Глава 10. Гедонистическая инженерия
* * *
Итак, если мы несем ответственность за демократизацию экстаза, то следует помнить, что нас больше не защищает Пейл. Мы вышли за ограду и действуем на собственный страх и риск. Как говорил Саша Шульгин, когда речь заходила об исследованиях проблем сознания, «…здесь не бывает случайных экспериментов».
Цель заключительной главы — поделиться рекомендациями по изучению нетипичных состояний и обсудить ключевые идеи, почерпнутые из исследований в этой области. Мы идентифицируем известные риски, определим ловушки, в которые попадают излишне усердные исследователи, и предложим ряд решений наиболее распространенных проблем. Считайте это руководством пользователя по экстазу.
«Известные проблемы» STER
В конце главы о нейробиологии мы упомянули о потенциальном способе понять смысл экстаза: нужно переориентировать эго из операционной системы (ОС) на пользовательский интерфейс (ПИ). Такое переключение поможет разгрузить нашу психологию и контролировать интенсивность измененных состояний, не перегружая процессор. Но когда речь заходит об изучении нетипичных состояний, все еще приходится противостоять целому ряду «известных проблем». Назовем их минусами STER (бессамость, вневременность, легкость, насыщенность). Каждая из этих сил связана с определенным риском, но, зная о нем заранее, его можно избежать.
Бессамость: речь не о тебе
Назовите это комплексом Мессии и не ошибетесь. Разумеется, мессии приходят толпами. Как и Дева Мария, царь Давид и по крайней мере один Самсон — тот, что умудрился проломить стену психиатрической больницы в Старом Иерусалиме. Существуют тысячи зафиксированных случаев, как паломники, прибывающие в город, теряют связь с реальностью под тяжестью его священной истории. Вместо того чтобы думать: «Ого, я только что впал в мистическое состояние и вообразил себя Иисусом Христом!», они решают; «Ого, я и есть Иисус Христос! Люди, приготовьтесь, я вам многое должен сообщить!»
«Синдром Иерусалима» впервые был определен в 1930-х годах и представляет собой приступ временного безумия, вызванный посещением одного из самых святых мест в мире. Эта передозировка духовного благоговения, при которой соединяются историческое величие и религиозная вера, способна оглушить неподготовленного человека. Иногда она поражает людей с определенной ментальностью, главным образом глубоко верующих. Время от времени это случается с обычными туристами.
Психологи называют такую реакцию «инфляцией эго». Нередко ощущения бессамости настолько новы и притягательны, что людям кажется, будто никто и никогда не чувствовал ничего подобного — будто это свидетельство священного помазания. Если толчком к возникновению таких ощущений является посещение Стены Плача, то результатом становится синдром Иерусалима — хотя подобное может случиться при любом экстатическом опыте. Именно поэтому на фестивале Burning Man участникам рекомендуют не принимать судьбоносных решений по меньшей мере в течение месяца после мероприятия, а такие психоделические онлайн-доски объявлений, как Erowid, пестрят советами вроде «Не верьте во все, что приходит вам в голову».
В состоянии измененного сознания уровень дофамина взлетает до небес, а активность в префронтальной коре мозга резко падает. И внезапно мы начинаем видеть между идеями связь, которой раньше никогда не замечали. Одни связи подтверждаются научным путем, другие — всего лишь плод нашей фантазии. В 2009 году швейцарский невролог Питер Брюггер обнаружил, что люди с более высоким содержанием дофамина в крови более склонны верить в теорию заговоров и происки врагов. Они страдают от апофении — «склонности придавать чрезмерное значение совпадениям» и видеть закономерности там, где другие ничего не видят.
Когда префронтальная кора отключается, контроль над импульсами, способность к долгосрочному планированию и критическое мышление тоже отключаются. Мы утрачиваем систему сдержек и противовесов. Объедините это с избытком дофамина, убеждающим нас, что найденные связи крайне важны и мы должны немедленно принять какое-то решение, — и нетрудно будет представить, что может произойти.
Итак, не имеет значения, что будет дальше и насколько фантастические ощущения вы испытываете, главное — помнить, что все это не о тебе. Воспользуйтесь всеми возможностями, предоставляемыми бессамостью, а после возвращайтесь к своим повседневным ролям и обязанностям. Как говорит буддийский гуру и писатель Джек Корнфилд, «…после экстаза принимайтесь за стирку».
