Если вы фанат всевозможных гаджетов и «прибамбасов», то ежегодная выставка Consumer Electronics в Лас-Вегасе — место вашего паломничества. Если вы увлекаетесь супергероями и графическими инновациями, то вам прямая дорога на Comic-Con в Сан-Диего. Но если вы охотитесь на экстаз и ищете пути испытать его четыре основные силы в действии, езжайте на фестиваль, где Ларри Пейдж и Сергей Брин тестировали Эрика Шмидта на должность СЕО, — Burning Man.

Ежегодно летом в трех часах езды на северо-восток от города Рино на обширной территории высохшего древнего озера, известной как пустыня Блэк-Рок, вы отыщете всех главных героев второй части книги. Вон Тони Эндрюс в пурпурном пейсли выжимает басы из арт-машины Funktion-One. Неподалеку Майки Сигель демонстрирует обратную нейросвязь запыленным любопытным слушателям. Рядом Андроид Джонс воздвиг гигантский купол для демонстрации своих инсталляций, вводящих в транс. Всемирно известные сексопатологи проводят здесь семинары; ученые из университетов Лиги плюща читают лекции по нейротеологии и рассказывают о альфабетаминах, которые изобрел Саша Шульгин. В некотором отдалении вы даже можете заметить команду Red Bull Air Force, одетую в пылающие костюмы и занимающуюся вингсьютингом над городом. Что бы ни говорили об этом фестивале, он, бесспорно, удерживает титул крупнейшей в мире «выставки экстаза».

«Burning Man агрессивно распространяет традиции гедонистического экстаза, — пишет Эрик Дэвис. — [Дикие] визуальные эффекты, дезориентирующие звуки и сознательный избыток сенсорной стимуляции… помогают снять установленные рамки …[Это] не что иное, как полноценная машина-мозг, призванная на ходу корректировать процесс воссоздания окружающей действительности, непрерывно происходящий в мозге».

Один из основателей Burning Man Майкл Майклс (известный на фестивале как Опасный Рейнджер) объясняет это так: «Здесь мы можем наконец вырваться из ограничивающей нас коробки. По сути, все, что мы делаем, — это берем окружающую человека реальность и разрываем ее на части. Burning Man — инструмент преобразований; в нем есть “железо” и программное обеспечение, которые можно настроить, как нужно вам. И мы это сделали. Мы привезли людей в пустынную сухую местность на краю света, то есть в довольно суровые условия. Это помогает им сбросить все наносное — все, что они принесли с собой, включая представления о себе самих. Волей-неволей им приходится контактировать друг с другом в новом месте, где все возможно. Это разрушает их прежнюю реальность и помогает осознать, что они могут создать собственную, новую реальность». Иными словами, это специально сконструированный инструмент трансформации для стимуляции бессамости, вневременности, легкости и насыщенности, или STER.

С каждым разом этот трансформационный механизм приводит ко все более реальным изменениям в мире. В этом и состоит основная идея данной главы. Если в предыдущей части книги мы рассматривали историю возникновения четырех сил экстаза, то в этой сосредоточимся на довольно очевидном вопросе: ведет ли порожденная ими высшая степень вдохновения к практическому использованию инноваций? До этого мы обсуждали исследования, проводимые в контролируемых условиях, которые подтверждали, что измененное состояние сознания в значительной степени повышает креативность и улучшает способность решать проблемы. Теперь нам придется выйти из лаборатории и посмотреть, помогает ли экстаз решать острые проблемы в «дикой природе». И Burning Man, вероятно, лучшее место для старта.

В первую очередь следует обратить внимание на завсегдатаев фестиваля. В отличие от эпохи Вудстока, здешние постоянные посетители — это уже не только контркультурная богема, которая «включалась, настраивалась и улетала». Конечно, здесь все еще крутятся немало панк-анархистов, промышленных дизайнеров и обитателей пакгаузов, которым жизнь в мейнстриме не всегда подходит. Но сегодня ряды бернеров, как называют себя гости фестиваля, пополнились членами популярной субкультуры, так называемой tech-nomadic элиты, имеющей доступ к источникам капитала, рынкам и глобальным коммуникационным платформам.

Когда Тим Феррис упомянул, что почти все миллиардеры Кремниевой долины, которых он знает, принимают психоделики, чтобы успешнее решать сложные задачи, следовало добавить, что Burning Man — именно то место, где они предпочитают начинать, чтобы впоследствии добиться успеха. «Если вы не были на Burning Man, то просто не покорите Кремниевую долину, — сказал серийный предприниматель и многолетний гость фестиваля Илон Маск изданию Re/Code. — Вы можете взять самую крутую вечеринку в Лос-Анджелесе, умножить ее на тысячу, но и близко не подойдете к масштабам происходящего на фестивале».

В определенных кругах упоминания о «плайе», или о Блэк-Рок-Сити, помогает мгновенно завязать товарищеские отношения с теми, кто тоже прошел обряд крещения огнем. Участие в успешных фестивалях Burning Man превратилось из популярной уличной контркультуры в полезную строчку в резюме. «Burning Man так глубоко интегрировался и врос в технологическую культуру, — пишет журналистка Ванесса Хуа в San Francisco Chronicle, — что нарушает нормальный рабочий ритм организаций, отражается отдельным пунктом в резюме и представляет собой санкционированную форму профессионального развития, то есть по всем признакам норма вобрала в себя отдельные элементы того, что раньше считалось девиантным поведением». В частности, в течение последнего десятилетия фестиваль стал традиционным местом посещения для тех, в чьих рабочих графиках значится Давос, конференции TED и множество других пафосных мероприятий. В 2013 году Джон Барлоу, научный сотрудник Гарвардской школы права и по совместительству поэт, некогда писавший песни для группы Grateful Dead, мимоходом написал твит прямо с фестиваля: «Провел большую часть времени после полудня в беседах с присутствующими тут координатором фестиваля Ларри Харви и генералом Уэсли Кларком». На одной из самых скандально известных вечеринок планеты элита контркультуры выпивает с бывшим верховным главнокомандующим силами НАТО, выдвигавшимся на пост президента США!

