Глава 7
Предательство
Приближалось время отпуска, Никита начал планы строить, куда поехать. Летом, в августе, делать в душном городе нечего, а дачи не было. Как говорится в пословице – хочешь насмешить Бога, расскажи о своих планах.
Никита думал на несколько дней съездить в Псков, познакомиться с родителями Насти, попросить согласие на брак. А потом на недельку с Настей в Питер. Ей, может быть, город уже приелся. А Никите многое в новинку, хотелось посмотреть, нравился город. К тому же там рек и каналов полно, да ветер с Финского залива свежий, нет такой загазованности и духоты, как в Москве. Столица в последнее время меняться стала к лучшему с приходом нового мэра, на взгляд Никиты, рачительного хозяина. Почти каждый месяц сдавались в строй новые путепроводы, развязки дорог, станции метро, облагораживались парки и улицы.
В один из дней, когда только в квартиру зашёл, раздался звонок. Посмотрел на телефон – Настин номер. Обрадовался, хотя странно, созванивались обычно вечером.
– Привет!
А в ответ мужской голос.
– Здравствуйте.
Мысль сначала мелькнула – попутали номер. Да нет, номер Насти. Или случилось что-то нехорошее? В груди сразу заныло, появилось предчувствие неприятностей.
– Это Никита Алексеевич?
– Он самый. Простите – с кем я разговариваю?
– Пётр Захарович, папа Насти.
– Очень приятно, слушаю вас.
– Прошу оставить мою дочь в покое. Задурили ей голову.
– Она уже взрослая женщина, вполне разумная, и я не дурил. У меня намерения самые серьёзные – жениться.
– Вы ей не подходите. Во-первых, старше на десять лет, для неё – старик.
При словах о старике у Никиты едва трубка из рук не выпала. Конечно, он старше, тут спора нет. Мужчина должен быть старше избранницы, на худой конец сверстник. Сейчас полно браков, где разница в возрасте в два раза, а то и больше. Он таких браков не одобрял, скорее всего, одна из сторон имела меркантильный интерес, либо получала другую выгоду. Но у них с Настей выгод не получал никто, была взаимная приязнь, любовь. Хотя… Это с его стороны, а Настя о своих чувствах ни разу не говорила. Не она ли попросила папу позвонить и отбить ухажёра? Тогда зачем приезжала в Москву его разыскивать? Как-то нелогично. Впрочем, у женщин логика своеобразная.
– А во-вторых, – продолжил Пётр Захарович, – у неё есть молодой человек, и не далее как в августе они собираются жениться.
У Никиты дыхание спёрло, как удар под дых получил.
– Как жениться? – вырвалось у него.
– Как все женятся, в ЗАГСе. Вы ведь наверняка разведены и алименты платите?
– Упаси Бог! Не был женат и детей пока нет.
– Пьёте?
– С моей-то работой? Вы за кого меня принимаете?
– В тридцать нормальный мужик уже должен семью иметь, детишек.
– Вот и я хочу создать.
– Опоздали! И прошу вас больше Насте не звонить, хлыщ московский!
Связь отключилась. Вот это поворот! Никита сел на диван. Почему сама Настя, не позвонила? Стыдно? Никита взялся за телефон, потом отложил. Видимо, в Пскове, в семье Насти скандал, семейные разборки. Настя, будучи в Москве, об ухажёре ничего не говорила. Или папа с мамой завидного жениха подобрали – помоложе, да сына богатых родителей? Мыслей много, а фактов нет, как пищи для анализа. Вроде ничем не обидел девушку. У Никиты нервная система к стрессам устойчива, а сейчас как из седла выбили. Ни есть не хотелось, хоть проголодался, ни делать ничего. Все мысли вокруг звонка, вокруг отношения с Настей вертятся. Поверил бы Петру Захаровичу и отступился, если бы не приезд Насти в Москву. Этот поиск его, Никиты, только по названию клиники путал все карты. Для девушки небогатой тратить деньги на поездку, если бы не нравился Никита, дело неразумное. А Настя совсем не глупа.
Он решил позвонить завтра. Семейные распри и бури улягутся, можно поговорить спокойно. Пусть сама скажет, что разрывает отношения. Он набиваться не будет, в мире и другие девушки найдутся. Главное – не пороть горячку. Взял себя в руки, ужин приготовил, вяло поковырялся в тарелке, потом телевизор включил. Через полчаса понял, что смотрит на экран и не видит и не слышит. Улёгся спать. И не зря говорят – утро вечера мудренее. На следующий день около полудня Насте позвонил, телефон абонента отключён. Звонки повторял каждый час с неизменным результатом. И на следующий день то же самое. Но сдаваться так просто, без разговора с Настей, он был не намерен.
С трудом дотянул оставшиеся до отпуска десять дней и, получив отпускные и зарплату, заехав домой за сумкой, подготовленной вчера, отправился на вокзал. Прямого поезда на Псков не было, уже ушёл, Никита взял билет до Питера. Великий Новгород и Псков не так далеко от Санкт-Петербурга и оттуда сообщение хорошее. Нащупал записку в кармане, где все координаты Насти – её псковский адрес, стационарный телефон. Через сутки уже стоял перед искомым адресом. Заходить в дом не стал. Если увидит Настя в окно и захочет поговорить – выйдет. Или он её дождётся у подъезда. Торопиться ему некуда, весь отпуск впереди, рано или поздно, с девушкой встретится, не будет же она всё время в квартире находиться, пойдёт в магазин, к подружкам, да к парню, если он есть. Родители Насти в лицо его не знают и Никита ничем не рисковал. Место для своего наблюдательного пункта выбрал удобное, на скамейке у противоположного дома. Правда, старушки, вечно сидящие во дворе в хорошую погоду, поглядывали на него подозрительно. Не вор ли домушник? Перешёптывались, но не мешали. Часа через три на улице появилась Настя, она шла домой. Никита вскочил, бросился к девушке.
– Настя! Здравствуй!
– Никита?! Ты как здесь?
– Так папа твой звонил, просил меня больше тебя не беспокоить. Я вроде старик, задурил тебе голову. А ещё разведенец и алиментщик.