Вневременность: речь не о сейчас
В 1806 году генерал Зебулон Пайк отправился в экспедицию к Скалистым горам. Углубившись в штат Колорадо и впервые увидев пик, который впоследствии назвали его именем, он записал в путевой журнал, что планирует разбить лагерь на вершине горы через два, в крайнем случае три дня. Три недели спустя Пайк и небольшая группа его людей признали, что взобраться на пик им не удастся. И вот почему: совершенно неприспособленный к разреженному воздуху и большой высоте, Пайк катастрофически недооценил расстояние и масштабы обследуемой местности.
Аналогичная проблема возникает при столкновении с вневременностью измененных состояний. Способность определять, как скоро произойдут те или иные события в нашей жизни и в мире в целом, может серьезно исказиться. В нормальных обстоятельствах, когда активная префронтальная кора мозга интенсивно сканирует сценарии развития событий в прошлом и будущем, мы очень мало времени проводим в настоящем. Поэтому, когда измененное состояние погружает нас в самую глубину настоящего момента, это придает ему особую важность.
Популярные религиозные движения, от адвентистов седьмого дня в 1840 году до сторонников календаря майя в 2012-м, пытались определить дату Судного дня, но безуспешно. Современные психонавты даже придумали термин для этого искажения — «эсхатотезия», или предчувствие Эсхатона, то есть конца света. «Это необязательно абсолютный “конец времени”, — объясняет Hyperspace Lexicon. — Возможно, это предчувствие значимого грядущего события, конец эпохи, точка во времени, после которой уже ничто не будет прежним».
Не только потенциальные пророки страдают от этого искажения. Любой, кто ощутил ясность и непосредственность экстаза и пытается применить полученные знания в реальной жизни, должен его учитывать. Серферу, в состоянии потока взлетающему на гребень волны и последовательно проделывающему движения, которые он никогда не выполнял ранее, потребуются месяцы упорных тренировок, чтобы повторить их в обычном состоянии. Предпринимателю, которому во время танца на фестивале вдруг пришла в голову прорывная модель бизнеса, могут понадобиться годы для ее воплощения. Музыкант, услышавший в голове во время медитации блестяще исполненную симфонию, может потратить остаток жизни, чтобы достичь аналогичного совершенства игры.
Хорошо, если мы это понимаем, но если нет — реальность может деморализовать. «Большинство людей переоценивают то, что они могут сделать за год, — сказал Билл Гейтс, — но недооценивают то, что могут сделать за 10 лет». Реализуя на практике увиденное в состоянии экстаза, очень важно понимать разницу между непосредственностью «глубокого сегодня» с раздражающе медленным развитием событий в обычной жизни. Зебулон Пайк на собственном опыте убедился, что на большой высоте объекты часто находятся гораздо дальше, чем кажется. Помните: речь не о сейчас.
Легкость: не становитесь рабом блаженства
У легкости свой недостаток: сочетание нейрохимических препаратов и захлестывающего возбуждения может опьянять. Попробовав мимолетную легкость экстаза, некоторые решают, что жизнь должна быть такой всегда. Они становятся рабами блаженства, отказывающимися что-либо делать, когда не могут, по их словам, «идти с потоком».
Представьте, что вы похожи на дуршлаг — ковш с отверстиями. Достигнуть пикового состояния — это все равно что открыть водопроводный кран и наполнить дуршлаг водой. Если напор воды достаточен, то дуршлаг можно наполнить, невзирая на отверстия. Пока вода льется, вы можете на мгновение почувствовать, каково это — быть чашкой. Вы полны до краев и если действительно испытываете вдохновение, чувствуете себя почти святым. Но затем напор воды слабеет, пиковое состояние проходит, а вода вытекает из дуршлага через отверстия. В считаные мгновения вы возвращаетесь к тому, с чего начали. Информация рассеивается. Вдохновение, буквально бурлившее несколько минут назад, тоже проходит. И теперь вам надо принять решение. Собираетесь ли вы заняться скучной и монотонной работой по затыканию дырок в дуршлаге или отправитесь на поиски крана с хорошим напором воды, то есть экстаза?
О том, что упорный труд и настойчивость способны победить в борьбе с трудностями, часто забывают. В 2014 году Райан Холидей описал эту ситуацию в книге The Obstacle Is the Way и предложил современную редакцию знаменитого высказывания римского стоика Марка Аврелия: «Препятствие на пути действия способствует действию. То, что стоит на пути, становится путем». Это особенно справедливо для экстатического пути. Вся эта «легкость усилий» требует огромного труда. Поэтому сделайте сложную вещь, а остальное будет гораздо легче: наслаждайтесь измененным сознанием, но сначала убедитесь, что работа сделана. И неважно, насколько соблазнительно измененное состояние: не становитесь рабом блаженства.
