Христианская доктрина Искупления нелогична
Мы часто удивлялись этим необычайным идеям о Боге и его справедливости, которых, как кажется, честно придерживаются те христиане, которые в делах своей религии слепо полагаются на свое духовенство и никогда – на свой собственный разум. Как странно нелогично это учение об отпущении грехов. Мы предлагаем обсудить его с христианами с буддийской точки зрения и заодно показать, посредством какого ряда софистических изощренностей, направленных к единой цели – закреплению ярма духовенства на народной шее, его принятие в качестве божественной заповеди было наконец осуществлено; а также [показать], что оно оказалось одной из наиболее вредных и деморализующих доктрин.
Духовенство говорит: не имеет значения, как велики наши преступления против законов Божьих и человеческих; мы должны лишь верить в самопожертвование Иисуса ради спасения человечества, и Его кровь смоет с нас каждое пятно. Божье милосердие беспредельно и неизмеримо. Невозможно представить себе такой ужасный человеческий грех, что цена, заранее заплаченная за искупление грешника, не смогла бы стереть его, будь он даже еще в тысячу раз хуже. И к тому же – никогда не поздно раскаяться. Хотя бы преступник ждал до последней минуты последнего часа последнего дня своей смертной жизни, прежде чем его побледневшие губы произнесут исповедь, – он может попасть в рай; так поступил умирающий разбойник, и так могут поступить все другие, такие же порочные. Таковы утверждения церкви.
Но если мы выйдем за пределы малого круга вероисповедания и будем рассматривать Вселенную как целое, уравновешенное совершенным приспособлением частей, – как вся здравая логика, как самое малое, [даже] едва мерцающее чувство Справедливости восстанет против такого искупления чужой вины! Если бы преступник согрешил только против самого себя и не причинил бы зла никому другому, как только себе; если бы он посредством искреннего раскаяния мог вызвать удаление прошлых деяний не только из памяти людей, но и из тех неразрушимых записей*, которые ни одно божество – даже Высочайшее из Высочайших – не может заставить исчезнуть, тогда эту догму можно было бы понять. Но утверждать, что можно причинять зло своему собрату, убивать, нарушать равновесие общества и естественный порядок вещей, а затем – вследствие трусости, надежды или принуждения, не имеет значения – получить прощение через веру, что пролитие одной крови смывает другую пролитую кровь, – это нелепость! Могут ли результаты преступления быть удалены, если бы даже само преступление было прощено? Следствия причины никогда не бывают ограничены границами этой причины; также результаты преступления не могут считаться касающимися только преступника и его жертвы. Каждое доброе, как и каждое злое, деяние имеет свои последствия, столь же осязаемые, как при падении камня в спокойную воду. Это уподобление известно, но оно самое лучшее, какое только можно придумать, поэтому будем им пользоваться. Расходящиеся по воде круги бывают больше или меньше, в зависимости от размеров камня, но даже мельчайший камешек, даже малейшая пылинка, вызывает в ней рябь. И нарушение это – не только видимое и на поверхности. Внизу, невидимо, по всем направлениям – вовне и вниз – капля толкает каплю, пока эта сила не коснется краев и дна. Более того, воздух над водой приводится в движение, и это нарушение переходит, как говорят нам физики, от слоя к слою в пространство на веки вечные; материи был дан импульс, и он никогда не теряется, никогда не может быть отозван!..
То же самое с преступлением, то же самое с его противоположением. Действие может быть мгновенным, последствия же его вечны. Когда, после того как камень был брошен в воду, мы сможем вернуть его в руку, откатить обратно круги, уничтожить потраченную силу, привести эфирные волны обратно в их прежнее состояние небытия и настолько смести всякий след бросания этого предмета, что даже отпечаток Времени не покажет, что это когда-либо совершалось, – тогда, [лишь] тогда мы терпеливо можем выслушивать доводы христиан об эффективности их Искупления.