Три года спустя действующий тогда президент Барак Обама пошутил о фестивале на ежегодном ужине Ассоциации корреспондентов Белого дома, заметив: «Совсем недавно ко мне подошла одна молодая особа и сказала, что устала от политиков, мешающих реализации ее мечты, — будто мы и правда собирались отпустить Малию на фестиваль Burning Man в этом году. Этого не будет никогда. Возможно, Берни [Сандерс] и разрешил бы ей. Но не мы».

Если уж президент США начинает комментировать событие, а Илон Маск объявляет его центральным звеном культуры Кремниевой долины, возможно, это нечто большее, чем просто недельная вечеринка. И это второй вопрос, в котором мы собираемся разобраться: почему столько креативных талантливых людей прилагают невероятные усилия, чтобы раз в год сюда приехать? Методом исключения можно определить, что причина не в сексе, наркотиках или музыке. Эти человеческие слабости вполне доступны в любом крупном городе. Должно быть что-то еще настолько притягательное, что заставляет людей выделить неделю, для того чтобы побродить за тридевять земель по негостеприимной пустыне.

Недавнее исследование, проведенное среди участников Burning Man, проливает некоторый свет на это «что-то». В 2015 году команда ученых под руководством нейропсихолога из Оксфордского университета Молли Крокетт присоединилась к переписи обитателей Блэк-Рок-Сити, чтобы выяснить, в чем притягательная сила фестиваля. Согласно опросу, 75 процентов участников испытали на нем трансформационные чувства, причем 85 процентов из них утверждали, что эффект сохранялся в течение многих недель и даже месяцев после фестиваля. Это очень высокий процент: фактически трое из четырех гостей мероприятия заявили, что оно изменило их жизнь. И это произошло не случайно. Оказаться в два часа ночи посреди рукотворного хаоса в окружении огнедышащих динозавров, гигантских подсвеченных неоновыми лампами пиратских кораблей и пульсирующих ритмов галактического хип-хопа — совершенно особое ощущение. Внезапно вы теряете все привычные ориентиры, не ощущаете времени и оказываетесь далеко за пределами нормального сознания. Эта дикая среда, абсолютная самостоятельность, требующая колоссальной уверенности в себе, способность создавать масштабные альтер-эго — все это создает временную автономную зону место, где люди могут выйти за пределы своего «я» и стать, пусть и на неделю, кем пожелают. Величайшая концентрация изменяющих сознание технологий на планете, созданная всеми вместе и никем в отдельности.

Это подводит нас к последней, самой важной, категории в исследовании — поразительному количеству инноваций, обычно генерируемых на мероприятии. Участники воспринимают пустыню как песочницу огромных размеров, как место, где идеи рождаются, тестируются и где ими можно поделиться со всеми желающими совершенно бесплатно. На конференции Google I/O 2013 года Ларри Пейдж сказал: «Я люблю бывать на Burning Man. В [этой] среде очень удобно пробовать новые вещи. Думаю, все технари должны иметь такие безопасные места, где можно проверить новые идеи, оценить их влияние на общество и людей, не привлекая для этого весь мир».

В 2007 году Илон Маск именно так и поступил, представив на фестивале ранний прототип электромобиля Tesla Roadster. Здесь же он поделился идеями по возобновляемым источникам энергии в компании SolarCity и сверхбыстрой транспортной системы Hyperloop. И в полном соответствии с принципами фестиваля Burning Man сделал это совершенно бесплатно. Проект SolarCity реализуют его кузены, а концепция Hyperloop, представленная онлайн как «белая книга», стала подарком всему миру, обусловив появление двух разных компаний.

Основатель и CEO компании Zappos Тони Шей в интервью журналу Playboy заявил, что опыт коллективного сознания, которое он называет «переключателем улья», и есть причина его приезда на фестиваль. «…Чувство единения с другими людьми в пространстве, единство с музыкой и друг другом… вот за чем я приезжаю на Burning Man». На Шея фестиваль повлиял так сильно, что он положил его идеи в основу корпоративной культуры Zappos, встроив в ее структуру «переключатель улья». Исходя из тех же принципов, он руководит проектом Downtown — попыткой оживить центральные районы Лас-Вегаса на основе радикального включения, интерактивного искусства и других составляющих фестиваля.

Хотя Шей столкнулся с неудачами и проблемами, было бы странно, если бы все пошло иначе. Шей заимствовал идеи, родившиеся на фестивале Burning Man, и пытается переосмыслить культуру компании из рейтинга Fortune 500 и оживить центр города (бюджет проекта составляет 350 миллионов долларов). Это и есть структурные изменения в реальном мире, со всеми связанными с ними рисками и трудностями.

В проектах Маска тоже есть сложности. Но модернизация транспортной системы и создание новой энергосети (не говоря уже об усилиях по колонизации Марса) — довольно острые проблемы, нивелировавшие все предыдущие усилия по их решению. Тем не менее все эти примеры подтверждают одно: измененное сознание и культура открывают новые пути искоренения острых проблем, позволяя взглянуть на них свежим взглядом.

Все эти практические применения повлияли и на саму организацию фестиваля. Несколько лет назад мы посещали мероприятие, чтобы выступить на ежегодной cерии TEDx. После выступления нас пригласили на небольшой прием, организованный Опасным Рейнджером. Среди гостей были не только технотитаны Кремниевой долины, но и старшие вице-президенты Goldman Sachs, руководители крупнейших рекламных агентств мира, лидеры Всемирного экономического форума, причем все присутствовали там инкогнито, скрываясь под причудливыми псевдонимами подальше от суеты и дотошных репортеров и рынков. Их целью было предсказать будущее, основанное на совместном опыте коммунитас, — общества завсегдатаев Burning Man, места, где эксперименты с четырьмя основными силами экстаза можно было бы проводить круглый год.