Насыщенность: не погружайтесь слишком глубоко
Ник Меволи поставил на самого себя в последний раз 17 ноября 2013 года и проиграл. Это произошло в Голубой дыре Дина — карстовой воронке глубиной около 200 метров, расположенной на Багамских островах. Меволи был восходящей звездой сообщества фридайверов, ныряющих как можно глубже без специального снаряжения, просто задерживая воздух в легких. Он завоевал известность в предыдущие два года, выигрывая конкурсы, ставя рекорды и находя утешение лишь в подводной жизни. «Вода воплощает в себе все неизведанное, демонов и эмоции, свободу движения и парения в потоке, — писал он в своем блоге. — Приходите к воде, готовясь быть поглощенным ею, но при этом будьте уверены, что у вас хватит сил вернуться обратно». В тот день, едва поднявшись на поверхность с 72-метровой глубины после тренировочного погружения в Голубую дыру, у Меволи произошла остановка сердца и он умер. На этот раз ему не хватило сил вернуться.
Когда Наталью Молчанову, величайшего в мире фридайвера, попросили прокомментировать этот случай, она сказала: «…Самая большая проблема фридайверов… в том, что они ныряют слишком глубоко и слишком быстро». Не прошло и двух лет, как сама Молчанова на отдыхе совершила быстрое погружение на небольшую глубину у побережья Испании. Она спокойно выполнила обычный комплекс дыхательных упражнений, прикрепила к поясу небольшой груз, чтобы облегчить спуск, и ушла в глубину в одиночку. Предполагалось, что это всего лишь способ привести мысли в порядок. Тем не менее она так и не вернулась…
В этом и состоит проблема, общая для фридайвинга и других техник изменения сознания, — возвращаться слишком быстро и всегда думать о том, как бы погрузиться еще глубже. Перестараетесь и можете не вернуться. Незадолго до смерти Молчанова объясняла в интервью: «Погружаясь, мы чувствуем себя одним целым с миром». Это ощущение получило название «восторг глубины» и представляет собой эйфорию, возникающую в результате изменения газообмена в легких пловца. Именно она ответственна за каждую десятую гибель фридайверов.
Исследователям нетипичных состояний сознания грозит аналогичная опасность. Вы можете задержаться «внизу» слишком надолго, захваченный картиной, представшей вашим глазам. Вас может затянуть глубина.
Истории Меволи и Молчановой предупреждают об опасности фридайвинга, но олицетворением зашедшего слишком далеко экстаза стал человек, с чьей историей мы уже хорошо знакомы, — доктор Джон Лилли. После увольнения Лилли полностью углубился в опыты по изучению камеры сенсорной депривации с помощью психоделиков. Добиваясь оптимального сочетания действия кетамина и сенсорной депривации, он сумел прорваться в глубинные пласты подсознания. Чтобы поддерживать контакт с обнаруженной там напоминающей матрицу реальностью, он впрыскивал себе кетамин каждый час, иногда на протяжении нескольких недель.
Один раз вода в камере оказалась слишком теплой, но, когда Лилли попытался встать, чтобы отрегулировать температуру, он упал и, обездвиженный кетамином, захлебнулся. Когда его жена Тони зашла в лабораторию, он уже посинел. Она реанимировала его, используя метод CPR, о котором всего двумя днями ранее прочитала в журнале National Enquirer. Но произошедшее не остановило Лилли: зов глубины продолжал звучать в его ушах. Хотя кетамин обладает мягким действием, поэтому используется как анестетик для детей и беременных женщин, он имеет негласную репутацию «героина среди психоделиков». Как понял Лилли, зависимость возникает не как следствие химических свойств препарата, а как результат совершенно нового экстатического опыта, который он предоставляет.
Вскоре после этого чуть было не закончившегося трагически эксперимента Джон Лилли опять взглянул смерти в глаза. В больнице Лилли пережил классический околосмертный опыт и, как он позже рассказывал, ему явились те же существа, которые приходили в камере. Они предложили ему выбор: или уйти вместе с ними для лучшей жизни, или вернуться в свое тело, излечиться и сфокусироваться на более мирских делах. В итоге Лилли понял смысл послания. Он прекратил психоделические исследования и уехал с женой на Гавайи, где дожил до вполне почтенного 84-летнего возраста.
