Глава 18

Мне не спалось, и немудрено: мало того что я славно вздремнула в библиотеке там, в другом времени, так еще я каждый миг ожидала непрошеных гостей. Наверно, Тень (как еще было ее назвать?) могла меня предупредить, но что толку? Засов не выдержал бы, вздумай кто-то выломать дверь… Впрочем, я полагала, что до этого не дойдет. И закричать, нарушив покой остальных девушек, мне никто не позволит: если понадобится, я исчезну среди бела дня, просто не дойдя до музыкальной комнаты или класса танцев.

Незадолго до рассвета мне удалось забыться сном, но ненадолго: прозвучал утренний колокол, одновременно гулкий и звонкий. Пора было вставать.

Умываясь, – принесшая воду Ина не проронила ни слова, – я внимательно посмотрела в зеркало. Делла права, пожалуй, блеск в глазах можно принять за лихорадочный, но я вовсе не чувствовала себя больной, невзирая на бледный после бессонной ночи вид. Тени под глазами не скроешь, конечно, да и веснушки, проявившиеся во всей красе…

Я вздохнула и решила, что раз избавиться от них невозможно, придется считать это особым зернышком, пускай даже я не праздничная булочка. А кому не нравится, может смотреть на кого-нибудь более симпатичного, с гладкой кожей без отметин и не такими огненными волосами.

– Я не была настолько рыжей! – сказала я своему отражению, закалывая косу на затылке. – Нет, правда. Разве что на солнце…

Вот только ставни вовсе не открывали, – за ними выл зимний ветер, – а светильники не могли уложить мне на макушку огненный венец, как это делало летнее солнце!

«Не каждый день увидишь такую солнечную корону», – вспомнила я слова Грифона и сердито встряхнула головой. Довольно вспоминать о нем! Даже если не думать о колдовстве и прочем, достаточно осознать: как бы там ни сложилось, Грифона уже несколько веков нет в живых, неважно, умер он от старости в окружении внуков или погиб от руки предателя…

«Но ведь все осталось прежним, – пришло мне на ум. – Выходит, пока и прошлое неизменно?»

Снова раздался удар колокола. Пора было одеваться и спускаться к завтраку.

Надевать утреннее зеленое платье не хотелось. Было бы оно хоть немного менее ярким… Но как приглушить цвет? Разве что застирать ткань до блеклости, но на это времени не было.

Взгляд мой упал на Тень, примостившуюся на подушке. Сейчас она выглядела зыбкой, словно расплывшейся, полупрозрачной, как вуаль…

– А что, если приспособить тебя? – вслух подумала я.

Сказано – сделано. Правда, на меня снова подчеркнуто не обратили внимания. Быть может, потому, что сегодня мы не досчитались половины оставшихся претенденток? Или потому, что кавалеры не сели за стол, проводили нас до трапезной и откланялись?

Делла (я вздохнула с облегчением) оказалась на месте, пускай и не желала смотреть в мою сторону. А еще Идда, Тина-Санна, Мада-Норра, Ода-Летта, Каса-Онна (вот неожиданность!), ну и я – вот и все оставшиеся претендентки.

– Позвольте поздравить вас, сударыни, – проговорил распорядитель. – Второй этап позади. Осталась сущая малость, но от нее зависит, войдете ли вы в число тех трех, из которых его величество станет выбирать невесту…

«Как так? – удивилась я. – Испытание ведь дает однозначный ответ!»

Впрочем, подумать об этом можно было позже, а пока я обратилась в слух.

– Все вы доказали, что способны вынести тяжелые испытания, – продолжал он, – все достигли совершенства в изящных искусствах, каждая по-своему. Осталось проверить, способны ли вы вынести ожидание.

– Как это? – тут же спросила Мада-Норра.

– Вы все узнаете в свой черед, – был ответ.

– А наши сопровождающие?

– Более не нужны, – ответил распорядитель, а я с трудом сдержала досадливый вздох: ведь я хотела расспросить Лана!

Делла взглянула на меня одновременно с пониманием и презрением, и я отвернулась.

Поймать взгляд Идды мне не удалось: она не поднимала глаз. Каса-Онна, напротив, посматривала по сторонам с вызовом. На лице ее виднелась отметина, нанесенная шпилькой принцессы, но ясно было – вскоре от нее не останется и следа. Не сомневаюсь, она тоже это понимала, а потому не слишком-то расстраивалась: глаз уцелел, а прочее можно поправить с помощью косметики или даже колдовства. Либо же обратить себе на пользу: тонкая белая полоска придаст загадочности внешности Каса-Онны, а тайна, связанная со шрамом, привлечет многих и многих…

Этот этап Испытания лучше было бы назвать пыткой одиночеством. Даже горничные не разговаривали с нами. Я пыталась спросить Ину хотя бы о погоде, но она отмалчивалась.

