Глава 17
Фарс
Далия сидела на краю огромной кровати с балдахином.
В откровенной шелковой ночной сорочке, украшенной кружевами с изображениями пауков и не скрывавшей изгибов ее прекрасного тела, она выглядела вполне как Мать аристократического Дома Мензоберранзана.
Да, она точь–в–точь походила на Верховную Мать Мензоберранзана — разумеется, за исключением цвета кожи. Волосы эльфийки немного отросли, и густые черные кудри падали на сильные, красивые плечи. В черных, как вороново крыло, волосах виднелись рыжие пряди. Далия располагала уймой времени и неограниченными возможностями для забот о своей прическе и внешности. Подобные мелочи теперь были единственным занятием, на котором она могла сосредоточиться.
За исключением моментов, когда Мать Бэнр призывала Далию на заседание Совета, эльфийке совершенно нечего было делать. Она занимала положение главы Дома До’Урден, но это была чистая формальность. Впрочем, это не имело значения, потому что она все равно не понимала, где находится и что с ней творится.
Однако Киммуриэль, скрывавшийся среди теней в углу спальни Далии, прекрасно все понимал. Большая часть воинов Дома состояла в организации Бреган Д’эрт, а остальные солдаты, которых было немало, принадлежали к Дому Бэнр, и все они подчинялись Андзрелу Бэнру, мастеру оружия Первого Дома.
Разумеется, все это было временно, поскольку лидеры нового Дома До’Урден — Тиаго Бэнр и его супруга Сарибель, Отец Дома Тос’ун Армго и его дочь Дум’вилль, среди прочих, — находились сейчас на поверхности, на востоке, и руководили войной на Серебристых Болотах.
В то же время Киммуриэль не ожидал, что с возвращением воинов в положении Далии что–то изменится. Она являлась предметом насмешек для горожан, только и всего. О, когда Тос’ун вернется, Далии, без сомнения, прикажут выполнять обязанности его супруги, и Тиаго, скорее всего, тоже потребует подобных услуг от Далии. Мать Бэнр и Мать Мез’Баррис без конца спорили, кому из этих двоих следует стать отцом наследницы трона Далии — игрушечного трона, которому скоро предстоит опустеть.
Понимала ли это Далия?
Понимала ли она вообще хоть что–нибудь, если уж об этом зашла речь?
В течение последней декады Киммуриэль несколько раз тайно посещал эту комнату и тайно проникал в сознание Далии, но до сих пор не мог быть уверен в ней.
Псионик направил в сторону эльфийки волны мысленной энергии, которые вызывали у нее сонливость, и вскоре она снова свернулась на постели и погрузилась в глубокий сон.
Киммуриэль приблизился к кровати. Прикоснулся кончиками пальцев ко лбу, щекам женщины, осторожно, легко, и между ними установилась мысленная связь.
Как только сознание его объединилось с сознанием Далии, он ощутил тревожный диссонанс. Нити ее мыслей извивались, завязывались узлами, путались и никуда не вели. Даже в своих снах — а именно во сне в мозгу Далии чаще всего возникали какие–то осмысленные образы — она не могла додумать до конца ни одну мысль.
Киммуриэль мельком увидел лицо Дзирта, затем лицо Энтрери — и понял, что женщина пытается что–то вспомнить.
А потом перед ним возник какой–то туннель, труп гоблина, яма с извивающимися змеями…
Все это не имело никакого смысла — но ведь именно этого и добивались ее враги. Во время «общения» с Далией Киммуриэль не узнал ничего нового; лишь вечные смятение, тревога, растерянность царили в разрушенном мозгу несчастной женщины.
Но, несмотря на это, Мать Бэнр пользовалась Далией во время заседаний Правящего Совета. В Мензоберранзане враги злобно шептались между собой о том, что Бэнр сосредоточила в своих руках еще больше власти, поставив во главе Восьмого Дома безмозглую марионетку.
Вспомнив об этом, Киммуриэль решил действовать иначе и при помощи телепатии вложить в мозг Далии четкую мысль. Он вызвал к жизни образ Дзирта, мужчины с лиловыми глазами, блестящими в свете звезд; дроу скользнул в постель рядом с женщиной, обнимал, целовал ее.