– Да, был у нас семейный разговор. Я после нашей встречи в Москве всё родителям рассказала. Папа сразу в штыки, стар он для тебя, хлыщ столичный и всё такое.
– А телефон почему отключила?
– Это не я, папа отобрал, чтобы я не позвонила.
– Тоже мне, проблема! Взяла бы у подружки. Ты правда замуж выходишь?
– Это папа тебе так сказал?
– Ну не сам же я придумал.
– Родители парня мне нашли, а то говорят – засиделась в девках. Сын наших знакомых. Только не по сердцу он мне.
– Предлагал же я тебе в Москве – пойдём в ЗАГС. Была бы печать, куда бы родители делись?
– А как без их согласия? У папы характер крутой, обидится, общаться не будет, всё же родитель.
Никита в растерянности, думал – сочинил Пётр Захарович, наговорил про жениха. Выходит – есть. И теперь всё от Насти зависит. Чтобы не привлекать внимание любопытных старушек, отошли в сторону, уселись на лавку. Уговаривать Настю Никита не собирался, она сама должна выбрать. Он выяснить хотел – это её решение или навязанное родителями?
– Настя, я настаивать не буду. Решай сама, что сердце подскажет. Ты телефон мой и адрес знаешь, даже в клинике нашла. А я буду ждать.
У Насти слёзы потекли. Никита, как и все мужчины, женских слёз не переносил. Поднялся. Обнять и поцеловать? А может – ей неприятно будет. Сказал только:
– Прощай и будь счастлива.
Ушёл, не оборачиваясь. Точки над i поставлены, теперь решать ей. Прямиком на вокзал и в Питер. Ночью уже приехал, номер в гостинице снял. Скверное настроение. Спал почти до полудня. Настроения осматривать красоты северной столицы не было, здесь каждый камень о Насте напоминает. Направился к Московскому вокзалу пешком, по Невскому пройтись напоследок. На пересечении Невского и канала Грибоедова представители турфирмы поездки предлагают – автобусные по городу, водные на речных трамвайчиках, даже недельные – в Карелию. Никита решил – чего в Москве сидеть, у него отпуск, поедет в Карелию развеяться, тем более при деньгах. Одежда подойдёт – футболка, джинсы, на ногах кроссовки, жилет в сумке. Рюкзачок бы лучше, чем сумка, но сойдёт. Записался, отъезд завтра. Снял гостиницу на сутки, вещи оставил и по Питеру бродил. А утром к означенному месту сбора. Деньги заплатил, вошёл в туристический автобус. Мама дорогая! Наполовину уже заполнен, да все женщины, кто с подругой, кто с детьми-подростками. А из мужчин есть один, в конце автобуса, вместе с женой. У женщин сразу интерес, как же – мужчина молодой и кольца на правой руке нет. Женщины вроде мимолётные взгляды кидают, а сами то волосы оправят, то юбку. Охорашиваются.
Никита слегка замешкался у входа. Куда бы сесть? Ехать-то неблизко. И если соседка дурой окажется, то испортит дорогу. Мест свободных половина, время ещё есть, люди подойдут. Двинулся по проходу. Симпатичная брюнетка в четвёртом ряду кокетливо глазками стрельнула, как женщины умеют – в угол, на нос, на предмет. Никита безмолвное приглашение принял. Остановился, спросил.
– У вас не занято? Можно присоседиться?
– Конечно.
По автобусу лёгкий вздох разочарования. Женщины – одиночки, они соперницы всегда, охотницы. Никита представился.
– Меня Никитой звать.
– Лиля.
Брюнетка широко улыбнулась, показав идеальные зубы. Никита подумал сначала – не натуральные, но возраст ещё молодой, где-то тридцать, может на год-два ошибся. Разговорились, не сидеть же букой. Набрав ещё с десяток туристов, автобус тронулся, мягко, плавно. Никита раньше в таких не ездил, полутора-этажных, комфортабельных.
Лиля оказалась девушкой коммуникабельной и не глупой, руководителем колл-центра крупной питерской компании.
– А вы кто по специальности? – поинтересовалась Лиля.
– Хирург, тридцать один год, не женат и не был, не судим. Что ещё интересует?
– Вполне обстоятельно для первого знакомства.
За разговорами добрались до Петрозаводска, где была запланирована ночёвка, а на следующий день посещение заповедника «Кивач». Никиту поселили в одноместном небольшом номере. Забросив сумку, отправился в ресторан, куда уже спустились туристы. Сидели вместе с Лилей. Поужинав, отправились погулять. Ни Лиля, ни Никита раньше в городе не были. Нагулялись, пока не замёрзли. С Онежского озера прохладный ветер, сыростью пахнет. Никита собирался отправиться спать, но Лиля пошла с ним.
– Ты не против? – спросила она.
Никиту такая бесцеремонность слегка покоробила. Но не выгонять же? Лиля первой в душ пошла, потом под одеяло нырнула. Никита мылся долго, привык ежедневно, а нынче получалось – после выезда из Москвы уже три дня прошло, а он без гигиенических процедур. Да ещё мыслишка подспудная была – не выдержит Лиля, уснёт. Как бы не так! Не успел он лечь на широкую постель, как девушка сама к нему прильнула, обняла. Обнажённая полностью, а Никита в трусах-боксёрах был.
– Фу! Лиля сама трусы стянула.
Последняя цитадель пала. Никита решил – чего он теряется? Настя от ворот поворот дала, он никому ничего не обязан. Да и когда рядом такая восхитительная девушка, благие намерения как-то сами на десятый план отходят. Мужское взыграло, прижал крепко, впился в губы. Лиля оказалась горячей штучкой, ненасытной в любви. Утихомирились только утром. И ни в какой заповедник не поехали. Привели себя в порядок, позавтракали. Лиля сказала руководителю группы, что слегка приболела, Никита тоже кашлял и остался. Откуда только силы взялись?
И на следующий день не поехали на водную прогулку по Онежскому озеру. Женщины из группы завистливо поглядывали на Лилю. Вот подфартило!
Неделя так и пролетела, Никита себе удивлялся. Стоило платить за экскурсии, когда они из номера не выбирались? В предпоследний день, когда Никита целовал Лилю, раздался звонок телефона. Лиля трубку взяла, палец к губам приложила – тихо, мол.
