12
Али

Приободренный добрым словом Джамшида, Али шагал к мидану с легким сердцем. Он вышел за Врата Агниванши. Идти под этой россыпью масляных лампочек было все равно что проплывать внутри созвездия. Мидан был тих. Музыку и пьяные гулянья, которые он оставил позади, сменили ночные песни насекомых. Холодный ветер гонял по старинной мостовой мусор и посеребренные сухие листья.

У фонтана ждал мужчина. Али узнал Рашида, однако удивился, увидев своего секретаря в гражданской одежде: на нем были невзрачный черный кафтан и графитно-серый тюрбан.

– Мир вашему дому, каид, – поздоровался Рашид, когда Али подошел ближе.

– И твоему, – отозвался Али. – Извини. Я не думал, что у нас назначены дела на сегодняшний вечер.

– О нет, – заверил Рашид. – Официально никаких дел. – Он улыбнулся, сверкнув в темноте белыми зубами. – Надеюсь, вы простите мне эту дерзость. Я вовсе не хотел отрывать вас от вечернего досуга.

Али скорчил гримасу.

– Ты вовсе не помешал.

Рашид опять улыбнулся.

– Вот и хорошо. – Он указал на Врата Тохаристан. – Я собирался повидаться со старинным приятелем из сектора Тохаристан и подумал, может, вы пожелаете присоединиться. Вы говорили, что хотели бы получше узнать город.

Это было любезное, разве что необычное предложение. Али был сыном короля. Он был не из тех, кого часто приглашали на чаепития.

– Ты уверен? Я не хочу никому помешать.

– Вы не помешаете. Мой приятель держит сиротский приют. Я, сказать по правде, подумал, что им поможет, если в приюте будет замечен Кахтани. У приюта настали тяжелые времена, – Рашид пожал плечами. – Но выбор, разумеется, за вами. Знаю, у вас был тяжелый день.

И он был прав, но Али заинтересовался приглашением.

– Вообще-то я с радостью присоединюсь, – он улыбнулся Рашиду в ответ. – Веди.

Когда они достигли центра Тохаристанского сектора, облака успели затянуть все небо, спрятав луну и сделав воздух туманным от измороси. Но погода ничуть не мешала толпам гуляк и поздних покупателей. Детишки играли в догонялки, носились в толпе, бегали за наколдованными из дыма зверушками, а их родители шушукались под металлическими навесами, поспешно поднятыми для защиты от дождя. Капли стучали о медную поверхность, и эхо отражалось по всему сектору. В закрытых стеклянных сферах с заколдованными огнями, висящих у входов в магазины, отражались лужи и пестрая круговерть на многолюдной улице.

Али увернулся от двоих джиннов, торговавшихся за блестящий золотой фрукт. Самаркандское яблоко, догадался Али. Многие джинны уверяли, что один укус оказывает такой же эффект, как прикосновение Нахида. Али слабо владел тохаристанским, но он распознал мольбу в голосе потенциального покупателя. Он обернулся. Лицо мужчины было покрыто ржавой коростой, а к его левой руке была приделана культя.

Али содрогнулся. Отравление железом. Это не было большой редкостью, особенно среди путешественников, которые могли испить воды из ручья, не зная, что в его берегах высокое содержание опасного металла. Железо накапливалось в крови годами и наносило свой удар сокрушительно и без предупреждения, приводя к атрофии конечностей и кожи. Скоротечное и смертельное заболевание, однако, легко излечивалось одним-единственным визитом к Нахидам.

Только никаких Нахид больше не было. И яблоко не поможет этому несчастному, как не поможет ни одно другое «проверенное средство», которые впаривали беспринципные аферисты джиннам в безвыходном положении. Ничто не могло заменить целителя-Нахида. Но об этой жестокой правде слишком многие, включая Али, старались не думать. Он отвел глаза.