В чикагской «Таймс» недавно был напечатан отчет о казнях за первую половину нынешнего (1877) года – длинная и ужасная запись об убийствах и казнях. Почти каждый из этих убийц получил религиозное утешение, и многие заявили, что они получили от Бога прощение через кровь Иисуса и отправятся в день казни на небеса! Их обращение было осуществлено в тюрьме. Смотрите, в каком равновесии находятся чаши христианской Справедливости (!): эти убийцы с руками в крови, подталкиваемые демонами похоти, мести, жадности, фанатизма или просто звериною жаждой крови, зарезали своих жертв, в большинстве случаев не дав им времени покаяться или воззвать к Иисусу, чтобы он омыл их своей кровью. Они, вероятно, умерли, отягощенные грехами, и, разумеется – согласно богословской логике, – получили воздаяние за свои более или менее великие грехи. Но убийца, будучи настигнутым человеческим правосудием, брошенный в тюрьму, оплаканный сентиментальными людьми, молящимися с ним и за него, произносит волшебные слова обращения и идет на эшафот, как искупленное дитя Иисуса! Если бы не убийство, он не удостоился бы молитв, искупления, прощения. Не ясно ли, что этот человек поступил хорошо, что убил, ибо таким образом он обрел вечное счастье? А как обстоит дело с его жертвой, с ее семьей, родственниками, иждивенцами, общественными связями – разве у Справедливости для них нет никакого вознаграждения? Должны ли они страдать в этом мире и в следующем, в то время, как тот, кто причинил им зло, будет сидеть рядом со «святым разбойником» с Голгофы, получив благословение навеки? По этому вопросу духовенство сохраняет благоразумное молчание.
Стив Андерсон был одним из таких американских преступников – признанный виновным в двойном убийстве, поджоге и грабеже. Перед смертью он был «обращен», но в официальных документах сказано, что «обслуживавшие его духовные лица возражали против отсрочки его смертной казни на том основании, что они были уверены в его спасении, если он умрет тотчас, но не отвечали за него, если казнь будет отложена».
Мы обращаемся к этим духовникам и просим их сказать нам, на каком основании они были уверены в такой чудовищной вещи. Как могли они быть [в этом] уверены, с мрачным будущим [этого человека] перед ними и с бесконечными результатами этого двойного убийства, пожара и грабежа? Они не могли быть уверены ни в чем, кроме того, что их отвратительная доктрина является причиной трех четвертей преступлений, совершаемых так называемыми христианами; что эти ужасные причины должны произвести такие же ужасные последствия, которые в свою очередь породят другие последствия и так будут катиться в вечности к завершению, которое ни один человек не может вычислить.
Или же возьмем другое преступление, одно из наиболее эгоистических, жестоких и бессердечных, и все же одно из наиболее частых – соблазнение молодой девушки. Общество, вследствие инстинкта самосохранения, безжалостно осуждает жертву и изгоняет ее из своей среды. Она может быть доведена до детоубийства или до самоубийства или же, если слишком боится смерти – может встать на путь порока и преступления. Она может стать матерью преступников, которые, подобно теперь знаменитому Джуксу, ужасающие деяния которого недавно в подробностях опубликовал м-р Дагдэйл, выращивают еще одно поколение уголовных преступников, численность которых доходит до сотен в течение 50–60 лет. И все это общественное бедствие произошло из-за эгоистической страсти одного мужчины; должна ли божественная справедливость прощать ему, пока его преступление не искуплено; и должно ли наказание пасть только на гнусных человеческих скорпионов, порожденных его похотью?
Только что в Англии поднялся протест по поводу открытия, что англиканские священники в широких масштабах практикуют устное исповедание грехов и дают отпущение таковых после наложения епитимьи. По наведенным справкам, то же самое в большей или меньшей мере делается в Соединенных Штатах. Будучи по этому поводу подвергнуты перекрестному допросу, духовники с победным видом предъявляли те статьи из английской «Книги публичных молитв», которые ясно дают им полномочие отпускать грехи властью «Бога, Святого Духа», каковое полномочие было передано им епископом путем возложения рук при возведении в священнический сан. Когда спросили об этом епископа, тот указал на Евангелие [Матфея, XVI, 19], как на источник его власти связывать и развязывать на земле тех, кто должен получить благословение или осуждение на небесах; на апостолическую преемственность в качестве доказательства ее передачи от Симона Барджона ему самому.
