ГЛАВА 40
Я тихонько выскальзываю из дома в темноту, выхожу на дорогу. Так много мыслей, тайн, вопросов роится в голове, что я почти не замечаю расстояния. Что означает эта встреча? Может, Нико решил, что я представляю слишком большую опасность, и отправил Катрана ликвидировать меня? К горлу подкатывает ком, когда я думаю о том, что сделал Катран и кем это делает его — обычным убийцей.
Но тогда, в моей прошлой жизни, именно Катран обнимал и успокаивал меня, когда я кричала от ужаса во сне. Катран верит всем сердцем и душой, что то, что он делает, поможет одолеть лордеров и сделать нашу жизнь лучше.
Я настолько погружена в свои мысли, что чуть не натыкаюсь на него.
— Привет.
— Смотри, куда идешь, — шипит он. — И ходи по тише, а то тебя за милю слышно.
— Не ври. Что случилось?
— Меня послал Нико.
При упоминании его имени в душе снова вспыхивает гнев, и я крепко сжимаю кулаки.
— Зачем?
— Чтобы я дал тебе кое-что, но я не хочу тебе это отдавать. — Катран достает из кармана маленький пистолет, который поблескивает в лунном свете. Он собирается убить меня. Я делаю шаг назад.
Он смеется.
— Видела бы ты свое лицо. Идиотка. Это для плана «Б» Нико — чтобы ты могла убить свою мать. Но кого ты обманываешь? У тебя для этого кишка тонка. Брось все это и беги, пока еще не поздно.
Я протягиваю руку, приказывая ей не дрожать. Катран поднимает пистолет, словно чтобы взвести курок.
— Видишь, Рейн? Нажимаешь вот на эту штуку. С близкого расстояния. Всего один выстрел, но его достаточно, чтобы разорвать ткани, мышцы. И кровь, Рейн, море красной, теплой крови. Она забрызгает тебя всю.
Желудок скручивает, и я силюсь не представлять то, что он описывает. Держать руку твердо.
Он чертыхается себе под нос, и гнев на его лице сменяется чем-то более мягким.
— Рейн, прошу тебя. Подумай хорошенько. Если тебе удастся нажать на курок, что будет с тобой? Ты будешь мертва через пару секунд.
— Дай его мне. Быстрее.
Катран опускает пистолет на мою ладонь. Качает головой. Показывает мне, как он действует, на этот раз как следует: короткий ствол, держатель, который пристегивается к руке, чтобы спрятать. Специальный пластиковый корпус, который должен защитить от обнаружения общими детекторами. Только с близкого расстояния. С этим никаких проблем, поскольку я буду рядом с мамой, наготове, на случай, если она не произнесет свою речь так, как хочет Нико.
— Еще Нико просил меня убедиться, что ты на нашей стороне. Что его встревожило?
— Я кое о чем догадалась и по глупости сказала ему об этом.
— О? О чем же?
— А можно вначале у тебя спросить?
— Спрашивай, только не обещаю, что отвечу.
— Как лордеры схватили меня? Что произошло, что мне, в конце концов, стерли память?
Катран застывает, и я начинаю думать, что он не ответит. Потом он вздыхает, ерошит рукой волосы, как делает всегда, когда волнуется. Почему я помню мелочи, подобные этой, и не помню то, что важно?
— Честно? Не знаю. Был налет на склад оружия лордеров, но меня там не было. Должен был пойти, но в последнюю минуту Нико отослал меня с каким-то дурацким поручением. Я так разозлился! А когда вернулся... — Он качает головой. —Я слышал, там была засада. Они откуда-то узнали, что мы придем. Тебя и еще несколько несовершеннолетних схватили, предположительно стерли память. А меня не было рядом, чтобы защитить тебя! До тех пор, как недавно встретил тебя здесь, я не знал, что с тобой стало.
Я потрясенно смотрю на него. Так много напрасно загубленных жизней.
