47

Выходя в то утро из дома, я заметил внизу у лестницы силуэт мадам Бланшар. Она что-то протягивала Этьену. По форме предмета я догадался, что это такое же пирожное, какое она прислала мне. Вид у Этьена был до крайности удивленный.

Я быстро перешел улицу: на той стороне стоял газетный киоск. У меня внутри все сжалось от дурного предчувствия.

Из булочной вкусно пахло свежими багетами и горячими шоколадными хлебцами.

Купив по экземпляру всех газет, я устроился на террасе соседнего кафе. Я открыл «Фигаро» и зашуршал страницами, пока не добрался до раздела «Экономика». Глаза мои перебегали от заголовка к заголовку, а сердце бешено колотилось. Волнение нарастало, а ничего интересного для меня на темных от типографской краски страницах не было, и шансы мои резко уменьшались. Вдруг я затаил дыхание.

«Подозрение: возможные махинации в „Дюнкер Консалтинг“».

Далее следовали несколько строк разъяснений по поводу затронутой темы, написанные в довольно нейтральном тоне.

— Чем могу служить? — раздался у меня над ухом неприветливый голос официанта, усача с невыразительным лицом.

— У вас есть шоколадные хлебцы?

— Нет, круассаны и тартинки с маслом, — ответил он, не глядя на меня.

— Тогда два круассана и кофе, пожалуйста.

Он ушел, ничего не ответив.

В нетерпении я схватил «Монд» и тоже нашел короткую информацию на эту тему, за которой шла статья о бюро по трудоустройству и о методах их работы, со всеми упреками, которые им обычно адресуют. «Либерасьон» опубликовала короткую, но яркую статью, снабдив ее фотографией нашего офиса и броским заголовком: «Когда охотники за головами нас дурачат». «Паризьен» подсчитал время, впустую потраченное кандидатом, пока он отвечал на все ложные запросы и требования, а также примерную цену печати и отсылки резюме. «Франс суар» объясняла, что между секторами службы занятости существует соперничество и что канцелярии необходимо аккуратнее обращаться с объявлениями, ибо соперничество, по всей видимости, и заставило Дюнкера переступить черту. «Юманите» посвятила событию целых полстраницы. На большой фотографии был изображен кандидат, обводящий черным фломастером фальшивые объявления в газете, а крупно набранный заголовок гласил: «Скандал с фальшивыми вакансиями в „Дюнкер Консалтинг“». Статья изобличала непредвиденные последствия бесконтрольного либерализма и их пагубное воздействие на несчастных кандидатов. Множество безработных свидетельствовали, что они вообще не получили ответа на свои многочисленные резюме. И неудивительно, замечает журналист, ведь таких вакансий просто не существовало! Что же до «Канар аншене», то они озаглавили материал «Бюро по найму тебе врет».

Киоск не торговал провинциальной прессой, но я знал, что у «Дюнкера» много офисов в регионах. Самым важным для меня было, что напишут финансовые издания. Информацию опубликовали все: от «Трибюн» до «Ля кот дефосс» и «Журналь де финанс». Никаких комментариев по поводу человеческого фактора, никаких эмоций, но это не важно. Информация явно дошла до руководителей. Я поспешил в бюро. Мне хотелось оказаться там перед девятью, чтобы лично проследить открытие торгов на Парижской бирже и тенденции котировок акций.

Без десяти девять я уже сидел перед компьютером и просматривал сайт «Эко». Я не знал, повлияет или нет такая информация на котировки предприятия. Может, об этом и мечтать не стоило… Нервы мои были натянуты.

Ровно в девять на экране появились цифры курса акций «Дюнкер Консалтинг», набранные красным шрифтом. Они упали на 1,2 %. Я застыл, не веря своим глазам, меня захлестнула сумасшедшая радость, запредельное возбуждение. Я, Алан Гринмор, повлиял на курс акций «Дюнкер Консалтинг» на Парижской бирже! Невероятно! Неслыханно! 1,2 %! Но это же огромная цифра! Потрясающе!

Я вспомнил свой прогноз в разговоре с Фишерманом. Я ему объявил 3 % за день. Ясное дело, цифру я взял с потолка. Но похоже, к концу дня так и будет. Это вопрос доверия. Для меня сейчас этот вопрос был главным. Жизненным. Теперь надо, чтобы тенденция закрепилась и увеличилась.

В течение дня я постоянно консультировался с курсом акций. Даже во время собеседования я нет-нет да и бросал взгляд на экран.

За день тенденция окрепла, хотя в середине дня наступило некоторое улучшение ситуации. К четырем часам курс упал на 2,8 %. Фортуна была на моей стороне.

В эйфории я вышел в комнату отдыха. Шампанского в автоматах не продавали. В ознаменование первой победы я налил себе перье.

Возвращаясь в кабинет, я шел мимо застекленных офисов и видел, в какой стресс вогнало сотрудников наше руководство. И ведь все бесчеловечные требования были якобы продиктованы соображениями биржевой рентабельности и мотивированы вдохновенными проектами развития. Ну и наворотили! Теперь все бесцельно толкутся в бюро, а ведь могли бы работать и раскрываться в работе! Контраст с моим восторженным состоянием просто кричал. И я вдруг понял, что не только страх перед Дубровским побудил меня лицом к лицу встретить его последнее задание. Вовлеченный в опьяняющую игру, первый тайм которой мне удалось выиграть, я почувствовал, что во мне зашевелились ростки призвания. Несмотря на то что я рисковал потерять все и оказаться на улице, меня вело одно страстное желание: дойти до цели.

Вернувшись после обеденного перерыва, Марк Дюнкер бросил беглый взгляд на экран компьютера, чтобы свериться с курсом собственных акций.

— Что за дьявол? — произнес он вслух, разговаривая сам с собой.

Из соседней комнаты раздался голос Эндрю:

— Господину президенту что-нибудь нужно?

Дюнкер оставил вопрос без внимания. Веб-сайт не публиковал разъяснений. Однако здесь было что-то не то…

— Да что происходит, черт побери…

В дверном проеме обозначился стройный силуэт Эндрю.

— Вы читали газеты, которые я утром положил вам на стол, господин президент?

— Нет. Это еще зачем? — подозрительно спросил Дюнкер.

— Э… Кажется, произошла утечка, госп…

Кровь бросилась Марку Дюнкеру в голову. Он вскочил и схватил стопку газет.

Что?! Что вы болтаете?

Он принялся лихорадочно листать «Трибюн», комкая и разрывая пополам страницы.

— Двенадцатая страница, господин президент.

Дюнкер сразу увидел статью, которую Эндрю отчеркнул желтым. Прочитав ее, он медленно опустился на стул и задумчиво произнес:

— У нас завелась паршивая овца.

Голос его был спокоен, но лицо побагровело.

— Это все ерунда, — отчеканил он, словно убеждая сам себя. — Через пару недель все забудется.