Данные тома [ «Разоблаченной Изиды»] не достигли своей цели, если они не доказали, 1) что Иисус Христос-Бог есть миф, выдуманный два столетия спустя после того, как умер действительно еврейский Иисус; 2) что поэтому он никогда не имел ни малейшего основания наделять Петра или кого-либо другого неограниченными полномочиями; 3) что даже если бы он наделил его такими полномочиями, то слово Петра (скала) относилось к раскрытым истинам Петромы, а не к тому, кто трижды отрекся от него; и что кроме того, апостолическая преемственность есть только грубый и явный обман; 4) что «Евангелие от Матфея» есть подделка, основанная на совсем иной рукописи.
Поэтому все это есть обман – как священника, так и кающегося в грехах. Но отложив все эти пункты на время в сторону, достаточно будет спросить этих самозваных служителей трех богов Троицы, как они примиряют это с самым простым понятием о справедливости – что если им дана власть отпускать грешникам грехи, почему же они не получили также способности посредством чуда удалять зло, содеянное против человека или имущества. Пусть они возвратят жизнь убитому; честь – обесчещенному; имущество тем, у кого оно было отнято, и заставят чаши человеческой и божественной справедливости снова обрести равновесие. Тогда только мы сможем разговаривать об их божественном поручении «связывать» и «развязывать». Пусть они скажут – могут ли они сделать это. До сих пор мир не получал ничего, кроме софистики, – и верил по слепой вере; мы требуем ощутимого, осязаемого доказательства справедливости и милости их Бога. Но все молчат; ни ответа, ни отклика, и все же неумолимый не ошибающийся Закон Воздаяния продолжает свой неуклонный путь. И если мы будем наблюдать его продвижение, мы обнаружим, что он игнорирует все вероисповедания, никому не оказывает предпочтения, но его солнечный свет и громовые стрелы одинаково падают на язычника и на христианина. Никакое отпущение грехов не укроет последнего, если тот виновен, и никакая анафема не причинит вреда первому, если он невиновен.
Прочь от нас такая оскорбляющая концепция божественной справедливости, как проповедуемая священнослужителями на основании их собственного авторитета! Она хороша только трусам и преступникам. Если за ними стоит вся армия отцов и церковников, то нас поддерживает величайший из всех авторитетов – инстинктивное и почтительное ощущение вечного и вездесущего Закона гармонии и справедливости.
Но, кроме рассудка, у нас есть и другое доказательство, являющее полную необоснованность такой концепции. Так как Евангелия считаются «божественным откровением», то, несомненно, христиане будут их свидетельство считать решающим. Разве они подтверждают, что Иисус принес себя в жертву добровольно? Наоборот, там нет ни одного слова, которое подтверждало бы эту идею. Из них ясно видно, что он предпочел бы жить и продолжать то, что он считал своей миссией, и что он умер потому, что иначе не мог, и только тогда, когда его предали. Прежде, когда ему угрожало насилие, он сделался невидимым, применив к окружающим месмерическую силу, которой обладает каждый адепт Востока, и спасся бегством. Когда, наконец, он увидел, что время его настало, он уступил неизбежному. Но взгляните на него в саду на Елеонской горе, снедаемого муками, пока «его пот не стал большими каплями крови», горячо умоляющего, чтобы миновала его чаша сия; изнуренного этой борьбой до такой степени, что ангелу с небес пришлось спуститься и подкрепить его; и скажите, похоже ли это на картину приносящего себя в жертву мученика. В завершение всего и чтобы в наших умах не осталось никаких сомнений, мы имеем его собственные, полные отчаяния слова: «Не Моя воля, но Твоя, да будет» [Лука, XXII, 42–43].
Опять в «Пуранах» можно найти, что Кришна был пригвожден к дереву стрелою охотника, который, умоляя умирающего бога простить его, получает следующий ответ:
«Иди, охотник, по милости моей на Небеса, обитель богов… Затем блистательный Кришна, соединившись со своим собственным чистым, духовным, неисчерпаемым, непостижимым, нерожденным, неуничтожаемым, нетленным и вселенским Духом, который и Васудэва – одно, – покинул свое смертное тело и… он стал Ниргуна».