Примитивное телепатическое внушение перенесло Далию туда, где не было страха и безумия, и псионик почувствовал, как к ней возвращаются воспоминания. Она потянулась к Киммуриэлю. Прочитав ее мысли, он понял, что она принимает его за Дзирта.
Она снова переживала те давние воспоминания, и смятение, царившее в ее мозгу, клубки неясных мыслей, не могли помешать ей.
И Киммуриэль переживал это вместе с ней.
Это было не совсем то, чего он хотел, но Киммуриэль все же получил ответы на некоторые свои вопросы, когда Далия стала более агрессивной, швырнула его на постель, придавила его своим телом. Женщина набросилась на него с такой страстью, которой он не мог ожидать, зная, что в мозгу ее царит вечный туман.
Он мог бы отшвырнуть ее прочь при помощи своих псионических способностей, как осенний ветер уносит листья, но обнаружил, что его загипнотизировали картины, которые он видел в сознании Далии. Мысли ее были бессвязными, походили на кучу спутанных дождевых червей, но сейчас он расчистил тропу среди путаницы, и Далия с готовностью устремилась вперед по этой тропе.
— Надо же, Киммуриэль, а я и понятия не имел, что тебя интересуют подобные примитивные забавы, — заметил Громф Бэнр, когда псионик оставил Далию и уже собирался покинуть Дом До’Урден. Киммуриэлю удалось откопать кое–что новое в трясине, которую представлял собой больной мозг Далии, и он решил, что настала пора ненадолго покинуть Мензоберранзан и позаботиться о своих делах на поверхности. Однако только он собрался телепортироваться из города дроу, как ему помешало мощное псионическое воздействие Мефила Эль–Видденвельпа. Иллитид стоял рядом с Громфом, когда архимаг встретил Киммуриэля в комнате, соседней со спальней Далии.
— Я занимался делом, — сухо ответил Киммуриэль, — а женщина была объектом моего эксперимента.
— Я уверен, с ней многие охотно предались бы подобным экспериментам, — ядовито произнес Громф.
Киммуриэль безо всякого выражения на лице взглянул в глаза Громфу, всем своим видом давая понять, что этот разговор нестерпимо скучен.
— Что тебе нужно здесь, архимаг?
— Мне? — с невинным видом переспросил Громф. — Это я должен задать тебе такой вопрос, мастер Облодра, потому что ты пришел туда, где тебе нет места.
Киммуриэль, естественно, понял весьма прозрачный намек на принадлежность к проклятой семье. Ведь именно мать Громфа полностью уничтожила его Дом с помощью силы, полученной от Паучьей Королевы.
— Бреган Д’эрт получили приказ служить Дому До’Урден, разве не так? А я руковожу этой организацией.
— И я уверен, что Далия… то есть Мать До’Урден очень довольна твоей службой.
— Твои бесконечные насмешки отнимают у меня время, архимаг. Ты желаешь обсудить со мной нечто серьезное? Например, вопрос, зачем ты приказал Мефилу помешать мне убраться из этого места?
— Разумеется, потому, что я хотел поговорить с тобой.
— Тогда говори о том, что стоит моего внимания.
В этот момент щупальца иллитида зашевелились, Громф услышал безмолвную реплику Мефила и кивнул.
— Как тебе понравилась работа, проделанная Мефилом над этим жалким существом? — спросил архимаг.
— Теперь она ходит по замкнутому кругу. То, что было Далией, сознание, воспоминания, мысли, поведение, большей частью связано в узлы, развязать которые невозможно. Она совершенно лишилась рассудка. — Псионик бросил неприязненный взгляд на уродливого иллитида и резко добавил: — Хотя, возможно, для Мефила Эль–Видденвельпа подобное состояние можно было бы считать шагом вперед.
При этих словах щупальца Мефила зашевелились — Киммуриэль ощутил смятение существа, затем легкий намек на гнев — а Громф рассмеялся вслух.
— Отлично сыграно, — поздравил его архимаг. — По–моему, я никогда в жизни не видел разгневанного проницателя разума.