Раздался гром, далекий-предалекий. Наверное, за завесой города, скрывающей их от людей, бушевал ураган. Али смотрел себе под ноги, прячась и от дождя, и от любопытных взглядов прохожих. Пусть на нем и не было униформы, но рост и королевское убранство выдавали его с головой, и смущенные прохожие бормотали слова приветствия и торопливо кланялись ему.

Дойдя до развилки в конце центральной улицы, Али увидел внушительный монумент, в два его роста высотой, из истертого песчаника, очертаниями примерно напоминающий продолговатое корыто – вроде лодки, поставленной на корму. Верхушка уже начала осыпаться, но, проходя мимо, Али заметил свежие благовония у основания корыта. Внутри горела небольшая лампа, отбрасывая дрожащий свет на длинный список имен, начертанных по-тохаристански.

Мемориал Кви-Цзы. Али похолодел от напоминания о том, какая скверная доля выпала этому городу. Руке какого Афшина принадлежало это вопиющее зверство? Арташу? Или Дарая-вахаушу? Али нахмурился, припоминая уроки истории. Ну конечно, Дараявахаушу. Именно после Кви-Цзы он и получил прозвище «Бич». Этот дьявол хорошо постарался, чтобы не посрамить свое прозвище, судя по бесчинствам, которые он творил в период своего восстания.

Али бросил на мемориал последний взгляд. Внутри лежали свежие цветы, и это его не удивляло. У их народа была крепкая память, и то, что случилось с Кви-Цзы, было не так просто позабыть.

Рашид остановился у скромного двухэтажного здания. Оно производило безрадостное впечатление: черепица на крыше потрескалась и заросла черной плесенью, а у входа стояли увядшие растения в разбитых горшках.

Его секретарь негромко постучал. Открыла молодая женщина – у нее были глаза тохаристанских джиннов и кожа Аяанле. Она устало улыбнулась, увидев Рашида, но улыбка сползла с ее лица, как только она заметила Али.

Она согнулась в поклоне.

– Принц Ализейд! Я… мир вашему дому, – выпалила она на джиннском с сильно выраженным говором, характерным для рабочего класса Дэвабада.

– Ты можешь звать его каидом. По крайней мере, сейчас, – поправил Рашид с легкой иронией в голосе. – Ты нас пропустишь, сестра?

– Конечно. – Она открыла дверь шире. – Я заварю чаю.

– Спасибо. И, будь добра, передай сестре Фатуме, что мы пришли. Мы будем в доме. Я хочу кое-что показать каиду.

В самом деле? Заинтригованный, Али молча пошел за Рашидом по темному коридору. В приюте было чисто, стоптанные полы были тщательно вымыты, но вокруг царила разруха. С протекающей крыши капала в кастрюли вода, книги, аккуратно составленные в небольшой классной комнате, покрылись плесенью. Редкие игрушки, которые попадались ему на глаза, наводили уныние: шахматные фигурки, вырезанные из костей животных, заштопанные куклы, один тряпичный мячик.

Они повернули за угол, и Али услышал жуткий кашель. Он повернулся на звук. Было темно, но в тени он увидел фигуру старой женщины. Она поддерживала худосочного мальчика, лежащего на выцветшей подушке. Мальчик снова зашелся кашлем, и хрип смешался со сдавленными всхлипами.

Старуха погладила мальчика по спине, пока тот пытался отдышаться.

– Вот так, милый, – услышал Али ее мягкий голос.

Мальчик закашлялся, и она приложила к его губам платок. Потом поднесла ко рту чашку, от которой поднимался пар.

– Выпей немного. Тебе полегчает.

Али уставился на платок, который она прижимала к губам ребенка. На нем темнела кровь.

– Каид?

Али посмотрел на Рашида, только сейчас заметив, что тот прошел уже половину коридора. Он быстро догнал секретаря.

– Извини, – пробормотал он. – Я не хотел пялиться.

– Это ничего. Полагаю, обычно вас ограждают от подобных зрелищ.