Как недавно писал соучредитель Burning Man Уилл Роджер, «…я бы сказал, что этот проект стал частью довольно многочисленного течения утопического сепаратизма, которое сформировалось в условиях современного технического бума, как, например, систейдинг Питера Тиля или попытка Тони Шея построить город стартапов в Лас-Вегасе. Но постоянное сообщество Burning Man, вероятно, будет самым интересным и реальным его проявлением».

Летом 2016 года они достигли цели, завершив сделку по приобретению Fly Ranch — участка земли площадью около 1600 гектаров в нескольких километрах к северу от места проведения фестиваля с изобилием горячих источников и болот. «Все это этапы эволюции Burning Man, — объявило руководство фестиваля, — от эфемерного эксперимента к глобальному культурному движению, влияющему на общественные, экономические и художественные нормы и структуры. Культура Burning Man становится все более узнаваемой и влиятельной в мире».

Самая интересная часть истории заключается не только в попытке бернеров создать своего рода родину экстаза, а в том, что некоторые наиболее поучительные, полученные именно здесь уроки строительства города с нуля теперь проявляются за тысячи километров от пустыни в штате Невада. Поэтому, если мы хотим и дальше изучать роль измененного сознания в решении острых проблем «в дикой природе», нам стоит направиться в некоторые из самых диких ее уголков, опустошенных стихийными бедствиями или затяжными войнами.

Чтобы лучше понять, каким образом недельная тусовка может иметь такие далекоидущие последствия, важно понимать, что на этапе подготовки фестиваля функции организационного комитета сводятся к осмотру улиц и установке биотуалетов.

За все остальное во временном городе — палатки, гигантские художественные объекты, генераторы, медпункты и охрану общественного порядка — отвечают волонтеры. В ходе совместной работы по строительству города для 70 тысяч человек бернеры открыли совершенно новые способы организации и мобилизации людей в крайне тяжелых природных условиях, в частности, использовав силу сплоченности коммунитас.

Один из первых случаев для проверки этих навыков представился в 2005 году. Было 29 августа, и до того момента, как ураган «Катрина» обрушился на побережье Мексиканского залива, оставалось около часа. После окончания урагана оказалось, что он нанес убытки на сумму 108 миллиардов долларов в штатах от Флориды до Техаса и снискал дурную славу одного из пяти самых разрушительных ураганов в истории США.

В Неваде в это время ярко светило солнце, дул легкий ветерок, а Burning Man был в самом разгаре. Лагерь PlayaGon (от слов playa и Pentagon) бурлил. Его жителям, высокопоставленным офицерам из Пентагона, футурологам и хакерам, была поручена установка оборудования и запуск прямой трансляции, а также обеспечение экстренного Wi-Fi для всего фестиваля.

При получении первых сообщений о «Катрине» они бросили свои занятия, чтобы выяснить, что происходит. «Один из наших ребят перехватил трансляцию с разведывательного спутника, — вспоминает Брюс Деймер, инженер-биомедик из Калифорнийского университета и подрядчик НАСА. — Наш беспроводной спутниковый телефон в Пентагоне зазвонил, генерал на другом конце рассказал, “что происходит”, и приказал нашему товарищу не отвечать. Затем мы получили контроль над этой вещью и наблюдали, как подходит “Катрина”». Никто не хотел упустить возможности высокотехнологичного розыгрыша. Команда PlayaGon зажгла десятки сигнальных факелов (специальных химических фонарей для военных нужд) вокруг лагеря и запрограммировала спутник отслеживать пламя из космоса. Но трансляция крушащей побережье «Катрины» в режиме реального времени оказала отрезвляющее действие. Обитатели PlayaGon решили помочь. К ним присоединилось множество бернеров из других лагерей. Собрав более 40 тысяч долларов пожертвований от сочувствующих участников, передовая команда покинула фестиваль, добралась до побережья Мексиканского залива и приступила к работе.

Воодушевленные действиями организации «Врачи без границ» они назвали свою объединенную группу «Бернеры без границ». Хотя все внимание нации было приковано к Новому Орлеану, они решили заняться небольшими прибрежными городками в штате Миссисипи, которые пострадали не меньше, но их почему-то игнорировали. И первое, что они сделали, — открыли магазин на автостоянке и создали очень нужный распределительный центр для таких хорошо известных благотворительных организаций, как «Оксфам» и Красный Крест. В течение следующих восьми месяцев они собрали более миллиона долларов пожертвований на вывоз мусора и восстановительные работы. Группа занималась всем подряд — от восстановления вьетнамского храма в Билокси до сноса и строительства с нуля целого города Перлингтона. Как отмечал сайт CNET, «это была не просто разношерстная группа из 10–20 безнадежных альтруистов, действующих безо всякого плана, а команда из примерно 150 человек с тяжелым оборудованием, запасами воды и еды и многолетним опытом выживания и процветания в суровых природных условиях».

Перед отъездом они вместе с местными жителями соорудили гигантскую скульптуру из мусора, который остался после наводнения, и, верные традиции, обратили ее в пепел, устроив гигантский очистительный костер. «Наш город разрушен до основания, а правительство и власти бросили нас на произвол судьбы, — рассказывал один из жителей, — но [«Бернеры без границ»] пришли и напомнили о том, что даже посреди всего этого опустошения есть место для искусства, праздника и товарищества».

С тех пор «Бернеры без границ» стали международной организацией, действующей в зонах стихийных бедствий — от землетрясения в Перу в 2007 году до катастрофы на Фукусиме в Японии и урагана «Сэнди» в Нью-Джерси. Их отношения с местными жителями в этих регионах складывались наилучшим образом, и лидеры общин в последующие годы даже приезжали на фестиваль Burning Man, чтобы выяснить, откуда берутся столь мощный энтузиазм и энергия.