«Мне бы очень хотелось обсудить с тобой то, что ты проделал над Далией, — телепатировал Киммуриэль иллитиду. — Это весьма впечатляет… то, как ты завязал в узел ее мысли. Тебе удалось глубоко проникнуть в ее мысли и воспоминания, Мефил; я восхищен тобой и хотел бы у тебя поучиться. Работа, которую ты проделал над Матерью Квентл и теперь над Далией, великолепна».
Киммуриэль услышал четкий ответ — он был вовсе не скромным, и иллитид вовсе не оценил комплимента. Напротив, Мефил просто констатировал тот факт, что Киммуриэль прав в своем восхищении.
Громф перевел взгляд с одного на другого и приподнял бровь, когда иллитид поклонился Киммуриэлю.
— Вы собираетесь меня просветить? — поинтересовался архимаг, который почувствовал, что они общаются, но не мог разобрать их разговор.
— Наши рассуждения в данный момент выше твоего понимания, мой ученик, — ответил Киммуриэль.
«Оставь нас», — безмолвно приказал Киммуриэль Мефилу. Иллитид снова поклонился и повиновался. Мефил направился к выходу и растворился в воздухе, чтобы пройти сквозь закрытую дверь. Такое мог проделать только могущественный псионик.
— Блестяще, — произнес Киммуриэль, глядя на исчезновение Мефила.
— А по–моему, никчемная показуха, — отозвался Громф.
Киммуриэль прищурился.
— Может, мне открыть портал в иное измерение, когда я захочу покинуть этот дом? — спросил архимаг.
Киммуриэль пожал плечами и покачал головой, но на лице его застыло недоверчивое, даже насмешливое выражение.
— Как пожелаешь.
— И тогда я буду блестящим в глазах Киммуриэля?
— Это будет показуха, — быстро ответил псионик, и на сей раз Громф немного растерялся.
— Мефил существует больше в собственном сознании, чем в физическом мире, — объяснил Киммуриэль. — Он покинул комнату подобным образом исключительно ради удобства, а не для того, чтобы поразить тебя.
Громф оглянулся на дверь.
— Ты хочешь сказать, что проницателю разума проще было пройти сквозь дверь, чем протянуть руку и отворить ее?
— Блестяще, — отметил Киммуриэль, и когда Громф взглянул ему в лицо, добавил: — И это было блестяще совершенно в ином смысле, чем твои привычные магические двеомеры. Потому что силы Мефила почти неисчерпаемы.
— А я смогу достичь этого уровня, учитель? — лукаво полюбопытствовал Громф.
— Если сможешь, я буду завидовать тебе.
Громф наклонил голову и внимательно посмотрел на Киммуриэля.
— А сам ты не в состоянии?
— Разумеется, в состоянии, но, увы, для меня проще будет все–таки открыть дверь. А для Мефила все обстоит иначе.
— Думаю, так обстоит дело для многих проницателей разума.
— Даже среди своих сородичей он выделяется могуществом, — возразил Киммуриэль. — Он безумен, и безумие его опасно, но он обладает невиданной силой. Он способен легко сбросить с себя оковы физического тела, и мне кажется, что его общение с мозгом твоей умершей матери многое открыло ему в работе мысли, в том числе такого, чего не знают другие иллитиды. — Он покачал головой и бросил быстрый взгляд на дверь спальни Далии. — Он велел миллиону червей сплестись в запутанный клубок, и этот клубок теперь копошится в сознании Далии.
— И ты этим пользуешься для собственного удовольствия.
— Удовольствия? — усмехнулся Киммуриэль. — Едва ли.
— Ах да, — саркастически произнес Громф. — Ты приобретал знания.
— Я постоянно приобретаю знания. Именно поэтому я учитель, а ты — ученик.
В глазах Громфа на краткий миг полыхнули алые огоньки. Киммуриэль знал: архимаг не привык к тому, чтобы с ним разговаривали в подобном тоне.
— Ну а теперь, когда ты узнал то, что хотел, ты уйдешь? Или мне предстоит получить очередной урок?
«Если у тебя найдется на это время, — такую мысль вложил Киммуриэль в мозг Громфа, а затем добавил: — Почему Далия еще находится здесь, в городе?»
— А где же ей еще… — начал было отвечать Громф, но Киммуриэль при помощи внезапного потока псионической энергии, подобного удару молнии, заставил его замолчать.
