третьих, они делают это на языке, которого Иисус не знал, и язык этот принадлежит народу, который Иисус называл «псами». В-четвертых, эти свидетели получили свои нынешние имена около 170 г. н. э. В-пятых, даже в эти, весьма сомнительные свидетельства в течение веков вносились многочисленные правки: христианство было религией с непредсказуемым прошлым.
Выяснить из текста Нового Завета, что именно происходило в Палестине в ту злосчастную Пасху при Понтии Пилате, так же трудно, как узнать у адвоката подробности уголовного дела, единственным источником сведений по которому является сам адвокат.