Не происходило ровным счетом ничего, уроки отменили, все, включая пугающий застольный королевский этикет (в котором, каюсь, я путалась до сих пор). Музыкальную комнату закрыли, танцевальный зал тоже, на прогулку нас выводили ненадолго – было слишком холодно и ветрено. Оставалось только бродить по замку взад-вперед – по тем его частям, что были нам доступны, – да предаваться праздным беседам, чтобы скоротать время. Вот только никто не желал пускаться в разговоры: Делла подчеркнуто игнорировала меня, Идда – избегала, а с остальными я и прежде тесно не общалась. Могла переброситься словом-другим с Мада-Норрой или Ода-Леттой, но не более того. Они, впрочем, тяготели к Тина-Санне, которой я побаивалась, а потому вскоре я осталась в полном одиночестве.

Хотя почему – в полном? У меня была Тень. Она, конечно, не умела разговаривать, зато проказничала, как котенок: дразнить ее можно было часами, она не уставала и при этом не причиняла разрушений, как настоящее разыгравшееся животное. А еще никто не отбирал бумагу и краски, так что занятие у меня имелось. Я не отказалась бы от книг, но раз их не было, оставалось только вспоминать детские фантазии и стараться запечатлеть их на бумаге – на это уходило много времени, а мне только того и нужно было.

Почему именно детские? Наверно, тогда мечты мои были ярче и… проще, так будет верно. Я еще не знала, чем может обернуться желание стать королевой, не представляла, что такое – сказочное Испытание…

Не слышала о Грифоне.

Мысли о нем оказались хуже всего: они преследовали меня днем и ночью. Я не раз ловила себя на том, что надолго застываю, погрузившись в воспоминания (много ли их было!), и не скоро прихожу в себя.

«Что за колдовское наваждение!» – говорила я себе раз за разом, но снова и снова вынуждена была признать: это никакие не чары. Грифон поселился в моих мыслях едва ли не с первой нашей встречи, когда я приняла его за призрака… Со второй так уж точно! Слишком о многом он рассказал, заставил задуматься, сам того не желая…

«Будь честна с собой, – сказала я себе очередным долгим вечером. – Ты хочешь увидеть его снова. И не во сне, потому что…»

Потому что даже воспоминания о Грифоне грели, как костер в зимнюю ночь. Это сейчас было нелишне, и не из-за того, что в замке по-прежнему скверно топили и по коридорам гуляли сквозняки. Просто все мы – оставшиеся участницы Испытания – словно вмерзли в лед и с каждым днем становились все менее живыми, превращались в собственные тени, в мрачные портреты, статуи с холодными и пустыми лицами…

Мне страшно было смотреть на остальных, но как я ни пыталась, не выходило поговорить с ними. Делла отворачивалась, когда видела меня. Идда не открыла дверь и даже не отозвалась, когда я постучала к ней поздним вечером… О прочих и речи не шло.

Куда только подевался мой горячий порыв – найти, расспросить, помочь! Вернее, он не исчез – просто разбился о ледяную стену равнодушия. По-моему, даже Делла старалась не вспоминать о Лиссе, что уж говорить об остальных!

Я пробовала искать кузину: подавив страх, выбиралась ночами из комнаты и бродила по коридорам, но натыкалась только на запертые двери. Я знала, что это глупо: если Лиссу увели потайным коридором, как меня тогда, то прятать ее могут где угодно. Может быть, в другом крыле замка, а может, в какой-нибудь пристройке. И что там с нею происходит, думать не хотелось… Лучше бы ее попросту отправили домой, лишенную памяти, привычки подмечать в людях худшее, острого ума и язвительности, но живую! Или нет? Ведь это уже не Лисса…

Я стала бояться засыпать. Дело было не в темноте: она меня никогда не пугала – матушка всегда говорила, что чудовища прячутся вовсе не во мраке, а в людях, и оказалась права. В конце концов, Тень обитала поблизости, послушно распластывалась на постылом дневном платье, меняя узор на зеленой ткани и ее оттенок, позволяла себя погладить, спала на моей подушке… Ей приказали быть со мной и оберегать меня, а раз обитателей мрака можно усмирить, значит, не так уж они и страшны?

Нет, не темноты я боялась… Просто, стоило заснуть, приходили сны, настолько яркие и живые, что, проснувшись, я долго не могла понять, где грезы, а где реальность. Не сумею пересказать, что творилось там – не выходит вспомнить, знаю лишь, что сны эти были исполнены солнечного света, и я просыпалась с бешено бьющимся сердцем, готовым выпрыгнуть из груди, в жару, с пылающим лицом… совсем как в тот вечер. Если это и было следствием болезни, то у нее имелось человеческое имя…

– Как глупо, – шепотом сказала я Тени, примостившейся на моих коленях. – Я всегда думала, что все истории о том, как девушка не могла позабыть случайного встречного и зачахла от тоски, – сущая ерунда. И что же выходит?

Она потянулась и снова свернулась клубком.

