1 сентября 1983 года рано утром советский самолет-перехватчик Су-15 двумя ракетами сбил южнокорейский гражданский самолет «Боинг-747», который вылетел из Анкориджа (Аляска) и вошел в советское воздушное пространство. Экипаж и все пассажиры — 269 человек — погибли. Мир был потрясен.

В тот же день ушел в отпуск и сразу же улетел в Симферополь, где его ждали в правительственной резиденции «Дубрава-1», глава партии и государства недавний председатель КГБ Андропов, которого считают самым загадочным советским руководителем.

Ощущение собственной значимости и высокого положения в стране наложили отпечаток на личность, манеры и даже выражение лица Андропова. Главный редактор партийной газеты «Правда» Виктор Григорьевич Афанасьев отмечал строгий, цепкий, изучающий и одновременно завораживающий взгляд Юрия Владимировича.

«Лицо волевое, холодное, губы тонкие, опущенные по краям, — таким запомнил его дипломат Олег Алексеевич Гриневский. — Но главное — это прозрачно-голубого, ледяного цвета глаза, которые придавали острую пронзительность его взгляду».

Может быть, Юрий Владимирович и в самом деле, работая в КГБ, обрел этот пронизывающий взгляд, которому учат профессиональных контрразведчиков. Как выразился один из его ненавистников, «взгляд сквозь очки — строго испытующий, со зловещинкой». А может, его собеседникам просто казалось, что он так уж пристально в них всматривается? И виной всему был оптический эффект, создаваемый сильной близорукостью и очками с большими диоптриями?

Андропов был затворником. Просиживал в кабинете до позднего вечера. Домой не спешил. Тяжелая болезнь лишила его всех иных человеческих радостей, кроме работы и наслаждения властью. Юрий Владимирович стал по существу инвалидом. Не мог обходиться без аппарата, заменявшего почки. Диализ, очищение крови, — мучительная, изматывающая процедура.

Летом 1983 года провели пленум ЦК. Андропов плохо выглядел — «говорил, часто запинаясь, перебирая листки текста старчески дрожащими руками». По состоянию здоровья ему давно следовало уйти на покой, но в аппарате этого никто не делал. Пока ты у власти — всем нужен, вышел на пенсию — ты никто.

Подчиненные называли его выдающимся реформатором с железной волей и далеко идущими планами. Биографу рисуется иной образ. Внутренне одинокий, холодный, неуверенный в себе и зависимый от чужого мнения человек, который привык никому не доверять и не доверяться.

28 июля 1983 года на заседании политбюро председатель Госплана Николай Константинович Байбаков и министр финансов Василий Федорович Гарбузов нарисовали тревожную картину положения в экономике.

В стране нарастало глухое раздражение. Некоторые продукты исчезли вовсе. В городах вводили талоны на мясо и масло. Все становилось дефицитом. Экономика возвращалась к средневековому прямому обмену товарами и услугами.

Андропов непонимающе жаловался председателю Совета министров РСФСР Виталию Ивановичу Воротникову:

— Почему нет носков, полотенец? Почему в ЦК идут простейшие просьбы — до гуталина и зубных щеток? Все просят, ноют, уповают на центр.

2 сентября — уже без Андропова — собрали политбюро. Вел заседание второй человек в партии (и будущий генсек) Константин Устинович Черненко. Он вернулся из отпуска, но выглядел неважно.

Из-за погибшего «Боинга» разразился международный скандал. «Мы были поставлены перед фактом, — записал в дневнике после политбюро Виталий Воротников. — Кто принимал решение? Знал ли генсек? Это так и осталось неясным». Не желали ни признавать, что самолет сбит, ни выражать сожаление. Министр обороны Дмитрий Федорович Устинов был уверен: «Никто ничего не докажет».