Формулировка показалась ему неожиданной, как и легкий укор в интонации, чего Али раньше не слышал от своего уравновешенного секретаря. Но у него не было времени размышлять об этом. Они вышли в большую комнату, ведущую в открытый дворик. Только порванные шторы, залатанные, где было возможно, защищали помещение от промозглого уличного дождя.

Рашид прижал палец к губам и отдернул штору. На полу повсюду лежали спящие дети. Десятки мальчиков и девочек кутались в пледы и спальные мешки, тесно жались друг к дружке из-за холода и, похоже, нехватки места. Али подошел ближе.

Это были дети-шафиты. А, свернувшись калачиком, под одеялом лежала девочка, чьи волосы уже начинали отрастать – девочка из таверны Тюрана.

Али торопливо попятился назад и споткнулся. У нас есть убежище в секторе Тохаристан… Ужас накатил на него вместе с пониманием происходящего.

Рашид опустил тяжелую руку ему на плечо. Али подскочил, ожидая увидеть у него нож.

– Спокойно, брат, – тихо сказал Рашид. – Ты же не хочешь напугать детей…

Али потянулся к зульфикару, и Рашид остановил его руку своей.

– …и не хочешь уйти отсюда в чужой крови. Тем более когда тебя так легко опознать.

– Мерзавец, – прошептал Али, поражаясь тому, как легко его заманили в ловушку, которая задним числом казалась ему такой очевидной. Он не любил грубых слов, но они сами сыпались из него. – Проклятый преда…

Пальцы Рашида надавили сильнее.

– Ну все, довольно. – Он толчком направил Али вниз по коридору и указал на соседнюю комнату. – Мы просто хотим поговорить.

Али помедлил. В бою с Рашидом он одержит верх, в этом сомнений не было. Но бой будет кровавый и шумный. Место было выбрано неслучайно. Один вскрик – и проснутся десятки невинных свидетелей. Более удачного решения Али не видел. Он приготовился к худшему и переступил порог. И тотчас упал духом.

– Неужели это наш новый каид, – хладнокровно приветствовал его Ханно. Лицедей положил руку на длинный нож у себя за пазухой и сверкнул медными глазами. – Надеюсь, этот красный тюрбан стоил жизни Анаса.

Али напрягся, но прежде чем нашелся с ответом, к ним присоединился четвертый собеседник – собеседница, та самая женщина из комнаты больного мальчика.

Она махнула на Ханно рукой.

– Куда это годится, брат, так приветствовать гостя. – Несмотря на обстоятельства, голос у нее был на удивление жизнерадостным. – Принеси пользу обществу, старый пират, и приготовь мне стул.

Лицедей заворчал, но послушался и положил подушку на деревянный ящик. Старуха вошла в комнату, опираясь на черную клюку.

Рашид коснулся брови.

– Мир твоему дому, сестра Фатума.

– И твоему, брат Рашид.

Она опустилась на подушку. Старуха была шафиткой, это Али понял по карим глазам и круглым ушам. Ее голова была седа и наполовину покрыта хлопковой белой шалью. Она подняла на него взгляд.

– Да ты и вправду высок. Значит, это ты, Ализейд аль-Кахтани. – Ее бледное лицо озарила чуть заметная довольная улыбка. – Наконец-то мы встретились.

Али неловко переступил с ноги на ногу. Гораздо легче было гневаться на «танзимских» мужчин, нежели на этот божий одуванчик.

– Извините, я вас знаю?

– Еще нет. Но, похоже, отчаянные времена вынуждают нас идти на компромиссы. – Она склонила голову. – Меня зовут Хаи Фатума. Я партнерша… – Ее улыбка померкла. – Сказать точнее, была партнершей шейха Анаса. Я заправляю этим приютом и другими благотворительными организациями «Танзима». За что мне нужно поблагодарить тебя. Только благодаря твоей щедрости мы можем делать столько добрых дел.

Али поднял бровь.