– Да, милый! Да, здесь такой воздух, такие красоты! Я тоже соскучилась. Да, целую. Конечно, завтра вечером буду.
Никита остолбенел.
– Это кто звонил?
– Ревнуешь? Муж-рогоносец.
– Так ты замужем?!
– А почему тебя это удивляет. Каждая женщина хочет и должна быть замужем.
– А как же?…
Никита рукой на кровать показал.
– Ах, это? Маленькая интрижка. Чтобы жизнь не казалась такой пресной. Мужа я не люблю, зато он меня обожает. Он важная шишка в одной фирме, достаточно обеспечивает.
– Тогда что тебе не хватает?
– Ребёночка хочу. А он не может, ему ведь полтинник.
Никита почувствовал себя использованным, как изделие номер два. Лиля хотела удовольствий и получила их по полной программе. Да и если ставила целью забеременеть, у неё могло получиться. Но Никита не хотел, чтобы его ребёнка, если так случится, воспитывала чужая семья. Ошарашен был, это мало сказать. Блин, интрижка зашла слишком далеко. Лиля оделась, чмокнула его в щёку.
– Ты хороший любовник, жаль, что в Москве живёшь.
И ушла собирать вещи. Никита тоже оделся, пора идти обедать. Брюки и рубашка свободноваты. Вроде и веса лишнего не было, но похудел. Сегодня в ресторане сидел за столом один. Женщины из их группы ехидно переглядывались. После ресторана туристы в город пошли, на экскурсию, а Никита в номер. Лёг на постель, размышлять стал. Почему с женщинами так не везёт? Кто ему нравился, его отвергали, как Настя. Может, причина в нём самом? Никита поднялся, отправился в номер Лили. Постучав, вошёл.
– С претензиями пришёл? Я никому ничего не обещала.
– Да какие разборки? Вопрос у меня, только ответь без женских вывертов, как есть.
– Попробую, если смогу.
Чувствовалось – Лиля удивлена и заинтригована.
– Вот скажи, что во мне не так?
– Всё так!
– Тогда почему с женщинами не везёт? То замужняя, вроде тебя, то…
Никита не договорил, махнул рукой.
– Может, у тебя какая-то черта нехорошая есть? Зануден, жаден, тихий алкаш?
– Если бы.
– Не знаю тогда. Я бы за тебя не раздумывая вышла, да замужем. Сходи к ворожее, вдруг проклятие на тебе?
Как женщины верят во все наговоры, заклятия и прочую чушь! Никита пробормотал.
– Спасибо!
И вышел. Но из разговора одну стоящую идею вынес. Какие гадалки или ворожеи, когда недалеко есть Валаам и монашеская обитель? Надо туда. Никита крещён был, но в церкви бывал редко. И не за благословлением ехать, а совет мудрый получить у старца. Многие из них мирской жизни хлебнули, схиму приняли, глядишь – толковое скажут. Так и сделал. Утром, когда туристы в автобус садились, подошёл к руководителю.
– Я с вами возвращаться не буду. Спасибо за поездку, я на Валаам.
– Пожалуйста, как хотите.
Ну да, баба с возу – кобыле легче. Никита на автобусе рейсовом добрался до побережья Ладоги. Сторговался, моторную лодку нанял. На озере ветерок, лёгкое – 2–3 балла волнение. Велико озеро, вода серая, как на море. И остров оказался скалистым, монастырь – как крепость. Да, собственно он крепостью и был. Не одно столетие сдерживал шведов да прочих неприятелей, осады выдерживал.
Основанный в 1407 году, благословлённый апостолом Андреем Первозванным остров. Полвека назад, при СССР, последние монахи покинули остров. Вновь монастырь начал возрождаться с 14 декабря 1989 года, когда четыре иеромонаха и два послушника ступили на заснеженный берег Никоновской бухты. В 2011 году число насельников уже было 217, их руками отреставрирован монастырь и его жемчужина – Спасо-Преображенский собор.
Встретиться с настоятелем Панкратием удалось только через два дня, да и то при содействии одного из монашествующих.
– Только коротко, в возрасте настоятель, – предупредил монах.
Никиту проводили к келье. Небольшая, аскетическая обстановка, в углу несколько икон. Войдя, Никита перекрестился на образа в красном углу, поклон отбил, поздоровался.
– Долгих лет и доброго здравия, настоятель.
Не ответил Панкратий, долго смотрел на Никиту, потом изрёк.
– Богоугодным делом в миру занимаешься. Не торопи события, всё в твою пользу обернётся.
Иеромонах, стоявший у дверей, легонько потянул Никиту за рукав, дескать – закончена аудиенция. Никита вышел, немало удивлённый. Он же толком не сказал ничего и ответ неконкретный. Если не торопить события, сколько ждать? Год, два? Избранница, в ком не сомневался, отказала, предпочтя другого. И умалчивала о существовании ещё одного мужчины, предала. Именно так расценивал Никита поступки Насти. Почему-то вспомнилась надпись на борту грузовика, давно ещё видел, а сейчас вспомнилась. «Не верь женщинам и тормозам». Тогда нелепицей посчитал, посмеялся. Неудовлетворённый ответом в тот же день на теплоходе отплыл с острова, другим путём выбраться невозможно. Три часа – и он в Приозёрске. Добрался до железнодорожной станции. Город старинный, но удручала бедность – людей, города. Проходящим поездом доехал до Санкт-Петербурга. На Москву поезда отправлялись часто. Утром уже был в столице. Как же хорошо вернуться в свою квартиру! Маленькая, но своя и такая родная, его гавань и прибежище. Половина отпуска ещё не потрачена, но Никита решил – лучшее средство от хандры и напряжённых воспоминаний – работа. Утром, приведя себя в порядок, явился в клинику, под ясны очи главного врача.
– Готов к труду и обороне! – доложил Артёму Витальевичу. Неотгулянные дни разрешите позже взять?
– Выходи. Вроде отдыхал, а выглядишь утомлённым, – посетовал главврач.
– Пройдёт, – отшутился Никита.