Не есть ли это первоисточник повествования о Христе, прощающего разбойника на кресте и обещающего ему место на Небе? Такие примеры «требуют исследования, в отношении их происхождения и значения, настолько предшествовавших христианству», – говорит д-р Ланди в «Монументальном христианстве» и все же ко всему этому добавляет: «Я считаю, что идея о Кришне, как пастухе, старше, чем любое из них (“Евангелие о детстве” и “Евангелие от Иоанна”) и является пророчеством о Христе» (с. 156).
Факты, подобные этим, очевидно, послужили впоследствии благовидным предлогом, чтобы объявить апокрифическими все такие труды, как, например, «Наставления», которые уж слишком ясно являли полное отсутствие какого-либо раннего авторитета для доктрины искупления. «Наставления» почти не расходятся с «Евангелиями», но совершенно расходятся с догматами церкви. Петр ничего не знал об искуплении, и его почтение к мифическому отцу Адама никогда бы не позволило ему допустить, что этот патриарх согрешил и был проклят. По-видимому, также александрийские теологические школы не знали этой доктрины; не знал [ее] и Тертуллиан; также ее не обсуждает ни один из наиболее ранних отцов церкви. Филон рассматривает историю Грехопадения как символическую; Ориген смотрел на нее точно так же, как Павел – как на аллегорию.
Хотят они того или нет, христианам приходится верить в повествование об искушении Евы змеем. Кроме того, Августин оптимально высказался по этому предмету:
«Бог по Своей вольной воле, – говорит он, – заранее отобрал определенных людей, независимо от предвиденной веры или добрых деяний, и непоправимо предопределил одарить их вечным счастьем, тогда как других Он таким же образом обрек на вечное осуждение!!» (De dono perseverantae).
Такие же отвратительные воззрения на пристрастность и кровожадность Бога обнародовал Кальвин.
«Человеческое племя, испорченное в корне грехопадением Адама, несет на себе вину и слабость первородного греха; искупление его может быть достигнуто только через воплощение и искупительную жертву; в этом искуплении только милость, оказываемая избранникам, может сделать душу участницей; и такая милость, раз она дана, никогда не теряется; это избрание может исходить только от Бога, и оно включает только часть человеческого племени: остальные же предоставляются погибели; избранничество и погибель (horribile decretum) оба предопределены в божественном плане: этот план – закон, и этот закон вечен и неизменен… оправдание достижимо только верою, и вера есть дар Божий».
О, божественная справедливость, как кощунственно обращались с твоим именем! К несчастью для подобных спекуляций, веру в умилостивляющее действие крови можно проследить до самых древних обрядов. Едва ли найдется народ, который не знал бы этого. Все народы приносили животные и даже человеческие жертвы богам в надежде предотвратить этим общественное бедствие, путем умиротворения гнева какого-то мстительного божества. Имеются примеры греческих и римских военачальников, приносивших свои жизни в жертву просто ради успеха своих армий. Цезарь на это жалуется и называет это галльским суеверием.
«Они предают себя смерти… веря, что если жизнь не будет отдана за жизнь, то бессмертные боги не могут быть ублажены», – пишет он.
«Если какое-либо зло готово обрушиться или на тех, кто теперь приносит эту жертву, или на Египет, – пусть будет оно отвращено на эту голову», – возглашали египетские жрецы, принося в жертву одного из своих священных животных.
Проклятия произносились над головою искупительной жертвы, на рога которой был намотан кусок библоса. Животное обычно уводили в пустынную область, посвященную Тифону, в те первобытные века, когда египтяне еще держали это роковое божество в некотором почете. Именно этот обычай дал происхождение «козлу отпущения» евреев, которые, когда рыжий бог-осел был отвергнут египтянами, начали приносить в жертву другому богу «красного теленка».
«Пусть все грехи, которые были совершены в этом мире, падут на меня, чтобы мир мог быть освобожден», – воскликнул Гаутама, индийский Спаситель, за века до нашей эры.
