Когда вышла моя первая книга, меня пригласили выступить на писательском фестивале в центральной библиотеке Глазго. Это мероприятие пользовалось такой популярностью, что заседания пришлось перенести в главный зал – так много народу хотело на них побывать. Я рассказывал о своей книге, о том, как люди любят социальное взаимодействие и стремятся к одобрению со стороны окружающих. Отвечая на вопросы, я неосторожно произнес: «Возможно, поэтому людям так нравится быть знаменитыми?» Председатель сухо заметил: «Вам виднее, Дин, вы же знамениты».

Правда ли это? Был ли я знаменит? Я не чувствовал этого, не чувствую и сейчас, поскольку бо́льшая часть моего времени проходит за письменным столом. Я пишу, работаю, воспитываю детей. Но тогда я сидел перед сотнями людей, которые хотели увидеть меня и купить написанную мною книгу. И книга эта многим понравилась – иначе я не стал бы писать вторую, которую вы сейчас держите в руках. Не думайте, что я хвастаюсь, но признаюсь: если бы я сказал, что все это мне безразлично, то солгал бы. Одобрение и интерес такого количества людей сделали меня счастливым – и продолжают делать. Но знаменит ли я? Я бы с этим поспорил.

Вернемся к той встрече, с которой я начал. Тогда я задумался: что есть слава, если не одобрение со стороны большого количества людей? Ведь оно действительно делает нас счастливыми – гораздо счастливее, чем обычно бывает средний человек. И тут возникает другой фактор: мы уже говорили, что мозг воспринимает социальное одобрение и финансовую выгоду почти одинаково. Мы часто говорим о «богатых и знаменитых». И если речь идет о работе системы вознаграждения в мозге, то между этими определениями нет особой разницы. Мы не раз слышали истории об известных музыкальных ансамблях, которые зарабатывают на удивление мало, потому что их безжалостно грабят продюсеры, забирая себе всю прибыль. Вам кажется, что никто в здравом уме не согласился бы на такое? А что, если слава сама по себе служит достаточной компенсацией?

Может быть, слава – еще более важная награда, чем богатство? Мы помним, что мозг воспринимает деньги как ценную награду, такую же, как пища или кров, необходимые для выживания. Одобрение же со стороны других людей воздействует на другие уровни сознания, и оно крайне важно для здоровья мозга. Но в предыдущей главе мы узнали, что деньги делают нас счастливыми лишь до определенной степени, а затем ценность их снижается и мы находим удовольствие в других вещах. Если мозг их обрабатывает сходным образом, то, возможно, это относится и к славе? Легкая известность делает вас счастливым (как произошло со мной), а колоссальная уже не приносит радости? Если так, то это многое объясняет в том, как мозг воспринимает социальное одобрение.

Однако, чтобы понять, действительно ли огромная слава делает человека несчастливым, мне, естественно, нужно было поговорить с кем-то чрезвычайно знаменитым. Но у таких людей есть большой недостаток: нельзя просто подойти к ним на улице и попросить об услуге. Их слава означает, что они держатся на расстоянии от таких, как я. Что же делать?

Не буду вдаваться в подробности, скажу только, что после долгой переписки с известными в индустрии развлечений Уэльса людьми я оказался в уютном баре в Миллениум-Центре Кардиффа за одним столом с Шарлоттой Черч. Шарлотта заказала традиционное уэльское жаркое и за едой рассматривала мою первую книгу «Идиотский бесценный мозг», которую я вручил ей сразу же в качестве визитки.

На случай, если вы не знаете Шарлотту Черч (что, конечно же, несколько снижает ее авторитет эксперта), скажу, что в возрасте 12 лет она обрела международную славу со своим дебютным альбомом «Голос ангела» (Voice of Angel). Оказалось, что двенадцатилетняя сопрано – именно то, что нужно было миру в 1998 году. Альбом разошелся миллионными тиражами. Шарлотта выступала для президентов, пела с мегазвездами, вела телевизионные шоу, записывала песни для кинофильмов и т. д. и т. п. А сейчас она сидела со мной за одним столиком в баре и ела жаркое. От такого голова могла пойти кругом, что со мной и происходило.

Можно сказать, что больше половины жизни (на момент написания этой книги ей был 31 год) Шарлотта была очень знаменита. Жизнь ее вряд ли можно назвать «нормальной», но счастье ли это? Именно в этом я и хотел разобраться. А Шарлотта оказалась достаточно любезна, чтобы помочь мне в моей работе. Начал я с, казалось бы, очевидного вопроса: хотела ли она быть знаменитой в двенадцать лет? Представляла ли она, что это такое?