Возможно, ни один ученый в мире не погружался так глубоко в тайны сознания, как Лилли. Возможно, ему просто повезло или, по его словам, помогли параллельные миры. Верно одно: его обстоятельная научная подготовка, упорное стремление сохранять критический объективный взгляд на вещи даже во время самых опасных экспериментов спасли его разум, а возможно, и жизнь. В итоге Лилли сделал один всеобъемлющий вывод: «Истина — это то, что человек считает таковой или что становится ею в определенных пределах, устанавливаемых экспериментальным или эмпирическим путем. Эти пределы должны быть преодолены: в мире сознания нет ограничений».
Если он прав и территория сознания действительно безгранична, то наша задача — не идти вперед в поисках неизведанного, а вернуться, прежде чем мы потеряем все. Ведь в действительности неважно, что вы найдете в этих мирах, если не сможете вернуться с найденным на твердую почву. Поэтому берите все, но не держите слишком крепко. И главное — не погружайтесь слишком глубоко.
Итак, из вышеизложенного мы вынесли четыре эмпиричеких правила для проведения исследований измененных состояний. «Речь не о тебе» и «Речь не о сейчас» помогают сбалансировать инфляцию эго и временные искажения, а «Не становитесь рабом блаженства» и «Не погружайтесь слишком глубоко» предохраняют от притягательности ощущений и информации, которые мы получаем в измененном состоянии сознания.
Можно ли считать, что мы выявили все «известные проблемы»? Ни в коей мере. Проанализируйте мировые созерцательные традиции или проштудируйте руководство Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders («Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам») и найдете десятки других примеров. Но эти четыре проблемы непосредственно связаны с четырьмя основными силами экстаза. Они не подлежат обсуждению. Но если вы окажетесь в могиле из-за одной из них, вам некого будет винить, кроме себя. Хантер Томпсон писал: «Никакой симпатии к дьяволу. Купите билет и отправляйтесь в путь, но если он окажется сложнее, чем вы предполагали… что ж, хорошо, спишите это на трудности вынужденного расширения сознания».
Уравнение экстаза
В лыжном спорте северный склон горной вершины Эгюий-дю-Миди высотой 3842 метра, находящейся в Шамони (Франция), считается одним из самых дерзких вызовов. «Если северный склон Эгюий-дю-Миди — это не экстремальная трасса, я не знаю, какую считать экстремальной, — писал в журнале Powder Ганс Людвиг. — Любой проложенный по нему маршрут полон тысяч метров сложных подъемов с высоким углом наклона, дюльферами, снежными наносами, которые плотно примыкают к нависшей шапке ледникового льда, покрывающей вершину». Несмотря на то что лыжный спорт развивался здесь столетиями, до 1994 года никому не удавалось совершить спуск с этого пика. В 2001 году Кристен Улмер тоже решила попытаться.
Улмер — одна из лучших спортсменок-многоборцев в мире и очень одаренная горнолыжница, альпинистка, скалолазка, ледолазка и парапланерист. Двенадцать лет подряд она удерживала титул «Лучшая экстремальная лыжница в мире». Естественно, ей хотелось стать первой в мире лыжницей, спустившейся по северному склону. Накануне запланированного спуска на склоне выпало больше метра снега. Утром Улмер стартовала с запозданием. Солнце поднималось все выше, снег начал размягчаться и скользить. «Мы застряли на склоне под углом наклона 70° и стояли на трехсантиметровом слое льда, а семиэтажные лавины сыпались на наши рюкзаки в течение трех часов. Когда все закончилось и за нашими телами прилетели спасатели на вертолете, они очень удивились тому, что мы живы. Признаться, я тоже была удивлена».
Многие сочли бы это знаком свыше, но Улмер не могла жить без постоянного притока адреналина. «Всякий раз, испытывая леденящий ужас на склоне, я ощущала себя по-настоящему живой. Я была в зоне. От этого ощущения быстро попадаешь в зависимость. Я просто не могла бросить спорт».
Она и не бросила. На следующий день она опять вышла на горный склон и опять едва не погибла. «Вслед за этим я попадала еще в три смертельно опасные ситуации, — говорит Улмер. — За пять месяцев их было пять. Было ясно как божий день, что Вселенная всеми способами пытается остановить меня. Но профессиональный спорт — мое спасение, моя карьера и суть моей личности. Я потратила десятилетия, чтобы добиться успеха. И бросить все было бы просто безумием».