Первый заместитель министра иностранных дел Георгий Маркович Корниенко позвонил Андропову и пытался объяснить хозяину страны, что попытка все скрыть неразумна. Генсек объяснил, что «Дмитрий категорически возражает». Все же по другому телефону соединился с министром обороны.

Дмитрий Федорович обругал Корниенко и посоветовал Андропову ни о чем не беспокоиться. Все, что выдавил из себя Юрий Владимирович, было вялым пожеланием:

— Вы там, в политбюро, все-таки еще посоветуйтесь, взвесьте все.

Сначала советское руководство вовсе отрицало, что самолет был сбит. Но в США записали разговор пилота истребителя с наземным командным пунктом: летчик получил приказ сбить самолет и доложил об исполнении приказа. Тогда в Москве сообщили, что по самолету стреляли, но не попали. И только с третьего раза, через неделю, в заявлении от 6 сентября, признали, что самолет был сбит и выразили сожаление «по поводу гибели ни в чем не повинных людей».

Но было поздно. Мир возмущался не только тем, что погибли невинные люди, но и беспардонным враньем. Ущерб для репутации страны был огромным.

8 сентября политбюро — по-прежнему без отдыхающего в Крыму Андропова — вновь обсуждало вопрос о сбитом «Боинге-747».

— Хочу заверить политбюро, — сказал министр обороны Устинов, — что наши летчики действовали в полном соответствии с требованиями военного долга, и все, что изложено в представленной записке, истинная правда. Наши действия были абсолютно правильными, поскольку южнокорейский самолет американского производства углубился на нашу территорию до пятисот километров. Отличить этот самолет по контурам от разведывательного чрезвычайно трудно. У военных летчиков есть запрет стрелять по пассажирским самолетам. Но в данном случае их действия были вполне оправданны… Вопрос в том, как лучше сообщить о наших выстрелах…

Какой же сделали вывод из этой трагедии?

Дать отпор западной пропаганде! Политбюро образовало комиссию по координации внешнеполитической пропаганды и контрпропаганды. Договорились раз в месяц собирать в ЦК руководителей средств массовой информации и политических обозревателей «для их ориентировки по оперативным вопросам». Потребовали активизировать работу советов по внешнеполитической пропаганде при советских посольствах. В отделах пропаганды и внешнеполитической пропаганды ЦК образовали секторы контрпропагандистской работы…

Советский посол в Соединенных Штатах Анатолий Федорович Добрынин как раз прилетел домой в отпуск. Тоже отдыхал в Крыму. Его вызвал Андропов:

— Поезжай без промедления обратно в Вашингтон и постарайся сделать все возможное, чтобы потихоньку приглушить этот совершенно ненужный нам конфликт. Наши военные допустили колоссальную глупость, когда сбили этот самолет. Теперь нам, видимо, долго придется расхлебывать эту оплошность.

Андропов, по словам Добрынина, был зол на «тупоголовых генералов, совсем не думающих о большой политике и поставивших наши отношения с Соединенными Штатами на грань полного разрыва». О смерти невинных людей он не говорил. Считал, что полет «Боинга» — провокация американских спецслужб, но самолет надо было не сбивать, а заставить сесть на один из советских аэродромов.

Сменивший Джимми Картера новый президент США Рональд Рейган обвинил советское руководство в массовом убийстве:

— Советские лидеры присвоили себе право совершать любые преступления, лгать и обманывать.

Он ввел более жесткие санкции: распорядился ограничить доступ СССР к высоким технологиям, запретив поставки современных разработок, которые можно использовать в военной сфере. Москва ответила полной мобилизацией сил в военной сфере. А гонка вооружений и без того достигла невероятных масштабов.

За несколько лет до трагедии с «Боингом», 1976 году, в Советском Союзе на вооружение приняли мобильный ракетный комплекс средней дальности РСД-10 «Пионер». Натовцы именовали новую советскую ракету СС-20. В январе 1977 года Брежнев выступал в Туле и говорил, что абсурдно полагать, будто Советский Союз стремится к военному превосходству. А через несколько месяцев началась установка новых ракет.