– Нет, вовсе нет. Я знала, что хочу быть певицей, даже когда была совсем маленькой. Я собиралась поступать в университет, учиться музыке, может быть, стать оперной певицей. Но потом все случилось так, как случилось, и это оказалось чистое безумие. Нет, у меня даже времени не было, чтобы «хотеть».

О, интересная информация! Может ли известность сделать вас счастливым, если вы никогда не хотели стать знаменитым? Не означает ли это, что вы потеряли контроль над собственной жизнью? Если вы буквально за одну ночь стали суперзвездой, то загнать этого джинна назад в бутылку уже не удастся. Так что же означала известность для Шарлотты, если она не хотела и не собиралась становиться известной?

– Это было настоящее безумие, какая-то адская гонка. Первый год все было прекрасно, замечательно и удивительно. Но восторг у меня вызывала не слава, а возможности, которые передо мной открылись – путешествия, общение со знаменитостями… с другими знаменитостями. Я завела блокнот для автографов и принялась собирать автографы известных людей – например, Джоан Коллинз. Это было для меня чем-то совершенно новым.

Таким образом, жизнь знаменитости сделала Шарлотту счастливой, но преимущественно косвенным образом. Гораздо больше счастья принесли ей не сама слава, а ее последствия. Это подводит нас к теме реалити-шоу на телевидении. Если учесть все, о чем говорилось в этой главе, становится ясно, что такие программы несут глубокий смысл. Они доставляют прямое и постоянное удовлетворение тем клеткам мозга, которые питаются сплетнями и нуждаются в связях с другими людьми. Однажды я смотрел документальный фильм о классическом реалити-шоу «Большой брат». Авторы беседовали с теми, кому не удалось стать участником проекта. Молодая женщина хотела попасть на телевидение, потому что «знала», что когда-нибудь обязательно станет знаменитой. Вот только обосновать, почему это должно произойти, она не могла. Она не была актрисой, не создала ничего особенного. Она просто жила – и считала, что этого вполне достаточно.

Реалити-шоу действительно открывают возможность прославиться кому угодно безо всяких на то оснований. Но эта женщина дает нам интересный контрапункт к истории Шарлотты. Вспомните все, что мы в прошлой главе говорили о честолюбии и мотивации, об образе «должном» и «идеальном». Сознательное стремление к славе – это формирование в мозге образа идеального «я». Такой образ ставит перед нами цель, к которой можно стремиться и с которой можно сравнивать свое реальное «я». Но славу очень трудно измерить. Рост, вес, состояние – все это можно точно определить. Но как определить степень известности? Это гораздо более расплывчатое и субъективное качество. Если вы ставите перед собой цель стать знаменитым, вам будет очень трудно оценить, насколько вы приблизились к ее осуществлению, особенно если вы не представляете себе, каково это – быть известным. Большинство людей зарабатывает деньги, поэтому они понимают, что такое богатство. Но слава? Измерить ее гораздо труднее. В результате люди, которые хотят достичь некоего неопределенного уровня славы, не могут оценить свой прогресс, и их самооценка связана с неудачами и неопределенностью. Подобные вещи не делают человека счастливым.

А если вы стали знаменитым, даже не планируя (то есть не имея конкретной активной цели), то нельзя ли сравнить это с выигрышем в лотерею? По крайней мере, ваш мозг оценивает это состояние именно так – в плане награды и удовольствия. Вы получаете все психологические преимущества любви миллионов людей и при этом не терзаетесь муками самооценки. По крайней мере, теоретически это выглядит именно так.

Но одно дело – абстрактно знать, что ты нравишься людям, и совершенно другое – взаимодействовать с ними напрямую. И об этом говорила Шарлотта.

– Поначалу все было хорошо. Но когда я стала старше, это оказалось… неприятно. Многие очень нервничали, даже боялись со мной встречаться. Были и такие, кто считал меня настоящим ангелом.

Эти слова открывают нам еще одну странную грань славы и ее влияния на счастье человека. Да, наверное, приятно, когда тысячи незнакомых людей тебя любят. Но, как мы уже знаем, мозг жаждет социальных взаимодействий, реального общения, которое приносит ему пользу. Если вы настолько знамениты, что другим трудно общаться с вами, ситуация далека от идеала. Почему же людям так трудно разговаривать со знаменитостями? Мы уже говорили, как болезненно мозг воспринимает даже малейшее социальное неприятие. Мы прикладываем все усилия, чтобы его избежать. Представьте же, что вас отвергает тот, кто вам по-настоящему нравится, кого считают достойным уважения многие другие люди. Такая возможность для многих совершенно невыносима. Для системы обнаружения угроз подобная ситуация равносильна попытке жонглирования гранатой с выдернутой чекой. Неудивительно, что при встрече со знаменитым человеком люди нервничают, а их мозг, стремясь свести риск к минимуму, отчаянно старается не дать им сказать что-то неуместное. В конце концов общение сводится к невнятным восклицаниям, междометиям и неуклюжим жестам.