— Ты не виноват. Кроме того, что бы ты сделал, если бы даже и был там? Только сам бы погиб.
— Может быть, не знаю, — отвечает он. И правда, Катран всегда казался непобедимым, и кто знает? Окажись он там, может, все вышло бы по-другому. Не потому ли его отослали в другое место?
— Это не твоя вина, но я знаю чья.
— Лордеров.
— Да, они сделали грязную работу, но кто все это придумал?
— Что ты имеешь в виду?
— Послушай. То, о чем я сегодня догадалась, это что мне с самого начала была уготована эта участь. Меня поймали вовсе не случайно. Меня к этому готовили, и это всегда было в планах Нико.
— Нет, не может быть. Даже если бы все это было правдой, как же остальные? Не ценой же стольких жизней. Нет!
— Ну, не мог же он просто взять и передать меня лордерам, мол, вот, пожалуйста, это наш подопытный кролик, сотрите ей память.
Катран сжимает кулаки.
— Если это правда, я убью его.
— Это правда, он сам мне сказал. Но как же быть со «Свободным Королевством» и всем тем, за что ты борешься?
Глаза у него дикие.
— Как я могу продолжать, как будто ничего об этом не знаю? Как могу ему доверять?
— Просто: не доверяй ему. Я не доверяю. Но это не меняет того, что мы с Нико хотим одного и того же: низвергнуть лордеров. — Я слышу свои слова как бы со стороны и ненавижу себя за то, что защищаю Нико, когда вина за случившееся со мной, с Беном целиком и полностью лежит на нем. Но именно лорд еры стерли память Бену; именно они сделали его таким, каким он стал сейчас. — Но когда лордеров не станет... — продолжаю я и пожимаю плечами. Потом это уже будет другая история. Теперь, когда Катран знает, Нико просто так не отвертится.
— Когда их не станет, — повторяет Катран, и в его глазах я вижу смерть Нико.
— Как думаешь, это реально? Нам действительно по силам одолеть лордеров?
— Да. В этот раз у нас все получится. Мы организованы, как никогда раньше.
— Правда?
— Все готово. Все спланировано. Скоординированные атаки произойдут по всей стране. Будут и убийства ключевых персон, и все именно в ту минуту, когда был подписан договор, положивший начало Центральной Коалиции и захвату ею страны. Но нам по-прежнему нужна широкая поддержка. Без нее... — Он качает головой.
Без нее мы в конечном итоге потерпим поражение.
— Нам нужна мамина речь, чтобы она сказала правду. Но если не скажет, что тогда?
Он разворачивает меня, берет за плечи. Напряженно заглядывает в глаза.
— Нико говорит о плане «Б». Вырезать сердце у лордеров, убив дочь их героя; показать, что никто не в безопасности, что они уязвимы везде. Но не делай этого, Рейн. Спаси себя.
Я сглатываю.
— Лордеры должны быть свергнуты. То, что я вспомнила о Нико, этого не меняет.
Темные глаза Катрана умоляют меня передумать. Не задумываясь, я протягиваю руку, как делала раньше, и легонько дотрагиваюсь до шрама у него на лице. Его почему. В этот раз он не отстраняется.
— Катран, ты был прав, когда сказал, что мне нужно знать, что произошло со мной и почему. Все.
— Ты это серьезно?
— Да. Нико утверждает, что мои родители сами отдали меня ему. Я хочу знать. Мне необходимо знать правду.
— У меня есть кое-что для тебя, — говорит он. — Но только если ты уверена. Ты действительно хочешь вспомнить, что бы там ни было?
— Да, уверена.
Он просовывает руку под рубашку, тянет из-за пазухи кожаный шнурок, висящий на шее. Когда он вытаскивает его из-под одежды, я вижу, что на шнурке что-то висит.
— Что это?
Он снимает шнурок с шеи и протягивает мне.