«А где же еще ей следует находиться?» — безмолвно переспросил Громф и так же мысленно сообщил Киммуриэлю, что остальные аристократы Дома До’Урден — отец Тос’ун, его дочь–полукровка, мастер оружия Тиаго и верховная жрица Сарибель — отправились на войну.
«А как же маг Дома До’Урден Тсабрак?»
Громф покачал головой и рассмеялся.
— Он находится в К’Ксорларрине с Матерью Зирит, — произнес он, — и, по всей видимости, там он и останется.
Киммуриэль в недоумении посмотрел на Громфа, пытаясь понять подоплеку этого сообщения по тону Громфа. Громф даже не скрывал того, что доволен судьбой Тсабрака.
Да, разумеется, понял Киммуриэль, Громф рад тому, что Тсабрак остался за пределами Мензоберранзана.
Маг–Ксорларрин послужил «проводником» силы самой Ллос, а подобного не случалось ни с одним дроу Мензоберранзана с того дня, когда Мать Бэнр сбросила Дом Облодра в Ущелье Когтя. Тсабрак, который сумел привести в действие заклинание Сумерек, превратился в соперника архимага, хотя, зная обоих, Киммуриэль сомневался, что Ксорларрин выдержит хотя бы несколько минут в магическом поединке с Громфом Бэнром.
Квентл, правительница Мензоберранзана, хотела, чтобы Тсабрак переселился обратно в город, Киммуриэль это знал; и Громф не спорил с ней по этому вопросу. На самом деле, на основании своих прежних разговоров с Громфом Киммуриэль пришел к выводу, что этому старому дроу даже хочется, чтобы кто–нибудь избавил его от обязанностей архимага. Ведь в последние годы он был поглощен исследованиями в области чистой магии, псионики.
Но откуда сейчас это веселье?
— Мать Бэнр и Мать Зирит… — начал Киммуриэль.
— Я не буду говорить об этом, — произнес Громф и лукаво добавил: — Я просто хочу, чтобы мы с тобой поняли друг друга.
Странно было слышать из уст архимага одну из бессмысленных фраз, которые часто употребляют к месту и не к месту обитатели поверхности, низшие расы. Но в данном случае это был не просто разговорный оборот. Какой–то намек?
Киммуриэль попытался проникнуть в сознание Громфа. Немного нашлось бы дроу более могущественных, чем Громф Бэнр, и он мог с легкостью отразить псионическую атаку. Киммуриэлю иногда даже приходило в голову, что сам иллитид, попытавшись подобраться щупальцами к мозгу упрямого Громфа, не сумел бы узнать от него много, если бы архимаг пожелал мысленно отгородиться от вторжения.
Но сейчас барьеры рухнули: Громф позволил псионику читать свои мысли.
Громф был сосредоточен, его тренированный мозг не позволял псионику отвлечься, а тот чувствовал себя так, словно вошел в длинный, причудливо изукрашенный коридор, уставленный статуями с зазывными плакатами.
Да, немедленно понял псионик, Квентл и Зирит спорили, что делать с Тсабраком Ксорларрином. После смерти верховной жрицы Дома Ксорларрин, ее старшей дочери Береллип, Мать Зирит настаивала, чтобы Тсабрак, получивший благословение Ллос, оставался в ее городе в качестве архимага К’Ксорларрина.
Квентл не радовало это неожиданное возвышение, но Громф явно придерживался иного мнения.
— Рейвел Ксорларрин станет магом Дома До’Урден, — убежденно произнес Киммуриэль.
— Он друг Тиаго и брат Сарибель. И сам по себе довольно способный маг.
— Ученик Громфа, — добавил Киммуриэль и затем, исследуя тайники сознания архимага, понял, что связь между ним и Рейвелом не ограничивалась обучением и что именно Громф в свое время помог Рейвелу найти Гаунтлгрим. Новый маг Дома До’Урден находился в неоплатном долгу перед Громфом.
Итак, все становилось на свои места… Теперь ясно, почему у архимага такое приподнятое настроение и веселый голос.
— Достаточно, — произнес Киммуриэль и разорвал мысленную связь. — Но я так и не получил ответа на свой первый вопрос: почему Далия остается в Мензоберранзане? Без сомнения, чтобы служить марионеткой твоей Матери в Совете, но разве нельзя осуществлять общение с ней на расстоянии?