Надо заметить, что этот процесс столь же болезнен и для знаменитости. К нам за столиком присоединилась подруга Шарлотты, актриса и певица Кэрис Элери. Кэрис рассказала о своей встрече с Рисом Ивансом на пике его славы после выхода фильма «Ноттинг-Хилл». Ему пришлось чуть ли не полчаса пробираться через комнату, чтобы попасть в туалет. Многие люди чрезвычайно уверены в себе и без колебаний обращаются к известному человеку, полагая, что выгода знакомства с ним перевешивает риск социального неприятия.

Если такое происходит постоянно, то мозг испытывает явную перегрузку. Во второй главе я рассказывал, что человеку нужно и общество, и уединение. Эти вроде бы противоречащие друг другу потребности обоснованны, потому что социальные взаимодействия, сколь бы приятными и необходимыми они ни были, требуют от мозга усилий и энергии, а в уединении он может отдохнуть и восстановиться. Но это еще не все.

В этой главе мы говорили о связи между средним размером социальной группы, размером мозга и интеллектом. Большинство исследований подтверждает такую связь. Британский антрополог Робин Данбар предложил даже гипотезу социального мозга. Среди его открытий есть и «число Данбара», то есть теоретическое максимальное количество стабильных социальных отношений, которые в состоянии поддерживать наш мозг. Мы знаем, что такие отношения требуют определенных усилий мозга, и показатель этот конечен. Данбар установил, что максимальное количество связей для человека – 150. Хотя многие это число оспаривают и все действительно не так просто, но никто не будет возражать, что существует предел возможностей мозга – мы в состоянии съесть лишь определенное количество пищи; все, что сверх, будет для нас вредно.

Очень известным людям – стремились они к этому или нет – приходится встречаться и общаться с другими гораздо чаще, чем обычным. Это становится чрезмерной нагрузкой на мозг (а в случае Риса Иванса – еще и на мочевой пузырь). Неудивительно, что некоторые знаменитости кажутся холодными и отстраненными. Порой они довольно резко ведут себя с поклонниками и почитателями. Дело далеко не всегда в высокомерии – это отчаянная попытка защитить свой разум и благополучие. Впрочем, знаменитости вполне могут сами по себе быть очень неприятными людьми.

Говорят, «никогда не встречайся со своими героями». Но, может быть, и герои не жаждут встречи с вами?

Я спросил у Шарлотты, как она с этим справлялась.

– Когда я была моложе, то отлично ладила с людьми. Но в период с 16 до 18 лет я стала по-настоящему «плохой девчонкой», чертовски плохой… Я была очень грубой с людьми. Я не всегда давала автографы, не всегда позировала фотографам… И это огорчало меня саму. Я просто пыталась быть «крутой» – мне хотелось произвести впечатление на сверстников.

Признаюсь, эти слова меня удивили. Я знал, что мозг заставляет нас приспосабливаться, чтобы нас принимали те, с кем мы себя идентифицируем. Но мне казалось, что мировая слава и любовь миллионов способна преодолеть подобное стремление. Судя по всему, я ошибался. Серьезно ошибался.

– Я научилась не говорить об этом – это никого не интересовало. Я пыталась рассказать, как получила свои «Грэмми», где для меня пели NSYNC, а люди переводили разговор на другое. Им было совершенно неинтересно. Отчасти поэтому я и стала петь другие песни – и оказалась совершенно изолированной от своей возрастной группы. Моя музыка была не такой, какую слушает большинство подростков. Вот почему я изменила свой стиль. Я просто хотела быть принятой сверстниками.

Шарлотте было почти стыдно за свой успех. Она в буквальном смысле слова изменила свою карьеру, отказавшись от стиля, который нравился огромному количеству людей. И все это ради возможного одобрения тех, с кем она себя идентифицировала. Вот насколько сильно стремление мозга к позитивному социальному взаимодействию и одобрению. Как и многое, что нравится нашему мозгу, эти факторы должны быть ощутимыми, чтобы он их распознал и оценил. Запах любимого блюда может быть приятным, но если вы не будете по-настоящему есть, привлекательность его скоро ослабеет. Любовь миллионов неизвестных людей приносит радость, но если вас не любят те, с кем вы общаетесь, этой любви не хватит для счастья. Награды славы могут быть разнообразны, но реальное наслаждение и счастье, которые вы от нее получаете, весьма нестабильны.