Переоделся в униформу, вдохнул привычные запахи отделения. Пациентов они пугали, а для него – рабочая атмосфера. Удивился и заведующий.
– То, что вышел, это хорошо. Павел Никифорович на больничном, один кручусь, как белка в колесе.
– А что с ним?
– Давление.
И Никита включился. Два хирурга, это уже сила. Плановых операций больше, а работу отделения оценивают по хирургической активности. Кроме того, когда два хирурга в бригаде, можно делать более сложные оперативные вмешательства. За работой вспоминать Настю некогда, но временами, по вечерам, всё же всплывал в памяти её образ, её голос. Злился Никита. Зачем? Если всё кончено! Чтобы загрузить себя до предела, засел за кандидатскую диссертацию. Вчерне все материалы готовы были, но руки не доходили. Научный руководитель возмущался, подталкивал. Три месяца мозгового штурма. Работа, потом систематизация, написание. В рукописном тексте не один и не два раза пришлось делать исправления, порой целые страницы браковал и писал заново. А стал набивать текст на ноутбуке, снова нестыковки обнаружил. Так называемую рукопись принимают только в машинописном, удобочитаемом варианте. Иначе у врачей прочитать её невозможно. Ещё в институте приходится изучать и английский, и латынь, этот мировой язык врачей, и греческий. Многие медицинские термины и названия имеют латинское или греческое происхождение. А ещё на лекциях много писали, стараясь успеть за лектором. Преподаватель давал на лекциях самое новое, чего ещё не было в учебниках, они всегда отстают от новинок на два-три года. А в медицине отставать нельзя, каждые пять лет объём информации удваивается, появляются новые лекарства, методики операций, аппаратура. Скажи кому из хирургов двадцать лет назад, что операции будут выполнять роботы, покрутили бы пальцем у виска, дескать – фантастика! А сейчас рентген – хирургические операции, особенно на сердце, уже обыденность, как и лапароскопические. И в любой области медицины так. Положа руку на сердце – не везде, многое зависит от финансирования, разворотливости и честности главного врача.
Всё же закончил свой труд, передал научному руководителю. Потом оппоненту, ВАК, защита. Нагрузка большая, не заметил, как после отпуска полгода пролетело. Устал, и хотелось отдохнуть. Всё же стал кандидатом наук, даже табличку, сделанную искусным гравёром на бронзе, на двери ординаторской повесил. Пациентам такие таблички внушали уважение, хотя на зарплате не сказались.
Поскольку свадьбы не состоялось, расходов не было, и Никита уже стал приглядываться в объявлениях к ценам на двухкомнатные квартиры. Ещё пару месяцев и уже можно идти к знакомому риелтору, с которым свёл его Артём Витальевич. Сам бы бегать по присутственным местам не хотел. Мало того, что потеря времени большая, так ещё и кинуть могут. Москва ещё и криминальный город.
Через месяц-полтора созвонился с риелтором.
– Надо вашу квартиру осмотреть, оценить. Я подошлю вам оценщицу. Завтра удобно?
– После шестнадцати.
– Ждите.
– У меня ещё вопрос. Если я продам, мне где-то жить надо.
– Не вопрос. Мы вам что-нибудь подберём. После продажи своей квартиры, пока документы будут оформляться, можете в своей квартире жить, где-то месяц.
На следующий день, как и договаривались, пришла оценщица.
– Расположение дома удачное и дом не старый, это плюс.
Оценщица, молодая женщина немного за тридцать, осмотрела квартиру – окна, балкон, даже трубы и батареи отопления.
– Техническое состояние хорошее.
Оценщица сделала несколько фото с разных ракурсов, попрощалась и вышла. Буквально через пару минут снова звонок в дверь. Никита решил – вернулась оценщица, что-то забыла. Открыл дверь, не посмотрев в глазок, замер в шоке. На лестничной площадке стояла Настя с большой сумкой. Восемь месяцев он её не видел, а девушка изменилась, причём не в лучшую сторону. Под глазами тёмные круги, выглядит утомлённой.
– Здравствуй, Никита. Можно войти?
– Здравствуй. Входи, конечно, но не вижу смысла ворошить прошлое. Ты ведь замужем? А если муж узнает?
Настя вошла, поставила сумку, Никита дверь закрыл. Не хотелось бы, чтобы любопытные соседи случайно подслушали.
– А нет мужа, развелась.
– Даже так? А как же мнение Петра… э… Захаровича?
Никита с трудом вспомнил отчество отца Насти.
– Если тебя интересует, он был против развода, но мне всё равно.
Ситуация странная. Никита разрыв отношений воспринял болезненно. Но пламя любви погасло, осталось только выжженное пепелище и даже угольки не тлеют. Зачем восстанавливать отношения, если чувства перегорели? Да ладно бы просто ушла, а то по настоянию папы замуж вышла.
– Проходи. Есть хочешь?
– Не откажусь.
Никита на стол собрал, ели молча. Когда он уже мыл посуду, спросил.
– Не беременная?
– Проблема у меня. Забеременеть не могла, пошла к участковому гинекологу, а у меня опухоль обнаружили. Поможешь?
– Результаты обследования, хоть какие-то, есть?
– Есть.
Настя в сумку полезла, достала папку с бумагами. Никита просмотрел их. По результатам обследования – кистома правого яичника. Есть киста, полость которой наполнена жидкостью. Заболевание доброкачественное, оперируется в обычных отделениях. И есть кистома, название схожее, но это уже злокачественное образование и лечится оперативным путём в онкологических центрах. Заболевание чисто женское, половых органов.
– Настя, ты в курсе, что это за болезнь?
– Нашла в Интернете.
– Я тебя оперировать не могу, тут своя специфика. Скорее всего, после операции химиотерапия потребуется или облучение, я не спец. Попробую завтра созвониться с докторами, устроим тебя.
– Спасибо.
– Не благодари, я ещё ничего не сделал.
Помолчали. Никита прикидывал, кому можно позвонить. Ситуация не экстренная, но и тянуть нельзя. Настя поняла молчание по-своему.
– Если я в тягость, уеду в гостиницу, у тебя кто-то есть?
– С чего ты решила?
– Я из лифта вышла, а из твоей двери девушка, вот я и подумала.