В качестве еще одного примера распространения влияния Burning Man Дэйв Уорнер приводит разрушенный войной Афганистан. В 2011 году Уорнер — эксперт по визуализации данных и человек, взломавший тот самый разведывательный спутник в истории с «Катриной», — был в Джелалабаде, всего в 40 километрах от комплекса пещер Тора-Бора, где десятилетием ранее американский спецназ упустил Усаму бен Ладена. В резюме Уорнера, высокого мужчины с бородкой и длинными седеющими волосами, сказано: «Бывший инструктор по строевой подготовке в армии США… нейробиолог, техноутопический идеалист, преданный бернер, любитель психоделиков, неуемный проныра и самый загадочный подрядчик Министерства обороны».

Уорнер и группа ученых из МТИ, называвшая себя «ударными силами синергии», остановились в Джелалабаде для пропаганды «евангелия открытой информации». Основываясь на принципе радикального включения бернеров, Уорнер настаивал, чтобы все проекты «ударных сил синергии» находились в свободном доступе и ими можно было делиться с кем угодно. «Я разобрал “Звезду смерти”^, , чтобы построить солнечную печь для эвоков».

Итак, Уорнер открыл бар «Бернер», где подавали бесплатные напитки в обмен на терабайты информации. На самом деле это был скорее тики-бар — хижина, покрытая бамбуковой крышей, со старомодным холодильником, где хранится пиво Heineken, барной стойкой с какой-то одной странной бутылкой ликера и объявлением: «Мы делимся информацией, коммуникациями (и пивом)».

В проведенном ими сборе разведывательной информации не было мелочей: проекты реконструкции, передвижения войск, планы строительства, гидрологические исследования, размещение медицинских учреждений, избирательных участков, имена местных фермеров и даже названия культур, которые они выращивали. Уорнер получил всю эту информацию в ходе реализации программы «Пиво за данные» и ввел ее в разработанную им программу визуализации данных. Результаты превзошли работу всех организаций с трехбуквенной аббревиатурой в названии, о каких вы только можете подумать. Поскольку Уорнер отказался от получения допуска к государственным секретам, то мог поделиться этой информацией с кем угодно.

Желающих нашлось немало. Его данным доверял Пентагон, ООН, власти Афганистана, волонтеры и журналисты. В одной из наиболее хаотических сред в мире безвозмездные акции, прозрачность и радикальная включенность спасали жизни и доллары.

Хотя «Бернеры без границ» и «Пиво за данные» — первые примеры реализации принципов фестиваля в зонах стихийных бедствий и горячих точках, едва ли они будут последними. «С таким опытом организации собственной муниципальной инфраструктуры во враждебной среде бернеры особенно эффективно действуют в условиях кризиса, когда обычные службы — водоснабжение, подача электроэнергии, канализация, транспорт и каналы связи — не работают. Бернеры не просто выживают в подобных условиях, но и создают там культуру, искусство и общественную среду», — писал бывший топ-менеджер компании Apple Питер Хиршберг в книге From Bitcoin to Burning Man and Beyond («От биткоина к Burning Man и дальше»).

По этой причине бывшего директора по делам сообщества фестиваля Burning Man Рози вон Лилу трижды приглашали в Пентагон и дважды в ООН для обсуждения проблем инфраструктуры и планирования в чрезвычайных ситуациях. «Меня поразила глубина их интереса, — говорит она. — Традиционные организации понимают ограничения мобилизации сверху вниз и хотят разобраться, как использовать мобилизацию снизу вверх — отличительную черту сообщества Burning Man — в критических ситуациях». А возможно, и в любых ситуациях…

«Демонстрационные проекты» Burning Man можно встретить повсюду — от установки оборудования для производства солнечной энергии в сельскохозяйственных индейских резервациях (Black Rock Solar) до экспериментальных общественных мест в депрессивных городах (проект «Генератор» в Рино, штат Невада) и приложений для смартфонов (например, Firechat, разработанное как одноранговая сеть связи на Burning Man, но впоследствии сыгравшее ключевую роль в организации протестных движений на Тайване, в Гонконге и России). А поскольку бернеры яростно защищают принцип открытого доступа и некоммерческое использование своих продуктов, то их легко распространять и очень трудно подвергать цензуре.

«Региональные костры» фестиваля теперь периодически загораются почти в тридцати странах, от Израиля до Южной Африки и Японии, обеспечивая глобальный доступ к уникальным переживаниям. Эти филиалы фестиваля иногда называют контркультурной диаспорой, хотя это слишком узкое определение. В конце концов, разве помощь в борьбе с последствиями катастроф, сборе информации и городском планировании — это контркультура?

Все эти проекты обеспечили креативные решения острых проблем из числа тех, что бросали вызов тщательно разработанным планам самых могущественных армий, правительств и волонтерских организаций на планете. Полагаясь на изобретательность, сотрудничество и неустанный тяжелый труд сообщества, стимулируемого экстазом, бернеры распространили свое влияние за рамки того праздника, что их породил. «Burning Man не изобрел этот фестиваль, арт-машину или временную автономную зону, как компания Apple не изобрела компьютер, — продолжает Хиршберг. — Но как любой отважный новатор… Burning Man блестяще реализовал эти концепции и благодаря своей работе существенно повлиял на нашу культуру и, вполне возможно, на наше будущее».

Хотя принципы и навыки фестиваля Burning Man применяются волонтерами в самых суровых условиях, с ограниченными бюджетами, большое количество наших примеров касаются и креативного класса, то есть людей, располагающих ресурсами, влиянием и временем, необходимыми для подобных занятий. И как правило, так было всегда.

По крайней мере еще со времен Элевсинских мистерий, среди участников которых были такие знаменитые личности, как Платон или Пифагор, культура экстаза часто распространялась образованной элитой общества. В Европе мы наблюдали нечто подобное в раблезианстве XVI века и «Клубе гашишистов» XVIII века; оба сообщества исследовали измененные состояния, открытую сексуальность и либертарианство в поисках вдохновения. В 1920 году дом светской львицы Мейбл Додж Лухан в Таосе действовал как мескалиновый салон, где бывали многие известные люди, такие как Дэвид Лоуренс, Джорджия О’Киф и Карл Юнг. В 1960-х годах основатели и преподаватели института Эсален пополнили ряды богемы учеными из Стэнфордского и Гарвардского университетов, а также европейского интеллектуального сообщества. И хотя все эти движения начинались с горстки избранных, под конец они оказывали непропорционально большое влияние на философию, культуру и искусство.