В разгар внутреннего кризиса Улмер впервые попала на фестиваль Burning Man. «Мне просто крышу снесло. Внезапно я почувствовала то же самое, что и на склоне горы. И получила я это чувство от интерактивного искусства и группового потока. Это было именно то, что нужно. Я бросила карьеру, оставив за спиной прежнюю жизнь». Или, как однажды писал журнал Ski Journal, «…в 1990-м году Кристен Улмер взорвала мир горнолыжного спорта как первая настоящая лыжница-экстремал в мире… а потом просто исчезла».
Улмер поняла, что погружения в экстаз можно достичь разными способами. И это понимание, по ее словам, спасло ей жизнь. С момента этого осознания она создала несколько наиболее известных арт-машин для Burning Man (одну из них Тони Ши перевез в Лас-Вегас для использования в рамках проекта реконструкции центра города), прошла подготовку как тренер по медитации и продуктивности и теперь руководит лыжными лагерями Zen. Вот уже много лет ей больше нет необходимости рисковать жизнью. «Я все еще оцениваю качество своей жизни по количеству погружений в зону, — говорит Улмер. — Если за две недели на Burning Man мне это удается несколько раз, то я чувствую себя обманутой. Оно того не стоит. Но теперь я пробую разные техники. Это действительно большая перемена. Теперь я знаю, что у меня есть выбор и есть с чем сравнивать».
Знать о возможности выбора важно не только для Улмер, но и для многих других людей. Для «морских котиков» это тоже серьезная дилемма: как переключиться после возвращения с задания? Аналогичные опасения высказываются и в таких мекках экстремального спорта, как горнолыжные курорты Скво-Вэлли и Джексон-Хоул. К нам постоянно подходят спортсмены и их родственники, которые хотели бы снизить риски, но, как и Улмер в Шамони, они не нашли другого способа почувствовать такую же полноту жизни.
Неизменно во время бесед на эту тему кто-нибудь обязательно спрашивает: «И все же, какой способ попасть в зону лучший?» На что мы всегда отвечаем: «Это зависит от многих обстоятельств». От вашей готовности рисковать и от того, как далеко вы намерены зайти. От вашего восприятия срочности и желания попасть в зону в течение нескольких минут или десятилетий. От надежности предпочитаемого вами способа с точки зрения получения ценной информации и опыта.
Эти три параметра — риск, вознаграждение и время — позволяют сравнить нетипичные состояния. Эта скользящая шкала помогает оценить, казалось бы, несвязанные методы: медитацию, психоделики, экстремальные виды спорта и все остальное, что приходит на ум. И вы можете свести эти переменные в уравнение:
В этом уравнении время связано с кривой обучения, то есть с тем, насколько долго потребуется инвестировать в ту или иную технику, чтобы обеспечить надежное погружение в экстаз. Вознаграждение зависит от умения фиксировать возникающие идеи и того, насколько последовательно они приводят к позитивным изменениям. Риск связан с потенциальными угрозами. Если существует вероятность лишиться рассудка или жизни, следует заранее тщательно все взвесить. Объедините все эти факторы и получите приблизительную оценку каждого метода.
Этот расчет отражен в различных методиках лечения ПТСР, о которых мы говорили в . Однодневный сеанс с использованием экстази приводит к явному уменьшению симптомов, но вы должны быть готовы принимать амфетамин, чтобы этого добиться. Пять недель занятий серфингом — вероятно, менее рискованного увлечения, чем прием наркотиков, — дают аналогичный результат, но требуют освоения нового вида спорта в незнакомой и потенциально опасной среде. При этом медитация — одновременно и более простой, и более безопасный способ, чем серфинг, — требует 12-недельной практики и предлагает чуть меньший эффект. Эти три подхода обеспечивают одинаковое вознаграждение (облегчение симптомов травмы), но требуют различной степени риска и затрат времени.
В какой последовательности вы их расставите — дело личных предпочтений, зависящих от ваших способностей, обязанностей и амбиций. Но конечный вопрос прост: стоит ли хоть один из этих подходов времени, усилий и денег, которые мы на него тратим? Становимся ли мы после этого энергичнее, добрее и этичнее? Если нет, то это не более чем бегство от реальности. «Меня не волнует религия, где не заботятся о благе кошек и собак», — как-то раз заметил Авраам Линкольн. Это вдвойне справедливо для техник экстаза.
