Глава 24

Приятие, Отречение и Беспокойство стояли и смотрели друг на друга. Те, кто был по ту сторону зеркала, увлеченно разговаривали между собой и не обращали внимания на тех, кто находился по эту сторону.

Взгляд Приятия упал на пятна крови Трагена Нахрихтена и главного ученого Ауфшлага Хоэ. Эти темные кляксы скрыли старые пятна крови, которые оставались здесь с того дня, когда били его. Их теперь не видно, но ничто не забыто. Скоро он отомстит.

Приятие смотрел на отражения краем глаза, стараясь не выдать своего интереса. Ему не хотелось раскрывать никаких своих секретов. Беспокойство был слишком подозрительным, так что он никогда не попался бы в ту ловушку, которую подготовил Приятие, не оказался бы в руках отражений. Ставка делалась на то, что Отречение слишком боится, что его бросят, и поэтому легко поддастся на уловку.

Отречение не пытался скрыть своих подозрений.

– Ты знал, что отражения укажут на Ауфшлага, еще до того, как разглядел на его обуви осколки зеркала. Я видел, что ты заметил стекло. Я видел в твоих глазах…

– В моем глазу, – хладнокровно поправил его Приятие.

Отречение пожал плечами.

– У меня не было выбора. – Это не прозвучало как извинение. Извиняться доппели Кёнига умели не лучше, чем сам Кёниг. – В твоем глазу я увидел, что ты замышляешь какой-то план. – Он потер подбородок и оценивающе глянул на Приятие. – Или, возможно, это завершение плана, который уже почти воплощен?

Приятие лишь на мгновение позволил появиться на своих губах самодовольной ухмылке.

– У меня есть способ общаться с отражениями Кёнига.

– Ты писал на листках и подносил их к зеркалу? – спросил Отречение.

Приятие не стал отвечать на этот вопрос. Нужно сказать Отречению только то, с помощью чего его можно заманить.

– Если Морген Вознесется, как планирует Кёниг, мы в лучшем случае так и останемся доппелями. Навсегда. Когда у него будет созданный им бог, он даже может изгнать нас. С нами могут сделать все что угодно. Теперь, когда Ауфшлага нет рядом, Кёниг лишился своего единственного источника здравомыслия. Он опасается, что Морген будет подвержен дурному влиянию, поэтому он убьет его. – Приятие с победоносным видом оскалился, обнажив переломанные зубы. – Кёниг перепуган и одинок; он сейчас не способен ясно мыслить. Морген узнает тех, кто пришел убить его, и поймет, что их послал Кёниг. Это настроит нового бога против того человека, который его создал. Разум Кёнига разлетится на куски, и мы займем верховное положение. – «И я убью того, кто убил ребенка, кто бы из ассасинов это ни оказался, потому что к их возвращению Кёниг уже давно будет мертв».

– Твой план не лишен недостатков, – сказал Беспокойство. – Если Морген обернется против Кёнига, то может его убить. Мы не выживем.

– Ты придумал какой-то простой язык жестов? – спросил Отречение.

Приятие насмешливо фыркнул и снова оставил вопрос без ответа.

– Морген не способен никому причинить вред.

– Люди меняются, – прошептал Беспокойство.

Отречение сощурил глаза.

– Ты каким-то образом можешь слышать, что говорят отражения?

Приятие на мгновение замер и только потом ответил:

– Это очень трудно.

– Так как же ты это делаешь? – допытывался Отречение.

– А почему ты спрашиваешь? – ответил Приятие с притворной подозрительностью. – Что ты замышляешь?

– Замышляю? Разве я могу что-то замышлять, я же только что узнал об этом. Если ты сумел, то могу научиться и я.

Приятие притворно расстроился.

– Во-первых, если они не смотрят на тебя, надо постучать по зеркалу, чтобы привлечь к себе их внимание. – Он изобразил раздражение. – Иногда они вообще тебя игнорируют. Прижмись ухом к зеркалу, и услышишь, что они говорят. Это все равно что прижаться ухом к двери или окну. Чтобы тебя услышать, им нужно на своей стороне сделать то же самое. – Он смущенно хихикнул. – Комично выглядит, честное слово.

Отречение, столь же лишенный чувства юмора, как Кёниг, разглядывал зеркало с безучастным лицом. Отражения, которые были там, за стеклом, были увлечены разговором друг с другом и не обращали на доппелей никакого внимания.

– Это может быть опасно, – прошипел Беспокойство.

– Беспокойство прав, – осторожно отметил Приятие. – Возможно, лучше, чтобы с ними общался только я.

Отречение, не обращая внимания на его слова, прошел к зеркалу, занимавшему всю высоту стены от пола до потолка. Он дважды постучал костяшками по стеклу и понаблюдал за тем, как отражения сначала взглянули на него, а затем возвратились к своему разговору. Мгновение он смотрел на них, а потом развернулся и шагнул к тяжелому дубовому столу Кёнига. Взяв в руку тяжелую глиняную кружку, он снова подошел к зеркалу. На этот раз он стукнул по стеклу кружкой. С силой. Отражения потрясенно посмотрели на него и замерли, увидев, как он жестами изображает, что разобьет кружкой зеркало. Отречение сделал жест, будто подзывая их к себе, и они торопливо прижали уши к стеклу со своей стороны.

Отречение посмотрел через плечо на остальных доппелей.

– Должно быть, они понимают, кто здесь главный. – Его внимание вновь обратилось к зеркалу. – Расскажите мне все, что вы говорили Приятию, или я разобью зеркало. – Казалось, он о чем-то размышляет. – Вы умеете видеть будущее?

