ГЛАВА 29
Дома меня ждет сюрприз. Отец сидит на диване, рядом с ним Эми, трещит о том, как у нее прошла неделя. Мама читает книгу в кресле. Три пары глаза разом устремляются на меня.
Мама закрывает книгу. Хмурится.
— Как же ты долго!..
— Извините, я...
— Дай же ей сначала войти и поздороваться, — говорит отец. — Я не видел ее целую неделю. Он протягивает руку, и я подхожу; берет мою, притягивает ближе, целует в щеку. — Посиди с нами, — продолжает он. И я присаживаюсь на краешек дивана рядом с Эми.
— Куда ты ходила? — спрашивает мама.
Отец качает головой.
— Разве бедная девочка не может сходить погулять? Что это за допрос с пристрастием?
Мама хмурится, и волны растревоженных эмоций ощущаются в воздухе настолько отчетливо, что, кажется, можно их потрогать.
— Ты ведь не ходила по лесу, нет? — спрашивает она.
— Нет, — отвечаю я истинную правду. Только немного прошлась по лесной тропе с Эйденом.
— Это небезопасно. Ведь еще не поймали того, кто напал на Уэйна Беста, — продолжает мама. — Тебе нужно быть осторожной и...
— Ну, будет, Сандра, — вмешивается отец. — Она же сказала, что не гуляла в лесу.
Мы с Эми удивленно глазеем на него. Мама заметно ощетинивается, как еж, растопыривший иголки. Отец на моей стороне?
А на мамином лице читается подозрение. Она не верит мне.
Я набираюсь храбрости:
— Нет, честно. Просто дошла до Холла и обратно. По дороге. —Я в уме подсчитала, сколько времени это у меня заняло бы и сколько меня не было, и получилось приблизительно правильно.
— Мне казалось, ты говорила, что у тебя много уроков и тебе нужно немного прогуляться, чтобы проветрить голову?
— Я и не собиралась идти так далеко. Но день такой хороший... — Я умолкаю. Даже мне самой это не кажется слишком убедительным.
— Не забудь про домашние задания, — говорит отец. Что-то еще таится у него в глазах.
— Так я пойду. — Я начинаю подниматься. Выражение маминых глаз дает понять, что разговор еще не окончен.
— Погоди минуту, — роняет отец. — Пока мы все здесь, можно обговорить на семейном совете ДПА. —Я смотрю на него непонимающе. — День Памяти Армстронга, — поясняет он.
— Это вам самим решать, — говорит мама, — хотите ли вы пойти.
Отец фыркает:
— Разумеется, они пойдут. — Он поворачивается к нам с Эми: — В этом году намечается грандиозное празднование: двадцать пять лет, как было совершено убийство, и тридцатилетие власти Центральной Коалиции. Торжества будут проходить в Чекерсе, загородной резиденции премьер-министра, — добавляет он, глядя на меня.
— А что там будет? — спрашиваю я.
Мама отвечает:
— Сначала обычная церемония в доме, как показывают по телевизору каждый год. Это только для членов семьи, поэтому только мы и команда с телевидения. Сочувствие нации, речь скорбящей дочери, и так далее и тому подобное.
Отец удивленно приподнимает бровь на ее тон. Она продолжает:
— А потом специальное торжество, где будет присутствовать премьер-министр в то самое время, когда тридцать лет назад был подписан договор об образовании Центральной Коалиции. Ну и, разумеется, целая толпа правительственных тузов, богатых и знаменитых. После этого — длинный и скучный обед.
Правительственные чиновники... Лордеры.
— На церемонии вам, правда, необходимо присутствовать, — говорит мама с сожалением.
— Это честь! — добавляет отец.
— Но можете пропустить обед, если хотите. — Выражение маминого лица предполагает, что это будет разумно.
Она по-прежнему не сводит с меня глаз, и какая-то неуверенность таится за ее мягким взглядом.
— Можно я теперь пойду? Уроки, — говорю я.
— Иди, иди, — разрешает отец.
Поднимаюсь по лестнице. Что такое с ними
двумя? Мама полна подозрений. Отец — само добродушие. Они что, поменялись телами?
А тут еще и эта «радость»: торжественная церемония лордеров, на которую я должна пойти.
Торжественная церемония, на которую трудно попасть, если ты не член семьи. Нашей семьи. Я останавливаюсь на лестничной площадке, застыв на месте, когда кусочки головоломки складываются в единую картину у меня в голове.
Нико говорит, что я должна остаться в этой своей жизни еще ненадолго, что мне отведена очень важная роль. Так это имеет какое-то отношение ко Дню Памяти Армстронга?
Скоординированные нападения, сказал Нико. Что может быть лучше этого дня? Лордеры будут в повышенной боевой готовности, но я смогу попасть туда. Я буду там!
Я заставляю себя сделать последние несколько шагов, захожу в свою комнату. Плотно прикрываю дверь. Прежде чем все это начнется, я должна предупредить Бена. Спрятать его подальше, чтобы Коулсон не выместил на нем свою злость на меня. Я рисую в памяти лицо
Бена таким, каким видела его сегодня. Он жив. Мои слезы были неуместны. Пусть я не смогла поговорить с ним, дотронуться до него, почувствовать, что он все еще дышит, что кровь бежит у него по жилам, но я видела его. Он живет, и пока этого достаточно.
Я признательна Эйдену за то, что нашел его, но он ошибается, полагая, что я позволю вовлечь себя в дела ПБВ. Он думает, что я стою перед выбором, сообщать ли о себе на ПБВ или не делать ничего. Если бы он только знал, что мой выбор куда более сложен и опасен: между л орд ерами и «Свободным Королевством».
И что дальше?
Нужно подождать, сказал Эйден, пока он не разузнает больше о Бене и его положении и как мне безопасно встретиться с ним. Но я не могу долго ждать. Коулсон намекнул, что Бен жив, и это оказалось правдой. Еще он намекал, что это может измениться, если я не сделаю того, что он хочет. Но ему неизвестно, что я знаю, где Бен.
И тем временем... Нико должен думать, что я на его стороне. Коулсон должен думать, что на его. Никто из них не может узнать, что я делаю для другого. Это как два экспресса, несущихся навстречу друг другу, все ближе и ближе к катастрофе.
Ночью меня будит звук коммуникатора Нико, спрятанного под моим «Лево». Тут же проснувшись, я нащупываю в темноте кнопку.
— Да? — шепчу я.
— Можешь говорить?
— Только тихо.
— Завтра состоится нападение на базу лорде- ров. Но только одно условие, если ты пойдешь, Рейн.
— Какое?
— Ты должна будешь делать в точности так, как скажет Катран. Обещаешь?
Ему это понравится. Но какой у меня выбор? Я даю обещание, потом выслушиваю строгие инструкции Нико.
Поезд номер один отходит от станции.