– Я не чахну, конечно, – продолжила я. – Нет, вовсе нет! Но перестать думать о нем тоже не могу. То есть… он, конечно, не случайный встречный, он король… Нет, все же случайный… Что за чушь я несу!

Тень, по-моему, ухмыльнулась. Кошки тоже умеют строить гримасы, но по их мордочкам хоть что-то можно понять, а тут… просто черная клякса, поди разбери, улыбается она или скалится?

– Зачем он меня приворожил? – совсем неслышно спросила я, и Тень изогнулась, вцепившись всеми лапками (я уже отчаялась их пересчитать) в мои колени. – Хочешь сказать, он не нарочно? Я сама виновата, да? Что ж, похоже на то… Делла права: нужно было читать меньше сказок.

«Я же не считала его сказочным принцем, – подумала я. – Он казался мне сумасшедшим. Разве можно взять и – да, Тесса, называй вещи своими именами! – влюбиться в умалишенного? Неужели ты не встречала других молодых людей? Нормальных, порядочных?»

«Встречала, конечно же, – ответила я сама себе. – Только они не вызывали у меня ничего, кроме скуки». Сущая правда: кое-кто был красивее Грифона, кто-то – намного любезнее и обходительнее, всех их родители рассматривали как возможных претендентов на мою руку, только… Ни один мне не снился.

И до чего глупо вышло! Он привык к девушкам более свободных нравов, я перепугалась насмерть, а теперь… даже не объяснишь, в чем было дело. Да и что бы я ему сказала? «Сударь, вы были слишком откровенны в своих поступках, у нас принято ухаживать полгода, прежде чем осмелиться поцеловать руку, и то в присутствии моих родителей?» Наверно, он прислушался бы… Во всяком случае, мне хотелось в это верить. Только у нас не было полугода… Вообще ничего не было и быть не могло, потому что мы родились в разных мирах! И я больше никогда его не увижу, разве только во сне…

– Что? – очнулась я. Тень царапала меня двумя левыми лапками сразу, потом спрыгнула с колен и метнулась к двери, застыла возле нее сгустком темноты. – Куда ты меня зовешь? Хочешь показать что-то?

Неважно, это было лучше, чем сидеть взаперти. Я и по коридорам бродила теперь, не столько рассчитывая отыскать темницу Лиссы, сколько надеясь, что меня застанут и отправят наконец прочь из замка! И тогда, наверно, я смогу жить, как все люди, не помнить ни о чем странном и не видеть снов…

Я даже одеваться не стала – вышла, как была, в одном нижнем платье, невзирая на холод, только накинула на плечи шарф, тот самый – он вернулся со мной. И подвеску с солнечным ликом повесила на шею – с ней не было страшно.

– Указывай дорогу, – шепнула я Тени, и она побежала вперед, то и дело замирая и дожидаясь меня.

Она никогда не отходила далеко, и мне казалось, будто она опасается здешних теней, куда более сильных и опасных. Я ведь не могла защитить ее, случись что, только спрятать в складках подола…

Я скоро поняла, куда ведет коридор, смутно знакомый, но не отмеченный на моей самодельной карте – от нечего делать я составляла план замка. Сложно было не понять, где я оказалась, если Тень от избытка чувств вдруг взбежала на стену, пронеслась галопом вперед, слилась с какой-то незнакомой тенью, вновь вернулась ко мне и принялась описывать круги и спирали!

«Наверно, она скучала по дому, – подумала я, – а ее заставили следить за человеком. Вот уж интересное занятие!»

Несложные мысли отвлекали меня ровно до тех пор, пока я не заметила еще одну тень – большую, неподвижную, в отличие от остальных.

– Это вы? – шепотом спросила я и попятилась, когда Грифон показался на свет, настолько он изменился. – Правда?

– Кто же еще станет бродить здесь по ночам? – ответил он. – Ну же, что не так?

– Вы какой-то другой, – честно ответила я. – Может быть, это обман? Чужое колдовство?

Мне не верилось в это: вряд ли Тень стала бы ластиться к чужаку, как к любимому хозяину, и все же…

– Я никак не докажу обратного, – сказал он. – Но можешь меня потрогать, я настоящий.

– Вы словно стали старше.

– Все так говорят, а я просто устал… – Грифон протянул мне руки. – И солнце не греет.

– Почему? – Я сделала шаг навстречу. Хотелось броситься вперед со всех ног, но я медлила.

– Не знаю. Если я скажу, что ты забрала его с собой, ты решишь, будто я украл эти слова у древних поэтов, – улыбнулся он.

– Но я и вправду забрала… – Ладонь моя легла на амулет его матери.

– Это всего лишь безделушка, – сказал Грифон. – Она очень дорога мне, но она не колдовская. Дело вовсе не в этом кусочке золота.

Я стояла в кольце его рук. Немыслимо странное ощущение – он не прикасался ко мне, хотя мог, я ощущала его тепло, я… застыла, как бабочка, в янтаре его взгляда.

