9

Ненавижу утра понедельника. Впрочем, это чувство, наверное, знакомо всем. У меня же на это особые причины: по понедельникам у нас проходят рабочие совещания. Каждый понедельник мы выслушиваем, насколько наши результаты далеки от ожидаемых. Что же надо сделать, чтобы ожидаемого достигнуть? Что мы собираемся для этого предпринять? Каковы наши решения?

Выходные дни были богаты эмоциями, как и неделя, последовавшая за встречей с Дюбре. Первые дни я еще подсчитывал все свои маленькие подвиги, а потом начал отважно использовать любую возможность.

Я нарочно еле тащился на автомобиле по тесной улочке, где за мной ехали еще машины, хотя меня разрывало от желания взять вправо и уступить дорогу или нажать на газ, чтобы никто не подумал, что за рулем сидит какой-то старикашка. Я пошумел в собственной квартире и навлек на себя упреки мадам Бланшар. Я повесил трубку, когда какой-то рекламный агент попытался продать мне окна. Я явился в офис в башмаках разного цвета. Я ел гусиную печенку в маленьком ресторанчике и сказал официанту, что макароны были великолепны. Наконец, я повадился в часы пик пить кофе в кафе напротив, где все заняты экономическими проблемами страны и вопросом, куда же смотрит правительство. Естественно, я ни с кем не соглашался.

Все это давалось мне с трудом, хотя какая-то часть меня начинала получать известное удовольствие от преодоления страхов, и я лелеял надежду, что когда-нибудь их удушающее кольцо разожмется.

В тот понедельник, как только закончилась встреча с первым кандидатом, я потащился на ненавистное собрание.

Одиннадцать ноль-пять. Ага, значит, я опоздал… Я вошел в зал с блокнотом в руке и… «Closer» под мышкой. Все консультанты уже сидели за круглым столом. Я был последним, кого ждали.

Люк Фостери бросил на меня ледяной взгляд. Слева от него улыбался своей невозмутимой улыбкой с рекламы зубной пасты Грегуар Ларше. Он знал, что лучшего от людей можно добиться только добром. Я был уверен, что он отбелил себе зубы. Они так сверкали белизной, что наводили на мысль о протезе. Когда он говорил, я не мог заставить себя смотреть ему в глаза: взгляд сам перебегал на зубы.

Я занял свободное место. Все обернулись ко мне. Я положил журнал на стол обложкой кверху и сидел, не поднимая глаз. Мне было стыдно.

Тома слева от меня делал вид, что вдохновенно читает «Файнэншл таймс». Микаэль болтал с соседкой, которая безуспешно пыталась опустить глаза на «Трибюн», время от времени прыская со смеху.

— Цифры за эту неделю…

Ларше любил начать, а потом подвесить фразу, не закончив, и таким образом привлечь наше внимание. Он встал, словно желая утвердить свое превосходство над присутствующими, и продолжил, широко улыбаясь:

— Цифры за эту неделю обнадеживают. Мы на четыре процента превысили результаты прошлой недели и на семь — результаты той же недели прошлого года. Исходя из этого я делаю вывод, что общий прирост показателей у нас одиннадцать процентов. Конечно, индивидуальные показатели отличаются друг от друга, и я еще раз должен поздравить Тома, который остался в лидерах.

Тома принял безмятежный и удовлетворенный вид. Ему нравился наряд победителя, которому все нипочем. На самом деле я знал, что для него комплимент — все равно что доза кокаина.

— Для остальных у меня тоже есть великолепная новость.

Грегуар Ларше победным взглядом оглядел группу, тем самым создавая театральный эффект.

— Прежде всего, должен вам сообщить, что Люк Фостери немало для вас потрудился. Около месяца он анализировал все данные, которыми располагал, чтобы установить, почему у одних показатели лучше, а у других хуже, хотя все мы работаем по одной методике. Он сопоставил сведения по всем параметрам, сравнил цифры, проанализировал вычерченные кривые. Результат его работы прост и гениален. Решение у нас в руках, и каждый сможет его достойно оценить. Однако, Люк, я предоставляю тебе возможность самому огласить свои выводы!

Наш начальник, более серьезный, чем обычно, остался сидеть и заговорил своим монотонным, холодным голосом:

— Действительно, рассмотрев все ваши расписания, я выявил обратную корреляцию между среднегодовой величиной времени, потраченного на консультацию, и среднемесячными коммерческими показателями консультанта, скорректированными или не скорректированными на компьютере.