– Зря. Я квартиру продаю, это оценщица была из риелторской конторы.
– Да, женской руки не видно, – осмотрела комнату Настя.
За разговорами, ужином время пролетело. Никита постелил гостье на диване, сам на кресле раскладном устроился. Спал спокойно, а утром, когда кофе пил, Настя неожиданно спросила.
– Побрезговал?
– Разбитую чашку не склеить. Ты сама всё решала. Будь дома. Номер телефона прежний?
– Не меняла.
– Набери сейчас, а то я убрал из памяти.
Настя на память набрала номер, зазвонил телефон.
– Из квартиры не выходи. Если позвоню, возьмёшь документы, вызовешь такси и приедешь.
– А дверь как закрыть?
– Захлопнешь, один из замков английский, сам закроется.
– Хорошо.
Что-то надломилось в Насте, не было прежней жизнерадостности, блеска в глазах. Или болезнь так изменила? Пока Никита шёл на работу, пытался разобраться в своих чувствах. И ничего не отозвалось, не ёкнуло. Умерла любовь. И разрушила её Настя, не Никита был инициатором разрыва. А предателей, в дружбе, в делах, тем более в любви, Никита не любил. Как там в Библии? Единожды солгав, кто тебе поверит? Конечно, он врач и он поможет, у Насти ситуация серьёзная, врагу не пожелаешь. Но на том отношения закончатся.
В отделении бегло просмотрел истории болезней пациентов, потом взялся за телефон. За время, пока работал в Москве, уже появились знакомые среди коллег. После очереди звонков, от одного знакомого к другому, вышел на нужного специалиста, объяснил ситуацию.
– Хорошо, пусть подъедет к трём часам дня, поглядим.
– Спасибо, я ваш должник.
– Сочтёмся, всего доброго.
Никита Насте позвонил, трубку сняла после первого гудка.
– Настя, записывай адрес и фамилию.
Никита продиктовал данные, пожелал удачи. Ординатор Павел Никифорович, бывший в ординаторской и слышавший переговоры, хмыкнул.
– Никита, ты роднёй обзавёлся?
– Знакомая.
– Ну-ну!
И посмотрел хитро. Никита задержался почти до вечера. После плановой операции ещё экстренная была, потом понаблюдал. Домой уже затемно явился. Насти, как и её вещей, в квартире нет, на обеденном столе в кухне записка.
– «Никита, прости за всё! Дура была, во всём папу слушала. Сама своё счастье упустила, люблю тебя до сих пор».
Кое-где на листке бумаги пятна, видимо – плакала. Поздно ты, девонька, о любви вспомнила. Никита не был злым или злопамятным человеком, но чувств к Насте уже не испытывал, перегорел. Посмотрел на часы, ещё не поздно. Больше из вежливости набрал номер Насти.
– Это Никита. Как ты?
– Приняли хорошо, положили в стационар. Завтра несколько анализов и будут оперировать. Спасибо за участие.
– Не за что. Выздоравливай, желаю удачи.
Никита положил трубку. Может – не совсем хорошо, надо было приободрить, поддержать морально, но желания не было. Для него она теперь – только знакомая. Как говорили древние мудрецы – нельзя войти в одну реку дважды.
Несколько дней о Насте не вспоминал. Он своё дело сделал, в хорошую клинику определил, а дальше дело специалистов. Да ещё все дни занят до предела. Несколько тяжёлых плановых операций провёл. Дедушку привезли дети – бизнесмены, а у него от тяжёлого сахарного диабета трофические язвы на стопах и гангрена началась. Дали наркоз, ампутацию стопы сделали. Конечно, калечащая операция. Деда жалко, а вариантов нет. Уже завершали операцию, а кровит, останавливаться не хочет. Все сосуды перевязаны, а кровь из раны капает. Мягкие ткани прошили, губку гемостатическую наложили. Нервы на пределе. Деду далеко за семьдесят и богатый букет нажитых за нелёгкую жизнь болезней, и каждая свои осложнения внести может и вносит. Только остановили кровотечение, забинтовали культю, давление артериальное упало. Пока подняли переливанием и препаратами, сахар поднялся. Инсулин, срочные анализы каждые полчаса. Но вывели, в палату интенсивной терапии перевезли. Сын на радостях, что благополучно операция прошла, бутылку дорогого коньяка привёз. Никита в сердцах обматерить хотел, да сдержался. Лучше бы за дедом следил, сиделку нанял, к докторам почаще возил. А теперь протез надо. Для стариков залежаться – гиблое дело, пролежни пойдут. У диабетиков всё неладно протекает, паршивая болезнь. Хотя, если разобраться, хороших болезней и не бывает.
Дня через три о Насте вспомнил. Надо позвонить, узнать, как дела у несостоявшейся невесты и жены. Набрал номер, ответила, но голос слабый.
– Настя, что случилось?
– Меня час назад из реанимации в общую палату перевели после операции.
– Уже прооперировали? Что онкологи говорят?
– Понаблюдать надо.
– Я завтра приеду после работы.
– Неудобно тебя беспокоить.
– Погоди. Ты скажи, что надо?
После секундного колебания.
– Ничего, у меня всё есть.
Врёт, по голосу почувствовал. Отзвонился лечащему врачу.
– Опухоль и лимфоузлы в малом тазу убрали. Состояние адекватное после такой операции. Если интересует фертильность, то вынужден огорчить, детей у неё не будет.
– Что принести?
– Предметы личной гигиены, а прямо говоря – прокладки.
– Понял, спасибо.
После работы в аптеку зашёл, купил нужное, потом в магазин. Сока купил, шоколадок. У Насти родных в Москве нет, навестить некому, а больничная еда – не ресторанные разносолы.
Настя лежала в палате на четверых. Его приходу явно обрадовалась, хотя пыталась скрыть.
– Не надо, зачем беспокоился, у меня всё есть.
– Родителям звонила?
Настя на соседок по палате посмотрела. Не хотела при них говорить. Соседки по несчастью и так примолкли, прислушивались к разговору из-за извечно женского любопытства. Выглядела Настя неважно, бледная, даже с оттенком желтизны. Так бывает при кровопотерях, Никите видеть не впервой.