– Солнце у нас совсем не светит, звезд не видно, такие тучи, – выговорила я наконец и притронулась к нему. – Как хорошо…

– У тебя руки холодные, – ответил Грифон. – Что с тобой сделали?

– Ничего. Просто… третий этап, – ответила я, непроизвольно разглаживая ткань у него на груди, напротив сердца, там, где сияло вышитое золотом солнце. – Испытание одиночеством. Я… я его не боюсь. Я умею придумывать всякое, но только… о чем бы я ни думала, мысли сворачивают на одно и то же… Зачем вы это сделали?!

– Решил пошутить. Не сдержался. Захотелось. Все звучит одинаково скверно, правда?

Я кивнула и открыла было рот, но он не дал мне заговорить:

– Сам знаю, как выгляжу со стороны. Но я подумал: лгать такой девушке, будто влюбился с первого взгляда, еще хуже, чем урвать поцелуй без спроса. Я знал, что в твоих краях и временах девушки не позволяют себе ничего подобного до замужества, но закрыл на это глаза. Это низко с моей стороны.

– С первого? – зачем-то переспросила я.

– Нет, конечно же, – серьезно сказал Грифон. – Тогда я тебя и не рассмотрел толком, я вообще мало что различал – в глазах было темно. Наверно, со второго. Или даже третьего… Знаешь, при дворе есть рыжие, но они совсем не такие. Наверно, все дело в веснушках. Или в глазах. Или еще в чем-то, я так и не сумел понять, зато никак не мог забыть… Мне жаль, что я напугал тебя.

– Вовсе нет…

– Я же чувствовал. Поначалу ты растерялась, а потом… – он покачал головой. – Страх и отвращение ни с чем не спутаешь.

– Вы действительно повели себя неожиданно, – перебила я, призвав на помощь все свое хладнокровие. – Я не ожидала ничего подобного и растерялась, не представляя, как реагировать. Но, наверно, если бы я не просто испугалась от неожиданности, а действительно испытывала к вам неприязнь и даже отвращение, то не пришла бы сюда снова, не так ли?

«Не видела бы снов, не думала о тебе днем и ночью, не вспоминала, не изображала раз за разом твое лицо на бумаге, чтобы сразу же отправить рисунок в огонь!»

– Тебя бы посланником куда-нибудь отправить, цены бы тебе не было, – после долгой паузы произнес Грифон. – Если у вас все выражаются вот этак, то…

Наверно, он хотел посочувствовать моим современникам, но я, уже привычно привстав на цыпочки, дотянулась до краешка его рта, и слова остались несказанными. И я отбросила ту стыдливость, о которой мне твердили едва ли не с самого рождения, задвинула ширмой уголок, оставив в нем тетушку с матушкой ужасаться моему поведению. Зачем думать о том, что может когда-нибудь случиться, о том, что я, наверно, выйду замуж за достойного человека и стану ему примерной женой, если… если в моей жизни уже никогда не будет Грифона?

Все теперь вышло иначе – он едва притрагивался губами к моим, короткими, почти невесомыми поцелуями, вынуждая тянуться к нему, выше и выше, пока не закружилась голова. Воздуха не хватало, все тело горело, почти как во сне, только… только теперь руки Грифона мне не грезились, одновременно грубоватые и нежные… На этот раз он не торопился.

Это было все равно что прыгнуть в холодный омут с дедовых плеч – невозможно страшно! И в то же время бояться получалось только понарошку, ведь я знала, что он не позволит захлебнуться и пойти ко дну, подхватит и поднимет к воздуху и солнцу… Я совсем позабыла это чувство.

Меня разбудил солнечный зайчик, устроившийся на носу, а еще Тень, вздумавшая согнать незваного гостя. Спасибо, у нее не было когтей, иначе я обзавелась бы отметиной на зависть Каса-Онне…

«Как обычно, – сказала я себе, – ты думаешь о какой угодно ерунде, только не о том, что действительно важно!»

Прямо перед глазами у меня было плечо Грифона, перечеркнутое свежим шрамом – розовая полоска заметно выделялась на загорелой коже. Так-то он вовсе не смуглый (у меня была возможность в этом убедиться), просто не любит бывать под крышей, а солнце его любит – кого другого зацеловало бы до ожогов и красных пятен, а его лишь немного опалило.

Я взглянула выше – подвеска с солнечным ликом затерялась между нами и лишь изредка взблескивала, будто светило утомилось. Грифон спал, лишь ресницы вздрагивали и лоб едва заметно хмурился, когда ветерок из распахнутого настежь окна ерошил и без того растрепанные волосы. Можно было убрать эту прядь у него со лба, но у меня не получалось пошевельнуться. Да и не хотелось, если честно.

Грифон не преувеличивал: на его кровати в самом деле было тесно вдвоем. Ну, если только не прижиматься друг к другу.