Гедонистический календарь
В 1991 году члены Ассоциации исследователей науки удовольствия (ARISE), куда входят представители крупнейших в мире производителей продуктов питания и табачных изделий, собрались в Венеции. Главной темой дискуссии стал вопрос о противодействии «кальвинистским нападкам на людей, которые получают удовольствие, не причиняя вреда окружающим», и в частности о так называемой точке блаженства.
Лауреат Пулитцеровской премии журналист Майкл Мосс в своей книге Salt, Sugar, Fat дал «точке блаженства» следующее определение: «Точка блаженства — это идеальное количество сахара [или соли, или жира] — ни меньше, ни больше, — при котором пища и напитки приносят наибольшее удовольствие». Неудивительно, что ARISE так заинтересовалась этой точкой.
«[Соль, сахар и жиры] — три столпа переработки продуктов, стимуляторы наслаждения, — говорит Мосс. — Это также те ингредиенты, что прямо ответственны за эпидемию ожирения… Соль, обрабатываемая десятками способов с одной целью — максимально воздействовать на вкусовые рецепторы с первой же секунды… жиры, содержащие основную часть калорий и незаметно стимулирующие склонность к перееданию… сахар, обладающий неограниченной способностью воздействовать на мозг, что делает его наиболее грозным компонентом из всех».
На протяжении практически всей истории эволюции сахар, соль и жиры считались редкими и ценными продуктами. Единственным временем, когда люди ели вдоволь сладкого, был ягодный сезон продолжительностью несколько недель или по счастливой случайности найденные медовые соты. Фраза «стоит его соли» относится ко временам Древнего Рима, когда с солдатами расплачивались этим ценным минералом. А жир, концентрированные деликатесные калории, находился только в орехах, масле и мясе. Вот почему мы теряем голову, видя чизбургер с беконом, зажатый между двумя пончиками Krispy Kreme.
За 25 лет, прошедших после встречи в Венеции, пищевая промышленность научилась так искусно манипулировать приобретенными в ходе эволюции инстинктами, что мы довели себя едой до комы. По данным Национального института здравоохранения США, 74 процента американских мужчин и 33 процента детей имеют лишний вес или страдают от ожирения. Наша «точка блаженства» пройдена, и это нас убивает.
Сахар, соль и жир в некоторой степени обеспечивают нам признаки экстаза. В этом состоянии мы получаем доступ ко всей нейрохимии, отвечающей за удовольствие, сразу. На протяжении большей части истории человечества нетипичные состояния были редким и драгоценным опытом. Учитывая, насколько легкодоступными делают их четыре силы экстаза сегодня, важно помнить, что мы находимся под влиянием инстинктов, насчитывающих миллионы лет. Если стремление выйти за пределы сознания является, по мнению исследователя из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе Рона Сигеля, «четвертой эволюционной силой» после еды, воды и секса, то практически неограниченный доступ к экстазу требует собственной системы сдержек и противовесов. В противном случае «точка блаженства» может перерасти в своего рода точку плавления.
Как же пройти этот путь и при этом не попасть в зависимость? Если мы используем уравнение экстаза для ответа на вопрос «Как лучше всего попасть в зону?», нам нужно ввести дополнительное понятие — гедонистический календарь. Он нужен для того, чтобы установить, как часто следует это делать.
Гедонистический календарь помогает найти способ погружаться в экстаз без последствий. Он предлагает способ объединения техник быстрого погружения, таких как экстремальные виды спорта и психоделики, с медленными и постепенными подходами вроде медитации и йоги. Это единственная возможность долго и безопасно практиковать экстаз. PDF-версию гедонистического календаря можно найти по адресу .
Шаг 1. Перечислите все, что вы любите делать (или хотели бы научиться), для выхода за пределы сознания. Экстремальные виды спорта, йога, музыка, секс, стимуляция мозга, медитация, семинары по личностному развитию, путешествия и тому подобное. Может показаться, что это просто, но если вспомнить о масштабах экономики измененных состояний и о том, что мы предпочитаем разделять все эти занятия, идея перечислить их в одном списке позволит взглянуть на них по-новому.