– Как себя чувствуешь?
И сам устыдился. Как ещё может чувствовать человек, у которого удалили некоторые органы в животе?
– Сносно.
Никита посидел, помолчал. При посторонних говорить не хотелось, хотя вопросы были. Не стал затягивать визит, попрощался. Коротким посещение получилось, как визит вежливости к малознакомому человеку. А жаль. Самый невосполнимый ресурс – это время. Легко утекает, как песок сквозь пальцы, и его никогда не вернуть. Домой шёл пешком, наслаждаясь чистым морозным воздухом. Скоро весна, а этой зимой, как и предыдущей, он ни разу не встал на лыжи, что делал раньше регулярно в родном городе.
Ни близких друзей, одни знакомые, ни любимой женщины. В большом городе многим общаться из-за жёсткого цейтнота некогда. Работа, пробки, времени пообщаться просто нет. Негативные стороны мегаполиса. Никита даже задумался. Вернуться в родной город? Нет уж, дудки!
Через несколько дней звонок из риелторского агентства. Две новости сразу – присмотрели хорошую двухкомнатную квартиру. Недалеко от нынешней, б/у, но в хорошем состоянии, владелец уезжает за границу на постоянное место жительства и хочет продать быстро. А второе – нашёлся претендент на его квартиру и хочет посмотреть.
– Да ради бога, хоть сегодня, после шестнадцати часов я свободен.
– Значит, в шестнадцать.
Агент заявилась вместе с дядькой деревенского вида. Тот дотошно всё осмотрел, простучал, только что на зуб не попробовал. Попытался торговаться, но Никита упёрся. Покупатель обещал подумать и ушёл. Зато агент предложила проехать с ней посмотреть двушку. Хозяин оказался дома, квартира практически пустая, всю мебель в связи с предстоящим отъездом уже продали. Так даже лучше. Дом девятиэтажный, подъезды в приличном состоянии. Квартира требует небольшого косметического ремонта. Но лоджия и балкон, выходящие по разные стороны дома, кухня большая. И, что понравилось, дом красного кирпича, а не новомодные бетонные коробки. По крайней мере, можно гвоздь забить и не так шумно, звукоизоляция хорошая. Это уже агент после осмотра сказала. Первая же квартира и удачно. Но без продажи своей денег не хватит.
Удивительно, но свою квартиру продал быстро. Уже второй покупатель, осмотрев, сказал:
– Беру.
Тут же мужчину под локоток взяла агент. Все поехали в риелторскую контору, подписали договора. Но было ещё необходимо время провести все документы через многочисленные учреждения, от регистрации в управе до получения розового свидетельства о праве на собственность. На следующий день с агентом поехали к продавцу двушки. Опять оформление документов в конторе. Никита перевёл деньги в банке со счёта на счёт и довольный продавец тут же вручил ключи от квартиры.
– Можете переезжать, квартира голая, я у родни живу.
Никита решил сделать небольшой ремонт. Времени немного, поскольку покупатель его квартиры поторапливал. Риэлторы подсказали мастера, дали телефон. Ремонт – обои, покраска – шёл две недели и съел последние накопления. Знакомый помог перевезти вещи на новую квартиру. Никита приехал в свою бывшую квартиру последний раз. Осмотреть – не оставил ли чего, да переписать и сверить показания счётчиков. Вышел на своей площадке, а у его дверей Настя, жмёт на кнопку звонка.
– Настя? Тебя уже выписали? Привет!
– Как видишь. Добрый вечер. Попрощаться пришла.
– А я уже здесь не живу, двушку купил, – не удержался Никита. Сегодня вещи перевёз. Зайди, я показания перепишу, могу проводить.
Никита дверь отпер. В пустой квартире шаги и голоса гулко раздаются, непривычно. Без вещей и мебели квартира большой кажется. Пока Никита переписывал показания, Настя по комнате прошлась. Лицо её печальным было. Наверное, мечтала недавно хозяйкой сюда войти. Разрушилось всё – отношения, здоровье. Когда выходили, Настя спросила.
– Никита, ты меня простил?
– Зла не держу, – ответил хирург.
– Может, не будем торопиться. Наладим отношения?
– Я читал твою записку, которую ты ещё перед госпитализацией оставила. Понимаешь – чувства погасли. Не смогу я…
Никита помедлил.
…с предателем жить. Жить и ждать, когда ты снова предашь.
Настя от жёстких слов Никиты опешила, отшатнулась. В лифте спускались вместе, а из подъезда разошлись в разные стороны, как незнакомые люди.
Полмесяца до зарплаты Никита сидел на сосисках и «Дошираке». Пришлось вспомнить студенческие годы. А что делать, если денег нет? А брать займы в банке или брать у знакомых в долг категорически не хотел, принципиально. По жизни всегда рассчитывал только на себя, на свои силы. Брать в долг, это как жить в долг. Для кого-то приемлемо и Никита таких не осуждал.
С получки половину направил на приобретения, на вторую можно было дотянуть, причем, не слишком затягивая пояс, до следующей зарплаты. Но как же много места стало! Для кого-то двушка, как конура мала. Но таких немного. Кто своим горбом зарабатывает, каждой обновке рад. Как говорится: трудом праведным не наживёшь палат каменных. Особенно учитывая московские цены на жильё.
Знакомых из отделения пригласил обновку обмыть. Наготовил сэндвичей, приготовил пару салатов, а выпивка на любой вкус. Коллеги пришли с жёнами, с подарками, с трудом уместились на диване и нескольких стульях. Но в тесноте – не в обиде. Повеселились, даже песни попели, подвыпив. Сотрудники сбросились и в подарок преподнесли неплохую люстру. Женщины перед уходом давали советы, какого цвета шторы подобрать, да прочее. Но Никита уже решил повесить римские шторы, только бы до следующей зарплаты дожить.
Через несколько дней к Никите подошла заведующая терапевтическим отделением.
– Никита Алексеевич, дочку не посмотрите?
– Обязательно.
– Когда?
– Да хоть сейчас.
Сотрудники и их семьи – дело святое. Времени требуют немного, а уважение оказано. В следующий раз и самому обратиться можно. Через час заведующая Ольга Михайловна привела в кабинет дочь.