Никто не будет в нашем нынешнем веке утверждать, что именно египтяне что-либо заимствовали у израильтян, в чем они теперь обвиняют индусов. Бунзен, Лепсий, Шампольон уже давно установили первенство Египта перед израильтянами относительно древности, так же как и всех религиозных обрядов, которые мы теперь опознаем у «избранного народа». Даже Новый Завет кишит цитатами и повторениями из «Книги Мертвых», и Иисус, – если все, приписываемое ему его четырьмя биографами, верно, – должен был быть знаком с египетскими погребальными гимнами. В «Евангелии от Матфея» мы находим целые фразы из древнего и священного Ритуала, который предшествовал нашей эре более чем на 4000 лет. Мы опять будем сравнивать.
Находящаяся под судом «душа» предстает перед Озирисом, «Господом Истины», который сидит украшенный египетским крестом, эмблемой вечной жизни, и держит в своей правой руке ваннус, или бич правосудия. В «Зале Двух Истин» дух предпринимает горячее обращение и перечисляет свои добрые деяния, которые подтверждаются ответами сорока двух судебных заседателей – его воплощенных деяний и обвинителей. В случае оправдания к нему обращаются как к Озирису, присваивая ему имя божества, от которого произошла его божественная сущность; при этом произносятся следующие, полные величия и справедливости слова:
«Отпустите Озириса; вы видите – в нем нет вины… Он жил по истине, он вскормлен истиной… Бог принял его, как он хотел этого. Он дал пищу моим голодным, питье моим жаждущим, и одежду моим нагим… Священную пищу богов он сделал пищей духов».
В [евангельской] притче о «Царствии Небесном» [Матфей, XXV] Сын Человеческий (Озириса также называют Сыном) восседает на троне своей славы, держа суд над народами, и говорит праведным: «…приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; <…> был наг, и вы одели Меня».
В завершение этого сходства [Матфей, III, 12]: в уста Иоанна вложены слова, описывающие Христа как Озириса, и «веер (веятель, или ваннус) находится в его руке», которым он «очистит гумно Свое и соберет пшеницу Свою в житницу».
То же самое в отношении буддийских легенд. В Евангелии [Матфей, IV, 19] Иисус говорит такие слова: «Идите за Мною, и я сделаю вас ловцами человеков»; сказано это в ходе беседы между ним и Симоном Петром, и Андреем, его братом.
В «Der Weise und der Thor» Шмидта, труде, полном эпизодов из жизни Будды и его учеников, которые все взяты из оригинальных текстов, сказано об одном новообращенном в веру Будды, что «он был пойман на крючок учения, в точности как рыба, пойманная на приманку, и удочка тщательно вытаскивалась из воды». В храмах Сиама изображение ожидаемого Будды, Мессии Майтрейи, представлено с рыбацкой сетью в руках, тогда как в Тибете он держит какую-то ловушку. В объяснении к этому сказано:
«Он (Будда) разбрасывает по океану рождений и увяданий цветок лотоса превосходного закона в качестве приманки; петлею приверженности, никогда не выбрасываемой понапрасну, он вытаскивает живых существ, как рыб, и переносит их на ту сторону реки, где истинное понимание».
Если бы эрудированный архиепископ Кейв, Грабе и д-р Паркер, которые так горячо боролись в свое время за включение «Посланий Иисуса Христа и Абгара, царя Эдесса»* в канон Священного Писания, жили бы в наши дни Макса Мюллера и санскритологии, – мы сомневаемся, что они действовали бы так, как в свое время. Первое упоминание этих Посланий связано со знаменитым Евсевием. Этот набожный епископ, кажется, нашел свое призвание в том, чтобы снабдить христианство наиболее неожиданными доказательствами для подтверждения самых диких его фантазий. Должны ли мы в число многих свершений епископа Кесареи включить и знание им сингалезского, пехлевийского, тибетского и других языков – этого мы не знаем; но он, несомненно, переписал письма Иисуса и Абгара, а также повествование о чудотворном портрете Христа, получившемся на куске материи простым вытиранием Его лица, – из буддийского Канона*. Для верности епископ объявил, что он сам нашел это послание, написанное на сирийском языке, сохранившееся среди архивных материалов в городе Эдессе, где царствовал Абгар. Мы напоминаем слова Бабриаса:
«Миф, о сын царя Александра, есть древнее человеческое изображение сирийцев, которые жили в старину при Нине и Бэле».