Как мы здесь оказались, я не помнила. Все смешалось, и я не была уверена, что хочу распутывать этот клубок, а думать о своем поведении – тем более. Сожалеть о чем-то я уж точно не собиралась, разве только о том, что уже наступило утро, и скоро Грифона призовут дела, и нам придется…

Придется объясняться. Что-то говорить, и я даже знала, какие именно слова произнесет он, и что отвечу я. Вот только мне не хотелось проверять, правильной ли окажется моя догадка. И совсем не хотелось знать, правду ли сказал Грифон о том, что не мог меня забыть, а главное – почему. Может быть, он сам искренне верил в это, но что толку?

Глупо, должно быть, но мне казалось, что я по-прежнему в сказке, и что угодно может разрушить наваждение. Стоит Грифону открыть глаза и произнести хоть слово, как чары спадут, и окажется, что все осталось по-прежнему: его ждут заботы, меня – неоконченное Испытание, из которого я выйду… Наверно, уже не собой. Странно, но это меня не пугало. Я думала только о том, что жаль будет позабыть обо всем… с другой стороны, если я лишусь памяти, то не стану тосковать о несбывшемся. И, наверно, это лучший выход…

«Сказки нужно заканчивать правильно», – говорила кормилица, и теперь я с ней согласилась: иногда не нужно знать, что сталось с героями после слов «и жили долго и счастливо». Тем более в нашей сказке и такого не случится. Нет, возможно, прошлое все-таки переменится, и Грифон не погибнет молодым, а я найду свое счастье с достойным избранником, вот только это будет уже совсем другая история. У каждого своя, общей нам не положено.

Грифон не проснулся, когда я потихоньку выбралась из-под его руки. Не шелохнулся даже, будто спал заколдованным сном… или просто слишком устал за последние дни. Даже если он привык бодрствовать сутками, все равно…

Сборы заняли считаные минуты, и я замерла на пороге. Уходить, не попрощавшись, – попросту недостойно, но как же быть? Оставить записку? Еще того не лучше, это отдает скверными романами… да и что я могу написать? В нескольких словах не выразить всех мыслей и чувств, а если я примусь писать длинное послание, то закончу как раз к вечеру. К тому моменту Грифон неминуемо проснется, и объяснений не избежать.

Я все же нашла на столе его записную книжку – ту самую, в обложке из резной кости, грифель, отыскала чистую страницу и как могла быстро набросала его портрет, таким, каким видела его сейчас – крепко спящим и, похоже, не видящим во сне ничего дурного. И себя нарисовала возле его плеча, а потом смазала этот рисунок так, что штрихи, и без того лишь слегка намеченные, сделались и вовсе едва различимы. Надеюсь, он поймет… Хотя нет, тут же решила я и вырвала листок. Этот рисунок я оставлю себе, уж придумаю как спрятать. А для него…

На этот раз я нарисовала грифона, крылатого зверя с королевского герба, только в лапах у него не было меча – он обнимал ими солнце. И оно, уверена, ни капли его не обжигало…

На руку мне капнула слеза, и я поспешила утереть глаза. Если рисунок еще и намокнет, на нем точно никто ничего не разберет. Разве что Инна-Ро, на то он и чародей!

Глупые мысли лучше всего отвлекают от по-настоящему серьезных и даже страшных, но на сей раз это не помогало. Нужно было уходить, но… Грифон ведь догонит меня, если захочет, мне от него не уйти, а скрыться я могу только в своем времени. В своем мире, в котором мне предстоит как-то выполнить предназначенное. Не знаю, получится ли у меня, но я постараюсь. Старая Птица ведь тоже осталась один на один с Врагом, и ей наверняка было страшно. И меч она научилась держать не сразу: Грифон же сказал – для этого ей пришлось отрастить еще одну пару лап. И еще… Он говорил: Старая Птица оставила сердце дома. А мне как разделить его на части?..

Не о том я думаю! Пускай на этот раз Враг не проявил себя, как в далеком прошлом, и солнце осталось на прежнем месте, все равно он творит что-то странное и скверное, пускай и человеческими руками. Да, я не Старая Птица, у меня даже меча нет, но и Враг заметно ослабел с момента последней битвы. Вот, старается набраться сил… Значит, нельзя позволить ему это сделать, иначе… Что случится тогда? Инна-Ро так и не объяснил толком!

Словно в ответ на мои мысли дверь неслышно отворилась, и на пороге показался старик. Я шарахнулась прочь от стола, едва не обрушив на пол стопку книг, и он, сердито нахмурившись, поманил меня к себе.

Я оглянулась на Грифона, но Инна-Ро уже цепко взял меня за запястье и увлек прочь из комнаты, вовсе не заботясь о том, шумно это вышло или не слишком.

– Он не проснется, – негромко сказал он, отвечая на мои невысказанные мысли, и удержал, когда я невольно дернулась после его слов. – Не пугайся так! Я имею в виду: наши шаги Раннара не разбудят. А выспаться ему не помешает… Идем.