Отпрянув от поверхности зеркала, они закивали и начали что-то лепетать. Отречение прижался ухом к стеклу и стал слушать. Он сощурился, как будто изо всех сил старался расслышать, что говорят отражения. И тут глаза его внезапно распахнулись. Он испуганно смотрел на Приятие: из поверхности зеркала появились руки и начали хватать Отречение за одежду.

Он закричал от ужаса: отражения тащили его в свой мир. Устоять против дюжины отражений, вцеплявшихся Отречению в одежду и в волосы, у него не было ни малейшего шанса. В панике он уронил кружку, и ее осколки разлетелись по полу.

Беспокойство сразу все понял. «Приятие все это подстроил, все спланировал с самого начала». Беспокойство тоже кое-что узнал: он был воплощением не страха Кёнига перед другими и не страха неизвестности. Он олицетворял страх, который Кёниг испытывал перед самим собой.

Вопли Отречения и его мольбы о помощи стихли в тот самый момент, когда его голова оказалась по ту сторону зеркальной поверхности. Приятие и Беспокойство наблюдали, как в жуткой тишине отражения разрывают доппеля на куски, а потом – как отражения отрывают от Отречения кусочки поменьше и пожирают их. Через несколько минут от доппеля не осталось и следа, будто и не было его никогда на свете.

– Будь любезен, убери осколки кружки, – попросил Приятие.

Беспокойство попятился.

– Если думаешь, что я хотя бы приближусь к этому зеркалу, то ты просто сумасшедший.

– Конечно, я сумасшедший. Как и ты. Мы – вымысел заплутавшего разума. – В безумном оскале Приятие показал острые осколки переломанных зубов. – Отречение покинул Кёнига. Он рассеялся в воздухе, от него ничего не осталось. Понимаешь, что это значит?

– Я – проявление страха, а вовсе не… – Беспокойство замолк, подыскивая правильное слово, – решительности.

Приятие уже не выглядел безумцем.

– Верно. И хорошо подмечено. Кёниг был прав; мы, доппели, никогда не станем действовать друг с другом заодно. Так что давай говорить начистоту: сотрудничества между нами не будет. Или ты подчинишься, или я скормлю тебя отражениям.

Беспокойство низко поклонился.

– Ты придешь на смену Кёнигу, но тебе всегда будут нужны страх и осторожность. Благодаря им мы живы. Ты, с твоей потребностью в приятии, никогда не соглашался с Отречением. – Беспокойство осторожно подбирал слова. – Теперь Отречение ушел, а ты Вознесешься и займешь место Кёнига.

– А рядом со мной будешь ты, – сказал Приятие.

– Нет, – поправил его Беспокойство. – На шаг позади. Так я буду на своем месте.

Приятие убрал с пола осколки разбитой кружки, но при этом внимательно следил за отражениями. Он не хотел повторить судьбу Отречения. Пусть он и воспользовался отражениями, доверять он им, конечно, не станет.

Занимаясь своим делом, он насвистывал, но без всякой мелодии. Таким счастливым он не был с тех самых пор, как… Он пощупал языком остатки сломанных зубов. Приятие осмотрелся, увидел, что Беспокойство на него не смотрит, и достал зеркальце, которое носил с собой, чтобы наблюдать, как заживают раны; то огромное зеркало, от пола до потолка, все еще не желало показать его отражение. Поднеся к лицу небольшое зеркало, он приподнял повязку и скривился от вида воспаленной плоти вокруг вырванного глаза, вздрогнул, увидев обезображенный рот. Разбитые и опухшие губы были покрыты неподсохшими струпьями. Хорошее настроение, которое только что испытывал Приятие, скрутилось в клубочек и исчезло, как клочок бумаги в бушующем пламени.

«Один долг погашен, – остается еще один». И только когда его товарищей-доппелей не станет, он займет место Кёнига.

Несколько часов спустя Кёниг вернулся в свои покои и свирепо посмотрел на двух доппелей, ожидающих его возвращения. Взгляд его заметался по комнате.

– Где Отречение?

– Он покинул нас, – сказал Беспокойство.

– Он растворился в воздухе вскоре после того, как ты вышел из помещения, – поддержал Приятие.

– Растворился?

Два доппеля в одну и ту же секунду кивнули.

– И вы, конечно же, понимаете, что это означает? – спросил Приятие.

Ответил на вопрос Беспокойство:

– Вы избавились от своего страха перед Отречением. Когда вы отправили Асену прочь, вы прекратили то влияние, которое она на вас имела, точно так же, как, отправив ассасинов убить мальчика, вы сломили…

– Они не имели на меня никакого влияния, – пробормотал Кёниг. – Я ни в ком не нуждаюсь.

«Этот дурак лжет даже самому себе», – подумал Приятие.

Оба доппеля склонили головы, будто признавая свою вину.

– Асена сейчас для тебя ничего не значит, – сказал Приятие.

На лице Кёнига читалось сомнение.

– Я отослал ее прочь. Я не боюсь ни предательства, ни отречения.

«Снова ложь».

– Нет, – сказал Беспокойство. – Я все еще здесь. Она все же может предать нас.

– Предать меня, – поправил Кёниг.

– Вас, – в унисон согласилась с ним доппели.

Кёниг встретился глазами с оставшимися доппелями.

– Она опасна.

Они кивнули в знак согласия.

Приятию было безразлично, действительно ли Кёниг поверил в то, что сумел избавиться от своего страха Отречения. Теперь, когда ему подбросили эту мысль, он сам станет все больше в это верить. Гефаргайсты блестяще умеют убеждать самих себя. В этом их величайшее могущество и их самая уязвимая сторона.