В июле 2013 года мы столкнулись с современным воплощением этой закономерности в горах Юты, где немногочисленная, но влиятельная группа новаторов создала сообщество на основе так называемой силы разделенного опыта пиковых состояний. Под руководством Джона Батисты и его марширующего оркестра из Нового Орлеана мы оказались в толпе артистов, активистов и предпринимателей, идущих по осиновому лесу. Примерно через полчаса процессия прибыла на заросший дикими цветами луг, где был накрыт самый большой стол, который мы когда-либо видели. Он растянулся на четверть километра — одна прямая линия через весь холм — и был застелен белыми полотняными скатертями, на которых стояли столовые приборы на тысячу гостей.

Сев за стол, мы отметили множество мелких деталей, специально разработанных, чтобы удивить и привести в восторг, — например, старомодные радиоприемники с заводными ручками, по которым передавали джазовую музыку какой-то пиратской АМ-станции, или фляги для виски из нержавейки с выгравированными стихами Уолта Уитмена. Затем хозяева собственноручно разложили по тарелкам гостей экзотические блюда. И точно в момент, когда на востоке поднималась полная луна, а на западе исчезали последние лучи закатного солнца, все подняли бокалы за объединяющее чувство сообщества, так зримо присутствовавшее в тот вечер. После ужина весь лес превратился в сияющую огнями страну чудес. В павильонах можно было услышать все что душа пожелает — от электронной музыки до чтения стихов. Арт-машины в форме бабочек и светлячков беззвучно сновали вверх-вниз по грунтовым дорожкам. На некотором расстоянии виднелись палатки, павильоны и купола, рассеянные по склонам холма, где должны были разместиться все, кто собрался здесь ради сотрудничества и единения.

Хотя характерные черты Burning Man прослеживались на мероприятии повсюду — удаленное местоположение, гламурный лагерь, искусство, перформанс и эксцентрика, — были два существенных отличия: это мероприятие проходило на высоте 2,7 километра над уровнем моря и через неделю никуда не собиралось исчезать. Эта летняя тусовка стала своего рода первым выходом в свет. Всего семью неделями ранее организаторы (некоммерческая организация Summit Series) выкупили весь холм.

«Мы хотели иметь постоянный дом, — объясняет соучредитель Summit Series Джефф Розенталь, — и построить город, посвященный тому, что могут предложить измененные состояния сознания: креативность, сотрудничество, инновации, предпринимательство и сообщество. А поскольку наше сообщество разделяло это видение, нам удалось собрать 40 миллионов долларов и купить горнолыжный курорт (Паудер Маунтин) размером с Манхэттен, расположенный в горной гряде». Так что пока ребята из Burning Man только начинают обустраивать свою землю, Summit уже сделал это.

На этой земле планируется построить около 500 домов, а такие люди, как Ричард Брэнсон, Коби Брайант, директор по маркетингу компании GE Бет Комсток, президент Nike Тревор Эдвардс, уже присоединились к проекту и активно продвигают идею о запрете огромных статусных домов и концентрации строительства в близко расположенных кластерных кварталах. Строительство ведется в соответствии с экологическими стандартами LEED платинового уровня. Это первый в мире вдохновленный идеями экстаза экогород, хотя все начиналось иначе.

Summit был учрежден в 2008 году в результате объединения пяти предпринимателей чуть старше 20 лет ради решения общей проблемы. Поскольку они не знали ни одного по-настоящему успешного бизнесмена, им не у кого было просить совета. Поэтому квинтет креативно подошел к делу: обзвонить лидеров бизнеса и пригласить на горнолыжный курорт.

Девятнадцать предпринимателей, в том числе Тони Шей из Zappos и соучредитель Facebook Дастин Московиц, согласились. «Мы поняли, что, собрав группу действительно ярких разносторонних людей для совместного участия в динамичном эксперименте с эффектом полного погружения, можно получить потрясающие результаты. Между людьми сложились длительные дружеские отношения. Изменился рутинный характер коммуникаций. Думаю, главный вывод, который мы сделали из поездки, звучит так: измененные состояния способствуют ведению бизнеса», — говорит Розенталь.

Разовый эксперимент в скором времени превратился в Summit Series, ряд «неконференций», построенных на первом опыте. Серия встреч, названная «сочетанием конференций TED с фестивалем Burning Man» или «продвинутым Давосом», нашла отклик в обществе. Первым мероприятием саммита стала поездка на лыжный курорт для 19 человек; вторым — путешествие в Мексику для 60 человек, а третий прошел в Белом доме. Услышав об организации, президент Обама попросил пригласить тридцать пять молодых лидеров на обед в Белый дом, чтобы поговорить о культуре миллениалов и будущем инноваций. Тогда в Белом доме обсуждалась и впоследствии была реализована идея общественного предпринимательства, которое ценит как цель, так и прибыль.

Сегодня, когда Summit проводится на выходных, там можно встретить малоизвестных предпринимателей, художников и активистов наряду с Questlove, Эриком Шмидтом и Мартой Стюарт. Такое «перекрестное опыление» приводит к появлению интересных примеров сотрудничества. Summit сформировал команду морских биологов, искателей приключений и филантропов и организовал круиз по Карибскому морю в защиту морей и океанов; в результате было собрано более 2 миллионов долларов на создание природного заповедника. Они также поддержали неприбыльную организацию Pencils of Promise, реализующую идею внедрения дошкольного и школьного образования в развивающихся странах и уже построившую почти четыре сотни школ, и помогали запустить Falling Whistles — глобальную сеть с более чем 120 тысячами участников, выступающую против вербовки детей в армию Республики Конго.