Шаг 2. Используйте уравнение экстаза (Время × Вознаграждение/Риск), чтобы ранжировать этот список по уровню ценности. Сопоставьте по этому критерию утренние «приветствия солнцу» с ежегодным ультрамарафоном или десятиминутную медитацию с путешествием к перуанскому шаману.
Шаг 3. Распределите ваши занятия по пяти категориям: ежедневно, еженедельно, ежемесячно, сезонно и ежегодно. Многие интенсивные практики погружения дают больше информации, но предполагают более высокий риск. Поэтому имеет смысл выделить больше времени между такими сеансами на восстановление и интеграцию и чаще проводить поддерживающие процедуры.
Как вы определяете, что правильно выбрали категорию? Возможно, вы немного расстроитесь из-за частоты применения одной и той же техники. Сознательно выбирая экстатические практики, можно добиться результата быстрее, но при этом существует риск потерять над собой контроль. Гораздо лучше стартовать медленнее и осваивать техники поочередно.
Шаг 4. Исследования показывают, что мы более склонны сохранять привычки, связанные с какими-либо культурными вехами. Поэтому привязка техник погружения в экстаз к уже устоявшимся культурным традициям существенно облегчает их выполнение. Ежедневные процедуры? Привяжите их к восходу или закату солнца, обеду или времени перед сном. Еженедельные процедуры? Придумайте собственную технику «Слава богу, сегодня пятница!» или субботний шабат. Ежемесячные? Приурочьте их к лунному циклу, первому или последнему числу месяца. Сезонные? Дни солнцестояния, равноденствия, Рождество, Пасха, Хеллоуин прекрасно подойдут для этой цели, к тому же большинство из них выходные. Ежегодные? Тут тоже есть из чего выбрать: день рождения, каникулы, Новый год, День знаний — любая значимая для вас дата.
Для ежедневных практик постарайтесь создать повседневные ритуалы, поскольку они станут основой прочного фундамента. Привязывая их к одному и тому же времени и месту, вы выработаете позитивное поведение, не прибегая к ограниченным ресурсам силы воли. Для более устойчивых — и, наверное, более приятных — еженедельных, ежемесячных и ежегодных процедур выберите какие-то ограничители, чтобы не тратить на них слишком много времени.
Шаг 5. Наконец, помните, что вы имеете дело с вызывающей зависимость нейрохимией и глубоко укоренившимися эволюционными силами. Как же определить, правильной ли дорогой вы идете или становитесь рабом удовольствий по мере накопления экстатического опыта? Хотите короткий ответ? Это невозможно.
Развернутый ответ: раз в год берите тайм-аут, на 30 дней откажитесь от тренировок и используйте это время для анализа. Совместите отпуск с традиционными периодами воздержания — Великим постом, Йом-Кипуром, Рамаданом — или назначьте собственные.
Возвращаясь к практикам, вы получите более четкое представление об их силе и воздействии, а также больше информации для уточнения календаря. Просто сдвиньте все проблемные занятия вправо по временной шкале. Если ежедневное повторение процедуры — это перебор, сделайте ее еженедельной. Если сезонные практики вас утомляют, сделайте их ежегодными. Замените моральное «должен или не должен» на логичное «чаще» или «реже».
Измененные состояния — это информационная технология, и в результате ее применения вы получаете качественные данные. Пребывая в трансе, состоянии опьянения, сексуального возбуждения или чего-то подобного, вы через некоторое время перестанете испытывать то чувство остроты, которое изначально сделало этот опыт таким впечатляющими. Сочетая пьяное забытье с аскетизмом, откровенную сексуальность с воздержанием, склонность рисковать с уютной домашней обстановкой, вы полнее почувствуете различия и научитесь выявлять закономерности.
«Дорога излишеств ведет к дворцу мудрости», — писал Уильям Блейк. Гедонистический календарь устанавливает на этой дороге ограждения. Отказавшись от ортодоксальных «могу» и «должен» и одновременно избежав ловушек в духе «если это приносит удовольствие, сделай это», мы значительно повысим шансы добраться до пункта назначения в целости и сохранности.
Во всем есть трещины
Если мы будем помнить об «известных проблемах» STER, использовать уравнение экстаза для баланса риска и вознаграждения, а также следовать гедонистическому календарю, чтобы избежать «перегрева», то, по всей видимости, достигнем цели, не так ли?
Возможно.
Есть еще одно предостережение, о котором не стоит забывать. Все мы люди, и нам никуда не деться от человеческой природы. Мы рождаемся, умираем, а между этими двумя событиями удостоверяемся в том, что мир жесток. Как напоминает Хэмингуэй, «…мир ломает каждого».