— Она представляет собой исключительно ценное орудие для Квентл, — сообщил Громф. — И для Госпожи Ллос.
Последние слова заставили всегда бесстрастного Киммуриэля вздрогнуть.
Жестом Громф снова пригласил его заглянуть в свои мысли, и после этого архимаг открыл ему недавно происшедшие события — битву богинь, Ллос и Миликки. Далия, сама того не осознавая, послужила Ллос, когда попыталась соблазнить отступника, Дзирта До’Урдена.
Дзирт отверг ее.
Миликки одержала победу.
А Ллос не любила проигрывать.
В мыслях Громфа — Киммуриэль понимал, что эти образы были вложены в сознание архимага Мефилом, — Киммуриэль видел сражение марионеток, служанок двух богинь, в камере Предвечного в Гаунтлгриме, видел, как избранная жрица Миликки, Кэтти–бри, в конце концов победила Далию.
— И поэтому именно Дом До’Урден руководит войной на Серебристых Болотах, — сказал Громф. — Дом героического Дзирта идет против королевств, которые когда–то называли его своим другом, но теперь тамошние жители поверят, что все это, включая мир с орками, подписать который Дзирт посоветовал королю Бренору, было не чем иным, как частью далеко идущих планов по захвату области.
«Ты хочешь сказать, что эта война — всего лишь прихоть озлобленной богини, которая желает очернить репутацию какого–то ничтожного отступника?» — мысленно задал вопрос Киммуриэль, потому что не осмелился произнести эти слова вслух.
— Даже Тос’ун Армго сыграл свою роль, — рассмеялся Громф. — Он попал к эльфам Мерцающего Леса с помощью Дзирта, а потом предал его, перешел к его врагам. Замечательное, просто дьявольское совпадение, верно? Ллос дергает за нити своей паутины, и вот, гляди, она поймала муху по имени Дзирт.
Киммуриэль покачал головой.
— Однако все это лишь дополнительные преимущества, — заверил его Громф. — Для Ллос эта война — средство снова объединить свой народ под властью Верховной Матери, и объединить прочнее, чем в те годы, что прошли после падения Ивоннель Вечной. Город полностью подчиняется Квентл. Она заключила выгодные и прочные союзы. Никто не осмелится пойти против ее воли, и уж тем более против ее Дома.
— Твоего Дома, — поправил его Киммуриэль, но Громф вместо ответа только пожал плечами, и проницательному псионику этот жест сказал очень многое. Громф испытывал двойственные чувства по отношению к происходящему.
Но почему?
Он подумал о Джарлаксе, который точно так же отрицательно относился к делам Домов Мензоберранзана и, в целом, к положению мужчин–дроу, потому что дела эти вершили жрицы и Матери…
Киммуриэль вспомнил, что наступил восьмой месяц года, вспомнил, как много значит этот месяц для старого дроу, который продолжал занимать пост архимага и руководителя Магика.
— Паучья Королева пользуется войной, чтобы объединить своих подданных, — негромко произнес он, и Громф кивнул. — На этот раз Паучья Королева желает объединить свой народ потому, что она поглощена борьбой — не такой мелочью, как ее конфликт с Миликки, а более крупным сражением, сражением за право распоряжаться Царством Мистры, Царством Магии. А из ее подданных в магии наиболее искусен Громф.
Архимаг снова кивнул, потому что никогда не любил изображать скромность — точно так же, как и сам Киммуриэль.
— А теперь Громф хочет освоить высшую магию сознания, и, как я подозреваю, без благословения Паучьей Королевы.
Архимаг снова пожал плечами.
— У тебя имеются списки новых учеников Академии, — сказал Киммуриэль.
Громф сделал утвердительный жест.
— И среди них больше дочерей благородных Домов, чем сыновей, — предположил Киммуриэль, — впервые на моей памяти, возможно, в первый раз за время существования Академии.
— В первый раз, — подтвердил Громф.
— Итак, женщин намного больше, чем мужчин.