В уже знакомой комнате старый чародей указал мне на кресло, а сам принялся колдовать над чайничком с тчи, над которым поднимался ароматный пар.

– Не стану спрашивать, зачем ты это сделала, – сказал наконец Инна-Ро. – Юным девицам часто приходят в голову разные глупости. Впрочем, почему глупости? Когда же еще заниматься подобным, как не в твоем возрасте?

Я промолчала.

– Спрошу иначе, – продолжил он. – Ты знаешь, что намерена делать дальше?

Я лишь беспомощно пожала плечами, но потом все же собралась с силами и ответила:

– Я думала, что больше не должна возвращаться. И что мне придется все-таки справиться… с Врагом. Раз уж больше некому…

– А ты бы хотела, чтобы прекрасные рыцари из прошлого явились и спасли всех вас? – усмехнулся Инна-Ро и подал мне исходящую паром чашку. – Решилась, значит. Хорошо.

– Что же тут хорошего, если я даже не знаю, что происходит!

– Почему же не знаешь? Ты сама говорила: жертвоприношение, не первое и, надо полагать, не последнее. Если, конечно, не положить этому конец.

– Как? – только и спросила я. – Ведь Врага нельзя убить, разве нет?

Инна-Ро помолчал, отхлебывая из своей чашки. Я тоже попробовала напиток – он снова оказался иным, горьким и терпким, и пряным, но в голове от него прояснилось, а переживания мои словно отошли в тень.

– Врага убить нельзя, – повторил он наконец мои слова. – Но можно уничтожить его физическое вместилище.

– Вы говорите… об убийстве? И не кого-нибудь, а… самого короля?

– Чем он отличается от прочих смертных? – усмехнулся Инна-Ро. – Что так побледнела? Хочешь сказать, тебе никогда не приходилось проливать чужую кровь? Ничего, это не сложно, если умеючи…

– Но я как раз не умею!

– То есть тебя волнует не то, что придется убить вашего правителя, а то, что ты можешь не справиться? Похвально…

– Это не смешно, – выговорила я и залпом допила тчи, уже не чувствуя вкуса.

– Я и не смеюсь, Тесса из Гаррата, – ответил Инна-Ро и подлил мне еще. – Я размышляю, как бы устроить все таким образом, чтобы подвергнуть тебя как можно меньшей опасности. Помолчи пока. И умойся, у тебя разводы от слез на щеках.

Я послушалась, но тут же не выдержала и спросила:

– Неужели нет возможности просто изгнать Врага? Не убивая Дар-Аррона?

– Есть. Только для этого нужно быть могущественным чародеем.

– Как вы?

– Сильнее. Сомневаюсь, что в ваше время, даже если собрать десяток чародеев и заставить их действовать сообща, что само по себе непросто, получится нечто путное.

Он помолчал, хмуря брови, потом сказал:

– Нам неведомо, когда и каким образом Враг снова проник к людям. Я могу лишь предполагать. Он всегда был мастером заключать сделки, в которых человек и не заподозрит подвоха, а когда поймет, на что согласился, окажется уже слишком поздно. Расторгнуть сделку с Врагом невозможно.

– Я догадываюсь, когда это случилось, – сглотнув горечь во рту, произнесла я.

– И я. Очевидно, Аллор отчаялся завладеть троном обычным человеческим путем, – кивнул Инна-Ро. – Представляю его ярость и горечь разочарования: корона замерла над его головой, еще немного, и она опустилась бы ему на темечко… Но, увы, этого не случилось.

– Может быть, это он подстроил плен отца Раннара? И… все остальное тоже?

– Вряд ли, для этого он слишком осторожен. А вот воспользоваться сложившейся ситуацией – это вполне в его духе. Его руки не замараны, – сказал старик, – я проверял. Он всего лишь ухватил за хвост птицу удачи, а это, знаешь ли, не возбраняется… Вот только у птицы оказались огненные перья, и она оставила охотника с обожженными ладонями и тоской о несбывшемся.

– И он не смог смириться?

– Должно быть, так. К таким людям – упустившим то, что уже считали своим, – Враг приходит с особенной охотой. Им так мало нужно для того, чтобы согласиться на его условия!

– Получается, Аллор заключил с Врагом сделку, – сказала я, – для того, чтобы избавиться от Раннара, последнего из прямых потомков Старой Птицы. И еще… Раннар не сумел вспомнить, приносил ли ему Аллор кровную клятву!

– И не сказал об этом мне! – всплеснул руками старик, в точности как моя кормилица. – Впрочем, это лишь доказывает, что родственник его уже под властью Врага.

– Неужели уже тогда…

– Момент был самый что ни на есть подходящий… Да, сходится, – кивнул он каким-то своим мыслям. – Представь себе разочарование Аллора, вынужденного склониться перед сопляком, назвать его своим королем… Он был открыт для Врага.