Тем не менее многие экстатические традиции обещали опровергнуть этот основополагающий закон. Если бы мы только могли раскрыть этот секрет, поясняют они, то получили бы все, что можно пожелать, безо всяких страданий. Но, по иронии судьбы, попытка избежать страданий нередко лишь преумножает их, делая нас восприимчивыми к наиболее предсказуемой ловушке — духовному обходу. «[Это] широко распространенная тенденция — использовать духовные идеи и практики, — говорит психолог Джон Велвуд, придумавший этот термин, — чтобы обойти нерешенные эмоциональные проблемы, психологические травмы и незавершенные задачи личностного развития или устраниться от них».
Как правило, на экстатическом пути мы обходим стороной неудовлетворенность обычной жизнью. Если же она слишком сильна, нетипичные состояния могут предложить заманчивый выход. Но вместо того, чтобы обходить эти вызовы, мы можем принять их и даже черпать из них энергию.
Такая реакция носит парадоксальное название — уязвимая сила. Брене Браун, чьи книги и выступления на TED нашли отклик у широкой аудитории, объясняет это так: «Осознание своих слабых мест весьма рискованно, но далеко не так опасно, как отказ от любви, близких людей и радости — всего того, что делает нас наиболее уязвимыми. Только будучи достаточно храбрыми, чтобы встретиться с темнотой, мы сможем познать бесконечную силу света».
Баланс ярких огней экстатического опыта с темнотой человеческого состояния необходим. Иначе мы становимся неустойчивыми, центр тяжести смещается, а наши корни оказываются слишком неглубокими, чтобы нас удержать. Индийский философ Нисаргадатта хорошо подытожил эту дилемму: «Любовь говорит мне, что я все. Мудрость говорит мне, что я ничто. А между двумя этими берегами течет река моей жизни». Если посмотреть на эту идею с точки зрения того, что нам известно об измененных состояниях, то диалектика Нисаргадатты «все и ничего» — это не просто цветистая мудрость, а побочный продукт нейробиологии самого экстаза.
Любовь, которая «…говорит мне, что я все», проистекает из благоговейного восторга и чувства единения, которое мы часто испытываем в измененном состоянии. Эндорфины, окситоцин и серотонин успокаивают наши центры бдительности. Мы чувствуем себя сильными, защищенными, в безопасности. Это желанное облегчение и исцеление для тех, кто не часто испытывал нечто подобное.
Мудрость, которая «…говорит нам, что мы ничто», проистекает из информационной насыщенности. Дофамин, анандамид и норэпинефрин превращают битовый поток сознания в потоп. Фильтры критической оценки рушатся, распознавание образов обостряется. Мы устанавливаем связь между явлениями гораздо быстрее, чем обычно. Но при всей этой мудрости существует общая тенденция столкнуться с неприятными истинами, которые мы долгое время пытались игнорировать. «[Экстаз] абсолютно безжалостен и совершенно равнодушен, — писал Джон Лилли. — Он преподносит нам уроки, нравятся они нам или нет».
Каждый взгляд за облака напоминает о том, сколько еще работы нам предстоит сделать на Земле. Это и есть разгадка парадокса уязвимой силы. Экстаз не избавляет нас от человеческой природы, а, напротив, воссоединяет с ней. Именно благодаря, а не вопреки нашей уязвимости мы открываем границы своих возможностей. Японцы выразили ту же идею в концепции ваби-саби — способности находить красоту в несовершенстве. Например, если ваза случайно разбивается, они не выбрасывают осколки и не пытаются замаскировать места склейки, а вместо этого берут золотой клей и старательно воссоздают вазу, любуясь ее уникальными трещинами, которые сделали ее еще прекраснее.
В песне Anthem ныне покойного поэта и музыканта Леонарда Коэна, возможно, величайшего современного комментатора этой темы, есть такие слова: «Звони в колокол, который все еще может звенеть. Забудь свое совершенное предложение. Во всем есть трещина, именно в нее проникает свет».
Экстаз всегда соседствует с агонией — такова человеческая природа. Никакие действия не спасут нас от разбитой красоты этого путешествия, поэтому в ней должны быть трещины. К счастью, трещины будут всегда, поскольку, как напоминает Коэн, через них проникает свет.
Назад: Глава 9. Сжечь дом дотла
Дальше: Заключение