– По-видимому, это не единственные «дела», которые делаются благодаря моей щедрости. Я видел оружие.

– И что такого? – Она кивнула на его зульфикар. – Ты носишь оружие, чтобы обороняться. Почему моему народу отказано в том же праве?

– Потому что это противозаконно. Шафитам возбраняется носить любое оружие.

– Медицинское обслуживание для них тоже возбраняется, – вставил Рашид, наградив Али многозначительным взглядом. – Но скажи мне, брат, кому принадлежит идея больницы на улице Маади? Кто заплатил за ее строительство и выкрал медицинские книги из королевской библиотеки, чтобы обучить остальных?

Али вспыхнул.

– Это другое.

– С точки зрения закона – нет, – возразил Рашид. – И то и другое нужно для защиты жизни шафитов, и потому то и другое под запретом.

Али нечего было на это ответить. Фатума тем временем продолжала его рассматривать. Что-то, похожее на жалость, сквозило в ее карих глазах.

– Какой молодой, – сказала она тихо. – Годами ты намного ближе к детям из соседней комнаты, чем, думаю, к любому из нас. – Она поцокала языком. – Мне почти что жаль тебя, Ализейд аль-Кахтани.

Али не понравились эти слова.

– Чего вы хотите от меня? – спросил он.

Его нервы начинали сдавать, и голос уже дрожал.

Фатума улыбнулась.

– Мы, конечно, хотим, чтобы ты помогал нам спасать шафитов. А в идеале чтобы ты как можно скорее возобновил наше финансирование.

Али не верил своим ушам.

– Вы, верно, шутите. Анас должен был покупать еду и книги на те деньги, что я ему давал, а не ружья с ножами. С чего вы взяли, что я дам вам еще хоть одну монету?

– От сытого брюха мало толку, если мы не защитим детей от работорговцев, – процедил Ханно.

– А наших детей мы и сами обучим, принц Ализейд, – добавила Фатума. – Но ради чего? Шафитов не допускают к серьезным профессиям. В лучшем случае наши ребята найдут место слуг или наложниц. Ты представляешь, какой беспросветной для нас рисуется жизнь в Дэвабаде? Нас не ждут изменения к лучшему – одни обещания о рае. Нам нельзя уйти, нельзя работать, наших женщин и детей может похитить любой чистокровный джинн, и ему ничего за это не будет, если он устно заявит об их родстве…

– Анас уже прочитал мне эту лекцию, – перебил Али, может быть, слишком грубо.

Но однажды он уже поверил словам Анаса. И мысль о том, что шейх лгал ему, до сих пор была для него обидна.

– Извините, но я сделал все, мне подвластное, чтобы помочь вашему народу.

Он говорил правду. Он отдал «Танзиму» целое состояние и даже теперь втихомолку оттягивал суровые меры пресечения для шафитов, на которых настаивал его отец.

– Не знаю, на что еще вы рассчитываете.

– Авторитет, – ответил Рашид. – Шейх завербовал тебя не только ради денег. Шафитам нужен рыцарь при дворе. Голос, который заявит об их правах. А мы нужны тебе, Ализейд. Я же знаю, что ты медлишь с приказами, которые дает тебе отец. Новые законы, которые нужно претворять в жизнь? Охота на предателя из Королевской гвардии, укравшего тренировочные зульфикары? – На этих словах он слегка усмехнулся. – Мы поможем тебе, брат Ализейд. Но давай будем помогать друг другу.

Али отрицательно покачал головой.

– Это исключено.

– Зря мы тратим на него время, – заявил Ханно. – Малец – Гезири, он скорее сожжет Дэвабад дотла, чем пойдет против своих.

Глаза лицедея сверкнули, а пальцы снова потянулись к ножу.

– Убить бы его, и дело с концом, – сказал он с болью в голосе. – Пусть Гасан узнает, каково это – потерять свое чадо.

Али напрягся и отступил. Фатума замахала руками.