Summit не ограничивается работой в рамках неприбыльной организации: был создан венчурный фонд, который помог десяткам стартапов развиться (в том числе обувной компании TOMS с ее акцией «продай одну пару — отдай вторую бесплатно», стартапу по производству очков Warby Parker и гиганту-перевозчику Uber). Используя измененные состояния сознания для развития сообщества, они трансформируют чопорный мир профессиональных сетей, филантропических организаций и венчурного капитала.

Summit не единственная организация, использующая подобный опыт для ускорения перемен. В 2006 году венчурный инвестор Билл Тай и легенда кайтсерфинга Сьюзи Мэй основали компанию MaiTai Global, в которой экстремальные виды спорта, в основном кайтсерфинг и серфинг, используются в качестве стимулятора состояния группового потока и предпринимательства. Их союз весьма эффективен. Билл Тай — член полудюжины советов директоров самых известных компаний Кремниевой долины, а Сьюзи Мэй — единственная женщина, получившая пожизненный статус спортсменки Red Bull (одна из самых престижных наград в активных видах спорта).

MaiTai проводит многодневные сборы, сочетающие соревнования по кайтборду, конфиденциальные беседы с учредителями, марафоны стартапов и трансформирующую атмосферу фестиваля. «Мы планируем наши мероприятия на долгосрочную перспективу, — объясняет Сьюзи Мэй, — и ищем оптимальный баланс между действительно интересными людьми, стараясь предоставить им возможность получить опыт эффективного изменения сознания для укрепления общественных связей. Этот же “рецепт” применяется на Burning Man и Summit».

Мэй также указывает на схожесть культур этих мероприятий: «В самом начале нашей деятельности нас серьезно поддержало сообщество Burning Man. Бернеры интуитивно поняли, что мы собираемся делать, и просто подключились к работе. И наше сотрудничество отличается редкой сплоченностью, поэтому, когда появляются бернеры, они формируют, организуют и вовлекают всех». Причем активно вовлекают.

Сегодня десятки компаний воспользовались талантами и контактами сообщества для поиска венчурного финансирования и партнеров — преимущественно через рукопожатие где-нибудь на пляже после окончания занятий кайтингом, когда, по словам Тая, «все чувствуют в душе огонь». Они даже пришли к выводу, что активные виды спорта помогают выявить успешные в будущем стартапы. «Мы заметили, что у обучения кайтсерфингу много общего с вызовами, встающими перед предпринимателями, — говорит Мэй. — Наличие твердой хватки и присутствия духа, столь необходимых в спорте, многое говорит о характере и предполагаемом поведении в других сферах жизни». Такие параллели не просто концептуальны. За много лет члены MaiTai основали и возглавили компании, совокупная рыночная стоимость которых составляет более 20 миллиардов долларов, что сделало их одной из наиболее влиятельных (и физически развитых) групп предпринимателей в мире.

Основываясь на этих концепциях, MaiTai недавно создала проект Extreme Technology Challenge (сокращенно, конечно же, XTC). Вместо того чтобы заставлять перспективные стартапы обивать пороги в поисках финансирования, Challenge собирает их всех на выставке Consumer Electronics в Лас-Вегасе с целью изменить прежний порядок. «Обычно молодым учредителям стартапов предлагаются серии 30-минутных встреч с венчурными предпринимателями, — говорит Тай, — после чего, по идее, потенциальные инвесторы могут в частном порядке пригласить на вторую встречу тех, чьи идеи покажутся им многообещающими. Мы же их всех собираем в одном месте, где лучше проявляется характер каждого».

Финалисты получают приглашение в убежище Ричарда Брэнсона в Карибском море на острове Некер, где между занятиями кайтсерфингом они могут убедить в своей правоте самого Брэнсона. На Некере, как и на фестивале Burning Man и в Паудер Маунтин, все сделано для создания коммунитас. Мы смогли убедиться в этом лично, когда нас пригласили на остров поговорить о потоковых формах сознания и предпринимательстве. От линий навесной переправы, которые доставляют вас на завтрак, и потрясающей балийской архитектуры до широкого выбора активных видов спорта — все нацелено на достижение этого состояния без особых усилий. «Когда я достигаю [потока], — рассказывал нам Брэнсон однажды утром, когда мы сидели с бокалами смузи на заднем крыльце его дома, — я получаю два дополнительных часа на выполнение сложной работы, да и предыдущие двенадцать часов тоже оказываются весьма продуктивными. Поэтому попытки достичь такого состояния в реальной жизни очень важны, не говоря уже о том, что это позволяет прекрасно развлечься».

Брэнсон и MaiTai используют аналогичный подход в Carbon War Room, международной организации, занимающейся проблемами энергетической безопасности стран Карибского бассейна, и в международном консорциуме Blockchain Summit, изучающем общественно полезные приложения для альтернативных валют. Собирая талантливых и увлеченных людей в одном месте ради работы и развлечений, они прокладывают путь инновационному и стабильному будущему.

В пример можно привести кедровое джакузи, установленное на смотровой площадке главного дома на острове Некер. Гости собираются там, чтобы расслабиться, поболтать и полюбоваться звездами; во время такой ночной тусовки Брэнсону пришла в голову идея его самой амбициозной компании. «…Именно здесь я придумал Virgin Galactic, — говорит он. — НАСА еще не построила космический корабль, на котором я мог бы полететь, а если ждать слишком долго, меня может и не стать. И я решил, что неплохо было бы построить собственный корабль. Скажите, кто в здравом уме, сидя там и глядя на звезды, не мечтает туда попасть?».

И погружение новаторов в «здравый ум» — то, с чем Брэнсон, MaiTai и Summit прекрасно справляются. Осознав, что измененное сознание — это нечто гораздо большее, чем просто развлечение, и оно способно укрепить доверие, расширить сотрудничество и ускорить появление инновационных прорывов, новое поколение предпринимателей, филантропов и энтузиастов подрывают устоявшиеся основы ведения бизнеса.