Зал на несколько мгновений замер, и все вопросительно уставились на Фостери.

— А ты можешь все это перевести на человеческий язык? — со смехом спросил Микаэль.

— Это очень просто! — сказал Ларше, быстро перехватив инициативу. — Некоторые из вас тратят много времени на то, чтобы довести беседу с кандидатом до конкретного приема на работу. Если подумать, то это логично. Нельзя одновременно находиться на мельнице и на базаре. Однако если вы тратите слишком много времени на беседу с кандидатами, его остается меньше на то, чтобы рекламировать наше предприятие и продавать наши услуги, и таким образом ваши результаты становятся хуже. Все можно сравнить.

Пока информация доходила до нас, мы молчали.

— Вот вам пример, — снова заговорил Ларше. — Тома, лучший из вас по показателям, тратит в среднем меньше часа двенадцати минут на беседу с каждым кандидатом. А вот Алан, который в арьергарде (мне очень жаль, Алан), посвящает собеседованию в среднем час пятьдесят семь. Улавливаете? Почти вдвое больше!

Я вжался в кресло, глядя перед собой, словно в воздухе над столом появится успокоение. Но на столе не было ничего, кроме «Closer». Я физически ощутил, как на меня давят взгляды присутствующих.

— Конечно, можно уменьшить время собеседований, — сказала Алиса, молоденькая консультантка, — но тогда надо уменьшать и норму удачных приемов на работу. Я всегда помню о гарантиях, которые мы предоставляем предприятиям. Если наш кандидат плохо выполняет работу или увольняется в течение шести месяцев, надо заранее обеспечить ему замену. Извини, Тома, — повернулась она к коллеге, — но наиболее часты такие случаи именно у тебя. У меня они происходят очень редко.

Он посмотрел на нее, не говоря ни слова, и на губах у него появилась снисходительная улыбка.

— Я не хочу вставать на защиту Тома, который в этом не нуждается. Но расходы на замену его кандидатов смехотворны в сравнении с цифрами его показателей.

— Но это не в интересах наших клиентов, — встряла Алиса. — И потом, это нам совсем несвойственно и может повредить нашей репутации.

— От нас этого никто не требует, уверяю тебя. Они прекрасно знают, что одолеть человеческую природу невозможно. У нас с наукой слабовато… Никто не может быть уверен, что подобрал хорошего кандидата.

Ответить никто не отважился, и Ларше обвел зал улыбающимися глазами.

В этот момент Давид, самый старший из сотрудников, позволил себе замечание:

— Тут есть еще одна деталь, которая не так заметна: у нас очень длинный вопросник для собеседования. Мы ничего не можем поделать, если наши кандидаты неспособны к обобщениям, мы же не можем затыкать им рты…

— И по этому поводу у меня тоже есть отличная новость, — торжествующе заявил Ларше. — Люк, огласи второе заключение.

Люк Фостери снова вернулся к отчету и на этот раз заговорил, глядя в лежащие перед ним бумаги.

— Я уже говорил, что собеседования Тома проходят гораздо быстрее, чем собеседования коммерчески менее успешных консультантов. Если более тщательно проанализировать цифры, то получается, что средние показатели таят в себе блестящее решение. Для кандидатов, не удержавшихся до конца, долгие собеседования ни к чему, и…

— Иными словами, — с победным видом вмешался Ларше, — вам надлежит меньше времени тратить на тупиц, и тогда его останется больше на исследования. Сокращайте собеседование, если видите, что парень или девица не годятся для заявленного места и продолжать бесполезно.

В зале воцарилось молчание.

— В любом случае работу он от вас не получит, так чего с ним церемониться…

Молчание выдавало неловкость, которую эти слова вызвали у консультантов. Некоторые начали озираться, проверяя реакцию остальных. Другие, наоборот, уткнулись в свои блокноты.

— А я с этим абсолютно не согласен.

Все взоры устремились на меня. Я нечасто выступал на собраниях и никогда не высказывал возражений. А тут решил, что пора начинать.

— Я считаю, что это не в интересах нашего предприятия: кандидат, не получивший рабочего места сегодня, может поделиться информацией с другим кандидатом, который придет завтра. Мы выиграем гораздо больше, если будем выращивать кандидатов с дальним прицелом, как мальков в садке. Такие станут нам доверять и будут ценить нашу фирму.