– Месяц назад родила, сейчас температура поднялась и грудь болит. Думаю – мастит.
– Посмотрим.
Никита перчатки надел, осмотрел. Первородка, вовремя молоко не сцеживала, застой. Хотя и другие причины бывают, вроде трещин сосков. Диагноз-то ясен, интрамаммарный абсцесс, вскрывать надо. Дочка в слёзы.
– У меня малышка дома, кормить по часам надо.
– Вскрою и отпущу, а уколы мама делать будет. А завтра – ко мне.
После вскрытия гнойника полстакана гноя вышло. Дренаж поставил, рекомендации дал. Неделю ежедневно наблюдал. Антибиотики и молодой организм быстро справились с болезнью. Да только не все болезни лечатся так же быстро и хорошо. Вроде не к месту, но вспомнилось одно высказывание священника, которого оперировал несколько лет назад.
«Люди молятся о лёгкой жизни, а молиться надо о лёгкой смерти, когда придёт».
А ведь верно, по сути. Редко сейчас услышишь мудрое высказывание. Доктор не всегда волен располагать своим временем, особенно оперирующий. Никита уже домой собирался, как позвонил главврач.
– Никита Алексеевич, ты ещё не ушёл?
– Почти, уже переоделся.
– Сейчас в клинику привезут парня, сын…
И назвал фамилию.
– Что-то его скрутило. Посмотри сам. Коли по твоей части, решай. Если нет, мне отзвонись.
– Хорошо.
Парня привезли на дорогой иномарке. Водитель услужливо дверцу распахнул, с заднего сиденья вышел мужчина, помог выбраться парню. У Никиты заныло под ложечкой. Сразу видно – острый живот, по его части, считай – пропал вечер, а то и ночь. Днём на местах весь персонал, а ночью только дежуранты.
Никита в приёмное отделение спустился, куда уже входили посетители. Парню немного за двадцать, руки к эпигастрию прижимает, как называется верхняя часть живота.
– Здравствуйте, я хирург Никита Алексеевич. Садитесь, рассказывайте.
– Как ножом ударили вот сюда! – парень показал место.
– Давно?
– Часа четыре назад. Подумал – съел что-нибудь. Принял таблетку обезболивающую. Вроде полегче стало.
Никита осмотр начал. Живот напряжён, как доска, пульс частит, а температура нормальная. И при перкуссии печёночная тупость не определяется. Скверно, похоже на прободную язву желудка или двенадцатиперстной кишки. Впрочем, хрен редьки не слаще. Пациента привезли на кресле в рентгенкабинет, хотя он бодрился.
– Сам пойду!
Никита сам смотрел парня вместе с рентгенологом. Парень храбрился, но стоял с трудом. Никита увидел главное – серп воздуха под диафрагмой. Патогномоничный, достоверный симптом нахождения газов или воздуха в брюшной полости, что бывает при прободениях язвы желудка или двенадцатиперстной кишки, а ещё при проникающих ранениях брюшной полости. Но ранения не было и диагноз ясен.
– Готовьте операционную, собирайте операционную бригаду, – распорядился Никита.
Парень, как услышал про операцию, отказываться стал.
– Доктор, давайте обойдёмся без неё. Таблетки, уколы, капельницы.
– У вас нет выбора.
– Мне надо посоветоваться с отцом.
– Это пожалуйста, но недолго.
В отделение поднялся отец, беседовал в коридоре с сыном, потом пришёл к Никите в ординаторскую. Отца понять можно, об отпрыске беспокоится. Папа – человек властный, жёсткий, по лицу видно.
– Никита… э…
– Алексеевич, с вашего позволения, – подсказал Никита.
– Я бы хотел услышать ваше мнение.
– У вашего сына прободная язва, надо срочно оперировать, если хотите, чтобы сын остался жив. То есть простыми словами – язва проделала дырку в стенке желудка или двенадцатиперстной кишки, не суть важно. И через дырку эту в брюшную полость попадает не только воздух, но и пища. Ситуация грозит перитонитом, осложнением грозным, всегда приводящим к смерти!
– Вы меня пугаете?
– А смысл?
– Мне нужно время подумать.
– Десять минут, – предупредил Никита.
Отец пациента вышел в коридор, взялся за телефон. Сейчас будет обзванивать знакомых врачей, выяснять, насколько ситуация серьёзная и прав ли хирург, настаивая на операции. Что ж, это право отца и Никита его не осуждал. Всё равно четверть часа есть, пока приготовят операционную, соберётся бригада. Это только кажется, что хирург оперирует один. Анестезиолог и его медсестра, операционная медсестра и санитарка, хирург и его ассистент. Уже шесть человек. А при объёмных операциях в бригаде и до десяти человек бывает, а то и больше. И от слаженности работы, от ответственности, умения, зависит результат.
Прошло десять минут, во время которых Никита историю болезни заполнил. В ординаторскую зашла операционная санитарка Леночка.
– У нас всё готово, ждём пациента.
– Хорошо.
А папа пациента всё разговаривает по телефону. Никита вышел в коридор.
– Мне бы хотелось услышать ответ.
– Вы гарантируете благополучный исход?
– В медицине гарантий не бывает, увы!
Папа скривился, как будто лимон съел. Никита не хотел попусту обнадёживать, ещё неизвестно, что в брюхе. Но отец был человеком, привыкшим быстро принимать решения, тем более консультации по телефону не дали радужных надежд.
– Хорошо, оперируйте.
– Тогда подпишите согласие.
Подписывать должен пациент, он совершеннолетний, но в экстренных случаях или ввиду тяжести состояния больного могли подписывать согласие его родственники.
Папаша поставил подпись, устроился в кресле.
– Я здесь буду ждать.
– Не возражаю.
Никита пошёл в операционную, туда же завезли на каталке пациента. Пока Никита и второй хирург, дежурант Сергей Михайлович переодевались, мылись, парню дали интубационный наркоз.
Ох, не любил Никита высокопоставленных пациентов или их родню, как сейчас. Капризны, часто предъявляют необоснованные претензии, считают – за деньги могут купить всё, здоровье в том числе. А тело-то такое же, как у всех.
