35

Назавтра мой пыл немного поутих и уступил место растерянности.

Чем дальше, тем больше происходило необъяснимых событий, и мои отношения с Дюбре, то есть с Дубровским, становились загадкой. Как ему удалось до такой степени проникнуть в мою жизнь? А главное — что он замышлял? Он был не просто старый психиатр, заболевший хворью своих пациентов. Он был опасный извращенец, манипулятор, способный на все.

И все же я думал, что нащупал слабое место в его теории человеческих взаимоотношений. Для того чтобы в отношениях происходили чудесные, магические события, надо любить другого. Любить другого. Видимо, это и был ключ к любым отношениям — и дружеским, и профессиональным. Ключ, которого не хватало Дубровскому. Я и сам потерпел фиаско, убеждая шефа в своей правоте, потому что мне недостало любви. Я его терпеть не мог, и он это почувствовал… Все мои усилия оказались напрасными и бесполезными. Надо было найти средство простить ему гнусное поведение и хоть чуточку его полюбить. Хоть чуточку… И только при таком условии открывать ему свои замыслы и что-то предлагать… Но где взять мужество, чтобы полюбить заклятого врага?

День закончился, я шел домой, и приближение к знакомому месту навело меня на мысль немного расслабиться. На Монмартре есть одно очень симпатичное местечко… Там я всегда забывал, что живу в большом городе.

Я все еще пребывал в своих мыслях и в рассуждениях о любви, когда увидел, что навстречу мне идет моя пожилая соседка, как всегда вся в черном с головы до ног. После последнего визита ко мне она избегала со мной разговаривать.

Наши взгляды встретились, но она отвернулась и сделала вид, что разглядывает витрину ближайшего магазина. На ее беду, магазин торговал нижним бельем весьма фривольного свойства. И получилось, что она изучала стринги и подвязки на манекенах в зазывных позах. В центре витрины, прямо напротив нее, располагалась огромная афиша с мясистой дамочкой в полной красе и крупно отпечатанной маркой белья, на которой значилось: «Совет № 36: сглаживайте острые углы». Не заметить совет она не могла. Быстро отвернувшись, она засеменила дальше, опустив глаза.

— Здравствуйте, мадам Бланшар! — весело крикнул я.

Она медленно подняла глаза.

— Здравствуйте, месье Гринмор, — сказала она, слегка зардевшись, видимо вспомнив подробности нашей последней встречи.

— Как поживаете?

— Спасибо, хорошо.

— Какая нынче чудная погода! Не то что вчера вечером…

— Да, и правда. Поскольку я вас встретила, должна вам сообщить, что отправила жалобу на соседа с четвертого этажа. Его кошка гуляет по карнизу и заходит в квартиры. Вчера я обнаружила ее спящей на своем диване.

— Это та самая маленькая серая кошечка?

— Да. Что до месье Роббера, то с меня хватит запахов из его кухни. Когда он готовит, я вынуждена закрывать окна. Я уже раза три говорила об этом синдику, но я единственная, кто жалуется…

Нет уж, сменим тему… Очень хочется положительных эмоций…

— Вы отправились за покупками?

— Нет, я иду в церковь.

— В будний день?

— Я хожу туда каждый день, месье Гринмор, — произнесла она с некоторой гордостью.

— Каждый день…

— Конечно!

— А… зачем каждый день?

— Ну… Я хочу поведать Иисусу Христу о своей любви к Нему.

— Ну да, конечно…

— Иисус…

— И вы каждый день ходите в церковь, чтобы сказать Иисусу, что вы Его любите?

— Да…

Я с секунду помедлил.

— Знаете, мадам Бланшар, должен вам сказать…

— Что?

— У меня есть… ну… некоторые сомнения…

— Сомнения, месье Гринмор? В чем же?

— Ну, как бы это помягче… я сомневаюсь в том, что вы добрая христианка.

Она застыла, задетая за живое, потом покраснела и задрожала.

— Да как вы смеете…

— Я полагаю, что вы не следуете заветам Иисуса.

— Как это не следую? Следую!

— Я не специалист, но… я что-то не припомню, чтобы Иисус говорил: «Любите Меня». Наоборот, я точно знаю, что он говорил «Любите друг друга».

Она молча глядела на меня, с полуоткрытым ртом, совершенно сбитая с толку. Мои слова ее оглушили.

Она долго стояла так, словно окаменев, глядя на меня широко раскрытыми глазами, и показалась мне даже трогательной. Я сжалился над ней:

— Напротив, я признаю, что вы соблюдаете заповедь «Любите ближнего своего, как самих себя».

Она молчала, ошеломленная, глядя на меня непонимающими глазами. Я вложил в свой голос всю мягкость и нежность, на какие был способен, и сказал:

— Мадам Бланшар, почему вы так себя не любите?