— Это то, что ты отдала мне когда-то.
Видно плохо, и я на ощупь изучаю вещь, еще теплую от его кожи. Вырезанная из дерева, несколько сантиметров длиной. Ладья, и не просто какая-то ладья, но та самая ладья. Моя ладья. Папина. Мои пальцы помнят ее. Я резко втягиваю воздух.
— Ты ее помнишь?
— Кажется, да. Это что-то из моего детства. Но я не понимаю. Зачем я отдала ее тебе?
— Тебя страшно мучили ночные кошмары. Ты сказала, что хотя и не хочешь совсем потерять себя прежнюю, но и хранить эту память больше не можешь. Ты должна отпустить прошлое, забыть его. Оно как-то связано с этой фигуркой. Ты попросила меня избавиться от нее вместо тебя, потому что у тебя не поднималась рука. Но я сохранил ее, Рейн. Сохранил для себя частичку тебя. Той, которой ты была. Может, она поможет тебе вспомнить.
Я в изумлении смотрю на Катрана. Он хранил что-то, принадлежавшее мне, у своего сердца?
— Спасибо. —Я надеваю шнурок на шею, под одежду. Какой-то непонятный трепет охватывает меня от прикосновения фигурки к моей коже.
— Пора, — говорит Катран, но не двигается, и я тоже.
— Береги себя завтра, — шепчу я. — Славной тебе битвы. — В голове звучит эхо слов Нико: «... и славной смерти».
По спине пробегает холодок.
— С нами все будет хорошо, — отзывается Катран. Медленно, неуверенно он протягивает руки. Жестокие руки убийцы; нежные руки, которые утешают и защищают.
Я шагаю к нему, и он привлекает меня к себе. Его сердце неистово бьется в груди.
— Ступай, — говорит он мне в ухо и слегка отталкивает. — Ив этот раз постарайся по тише.
Я ухожу и через минуту слышу удаляющий звук мотоцикла.
Вернувшись в постель, я крепко сжимаю в руках ладью. Неужели мои руки — тоже руки убийцы? Почему эта ладья так важна? Все, что я знаю о ней, это счастливый сон-воспоминание, в котором я играю в шахматы со своим папой.
Мы бежим. Он держит меня за руку так крепко, словно больше никогда не собирается отпускать. Но ноги слушаются меня плохо, я задыхаюсь. Судорожно хватаю ртом воздух, но его все равно не хватает. Песок скользит под ногами, но я все равно бегу, бегу.
Пока не падаю. Спотыкаюсь, лечу и плашмя растягиваюсь на берегу. Сил не осталось совсем.
— Беги! — Я отталкиваю его, но он поворачивается, обнимает меня.
— Никогда не забывай, — говорит он. — Никогда не забывай, кто ты!
А ужас все ближе. Я слышу его, но не могу заставить себя посмотреть. Он прикрывает меня, но я изворачиваюсь и закрываю его, и глаза мои крепко зажмурены. Я не могу смотреть, не могу.
Какой-то отголосок внутри другого времени, другого места. Полуночные страхи и мягкий голос: давай, Люси, посмотри. Посмотри в лицо тому, что тебя пугает, и оно потеряет свою власть.
Я открываю глаза. Но на этот раз все не так, как тогда, под кроватью.
Этот страх реальный. Он смотрит на меня. Огромные светло-голубые глаза горят смертью и торжеством.
Я резко сажусь в постели, сердце безумно колотится о ребра. Ужас такой реальный и сильный, что я зажигаю лампу и натягиваю одеяло до подбородка, но все равно дрожу как осиновый лист. Еще ни разу ни в одном из повторений этого ночного кошмара я не осмеливалась открыть глаза и увидеть своего преследователя.
Только у одного человека такие глаза.
Нико.
Я проклинаю страх, который разбудил меня, когда я была так близко, чтобы узнать... что? Кто был со мной? Что произошло потом?