– Конечно-конечно, пусть у Гасана появится повод истребить всех шафитов в городе. Нет, давай уж обойдемся без этого.

Из коридора послышался кашель больного мальчика. От этого хрипа, влажного от крови, от его страдальческих всхлипов на душе у Али заскребли кошки, и он поежился.

Рашид заметил.

– От этой болезни есть лекарства, сам знаешь. В Дэвабаде есть несколько врачей-шафитов, обученных у людей, которые могли бы ему помочь, но их услуги дорого стоят. Без твоей помощи мы не сможем его вылечить. – Он поднял руки. – Мы никого не сможем вылечить.

Али опустил глаза. Но что помешает им пойти на попятную и потратить все мои деньги на оружие? Он доверял Анасу куда больше, чем этим незнакомцам, но даже шейх обманул его. Али не станет рисковать и в очередной раз предавать свою семью.

Мимо прошмыгнула мышка, дождевая капля шлепнулась ему на щеку, просочившись в потолочную течь. В соседней комнате посапывали дети на своих скромных напольных постелях. Он виновато подумал про гигантскую кровать во дворце, которой он даже не пользовался. На ней уместился бы десяток этих ребят.

– Не могу, – ответил он срывающимся голосом. – Я не могу вам помочь.

– Но ты должен, – надавил Рашид. – Ты Кахтани. Из-за шафитов твои предки когда-то пришли в Дэвабад, из-за них Сулейманова печать попала в распоряжение твоей семьи. Ты читал священное писание, Ализейд. Как ты можешь называть себя набожным джинном, когда…

– Ну все, хватит, – вмешалась Фатума. – Я знаю, как ты переживаешь, Рашид, но уговаривать мальчика, которому даже до первого четвертьвека еще далеко, пойти на предательство своих родных, а не то не видать ему спасения… кому мы этим поможем! – Она горько вздохнула и постучала пальцами по клюке. – Необязательно все решать прямо сегодня, – постановила она. – Подумай о нашем разговоре, принц. Подумай обо всем, что ты здесь видел и слышал.

Али моргнул, не веря своим ушам.

– Вы меня отпускаете?

– Я тебя отпускаю.

Ханно уставился на нее.

– Ты сошла с ума? Он же побежит доносить отцу! Нас всех повяжут еще до восхода солнца!

– Не побежит. – Расчетливый взгляд Фатумы встретился с Али. – Он знает цену такому поступку. Его отец возьмется за наши семьи, наших соседей… за кучу ни в чем не повинных шафитов. И если это о нем Анас отзывался с такой теплотой и на него возлагал все свои надежды… – Она пристально посмотрела на Али. – Он не пойдет на такой риск.

От ее слов у Али по спине пробежали мурашки. Она была права. Али знал цену. Если Гасан узнает про финансы и заподозрит, что кому-то еще известно, как принц Кахтани спонсировал «Танзим»… улицы Дэвабада утонут в крови шафитов.

И не только шафитов. Али станет не первым принцем, убитым за неугодные взгляды. Убийство будет выполнено со всей тщательностью и, скорее всего, предельно быстро и безболезненно – его отец не отличался жестокостью. Несчастный случай. Чтобы не вызывать лишних подозрений у влиятельных родственников по материнской линии. Что-нибудь можно устроить. Гасан ставил свой трон и мирную жизнь Дэвабада выше жизни Али.

Такую цену Али был не готов платить.

У него пересохло во рту.

– Я ничего не скажу, – пообещал он. – Но я больше не хочу иметь отношения к «Танзиму».

Фатуму, казалось, эта новость совсем не побеспокоила.

– Посмотрим, брат Ализейд. – Она пожала плечами. – Аллаху алим.

Она произнесла эти человеческие слова лучше, чем их выговорил бы язык чистокровного Али, и он едва не задрожал от непоколебимой уверенности в ее голосе, хотя фраза говорила о сомнительности человеческой самонадеянности.