Громфу не нужно было отвечать — Киммуриэль все понял и без слов. Почти все самые искусные маги Мензоберранзана были мужчинами. Действительно, существовали и женщины–чародейки, но большинство из них в первую очередь были жрицами, и они освоили магическое искусство лишь в дополнение к своему долгому обучению в Арак–Тинилит. И поэтому стремление Госпожи Ллос завоевать Царство Мистры принесло надежду многим мужчинам Мензоберранзана, принесло видимость свободы Дому Ксорларрин, благородному Дому, в котором мужчины смогли достичь выдающегося положения. Это был единственный благородный Дом, где магия этого мира не подчинялась целиком и полностью божественной власти жриц.
На протяжении всей истории Мензоберранзана магическое искусство оставалось привилегией мужчин, это была их единственная возможность подняться по иерархической лестнице города, но сейчас Матери отнимали у них даже эту возможность. Их дочери будут главенствовать в Академии Магик, а мужчинам останется лишь Мили–Магтир, школа воинов.
Сестра Громфа, Мать Бэнр, приобрела огромное могущество, как и сказал Громф. Присутствие в Правящем Совете Матери Дома До’Урден дало Квентл два голоса из восьми, а союзы, заключенные с остальными правящими Домами, гарантировали ей почти абсолютный контроль над городом.
— Достаточно контроля, чтобы превратить все это в фарс, — ответил Громф, и Киммуриэль остался доволен тем, что архимаг только что прочел его мысли. Он не ставил перед собеседником мысленных барьеров, хотя легко мог предотвратить вторжение. Отсутствие препятствий служило приглашением к действию. И Громф смог принять это приглашение. — Дом До’Урден — это фарс, Правящий Совет — фарс, — объяснил Громф. — Они все это понимают, особенно Мать Мез’Баррис из Дома Баррисон Дел’Армго. Мать Бэнр показала им, что теперь она дергает за ниточки, а они будут ее марионетками. И наглядной иллюстрацией этого факта для верховных матерей служит присутствие Далии, Верховной Матери Дартиир До’Урден, в зале заседаний Правящего Совета, у стола Ллос.
«Никто не пойдет против нее, — подумал Киммуриэль. — Только не сейчас».
— В Мензоберранзане нет ничего постоянного, так ведь? — спросил Громф, прочитав и эту мысль, и Киммуриэля заинтересовали слова старого мага и его тон. Они словно приглашали к беседе.
Могущество Квентл укрепится после победы на Серебристых Болотах, но, возможно, кое–кто в Мензоберранзане — и даже в К’Ксорларрине, если вспомнить о споре насчет Тсабрака, — не слишком радуется подобной перспективе.
А возможно, среди поклонников Ллос есть и те, кто уже не так твердо надеется на то, что она захватит Царство Мистры, как надеялся прежде.
— Мать Зирит ни за что не желает отпускать Тсабрака из своего нового города, — догадался Киммуриэль.
— Ее сын Рейвел заменит Тсабрака в Доме До’Урден.
Взмахнув рукой, Киммуриэль оградил свое сознание барьерами, и теперь Громф не мог проникнуть в его мысли. На лице псионика появилось задумчивое выражение — он пытался разгадать смысл туманных намеков и умозаключений, которые были сделаны во время этого необычного разговора. Итак, двое детей Зирит займут высокое положение в Доме До’Урден, Рейвел станет главным магом, а Сарибель — верховной жрицей.
Киммуриэлю пришло в голову, что подобный неожиданный поворот, несмотря ни на что, не даст Зирит той власти, на которую она рассчитывает.
Потому что Домом До’Урден правит Далия, называющаяся теперь Верховной Матерью Дартиир. Фарс, затеянный Матерью Бэнр, прочно укоренился в сознании горожан, и любое покушение на Далию наверняка вызовет сокрушительный ответ Дома Бэнр. А возможно даже, и ответ Госпожи Ллос. Поскольку фарс имел такой масштаб, что весь Мензоберранзан делал вид, будто верит, следовало ожидать, что Паучья Королева довольна решением Матери Бэнр относительно того, кто должен занять восьмое место в Правящем Совете.
А Верховная Мать Дартиир была безмозглой марионеткой Квентл Бэнр.
Киммуриэль бросил коварный взгляд на Громфа, хозяина Мефила Эль–Видденвельна.
Так это на самом деле или не так?