Начали операцию. Разрез, ушивание подкожных сосудов, рассекли мышцы, снова ушивание сосудов. Вскрыли брюшину. В брюшной полости полно серозной жидкости, но не гноя, уже обнадёживает. Отсосали, Никита желудок слегка сдавил.
– Вижу! – сказал Сергей Михайлович. Луковица двенадцатиперстной.
Никита и сам увидел крохотный дефект. Это лучше, чем прободная в желудке. Ушили продольным швом по Гейнеке, сальник подшили, сделали ревизию. Швы держат, герметичны, остальные органы в порядке. Ввели антибиотики, поставили дренажи, ушили.
– Сколько времени?
– Час десять.
Когда хирург спрашивает время, его интересует не который час, а сколько длилась операция. Время за работой пролетело незаметно. Никита и дежурант размылись. После выхода из наркоза пациента перевезли в реанимацию. По идее Никите в отделении делать нечего, пациент будет находиться под наблюдением аппаратуры и персонала. Но он решил остаться на ночь, всё же главврач просил.
С кресла при виде Никиты вскочил отец пациента.
– Доктор, ну как?
А пальцы мелко дрожат и голос срывается. Вроде властный мужик, а нервишки сдали, когда беда сына коснулась.
– Операция прошла успешно, теперь будем наблюдать. Сейчас вашего сына в реанимацию перевезут…
Никита не успел договорить.
– Как в реанимацию? – вскричал отец. С ним так плохо?
– Успокойтесь. После оперативного вмешательства сутки-двое всегда в реанимации находятся. Там мониторы, подготовленный персонал.
– Доктор, я настоятельно прошу – не уходите. Я понимаю, ваш рабочий день кончился, но поймите отца. Он единственный ребёнок и мне бы хотелось…
– Я не уйду, сам присмотрю. А сейчас извините, мне надо документы оформить. Ехали бы вы домой, отдыхали. Ночь-то беспокойная выдалась. Всё самое страшное уже позади, сейчас только от организма Павла зависит.
– Да чёрт с ней, с работой! Могу я сына увидеть?
– Хм, на пару минут. Он не отошёл от наркоза, говорить не может. Лучше его не беспокоить. Ладно, идёмте.
Пациента уже в реанимацию перевезли, переложили на койку, сейчас медсестра прикрепляла и приклеивала датчики от мониторов. Павел открыл глаза, но отца не узнал. Отец понял, что он лишний здесь, кивнул, подержал сына за руку.
– Ты крепись, сын.
Вышли в коридор, отец платок вытащил, слезу смахнул. О! Вроде кремень отец, а пробило! Никита сделал вид, что не заметил минутной слабости, ушёл в ординаторскую. Документы заполнил, пока свежо в памяти. Через час вышел, решив проверить пациента. В принципе, если бы пошли осложнения, его вызвали. Больше для самоуспокоения, да и привык так. Если взял на себя ответственность за здоровье и жизнь другого человека, наблюдай сам, не перекладывай на персонал. Хирург за всё в ответе. Вышел в коридор, а отец Павла спит. Всё же сильные переживания, бессонная ночь, да и возраст сказывались. Папаше уже полтинник и сын у него поздний. Никита постоял у спящего. Голова запрокинута на стенку, поза неудобная, голова завтра болеть будет. Но будить не стал, сходил в реанимацию. Состояние пациента вполне адекватно тяжести заболевания и перенесённой операции. Снова вернулся к отцу, тронул его деликатно за рукав. Мужчина сразу проснулся.
– А? Что-то с Павлом?
– Не изводите себя. Я только из реанимации, сына вашего осмотрел, всё в порядке. Езжайте домой, отдохните.
– Да, пожалуй. Можно будет вам позвонить?
– Пожалуйста.
Никита протянул мужчине визитку.
– Я вас провожу.
Охранник при виде Никиты вскочил.
– Вы же не дежурите, Никита Алексеевич.
– Разве в первый раз остаюсь, Михалыч? Пропусти человека.
Мужчина руку Никите пожал, вышел. Никита и охранник видели в окно, как из машины выбежал шофёр, предупредительно открыл дверь. Мужчина уселся, машина сорвалась с места.
– Это же сколько такая стоит? – покачал головой охранник.
– А оно тебе надо? Ни тебе, ни мне такую машину не купить.
– Это да.
Никита в ординаторской вздремнул на диванчике пару часов. Немного, но освежился, в сон не так тянуло. Павла в реанимации проведал. После наркоза и обезболивающих парень спал тяжёлым сном. На экране монитора вполне приличные показатели – артериального давления, дыхания, частоты сердечных сокращений.
Ещё раз осмотрел утром. У кабинета главного врача перед планёркой ежедневной с дежурантом столкнулся. У него и без Павла забот хватало, тем более знал Сергей Михайлович, что Никита не ушёл, за пациентом приглядывает. Появился главврач, дежуранты доложили о пациентах в отделениях, особенно тех, кто требовал внимания.
– Все свободны, кроме Зотова.
Врачи разошлись.
– Подробненько доложи. С минуты на минуту папаша звонить будет.
Только Никита в подробностях рассказал, как зазвонил телефон. Артём Витальевич почти слово в слово о состоянии прооперированного пересказал.
– Да! Конечно, врач опытный и всё будет хорошо. К вечеру Павла из реанимации в палату переведут, можете проведать. Нет, нет, никаких передач, ему пока нельзя есть. Нет, бульончик тоже нельзя. Всего доброго!
Отключив телефон, главврач вздохнул.
– Политиком, понимаешь, быть приходится.
– Ну, Артём Витальевич, не прибедняйтесь, у вас хорошо получается.
– Если бы тебя в своё время так жизнь научила и ты бы, Никита, политику понимал. Иди, а то папаша и тебе звонить будет. А вообще – молодец!
Хвалил главврач не часто. Пациент на поправку быстро пошёл. Никита периодически, чаще к концу дня сталкивался с посетителями Павла. Через десять дней парня уже выписали из клиники. Никита целую лекцию на прощание прочитал о диете, режиме. Только кто из молодых слушает? Полагают – врачи зануды. Да только неудачник из двух зол выбирает оба.