– Но почему они не убили Раннара, пока тот был ребенком?

– Понятия не имею. Скорее всего, осторожность Аллора взяла верх над жаждой власти. Неужто он не понимал, на кого первого падет подозрение, случись что с мальчиком! Вдобавок с Раннара тогда глаз не спускали: шутка ли, счастливо вернувшийся из погибельного плена юный король… Такое даже в сказках нечасто случается. Нет, Аллор решил выждать, покуда страсти не улягутся. Вдобавок не исключаю, что ему вовсе не хотелось возиться и восстанавливать королевство из руин, да еще конфликтовать с Дзейли… а серьезные проблемы я ему непременно устроил бы! Получить процветающее государство с налаженными связями – другое дело.

– Как же он первый раз-то решился? Тогда ведь страна была разрушена, и…

– Не сравнивай, девушка! Подобрать упавшую, ничейную корону или снять ее с трупа короля-мальчика – совсем разные вещи, согласись. В первом случае выгоды перевешивали вынужденные неудобства, во втором – нет.

Я кивнула: ход его мысли был мне понятен.

– То есть теперь страсти немного улеглись, в Караде все хорошо? Как раз наступил подходящий момент: Раннар повзрослел и уже не овеян ореолом чудесного спасения, при этом еще не успел жениться и обзавестись наследниками…

– Именно так. Еще и звезда эта, чтобы ей с неба упасть, знаменует всяческие перемены. Удобно, согласись?

– Но как же Ивенна? Может, Аллор о ней вовсе не знает, но вы-то наверняка учли ее в своих рассуждениях!

– Девушку, и не подозревавшую о своем происхождении, легко выдать замуж за удобного человека. Можно даже дать ему ее родовое имя – якобы ради сохранения древней крови, – спокойно ответил Инна-Ро. – Это немного успокоит народ, тоже нелишне…

– Но Раннар сказал, даже если он погибнет, трон должна занять его сестра!

– Так-то оно так, да кто же ей это позволит?

– Что, и у него нет верных людей? Вы же говорили о советниках, о прочих…

– Наивная девушка, – ласково произнес старик, – поверь, горстка верных людей не сумеет удержать на троне никому не известную якобы сестру покойного короля. Мы еще даже не знаем, жива ли она, или же твоя Идда ведет род от какого-нибудь самозванца! А если жива, то неизвестно, где росла Ивенна и какой стала. Я повторю твою собственную мысль, прислушайся, как это звучит! Если бы тебе пришлось выбирать между дальним родственником предательски убитого правителя, взрослым, разумным, прекрасно образованным человеком, однажды уже спасшим страну от хаоса, и никому не известной девицей, которая, вполне вероятно, даже не знает грамоты и вытирает нос кулаком, кому бы ты отдала предпочтение?

Я не нашлась с ответом.

– А теперь вернемся к главному, – сказал он. – Судя по тому, насколько извращена суть Королевского Испытания, целью Врага было именно оно. Я даже могу представить общую суть договоренности: новый король поклялся следовать старинному обычаю, пускай даже без женитьбы на той, кто пройдет Испытание до конца. Поклялся за себя и всех своих потомков, дурачок…

– Наверно, так, – кивнула я. – И отказаться они не могут, верно?

– Могут, только долго после этого не проживут. Впрочем, какая Врагу разница? Освободившееся место тотчас займет более сговорчивый родственник отступника и ублажит подателя земных благ.

– Тогда я не понимаю, какой смысл убивать Дар-Аррона!

– Не беги впереди лошади, девушка. Я еще не добрался до этого, а ты уже… – Инна-Ро покачал головой. – Нетерпеливая, как все юнцы!

Он сделал глоток тчи, посмаковал напиток и продолжил:

– Враг нечасто занимает чье-то тело. Ему внутри человека неудобно, слишком тесно – все равно как если бы ты нацепила чужие туфли.

– Но ведь говорится, что он всегда рядом…

– Сама же сказала – рядом! – перебил Инна-Ро. – Но вот в тех, кто пообещал ему многое, Враг может и вселиться. Ненадолго, только до тех пор, покуда не получит лакомый кусок.

– Вы имеете в виду, во время Испытания… он в Дар-Арроне?

– Именно! И только тогда он уязвим! Становится возможно не убить Врага, но разрушить его связь с человеком…

– А как же его кровные родственники? – перебила я.

– Им уже ничто не будет угрожать, – ответил Инна-Ро, – если, конечно, они сами не окажутся настолько глупы, чтобы повторить сомнительный подвиг своего предка.

– Им и девушкам, которые…

– Те, что уже пострадали, вряд ли станут прежними. И об Испытании, скорее всего, люди позабудут спустя какое-то время, но тут уж ничего не поделаешь. Все проходит, все меняется.