Если бы единственное доказательство существования четырех сил экстаза приходилось искать только на экзотических вечеринках для немногих счастливчиков, то их влияние оставалось бы весьма ограниченным. Но то, что появляется, гораздо разнообразнее. Волновой эффект от инновационных компаний и их проектов даже начинает проявляться на «главной улице» — и следует предсказуемой схеме распространения.

В своей основополагающей книге Crossing the Chasm Джеффри Мур четко обрисовал, как новые идеи набирают силу. На первом этапе после инновационного открытия его реализацией занимаются только те, кто готов рисковать и разделяет неопределенность судьбы инновации в обмен на звание ранних последователей. Следующий этап Мур называет «пропастью»: любая инновационная идея должна ее преодолеть, чтобы привлечь внимание растущей аудитории. На другом конце пропасти идея завоевывает раннее большинство, которое Мур считает истинным признаком прорывной инновации.

До сих пор мы говорили в основном о пионерах и ранних последователях, то есть о людях, которые обеспечивают эволюцию четырех сил экстаза. Теперь пришло время систематизировать признаки более широкого внедрения инноваций с акцентом на тех точках, в которых преодолевается пропасть и критически важное раннее большинство начинает внедрять изменяющие сознание практики и инструменты в повседневную жизнь.

Возьмем, к примеру, первую силу — психологию. Благодаря работам Мартина Селигмана и других ученых новое поколение позитивных психологов пересматривает свои взгляды на медитацию, отделяя ее духовные аспекты и предоставляя доказательную базу ее пользы. Эта новая версия медитации, известная как «программа снижения стресса на основе осознанности» (MBSR), завоевывает признание даже среди тех, кто никогда бы не применял ни один из ее предыдущих вариантов. Регулярно медитируют уже 18 миллионов американцев, а к концу 2017 года 44 процента всех компаний страны планируют предложить сотрудникам тренировки по MBSR. Например, компания Aetna утверждает, что с момента внедрения программы сэкономила на расходах на медицинское обслуживание по 2 тысячи долларов на каждого сотрудника и получила по 3 тысячи долларов прибыли на каждого за счет повышения продуктивности. Эта количественная оценка роста доходности инвестиций помогает понять, почему в 2015 году индустрия медитации и осознанности составила почти миллиард долларов. Сфера деятельности, раньше привлекавшая исключительно исследователей и духовных людей, ныне стала частью обязанностей менеджеров по персоналу.

Влияние позитивной психологии распространилось за рамки трудовых отношений. Курс профессора Тал Бен-Шахара о счастье стал самым популярным за всю историю Гарвардского университета, а книги о науке благополучия неизменно возглавляют списки бестселлеров. Акцент на оптимальном образе жизни не только улучшает настроение, но и стимулирует развитие личности. Один из студентов-выпускников Роберта Кигана недавно определил, что к моменту окончания колледжа многие миллениалы достигают степени развития взрослого человека (с сопутствующим ростом продуктивности), которой их родители достигали только в среднем возрасте.

Аналогичный прогресс наблюдается и в нейробиологии. Благодаря открытиям в воплощенном познании созерцательные практики вроде йоги, тайцзи или цигун стали наиболее популярным видом физической активности в помещении в США. Возьмем, к примеру, йогу. Со своей пятисотлетней историей до 1990-х годов она считалась одной из разновидностей контркультуры. Но как только исследователи обнаружили ее позитивное влияние на все аспекты физического состояния человека — от улучшения когнитивных функций до снижения артериального давления, — широкая публика ринулась преодолевать пропасть. По состоянию на 2015 год около 36 миллионов американцев регулярно занимались йогой. Деятельность, способная изменить состояние сознания за счет изменения формы тела, стала популярнее (исходя из числа участников), чем футбол.

На высокотехнологичном конце спектра такие медицинские способы изменения сознания, как, например, транскраниальная магнитная стимуляция, по эффективности уже превзошли антидепрессанты. Многие топ-менеджеры Кремниевой долины без рекомендации врачей применяют к себе подобные технологии для «дефрагментации» своих умственных «жестких дисков» и повышения продуктивности. Такие компании, как Bulletproof Executive Дэйва Эспри, помогают людям в биоисследовании повседневной жизни с помощью чего угодно — от высокочувствительных датчиков до ноотропов (стимуляторы мозга). Рынок настолько быстро растет, что объем продаж Bulletproof достиг девятизначной цифры менее чем за четыре года и его уже осваивают сотни других компаний.

В фармакологии мы все чаще допускаем вещества, которые меняют сознание. Марихуана, некогда называемая дьявольской травой, стала одной из наиболее быстро растущих индустрий в США с общим объемом (включая легальные и медицинских цели) около 6,2 миллиарда долларов, который, по прогнозам, к 2020 году достигнет 22 миллиардов долларов. По состоянию на 2016 год двадцать восемь штатов легализовали употребление марихуаны в лечебных целях, а восемь из них — Колорадо, Вашингтон, Орегон, Невада, Калифорния, Массачусетс, Аляска и округ Колумбия — узаконили ее рекреационное использование. По мнению экспертов, в течение следующих пяти лет к ним присоединятся еще четырнадцать штатов. Профессор в области наркополитики Мэрилендского университета Питер Рейтер недавно в интервью CNN сказал: «Меня весьма удивляет долговременный рост поддержки легализации марихуаны. Это беспрецедентно. Это не похоже на промах».

По всей видимости, марихуана просто самый очевидный признак более глубоких изменений. Будь то психоделики вроде ЛСД или эмпатогены вроде экстази, изменяющие сознание препараты сейчас популярны как никогда: 32 миллиона американцев (примерно каждый десятый) регулярно употребляют психоделики, утверждая, что у них для этого есть веские причины. В соответствии с исследованием 2013 года, опубликованным в журнале Национального института здравоохранения США, чаще всего называются такие причины, как «усиление мистического опыта, самонаблюдение и банальное любопытство». Похоже, трансцендентность, а не декаданс, стимулирует употребление психоделиков.