Возможно, отсутствие интереса со стороны сверстников стало благом для Шарлотты. Семья и друзья, по ее словам, были «самыми заурядными людьми», и она оказалась среди них единственной знаменитостью. Чтобы быть принятой самой важной для себя группой, Шарлотте пришлось измениться и забыть о престиже славы, что, скорее всего, было чрезвычайно полезно для нее в долгосрочной перспективе. Может быть, это чисто уэльская черта? Мы вообще большие коллективисты, ориентированные на семью. История о том, как отец отчитал Шарлотту, обнаружив, что она пьет алкогольные тоники, очень похожа на историю Тома Джонса, еще одного безумно знаменитого уэльского певца. Когда ему было уже за тридцать, он напился и заснул в безобразном состоянии. И вдруг к нему приехала мать и сурово отчитала его за столь неприличное поведение. Никто не может дважды огорчить уэльскую маму.

Полагаю, вы уже поняли, как подобные факторы работают против самых «опьяняющих» сторон славы и почему все это вредно в долгосрочной перспективе. Если человек становится знаменитым, если за ним охотятся средства массовой информации, то в конце концов он оказывается в постоянном окружении агентов, помощников, консультантов, прихлебателей и т. п. Эти люди изо всех сил стараются сделать его счастливым. Звучит это хорошо, но в результате наша звезда попадает в центр социальной группы, где все считают, что ее счастье – самое главное в жизни. Социальное неприятие в такой ситуации невозможно, и у человека исчезает основной фактор, определяющий социально приемлемое поведение. Неудивительно, что мегазнаменитые люди живут в совершенно ином мире, чем мы с вами, – в психологическом отношении так оно и есть. Шарлотта поделилась со мной историей еще более известного исполнителя и его пристрастия к кокаину. История уморительная, но если бы я решил вам ее рассказать, на меня подали бы в суд еще до того, как просохнут чернила на бумаге.

Возможно, слава делает человека счастливым, но она же помещает вас в социальную группу, где одобрение и принятие приходят автоматически и их не нужно заслуживать. Это оказывает серьезное влияние на мозг. Особенно страдают дети-звезды. Известность, как это на себе ощутила Шарлотта, отделяет их от сверстников. Если они не пытаются решить свою проблему, как сделала она, то рискуют оказаться изгоями. А это, как и многие другие ловушки славы, приводит к ощущению изоляции и потере нормального социального взаимодействия. А речь ведь идет о детях. Помните, что, согласно имеющимся научным данным, изоляция делает с развивающимся мозгом? Разрушает его. Повреждает его. Наконец, лишает его способности быть счастливым! Неудивительно, что многие дети-звезды подсаживаются на наркотики, испытывают проблемы в личных отношениях и другие трудности. Огромная слава может быть пагубна для детского мозга, если жизнь ребенка не выстроить должным образом.

Мы уже поняли, что общение жизненно важно для благополучия нашего мозга и ощущения счастья. Мы радуемся позитивным взаимодействиям, стремимся к ним, формируем и поддерживаем социальные отношения, которые приносят нам счастье. Нам необходимо чувство принадлежности, которое позволяет человеку чувствовать себя в безопасности, а мозгу – работать как должно. Для этого мы стараемся приспособиться. Эмпатия позволяет нам «делиться» эмоциями. Когда мы заняты тем, что приносит нам счастье, присутствие других людей еще больше усиливает это ощущение. С другой стороны, социальное неприятие крайне болезненно, от кого бы оно ни исходило. И хотя любовь миллионов людей к знаменитому человеку должна была бы сделать его счастливым, это не совсем так. Счастье зависит от качества получаемого социального одобрения, а не от его количества. Для нас важно, кто именно нас одобряет, а не сколько у нас ценителей и поклонников.

Стремление к счастью в одиночестве и к славе ради самой славы можно сравнить с жаждой сладкого. Представьте, что вы едите сахар ложку за ложкой, ничего, кроме сахара. Поначалу вам это нравится. Это приятно. Но со временем вы уже смотреть на сахар не можете, начинаете вести себя странно, а люди кричат на вас.

Да, конечно, люди эти, скорее всего, дантисты, но сравнение мне все равно нравится.