Европейские державы не понимали: зачем Москве новые ракеты? Не намерен ли Советский Союз нанести превентивный удар по военным объектам НАТО, разрушить порты и аэродромы, чтобы не позволить американской армии прийти европейцам на помощь, и после этого захватить весь континент?

Канцлер ФРГ Гельмут Шмидт просил Москву прекратить развертывание СС-20:

— Целью ваших новых ракет может быть только ФРГ, и я обязан предпринять какие-то меры. Эти ракеты нарушают баланс сил в Европе. Если вы будете продолжать установку ракет, я потребую от американцев принять меры.

Советские руководители возмутились: почему мы не можем модернизировать свое оружие, когда вы со всех сторон окружаете нас военными базами?

Новые ракеты напугали и сплотили Западную Европу. Впервые с послевоенных времен против Советского Союза объединились лидеры Франции, Англии и Западной Германии. В декабре 1979 года НАТО сделало ответный ход: приняло решение разместить в Западной Европе 464 новые крылатые ракеты наземного базирования «Томагавк» и заменить 108 устаревших ракет «Першинг» модернизированными «Першинг-2». «Першинг-2» — высокоточные ракеты, способные уничтожать подземные пункты управления страной и вооруженными силами. Крылатые ракеты «Томагавк» летят на сверхмалых высотах, применяются к складкам местности и уходят от огня системы противовоздушной обороны.

Советские военные забили тревогу. Министр обороны Устинов мрачно объяснял на политбюро: подлетное время «Першинг-2» — меньше шести минут. Руководство страны даже не успеет укрыться в бункере. А наши баллистические ракеты будут лететь до территории Соединенных Штатов через Северный полюс значительно дольше. Если вообще будет кому отдать приказ и их успеют запустить…

Получилось, что установка «Пионеров» не только не укрепила безопасность нашей страны, как обещали военные, а, напротив, подорвала ее.

Тем временем в США объявили еще и о намерении создать систему противоракетной обороны. Чем ответить? Политбюро образовало спецко-миссию.

«В нее была включена вся элита нашей науки, — вспоминал генерал Валентин Иванович Варенников, в ту пору начальник Главного оперативного управления Генштаба. — Председателем был назначен академик Велихов, а я — заместителем председателя. Эта комиссия была вывезена за город, и в течение нескольких дней, заседая в бункере, мы наконец выработали стратегически правильную линию для нашего государства».

Предусматривалась полная мобилизация всех возможностей экономики. Прежде всего военные требовали увеличить количество ракет и боеголовок, чтобы никакая система противоракетной обороны с ними не справилась.

Устинов предложил Андропову развернуть ракеты средней дальности поближе к Соединенным Штатам, на Чукотке. Правда, в радиусе поражения из американских штатов была одна только Аляска. Но конструкторы обещали, переделав головную часть и установив одну боеголовку вместо трех, увеличить дальность полета. Тогда ракета с ядерным грузом могла обрушиться уже на Сан-Франциско.

Приступили к созданию нового мобильного ракетного комплекса «Скорость», который собирались установить поближе к границам западных держав. Задача — уничтожить стартовые позиции американских ракет раньше, чем они взлетят. Разработали зенитно-ракетный комплекс с ядерной боеголовкой, который гарантированно уничтожал американские «Першинги». Правда, для этого требовался ядерный взрыв над Москвой…

Ракетные подводные крейсеры стратегического назначения несли боевое дежурство максимально близко к территории Соединенных Штатов. Подбирали выгодные позиции для пуска ракет по территории США.