Технология демонстрирует аналогичные тенденции. Несколько десятилетий назад устройства для сканирования мозга стоили миллионы и имелись лишь в нескольких университетских лабораториях. Сегодня они столь же распространены и общедоступны, как смартфоны. С помощью нескольких датчиков из разряда «подключи и работай» мы можем измерять уровень гормонов, сердечный ритм, мозговые волны, частоту дыхания и получать более точную картину состояния организма. Например, летом 2016 года ведущий дизайнер Apple Watch Джей Бланик ознакомил нас с планами развития модельного ряда часов компании. В течение следующих нескольких лет эти сенсоры объединят, и они станут открытой платформой для контроля любых параметров, от веса до пиковой продуктивности. В одном 24-часовом бета-тесте изъявили желание участвовать более 30 тысяч волонтеров, чтобы внести свой вклад в изучение болезни Альцгеймера, что в четыре раза превысило численность участников предыдущего аналогичного по параметрам исследования.

И Apple только часть более масштабной тенденции. Между 2000 и 2009 годами компании подали чуть менее четырехсот патентов в области нейротехнологий. В 2010 году этот показатель удвоился и еще раз удвоился в 2016 году. Благодаря данным, полученным с помощью этих технологий, мы можем не только стать здоровее, но и расширить границы самосознания, приобретая за недели и месяцы те навыки, на освоение которых монахам и йогам когда-то требовались десятилетия.

Все эти примеры того, как четыре силы экстаза постепенно становятся неотъемлемой частью мейнстрима, могут показаться ничем не примечательными. И это объяснимо. Технический директор Google Рэй Курцвейл заметил, что неспециалистам трудно судить о прогрессе в области искусственного интеллекта, ведь когда он появляется в реальном мире, «…то удивляет ничуть не больше, чем говорящий банкомат».

То же самое справедливо для экстаза. Мамы-домохозяйки, практикующие кундалини-йогу; бизнесмены, употребляющие микродозы психоделиков; техногики, отслеживающие биометрические данные; поездка Симпсонов на фестиваль Burning Man — все эти события могут показаться рядовыми. Но именно они и являются «говорящими банкоматами» измененных состояний. Они доказательство того, что пропасть преодолена и что некогда суперпрогрессивные технологии теперь стали частью повседневной жизни.

Под жарким августовским солнцем в дебрях Западной Америки собрались десятки тысяч чудаков, чтобы поклоняться и праздновать. Они пришли сюда, потому что не разделяли религии своих отцов и одновременно не хотели мириться с бездуховностью переходного общества. Они страстно жаждали мистического опыта и собрались, чтобы его найти.

Они не спят всю ночь, танцуют, слушают музыку, балуются алкоголем и сбиваются в толпу, чтобы увидеть хедлайнеров — артистов, которые, стоя на огромных подмостках, вводят собравшихся в коллективный транс. Дойдя до экстаза — что случается довольно часто, — они занимаются сексом прямо под открытым небом.

По возвращении к обычной жизни они меняют мир в соответствии с увиденным в измененном состоянии. Горя энтузиазмом после инициации, они бросают вызов существующим общественным, политическим и духовным представлениям. Их усилия настолько заметны, что города и поселки, где они собираются, называют «выжженными районами».

Все это действительно происходило в определенное время в определенном месте, но не сейчас и не в пустыне Блэк-Рок. Время — 1801 год. Место — Кейн-Ридж, штат Кентукки. Это событие назвали Вторым великим пробуждением — одним из крупнейших духовных возрождений в американской истории.

На Конституции США едва высохли чернила, западная граница страны едва достигла Аппалачей, а основы живой традиции экстаза в США уже были заложены. Собравшиеся в Кейн-Ридж были частью крупнейшей волны духовного пробуждения того времени. Более 20 тысяч верующих собрались послушать пламенных проповедников, взобравшихся на импровизированные подмостки, чтобы поведать обезумевшей толпе о грядущем Вознесении.

В перерывах между проповедями обитатели лагеря бродили между палатками и навесами со скрипками и банджо, наигрывая шотландско-ирландские мелодии, на основе которых позже сформировался музыкальный стиль блюграсс. Несмотря на якобы исключительно религиозный характер собрания, пьянство и прелюбодейства на нем процветали. Даже тогда «чувство Святого Духа» было сложно держать в секрете.

Такие пробуждения предлагали людям чувство общности и близости в мире, где господствовали разобщенность и нестабильность. В течение последующих 50 лет к ним присоединилось целое поколение молодых и увлеченных людей. Второе великое пробуждение породило множество социальных движений — от движения за трезвый образ жизни до борьбы за права женщин и отмену рабства. Оно сформировало активистское сознание у американских политиков на годы вперед. Даже явление Джозефу Смиту на вершине холма произошло в одном из таких «выжженных районов».

Поскольку мы рассматриваем возникновение четырех сил экстаза и направления их дальнейшего развития, будет нелишним понять, что переживаемая сегодня революция скорее норма, чем исключение. Американская духовная традиция всегда предпочитала непосредственное предполагаемому, а немедленное — постепенному. Она всегда выплескивалась с церковных скамей и кафедр в города и селения. В этом контексте нынешний момент можно считать таким же Великим пробуждением. Однако на этот раз эмпирическое заменило мифическое. Повсюду, от пустынь Невады и зон стихийного бедствия побережья Мексиканского залива и Афганистана, до гор Юты и тротуаров Мэйн-стрит, люди объединяются, чтобы увидеть все собственными глазами и обнаруживают, что вместе мы более креативные, продуктивные, новаторские и стойкие, чем по отдельности. Это так же важно сегодня, как и 200 лет назад. Так что, даже если действительно «ничто не ново под солнцем», каждый его восход — необычайное зрелище, которое стоит посмотреть.