Эдесса была одним из древних «святых городов». Арабы почитают его доныне; и там говорят на чистейшем арабском языке. Они по-прежнему называют город его древним именем Орфа; он когда-то был городом Арфа-Касда (Арфаксад), местонахождением Училища халдеев и магов; чей миссионер, по имени Орфей, принес оттуда вакхические мистерии во Фракию. Вполне естественно, что Евсевий нашел там повествование, которое он переделал в повествование об Абгаре и священном портрете на куске материи; точно так же, как царь Бибсбисара получил такое изображение Бхагавата, или благословенного Татхагаты (Будды). Когда царь принес материю, Бхагават отбросил на нее свою тень. Эта «чудесная материя» с тенью на ней все еще сохраняется, говорят буддисты; «только сама тень на ней видима редко».
Подобным же образом гностический автор «Евангелия от Иоанна» перенял и передал легенду об Ананде, который попросил напиться у женщины Матангха – прототипа женщины, которую Иисус встретил у колодца – и которая напомнила ему, что она принадлежит к низкой касте и не может иметь какого-либо касательства к святому монаху. «Я не спрашиваю тебя, моя сестра, – отвечает Ананда женщине, – ни о твоей касте, ни о твоей семье; я прошу только воды; если ты можешь мне ее дать». Женщина Матангха, очарованная и тронутая до слез, раскаивается, вступает в монашеский орден Гаутамы и становится святой, будучи избавлена с помощью Шакьямуни от нечистой жизни. Многие из ее последующих деяний были использованы христианскими фальсификаторами, чтобы приписать их Марии Магдалине и другим женщинам-святым и мученицам.
«И кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды, единственно во имя ученика, истинно говорю вам, не потеряет награды своей», – говорится в Евангелии [Матфей, X, 42].
«Кто с чистым верующим сердцем предложит хотя бы пригоршню воды, или преподнесет столько же духовному собранию, или напоит бедного и нуждающегося, или дикого зверя в поле, – такое похвальное деяние не будет исчерпано во многих веках», – говорится в буддийском «Каноне».
В час рождения Гаутамы, Будды, свершилось 32 000 чудес. Облака недвижно замерли на небе; вода в реках перестала течь; цветы прекратили раскрытие бутонов; птицы замолчали, полные изумления; вся природа приостановила свой ход и была полна ожидания. «Сверхъестественный свет разлился над всем миром; животные прервали еду; слепые видели; хромые и немые исцелялись» и так далее.
Теперь мы приводим цитату из «Протоевангелия»:
«В час Рождения Иисуса, когда Иосиф взглянул на небо, “Я видел, – говорит он, – облака изумленные и птиц небесных, остановившихся во время полета… Я увидел разбегающихся овец… и все же они замерли, я посмотрел на реку и увидел, что ягнята нагнули головы к воде, и рты их уже касались воды, но они не пили.
Затем светлое облако осенило пещеру. Но вдруг облако превратилось в великий свет в пещере, так, что глаза не могли вынести его… Рука Саломеи, которая была засохшая, сразу исцелилась… Слепые видели, и хромые и немые исцелялись”».
Будучи отправлен в школу, юный Гаутама, хотя и никогда не учился, опередил всех своих соперников не только по письму, но и по арифметике, математике, метафизике, борьбе, стрельбе из лука, астрономии, геометрии и, наконец, одержал верх над своими профессорами, дав определения шестидесяти четырем видам письмен, которые самим учителям не были известны.
А вот то, что было сказано в «Евангелии о детстве»:
«И когда ему (Иисусу) исполнилось двенадцать лет… один из старших раввинов спросил его: “Читал ли ты книги?” – и один астроном спросил Господа Иисуса, изучал ли он астрономию. И Господь Иисус объяснил ему о сферах… о физике и метафизике. Также такие вещи, какие человеческий разум никогда не раскрывал… Устройство тела, как душа управляет телом… и т. д. При этом учитель был настолько удивлен, что сказал: “Я думаю, что этот мальчик родился раньше Ноя… он более учен, чем какой-либо учитель”».