Подлодка может запускать ракеты с глубины в 150 метров и из-под двухметрового слоя льда, где ее нельзя обнаружить. Торпедыпробиваютполынью, в которую выпускают ракету. Ракета выталкивается на поверхность, и ей надо подняться на несколько метров, тут включается двигатель, и ракета летит, ориентируясь по звездам. Подлодка способна выпустить шестнадцать ракет за двадцать минут. По словам командира лодки, который это делал, ощущение такое, будто на лифте то стремительно поднимаешься на десятый этаж, то летишь вниз…

Сколько это стоит — в ту пору никто не считал.

«По глубине милитаризации, — писал Валентин Фалин, бывший секретарь ЦК КПСС, — советская экономика не знала равных среди крупных стран. Я при каждом удобном и неудобном случае повторял, что мы ведем гонку вооружений не против Соединенных Штатов, а против самих себя… Танк-минус сельская школа, бомбардировщик — не построенный госпиталь, стратегический ракетный комплекс — потерянный университет, подводная лодка «Тайфун»-годовая жилищная программа Москвы».

Контр-адмирал Игорь Адрианович Петренко, профессор кафедры оперативного искусства военно-морского флота Военной академии Генштаба, объяснил в «Красной звезде» на одном примере, почему вооружения обходились стране так дорого:

«Появились многочисленные типы, варианты, проекты оружия, не совместимые друг с другом и с тяжелейшей системой их технического обеспечения. СССР имел 28 типов противокорабельных ракет, США — 2 типа; СССР — 14 зенитных комплексов, США — 5, при этом три из них использовали одну и ту же модернизируемую зенитную ракету».

Профессор Юрий Семенович Соломонов, один из создателей ракетной техники («Пионер» и «Тополь»), писал, что такое количество разработчиков и производителей оружия — самоедство: «Ситуация, когда на ракетных заводах за год рождалось по сто и более ракетных комплексов, кроме как нонсенсом не назовешь. Ресурсы страны были не безграничны».

Заметим: систему противоракетной обороны США не создали. Советские руководители напрасно растратили огромные деньги, невосстановимые природные ресурсы и человеческий потенциал, готовя ответ на то, чего так и не появилось…

Алкоголь превратился в главное средство наполнения бюджета. В городе нечем платить зарплату. Завозят водку, продают рабочим. Они платят деньги, и вот деньги на зарплату. Круговорот алкоголя и денег в природе.

«Наша экономика, — вспоминал председатель Госплана Байбаков, — напоминала тришкин кафтан: чтобы залатать дыру в одном месте, надо было отрывать кусочек в другом. Неприкасаемыми остались только огромные расходы на оборону».

СССР производил в пять раз больше тракторов и в шестнадцать раз больше зерноуборочных комбайнов, чем США. И при этом покупали американское зерно. Пик закупок пришелся на последний догорбачевский год — 1984-й: приобрели у США и Канады 26,8 миллиона тонн зерна.

Советский Союз выплавлял стали на 80 % больше, чем Америка, цемента выпускал на 78 % больше, нефти добывал на 42 % больше. В прежние времена Советский Союз считался бы экономическим гигантом. Но в середине 1980-х Запад жил в постиндустриальном мире, где микрочипы важнее выплавки чугуна, а сбережение минеральных ресурсов — более важная задача, чем их добыча.

Имели значение и санкции.

Соединенные Штаты запретили продавать Советскому Союзу электронику, компьютеры, газовое и нефтяное оборудование.

Первыми это ощутили военные: СССР отставал в создании систем наведения ракет, быстродействующих компьютеров, высокоточного оружия, средств обнаружения подводных лодок, технологии создания невидимых для радаров самолетов.

Чем больше вооружалась страна, тем в меньшей безопасности ощущали себя люди. 9 мая 1984 года начальник Генерального штаба маршал Николай Васильевич Огарков заявил: «Фашистские недобитки и реакционные империалистические силы ведут дело к реальной подготовке новой мировой войны».