А потом, будьте спокойны, друзья, постепенно мы всех пристроим. На текущий момент — и в ближайшее время вряд ли что-нибудь изменится — у нас кандидатов гораздо больше, чем вакантных мест, и нам нет нужды за ними бегать. Только свистни — и прибежит десяток. Нам остается только выбрать.

По залу прокатилась волна смешков.

Я собрал все свое мужество и продолжил:

— Что касается меня, то я сторонник — не побоюсь этого слова — профессиональной этики. Мы ведь не для себя вербуем кандидатов. Мы — служба занятости. Значит, наша миссия состоит не только в том, чтобы отбирать кандидатов, но и в том, чтобы консультировать тех, для кого на данный момент места нет. В какой-то степени это наша социальная ответственность. Именно поэтому я и люблю свою работу.

Ларше слушал молча, все время улыбаясь, но, как бывало всегда, если его интересам что-то угрожало, улыбка его стала хищной.

— Я полагаю, друзья, Алан забыл, что работает на «Дюнкер Консалтинг», а не на мать Т ерезу.

Он громко рассмеялся, и за ним расхохотался Тома, потом Микаэль. Брови Ларше сдвинулись, глаза неотрывно смотрели на меня.

— Если у тебя есть сомнения, присмотри себе хижину под соломенной крышей — и быстро поймешь, что ни одно благотворительное общество не сможет платить тебе такую зарплату.

В зале снова зазвучали смешки.

— Можно подумать, Алан, что ты так уж надрываешь задницу на работе. В социальной службе ты бы столько не зарабатывал.

— Я приношу прибыль фирме. Мой труд рентабелен, а следовательно, я заслужил свой заработок.

В зале повисла мертвая тишина. Мои коллеги принялись внимательно разглядывать свои ботинки. Я физически ощутил, как тяжело давит эта тишина. Ларше изобразил на лице крайнее удивление реакцией, столь мне несвойственной. Видимо, именно это больше всего сбило его с толку.

— Не тебе об этом судить, — буркнул он, и в его тоне послышалась агрессия.

Для него, без сомнения, было жизненно важно сохранить свой авторитет в глазах аудитории.

— Намечать цели — наша задача, а не твоя. А ты пока намеченного и не достигал.

Собрание кончилось очень быстро. Чувствовалось, что Ларше раздражен таким поворотом событий: его речь не возымела действия, на которое он рассчитывал. Я впервые отважился выразить несогласие. Может, конечно, мне бы лучше помолчать, но я был счастлив, что высказал свои взгляды и не дал себя унизить.

Я быстро вышел из зала и вернулся в кабинет, стараясь по возможности не встретиться с Ларше. Мне никого не хотелось видеть. Прежде чем выйти обедать, я подождал, пока уйдут остальные, и открыл дверь в коридор. В офисе было тихо. Я выскользнул из кабинета. Мои шаги, заглушенные ковром, почти не нарушили эту тревожную тишину. Когда я поравнялся с кабинетом Тома, там резко зазвонил телефон. Должно быть, он провел себе прямую линию, потому что в обеденное время коммутатор не работал. Звонок надрывался в пустом офисе, как отчаянный вопль в пустоту.

Не знаю, что на меня нашло, это шло вразрез и с моими привычками, и с правилами офиса, но телефон звонил так настырно, что я решил взять трубку.

Я открыл дверь кабинета Тома. Там царил идеальный порядок, все бумаги были ровно сложены в стопки, на столе лежала дорогая ручка «Монблан», положенная так, чтобы ее сразу можно было заметить. В воздухе разливался легкий аромат, видимо, запах лосьона после бритья… Я снял телефонную трубку, гораздо шикарнее, чем те, что были в наших кабинетах. Он что, выторговал ее у босса? Хотя он вполне был способен и купить ее, чтобы отличаться от всех и выделяться из обоймы.

— Ал…

Я собрался назвать свое имя и сказать «Алан слушает», чтобы дать знать звонившему, что я не Тома. Но он не дал мне времени и зачастил в трубку полным ненависти голосом:

— Это мерзость, это безобразие — то, что вы себе позволили. Ведь я же говорил вам, что еще не уволился, и рассчитывал на корректность с вашей стороны! А я знаю, что вы позвонили моему директору и сказали, что его главный администратор увольняется и вы предлагаете свои услуги по подбору замены…

— Месье, я не…

— Замолчите! Я знаю, что это вы! Я никому больше не отправлял свое резюме! Никому! Кроме вас, больше некому. Это гнусно, и вам никогда не бывать в раю!