Он умолк, молчала и я. Сложенный листок с рисунком, который я спрятала на груди, кололся уголками и норовил провалиться ниже, того и гляди вовсе выпадет… Я прижала его рукой, а старик, наверно, воспринял этот жест по-своему, потому что спросил:

– Ну что, Тесса из Гаррата, рискнешь вмешаться или оставишь все по-прежнему?

– Рискну, – ответила я. – Только объясните, что я должна сделать?

– Самое сложное, – заговорил Инна-Ро, будто ни мгновения не сомневался в моем согласии и давно уже заготовил речь, – это пронести с собой оружие.

– Я даже не умею им пользоваться!

– От тебя не требуется вырезать Дар-Аррону сердце или отсекать голову, – проворчал старик, – и даже перерезать горло не обязательно. Главное – оружие должно отворить ему кровь. Пролить ее, если угодно.

– Может, мне одолжить шпильку у Идды? – неуклюже пошутила я.

– Хорошая мысль, только поздно ты об этом подумала. Оружие нужно непростое…

– Колдовское?

– Почти. Это, правда, уже дзейлинские обычаи, но что-то мне подсказывает, суть одинакова. Оружие мести, – сказал Инна-Ро, – нужно окропить кровью того, кто этой самой мести взыщет, или его ближайшего кровного родственника. У нас хранятся ритуальные кинжалы, некогда омоченные в крови патриархов семейств, на случай, если вдруг понадобятся, а никого из взрослых людей, способных свершить месть, не останется. Или даже придется поручить дело наемному убийце…

– Но как же я могу мстить за Раннара, если я ему никаким образом не родня? – задала я глупый вопрос.

– Чем ты слушала, спрашивается? – мрачно спросил он. – Разумеется, твоя кровь не годится! И я уж думал прокрасться к ложу Раннара и оцарапать его, да вовремя вспомнил о перочинном ножике – он часто резал им пальцы, когда учился писать красиво и изводил десятки перьев. Само собой, очинять их приходилось самому – не всякий слуга сумеет приноровиться… Гхм! Неважно. Вот он.

Инна-Ро вынул из широкого рукава (я подумала, что у него там прячутся карманы) крохотный ножичек, длиной не больше моего указательного пальца.

«Вы смеетесь?» – хотелось мне вскричать, но я сдержалась и взяла безделушку. Маленькое лезвие сверкнуло, когда я повернула его к свету.

– Не порежься, – сказал Инна-Ро.

– Постараюсь, – ответила я, сложила ножик и сжала в руке.

Такой маленький… Можно укрыть его в прическе, а можно привязать, как подвеску Раннара, на шнурок и спрятать под платьем. Но если станут обыскивать, то найдут… Ничего, я придумаю что-нибудь!

– Вот и все, – произнес старик и поднялся на ноги. – Жаль, что я больше не увижу тебя, Тесса из Гаррата. И Раннар станет тосковать.

– Скажите ему, не нужно… – Я вздохнула поглубже. – И передайте, что я… что…

– Ну же?

– Ничего не говорите, – твердо сказала я. – Он сам все поймет.

«Во всяком случае, я на это надеюсь», – мелькнуло в голове.

– Хорошо, – кивнул Инна-Ро, – будь по-твоему. А теперь идем, я тебя провожу хотя бы до полпути.

– Не стоит, право, я помню дорогу, – ответила я и вышла, не прощаясь. Слезы были уже рядом, грозили прорваться, и мне не хотелось, чтобы старый чародей стал свидетелем моей слабости…

Тень путалась под ногами и цеплялась за подол, словно надеясь меня остановить, вернуть назад, но наконец смирилась и покорно засеменила рядом, почти ничем не отличаясь от теней обычных. И правильно – я вернулась в ту часть замка, где они вели себя как полагается. Как дошла – не помню, кажется, проплакала всю дорогу… Наверно, Тень и проводила.

– Тесса? Где ты была? – услышала я голос Деллы и приготовилась выдумывать оправдания, но раздражение в ее голосе тут же сменилось ужасом: – Что с тобой случилось?..

Я невольно взглянула на себя ее глазами: лицо опухло от слез, волосы перепутаны и кое-как скручены в пучок (не до причесок мне было!), несчастное нижнее платье порядком измято, вдобавок я, кажется, собрала подолом всю пыль и паутину в потайном коридоре… Не хватало только синяков, но чего не было, того не было: хотя все тело болело, как после долгой езды верхом, следов на мне не осталось. Грифон не лгал: королевское прикосновение действительно излечивает…

И что я могла ответить Делле? Только не правду! Поэтому я поступила, пожалуй, самым ожидаемым образом: разрыдалась на груди у кузины.

– Ты… кто тебя… – попыталась она выговорить, но умолкла и обняла меня. – Неужели…

– Я искала Лиссу, – выговорила я. – Давай… давай войдем…

Делла молча толкнула дверь моей комнаты. Все-таки одного у старшей кузины не отнять: она умеет вовремя замолчать и не задавать вопросов, на которые очевидно не получит ответа сию же минуту…