— Это фашизм, — вторил маршалу министр иностранных дел Андрей Андреевич Громыко, — в Америке наступает фашизм…

Второй секретарь Пензенского обкома Георг Васильевич Мясников записал в дневнике: «В государстве все летит к чертовой матери: перебои с топливом, недостаток энергии, сбои по металлу, развалился транспорт… Не клеится ни с промышленностью, ни с селом, валится энергетический баланс, проваливается продовольственная программа, на краю краха денежное обращение».

В дневнике видного партийного работника пометки о том, какие убожество и грязь на улицах и в магазинах, кактяжеложивутлюди без нормального жилья и что придется перейти на продажу масла по талонам: «Решение тяжелое, но неизбежное в нынешней обстановке, накаленной всякими нехватками… Перестройка неизбежна, но едва ли она произойдет сверху без чрезвычайных обстоятельств».

Андропов уже не мог ходить. Председатель КГБ Виктор Михайлович Чебриков, понимая, что на ноябрьские праздники генсек даже не сможет подняться на трибуну мавзолея, предложил:

«В период проведения партийно-политических мероприятий на Красной площади выход из Кремля к мавзолею В.И. Ленина осуществляется по лестнице в Сенатской башне. Разница в уровнях тротуара в Кремле и у мавзолея В.И. Ленина более 3,5 метра. Считали бы целесообразным вместо существующей лестницы смонтировать в Сенатской башне эскалатор».

Решение политбюро было принято. Но Андропову эскалатор уже не понадобился — он совсем слег. 16 декабря 1983 года посла Гриневского привезли в Центральную клиническую больницу: «Сгорбленный человек с лохмами седых волос. Сначала я даже не понял, кто это… Андропов очень сильно изменился — еще больше похудел, осунулся и как-то сник… Я видел умирающего генерального секретаря».

Безнадежно больной Юрий Андропов говорил:

— Наша экономика в плачевном состоянии, ей нужно придать ускорение, но наши руки связаны афганской войной. Нам не удалось помешать размещению их ракет в Европе. Тут нужно честно сказать — мы проиграли.

Есть еще одно последствие гибели южнокорейского самолета.

Систему глобального позиционирования американцы создали на основе двадцати четырех спутников, которые вращаются вокруг Земли на высоте 19 тысяч километров. Первый спутник запустили еще в 1978 году. Система глобального позиционирования — крупнейшее изобретение в навигации после изобретения компаса: спутники определяют наше местонахождение на планете с точностью в несколько метров.

После того как был сбит южнокорейский самолет, случайно попавший в советское воздушное пространство, президент Рональд Рейган принял решение разрешить использовать систему глобального позиционирования для невоенных целей. Миллионы людей — от капитанов морских судов до мотоциклистов — могут ей пользоваться.

Когда было принято двойное решение о размещении натовских ракет, в ФРГ опасались агрессивной реакции советского руководства — то есть войны. Но Москва ничего не предприняла. И самый заметный западногерманский еженедельник «Шпигель» с нескрываемым облегчением написал: «Солнце не зашло, Советский Союз не нанес превентивных ядерных ударов, ледниковый период не наступил».

В 1984 году издатель «Шпигеля» Рудольф Аугштайн выпустил книгу «Упадок мировой державы — закат Советского Союза». Он писал: «В самых отдаленных клетках мозга у советских руководителей просыпается смутное предчувствие того, что рано или поздно им придется оставить все присвоенные силой территории».

Министру Громыко явно показали перевод статьи. Во время званого обеда он сказал жене президента ФРГ (и бывшего министра иностранных дел) Милдред Шеель:

— Сегодня перед сном передайте вашему супругу: ледниковый период еще наступит.

Громыко любил проделывать такие фокусы с женами иностранных политиков.

«Шпигель» считал, что советские руководители, как это ни странно, ощущали свою слабость. В холодной войне находились в обороне. Угрожали, пугали, но ни разу не вышли за определенные в Ялте границы сфер влияния. Если не считать Афганистана. Но о его судьбе в Ялте не говорили.